13. Понятие о сочетаемости слов и дистрибуции.

Как видно из самого факта существования лексико-семантиче-ских полей, слова в языке предрасположены сочетаться друг с дру¬гом не любым, а лишь тем или иным определенным образом. Их предрасположенность к сочетанию проявляется в факте сочетания в речи. Предрасположенность и факты сочетания называются со-четаемостью. Она имеет различный характер и допускает обоб¬щение в типы. Типом наиболее сильной сочетаемости является та, которая вытекает из «полей Порцига». В таких случаях появление в речи глагола или прилагательного с почти стопроцентной упгрен-ностыо прсдска шшк'т появление соотштггиующгго существитель¬ного. Например: Не жмурыпс . . . (,'лч:>а); 1'дс ;>пю лист .. . '.' (<-опа¬ка; возможно и шакал); J7 не могу кусать этим ... (зубом). С иным видом сильной сочетаемости мы встречаемся тогда, когда в значении слова не заложено никакого признака, требующего его сочетания именно с данным, а нес другим словом, но оба слова тесно срослись, образовав фразеологическое сочетание: витать ... (в облаках); баклуши ... (бить); лясы ... (точить); замуж .. . (пойти, выйти); заклятый . .. (враг); проданной . .. (дождь) и т. п. (Об этом см. под¬робнее след, раздел.) Плпболес нижний практически тип составляет средняя по силе сочетаемость, избирательность слов: со словом экзамен сочетается сдать, провалить; меры — принять, осущест¬вить; поражение — потерпеть, нанести; победу — одержать; диаг¬ноз— поставить и т.п

Совокупность фактов сочетания составляет д и с т |> и Г» у ц п ю. Приведенная табличка иллюстрирует полную дистрибуцию семи глаголов относительно семи наречий (или, обратно, семи наречий от¬носительно семи глаголов). Но это лишь часть дистрибуции этих

49глаголов (так как они могут сочетаться и с другими наречиями) и лишь часть дистрибуции этих наречий (так как они могут соче¬таться с другими глаголами).

14. Вся лексика как система. Словари-тезаурусы.

Вся лексика как система. Словари-тезаурусы. Словари-те¬заурусы (от лат. заимствования из греч. thesaurus ‘сокровищница, богатство*) — это словари, в которых представлены все известные слова данного языка. Для расположения слов в них принимается обычно классификация от понятий, от «идей», поэтому такие словари иначе называются идеографическими. Основные словари-тезаурусы: английского языка — Роже (Р. М. Roget), немецкого языка — Дори- зайфа (F. Dornseif). В процессе составления подобных словарей вы¬яснилось, что классификация лексики на понятийной основе, хотя и с некоторыми натяжками в частностях, вполне возможна и таким образом самый факт существования таких словарей доказывает сис¬темность лексики. Для иллюстрации этой системности мы приведем одну из наиболее удачных классификаций — систему Р. Халлига

и В. Вартбурга \ которые использовали также «языковые», или «бытовые», понятия (см. о последних § 3). Общая схема этих исследо¬вателей такова (см. на стр. 50).

Работа над идеографическими словарями-тезаурусами дает ос¬нование предположить, что в языке существуют два самых общих типа группировок слов. Один тип — логический, он отражает ло¬гику познания мира человеком. Группировки слов по логическим категориям, которые были приведены выше, как раз и описывают эту логику. В своей основной части она одна и та же у всех народов (хотя приведенные данные основаны на изучении европейских язы¬ков). Не случайно также, что и словарная схематизация в тезауру¬сах тоже в самом основном сходна у разных авторов-составителей. Другой тип — ассоциативный, он основан на психологических ассо¬циациях как предметов и понятий, так и ассоциациях их знаков — самих слов, на своеобразном «притяжении» слов друг к другу. В ос¬нове второго типа группировок лежит, таким образом, обратное

R. Н а 1 1 i g et W. v. W а г t b u г g. Systeme raisonne des concepts pour servir de base a la lexicographie, 2-eme ed., Berlin, 1963 (в той же книге тот же текст иа нем. яз.).

воздействие языка на сознание. Такие часто встречающиеся сочета¬ния, как хлопья снега, хлеб крошится, влекут за собой группировки хлопья — снег, крошка — хлеб. Ассоциативный — это четвер¬тый тип лексико-семантических полей, о котором нужно упомя¬нуть в дополнение к трем другим (полям М. М. Покровского, «поня¬тийным полям», полям В. Порцига; см. предыдущий параграф).

Итак, вся лексика образует систему в силу того, что каждое слово и соответственно каждое понятие занимают в этой системе определенное место, очерченное отношениями к другим словам и понятиям. Благодаря этому язык может выполнять одно из своих важнейших назначений — быть средством хранения информации, накопленной общественным опытом человечества.

Разыскивая в памяти нужное слово или понятие, человек дви¬жется вдоль структурных линий, пронизывающих систему лексики,— ассоциативных или логических. В дополнение к опи¬санным выше линиям синонимии и антонимии обзор тезаурусов вскрывает еще одну линию — гипонимии, или подчинения понятий. На схеме тезауруса она выражается последовательным подчинением понятий низшего яруса более общим понятиям выс¬шего яруса. По линии гипонимии человек движется при многих различных мыслительных операциях с семантической информацией, когда приходится последовательно уменьшать «области неопределен¬ности». В частности, так мы поступаем при указании адреса, после¬довательно называя страну, город, улицу, дом, квартиру, фамилию, имя.

15. Общее понятие о недискретных единицах лексики. Устой¬чивые и фразеологические словосочетания. С недискретными едини¬цами лексики мы уже сталкивались в разделе о сочетаемости слов (§ 14). Сочетания витать в облаках, выйти замуж, проливной дождь, горячие аплодисменты — примеры таких единиц. В общем виде мы называем их недискретными (непредельными, не полностью разложимыми) потому, что они, очевидно, состоя из отдельных слов, тем не менее функционируют в речи, хранятся в памяти и воспроиз¬водятся го|орящим как целое, подобно отдельному слову. Они могут быть названы устойчивыми сочетаниями или, при большой степени устойчивости, фразеологическими единицами. Как и при рассмотре¬нии других основных лексико-семантических категорий (значения, омонимии, метафоры), здесь следует обратить внимание на то, что недискретные лексические единицы составляют принадлежность не только языка в целом, но могут возникать и в отдельном акте речи, в речевом произведении. Существуют, следовательно, недиск¬ретные лексические единицы языка и недискретные лексические единицы отдельных актов речи. На существование таких единиц в поэтической речи обращал внимание чтецов-декламаторов француз¬ский поэт Поль Валери. Он указывал, что в стихотворении сущест¬вует «стих, рассчитанный поэтом», составленный из более мелких частей и отвечающий логическому назначению — логически связы¬вать текст, подводить заключение, предварять последующее. Но наряду с ним в рамках целого стихотворения существует и другой стих — «стих, данный готовым», заключающий в себе единый худо¬жественный образ, и произноситься такой стих должен особо г. «Стих, данный готовым», и есть недискретная единица художествен¬ной речи. Подтвердим наблюдение Валери простым русским при-мером.

В русских двусоставных (из подлежащего и сказуемого) и двух¬словных предложениях порядок слов и фразовое ударение нахо¬

P. V а 1 ё г у. Extraits dudiscours sur la diction des vers. «Morceaux choisis». Gallimard. Paris, 1930, стр. 187.

дятся в определенных строгих соответствиях. В нейтральном вари¬анте на первом месте стоит грамматическое подлежащее, на втором — грамматическое сказуемое; сильное ударение приходится на сказуе¬мое, а более слабое на подлежащее: Поезд пришел. В таком виде это предложение является логическим ответом на вопрос Что произошло с поездом?. Если же такое предложение должно служить ответом на вопрос типа Что там? Что случилось?, то его интонационное строе¬ние будет другим. Сильное ударение перемещается на первое место, на подлежащее, а сказуемое остается без ударения или, в случае если оно длинно, получает слабое ударение: Поезд пришел. Предложение- высказывание в этом случае по распределению ударений уподоб-ляется отдельному сложному слову и является недискретной речевой единицей. Такие единицы нередко появляются в русской речи н в связном рассказе, не прерываемом репликами собеседника, в сказе вообще и несут на себе типичную сказовую интонацию. Такую строч¬ку мы находим и в известном детском стишке:

Тает снежок,

Ожил лужок,

День прибывает,

Когда это бывает?

Прочитанная как День (небольшая пауза, затем с ударением) прибывает, эта строчка представляла бы свободный, разложимый, дискретный тип высказывания. Но прочитанная так, как и надо чи¬тать ее в этом стихотворении, подобно одному длинному слову с ударением на первом слоге, День-прибывает, она является приме¬ром «стиха, данного готовым», она отвечает не на вопрос Что де¬лается с днем?, а на вопрос Что происходит в природе? и указывает на то, что день прибывает, как на цельное явление природы, «дне- прибывание».

Недискретность может проявляться в речи и в чисто логическом аспекте. Рассмотрим с точки зрения отрицания известное некрасов¬ское четверостишие Не ветер бушует над бором, j Не с гор побежали ручьи, / Мороз-Воевода дозором / Обходит владенья свои. Что здесь отрицается? Только ли то слово, перед которым стоит отрицательная частица — не ветер, не с гор? При таком толковании четверостишие следовало бы понимать так: ‘Над бором нечто бушует, но не ветер. Ручьи побежали откуда-то, но не с гор*. Очевидно, что такое пони¬мание невозможно. Ему препятствуют заключительные строки — Мороз-Воевода дозором / Обходит владенья свои. Они противопо¬ставляются всему предыдущему как целому. Следовательно, отри¬цается частицей не целое предложение-высказывание — Не (ветер бушует над бором); Не (с гор побежали ручьи). Иными словами, по-нимание должно быть таким: ‘описанная целая ситуация ‘Над бором бушует ветер* не имеет места*; ‘описанная целая ситуация ‘С гор по¬бежали ручьи' не имеет места*. Частица не отрицает целое предло¬жение, которое тем самым предстает как относительно цельная, не¬разложимая на составные части, недискретная единица.

Важнейшая проблема недискретных речевых единиц в языко¬знании еще только начинает исследоваться. Но недискретные лек¬сические единицы языка, под общим названием фразеологии, изучены уже достаточно хорошо. С открытием фразеологических единиц как объекта языкознания (первое капитальное исследова¬ние принадлежит швейцарскому лингвисту Ш. Балли, 1909 г.) было установлено фундаментальное положение о том, что совокуп¬ность фразеологических единиц представляет собой расширение лексического состава языка. Ниже мы рассмотрим фразео¬логические единицы главным образом с этой точки зрения.