Глава 5

КОГНИТИВНЫЙ ДИССОНАНС В ЖУРНАЛИСТИКЕ

1. Причины диссонанса

Есть в западной психологии понятие "когнитивный диссонанс". Не будем останавливаться подробно на его теории и критике, отметим лишь, что для определенных ситуаций теория когнитивного диссонанса вполне применима. Смысл ее заключается в следующем. Состояние диссонанса, или ощущение противоречивости, возникает у человека в том случае, когда он одновременно располагает двумя психологически противоречивыми "знаниями" (мнениями, оценками и т. п.) об одном и том же предмете. Состояние такого диссонанса переживается человеком как дискомфорт, нарушение определенного внутреннего равновесия, и поэтому возникает стремление от него избавиться. Этого можно достичь несколькими способами: либо отказавшись от одного "знания", перестав верить в него, либо приобретая новые, которые помогли бы снять диссонанс, либо, наконец, пересмотром каких-то своих прежних позиций.

В жизни каждому приходится довольно часто сталкиваться с состоянием когнитивного диссонанса, которое не позволяет достичь ясности восприятия и определенности в оценке событий. Например, мы считали кого-то из наших знакомых очень порядочным и честным человеком. И вдруг узнаем, что он совершил дурной поступок. Наши представления об этом человеке и сведения о его поступке оказываются в таком противоречии, что совместить их нельзя. Как мы поступаем? Мы либо просто не верим в то, что наш знакомый сделал что-то нехорошее, либо стараемся узнать подробности в надежде объяснить и оправдать его поступок, либо коренным образом изменяем отношение к этому человеку.

Думается, что нечто похожее на когнитивный диссонанс создавала наша пресса у читателей и слушателей в связи с событиями в Чернобыле. Вначале это было связано с тем, что, с одной стороны, у людей пытались создать впечатление о незначительности последствий аварии на АЭС, а с другой - стали настоятельно требовать строгого и тщательного соблюдения мер предосторожности против радиоактивного заражения. Нужно признать, что найти "золотую середину" в той ситуации было не очень просто, тем не менее при более глубоком, продуманном анализе сложившегося положения вещей можно было разработать более сбалансированную линию информирования населения.

Позже диссонанс возникал в связи с другими обстоятельствами. Естественно, что в то время к Чернобылю было приковано внимание всей страны и информация о том, что там происходило, принималась очень близко к сердцу. Люди с сопереживанием читали сообщения о героизме строителей и энергетиков, работавших на ликвидации последствий аварии, о заботе, которой окружили пострадавших. И вдруг на этом фоне начали появляться сообщения о том, что по вине каких-то чиновников для героев не создаются элементарные условия быта, питания, отдыха. При этом звучала эта критика нередко обыденно, слишком спокойно, как мы привыкли писать о наших повседневных недостатках.

Думается, что и содержание, и тон этой критики создавали у читателей диссонанс, поскольку их возмущение вызывало не столько то, что находились такие чиновники, сколько сама возможность для этих чиновников проявлять бездушие и безответственность в той чрезвычайной ситуации. Иными словами, было бы более правильно, на наш взгляд, если бы в центре сообщений (в роли "фигуры") были не сами факты этих безобразий, а быстрые и жесткие меры соответствующих органов власти, направленные на немедленное исправление положения вещей и суровое наказание виновных. Тогда эти сообщения были бы в одном психологическом русле с информацией и о героизме людей, и о большом внимании к ним, заботе о них.

События в Чернобыле в силу своей чрезвычайности и остроты показали некоторые наши недостатки, в том числе и в деятельности средств массовой информации, в сфокусированном виде. Но эти же недостатки продолжают иметь место и в нашей повседневной практике.

Если говорить о когнитивном диссонансе, то особенно большие психологические последствия негативного плана он приносит в тех случаях, когда создается за счет явных противоречий между тем, что сообщается в газетах, по радио, телевидению, и тем, что люди реально видят в жизни. В психологии пропаганды иногда говорят о "первичной" и "вторичной" реальности. Под первой имеют в виду те знания и представления людей о действительности, которые они черпают непосредственно из своего жизненного опыта. А "вторичная реальность" формируется из тех сведений, которые они получают из средств массовой информации. Очень часто бывает, что "вторичная реальность" оказывается для людей единственной, поскольку они не имеют возможности сопоставить ее со своим опытом. Это бывает, когда речь идет о многих событиях у нас в стране и особенно за рубежом, о которых нет другой информации, кроме сообщенной журналистами. В таких случаях аудитории остается только принять или не принять ее на веру. Но в вопросах повседневной жизни люди могут сравнить "первичную" и "вторичную" реальности и, как правило, это делают, поэтому любые расхождения между ними выступают очень выпукло.

В одном из очерков в "Правде" приводится пример создания газетами резкого когнитивного диссонанса у читателей 1. В очерке сообщается о публикации в ряде районных газет такой информации, которая находится в полном противоречии с фактами. Так, например, газета "Червона з!рка" оповестила своих читателей, что колхоз "Прогресс" накопил определенный опыт строительства хозяйственным способом, создал свою строительную бригаду, силами которой построены: Дом культуры на 550 мест, баня, четыре жилых дома, 10 километров дорог с твердым покрытием, детский сад на 90 мест. Но поскольку все эти "достижения" были на глазах у читателей районной газеты, то они сообщили в "Правду", приложив к своему письму соответствующие фотографии, что информация никак не увязывается с действительностью. Жилые дома и детский сад представлены одними стенами, поросшими бурьяном, а клуб и баня, хотя и построены, но не своими силами, как утверждает газета, а за счет наемных бригад с огромным перерасходованием средств. Диссонанс в таких случаях у читателей разрешается очень просто: они перестают верить газете.

Нет сомнения в том, что процесс перестройки глубоко затронул и наши СМИ. Однако происходящие изменения в их деятельности отражают скорее развитие гласности в обществе, а не перестройку самих методов информационно-пропагандистской работы. Значительно расширилась "зона критики" по сравнению с недавним прошлым, хотя еще и остаются за пределами этой зоны некоторые ведомства, проблемы и органы власти; острее и предметнее стали критические выступления журналистов, подняты многие вопросы, о которых раньше не писали. Однако груз старых стереотипов в мышлении и деятельности журналистов продолжает чувствоваться еще весьма ощутимо. Это выражается в недостаточной аналитичности при раскрытии обсуждаемых проблем, в нередких проявлениях формализма и внутреннего равнодушия, которые не остаются незамеченными читателями.

1 Одинец М. В плену общих фраз // Правда. 1985. 30 мар.

Вернемся в этой связи к вопросу о когнитивном диссонансе и о правиле "фигуры и фона" в восприятии. В деятельности СМИ продолжают сохраняться те недостатки, которые ведут к нарушению правила "фигуры и фона", создают у всесоюзной аудитории когнитивный диссонанс и в конечном итоге лишают определенности восприятия картины действительности в ее важнейших аспектах. На наш взгляд, еще в конце 1987 - начале 1988 г. в состоянии информационно-пропагандистской деятельности сложилась и продолжает сохраняться весьма тревожная ситуация в раскрытии главного вопроса перестройки - перехода на новые формы и методы хозяйствования. Что получилось? С одной стороны, велась широкая пропаганда перехода большей части нашей экономики на хозяйственный расчет, а с другой - один за другим шли очерки и интервью с крупными хозяйственными руководителями - генеральными директорами объединений, руководителями отдельных предприятий и даже министерств,- из которых следовало, что многие предприятия остаются связанными по рукам и ногам уже принятыми и утвержденными планами на 1988 г., не оставляющими им никакой или почти никакой возможности для проявления инициативы. О том, какую остроту носили поднимаемые в этих публикациях вопросы, можно судить даже по некоторым заголовкам

в "Правде", таким, например, как "Вопреки хозрасчету", "Под ударами "разверстки" гибнет хозяйственная инициатива предприятия" и др. Иначе говоря, на словах - одно, на деле - совсем другое.

Конечно, заслуга журналистов уже в том, что они активно обсуждали вопрос. Однако сам вопрос оставался без ответа, и тот диссонанс, который журналисты создали в сознании граждан, на этот раз не по своей вине, сохранялся. В конце 1988 г. возникло много новых проблем в процессах экономической реформы, и снова пресса отражала не всегда то, что было в жизни.

Могут спросить, в чем же вина журналистов? Что еще они могли бы сделать? Они ведь действительно не могут сами дать ответы на многие вопросы, по которым в самой хозяйственной системе нет ясности. Думается, что им необходимо проявлять еще большую последовательность и настойчивость в выяснении истины. Ведь если складываются явно противоречивые ситуации, значит нужно искать их разъяснения в тех инстанциях, которые такие разъяснения могут и должны дать.

Нельзя сказать, что журналисты не предпринимали никаких попыток в этом направлении. Их было много, но чаще всего они оставляли у аудитории чувство фрустрации, поскольку журналистам не удавалось добиться ясности в сложных вопросах и в том, как они должны разрешаться.

2. Преодоление когнитивного диссонанса

В психологической науке часто используется понятие фрустрации. Вот как его раскрывает "Краткий психологический словарь": "Психологическое состояние, возникающее вследствие реальной или воображаемой помехи, препятствующей достижению цели. Проявляется в ощущении гнетущего напряжения, тревожности, отчаяния, гнева и др."2 Наиболее частыми защитными реакциями при фрустрации являются уход от трудных и тем более неразрешимых ситуаций, изменение отношения к поставленной цели, ее обесценение, пассивность, чувство апатии и безразличия, фиксация ригидных, т. е. стереотипных, бездумных форм поведения. Сказанное относится к отдельной личности, но вспомним слова К. Маркса о том, что историю делают живые люди. Поэтому, когда речь идет о большой социальной цели, чувство фрустрации может охватывать многих людей и, следовательно, можно говорить о социальной фрустрации как о психологическом состоянии общества или какой-то его части.

2 Краткпй психологический словарь. М., 1985. С. 381.

Проблемы, которые возникают независимо от воли людей, например в результате стихийных бедствий, хотя и имеют свои психологические последствия, чувства фрустрации у нормального человека обычно не вызывают. Всем ясно, что и почему произошло, что и как надо делать, чтобы решить возникшие задачи. Но если нет ясности в способах достижения новой цели, поставленной перед людьми, то она может стать менее привлекательной или показаться недостижимой. Иными словами, чувство фрустрации в наших конкретных условиях может выразиться в сомнениях относительно задач перестройки или даже в неверии в их осуществимость, что превратит человеческий фактор в пассивную или даже отрицательную силу.

Думается, что в тех ситуациях, с которыми сегодня сталкиваются журналисты, необходимы новые подходы и проблемы. Если ведомства, непосредственно ответственные за ту или иную сферу хозяйственной или социальной деятельности, неспособны дать журналистам удовлетворительное разъяснение своей позиции, следует, очевидно, обращаться в более высокие инстанции, например в Совет Министров СССР. В вопросах экономической перестройки, видимо, только оп мог бы дать объяснение сложившемуся положению вещей с многими предприятиями.

В этой связи возникает вопрос, были ли вообще обращения средств массовой информации к Совету Министров СССР. Возможно, что в нашей истории и найдутся такие случаи, не считая тех, которые были организованы самим Советом Министров. Но, видимо, они составляют редкие исключения. Что останавливает нашу прессу сегодня, в период гласности? Вероятнее всего, наследство старых представлений и традиций.

Иногда создается какое-то мистическое впечатление, когда читаешь в общем хорошие, яркие очерки, например о том, что два министерства годами не могут решить, кто из них и что должен сделать в каком-то спорном вопросе, а государство тем временем несет неисчислимые потери. И получается, что вроде бы эти два министерства существуют в некоем вакууме, что нет ни Совета Министров СССР, ни Президиума Верховного Совета СССР, ни ЦК КПСС и, если сами министерства не договорятся между собой, другого решения и найти нельзя. Средства массовой информации многие годы были вынужденно соучастниками создания таких ситуаций, иллюзии вакуума, поскольку границы их вмешательства в проблемы жизни общества были негласно, но четко ограничены. Но ведь времена изменились, почему же журналисты все еще продолжают оставаться в каких-то новых, более раздвинутых, но все же "в пределах"?

Другой вопрос возникает в этой же связи. Партия и правительство принимают постановления о повышении роли Советов народных депутатов на всех их уровнях, призывают к всемерной активизации их деятельности, всенародно обсуждаются новые законопроекты. Средства массовой информации старательно пропагандируют все это, но спрашивается, разве не способствовало бы повышению авторитета Советов и развитию их активности, если бы журналисты сами почаще обращались к депутатам, членам различных комиссий Советов с конкретными деловыми вопросами как к людям, действительно ответственным перед своими избирателями? Конечно, интервью с депутатами публикуются часто. Но до недавних пор они носили обычно формальный, демонстрационный, а не деловой характер. А вот примеры обращений журналистов в те или иные комиссии Верховных советов СССР или республик по острым, конкретным, практическим вопросам с целью подтолкнуть депутатов на активное участие в их решении почему-то не приходят на память. В старых традициях публиковались портреты депутатов и сообщалось об их успехах на их собственных рабочих местах, а не в депутатской деятельности.

В течение многих лет в нашей стране культивировался образ депутата лишь как человека, который заслужил почетное право быть избранным. Вопрос о его реальных правах и функциях в их конкретном применении обычно не обсуждался. В новых условиях этот образ становится несовместимым с требованиями реального и активного участия Советов народных депутатов в решении проблем дальнейшего строительства социалистического общества. Позиция СМИ в этом вопросе может не только изменить образ депутата в глазах советских граждан, но и помочь самим депутатам на всех уровнях Советов понять свой высокий статус, свои права и обязанности, свою исключительно важную функцию в жизнь государства. От средств массовой информации в большой степени зависит, чтобы советские граждане в полной мере осознали, что избрание в депутаты того или иного Совета означает не просто признание заслуг человека, но и наделение его огромными правами и обязанностями, что это не только почетное представительство, а труд и государственная ответственность. Естественно, что и кандидаты в депутаты должны выдвигаться с учетом их реальных способностей выполнять такие сложные и ответственные обязанности.

В Верховном Совете СССР начали, хотя пока редко, практиковаться запросы депутатов исполнительным органам власти по конкретным проблемам хозяйственного строительства. Это еще не очень развитая у нас форма депутатской деятельности, хотя она составляет самый действенный способ реального повышения роли Советов во всех сферах жизни общества. Средства массовой информации, обращаясь к депутатам и депутатским комиссиям, могут способствовать развитию их инициативы, побуждать к выступлениям с конкретными запросами исполнительным органам. Тогда не будет министерств и ведомств, оказавшихся как бы в вакууме, тогда им придется ответить перед высшим органом власти, а не только перед газетой, на выступление которой они, по своему усмотрению, могут вообще не реагировать; тогда деятельность средств массовой информации будет соответствовать забытой по непонятным причинам ленинской формуле: газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но и коллективный организатор.

О том, что интерес средств массовой информации к работе депутатов и комиссий Советов еще недостаточен, свидетельствует, например, интервью В. Щепот-кина с депутатом Верховного Совета СССР, генеральным директором производственного объединения "Якут-алмаз" В. В. Пискуновым, опубликованное в "Известиях" 15 нояб. 1987 г. ("Когда время дороже алмазов. Разговор с депутатом Верховного Совета СССР по тезисам его предполагавшегося выступления"). В. В. Пискунов рассказал корреспонденту о том, с чем он намеревался выступить на сессии Верховного Совета СССР, по не выступил, поскольку были прекращены прения. Вопросы у него были очень важные, острые, и, хотя они касались той отрасли, в которой он работает, их общегосударственное значение несомненно. Очень резко он высказался также о том, что "во многих государственных учреждениях создана устойчивая система коллективной безответственности", которая является "одним из главных препятствий перестроим".

Но самое интересное в контексте обсуждаемого вопроса заключается, на наш взгляд, в той части интервью, в которой В. В. Пискунов затронул вопрос о депутатских комиссиях Верховного Совета СССР. Он обратил внимание на необходимость развития демократии в самих этих комиссиях, чтобы повысить их действенность, рассказал о том, что конкретные предложения депутатов по-деловому обсуждаются в комиссиях, но обсуждения эти заканчиваются принятием абстрактных решений, призывающих лишь "усилить", "ускорить", "обратить внимание" и т. д. В результате получается документ, никого и ни к чему не обязывающий, проконтролировать его исполнение трудно, а это порождает в свою очередь пренебрежительное отношение ведомств к решениям рабочих органов Верховного Совета.

Депутат приводит примеры того, что даже вполне конкретные требования комиссий Верховного Совета к отдельным министерствам часто ими игнорируются. Таким образом, сам депутат поднял важнейшие, узловые вопросы совершенствования демократии в нашем обществе и повышения реальной роли Советов народных депутатов, в частности высшего органа государственной власти в стране, с которого и должна начинаться демократия, а журналист не оценил этого момента и не сделал его центральной "фигурой" всего интервью. Он не только не развил эту тему дополнительными вопросами, но и не прокомментировал важные высказывания В. В. Пискунова. В итоге интервью с депутатом превратилось в интервью с генеральным директором, и центральным вопросом в нем стали в основном проблемы той отрасли промышленности, которую этот генеральный директор представляет. Интервью стало рядовым, потому что поднятые в нем вопросы, хотя и исключительно важные, обсуждаются в газетах каждый день. А оно могло быть исключительным, если бы акценты в нем были смещены на другие проблемы, поднимаемые средствами массовой информации пока не так уж часто.

Продолжая мысль о том, что СМИ должны проявлять больше самостоятельности, активности и инициативы, нельзя не сказать и еще об одном обстоятельстве. С развитием гласности и критики стали довольно обычными упоминания в прессе обкомов КПСС и прямые обращения к ним, в том числе секретарям. Но вот даже по чисто партийным конкретным вопросам прямые обращения к ЦК КПСС или к его отделам в газетах пока не встречаются. Спрашивается, почему? Не сказывается ли здесь старая, ускоренившаяся привычка ждать указаний только "сверху"? Ведь очень часто СМИ освещают, обсуждают такие спорные проблемы, по которым наиболее компетентное мнение может быть высказано именно в ЦК КПСС. Но журналисты туда не обращаются, в результате некоторые газетные дискуссии оказываются бесплодными, незавершенными и оставляют у читателя чувство неопределенности и неясности.

Хорошо известно, как В. И. Ленин внимательно и заинтересованно относился к прессе. При этом он не видел ничего предосудительного в том, чтобы публично, устно или в статьях отреагировать на то или иное выступление в газетах, мог что-то активно поддержать, а что-то и резко раскритиковать. Короче говоря, он, пользуясь психологической терминологией, активно общался с прессой, рассматривал ее не только как [инструмент проведения политики, но и как важнейшую сферу общественной жизни, в которой находят свое отражение общественное сознание, настроения масс, различные мнения, отношения к конкретным вопросам текущего дня и т. д.

У нас почему-то, вероятно, под влиянием все тех же старых традиций, установилась такая практика, при которой считается "непринятым", чтобы наши высшие инстанции инициативно отклинулись на какую-то важную публикацию. Пет, конечно, сомнения в том, что материалы прессы учитываются и находят свое отражение в постановлениях и решениях центральных органов, хотя бы в обезличенной форме, но, видимо, не менее важно, чтобы между средствами массовой информации и этими органами существовала оперативная обратная связь. Пока что прямое реагирование Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР, ЦК КПСС на тe или иные важные публикации бывает очень редко. Возможно, что это объясняется чувством деликатности товарищей, занимающих ответственные посты в руководящих органах. Вероятно, они полагают, что любое высказанное ими мнение может быть воспринято как директивное указание и тем самым нарушатся демократические начала в работе СМИ. Думается, что это не совсем обоснованная позиция на сегодняшний день, так как всегда можно четко обозначить границы между просто мнением и директивным указанием, тем более, что хорошие примеры в этом плане уже есть в выступлениях товарища М. С. Горбачева, который может высказать и конкретное требование и просто поделиться своими размышлениями. Опасность скорее больше не в том, что то или иное суждение может быть воспринято как указание, а в том, что даже прямые указания далеко не всегда выполняются теми, кому они адресованы.