Глава 4

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ ВОСПРИЯТИЯ В ЖУРНАЛИСТИКЕ

1.

Аналогии с константностью зрительного восприятия

Выше говорилось о том, что не следует механически переносить свойства зрительного восприятия на процессы переработки сложной информации, в которых решающую роль играет мыслительная деятельность человека и система его социальных установок. Но по более или менее приближенной аналогии, на наш взгляд, вполне допустимо принимать во внимание эти свойства как своего рода опорные пункты для анализа положительных сторон и недостатков в журналистской деятельности.

Если говорить о константности восприятия, то, как отмечалось, она ближе всего связана с отношением читателей или зрителей к определенным средствам массовой информации и конкретным коммуникаторам. Известно, например, что каждая газета и журнал, а также отдельные программы телевидения имеют "свою" аудиторию, которая по каким-то признакам отличается от читателей и зрителей других изданий и программ. Каждая их этих аудиторий имеет свой более или менее специфичный круг информационных потребностей и интересов, с которыми и связано их отношение к конкретному изданию или программе. Этим определяется важность знания свой аудитории и поддержание того "образа" газеты, журнала или телевизионной программы, к которому эта аудитория привыкла. Не менее существенно также заранее знать при организации нового издания, какими основными признаками оно должно обладать и какую аудиторию оно сможет привлечь. Если взять наши наиболее популярные на сегодня издания, то нетрудно увидеть, что каждое из них имеет четкие признаки, придающие им вполне определенный характер. Так, например, еженедельник "Аргументы и факты", тираж которого растет из года в год, отличается информативностью по наиболее актуальным проблемам и имеет тенденцию ставить и аргументирование раскрывать вопросы, которые до недавних пор просто замалчивались. Публикуемые газетой материалы интересны и нужны не только пропагандистам, на которых ориентируется издание, но и широким кругам читателей.

Газета "Московские новости", которой в недалеком прошлом пользовались в основном студенты, изучавшие иностранные языки, сегодня стала остродефицитным изданием. Причина тому - совершенно новый образ газеты, так как она начала смело ставить острые проблемы, привлекает широкий круг авторитетных и популярных авторов, придает материалам дискуссионный характер.

Но константность восприятия в отношении каждого конкретного издания "работает" лишь до тех пор, пока оно сохраняет свои, присущие только ему привлекательные черты. Если оно начинает их утрачивать или не развивает дальше в соответствии с требованиями времени, инерция интереса к такому изданию сохранится ненадолго, и привычная аудитория отдаст свои предпочтения другой газете. Так произошло, например, с "Неделей", которая внесла много интересных начал в газетное дело в первый период своего существования и завоевала очень широкую популярность, но затем начала постепенно ее терять и вместе с ней - свою читательскую аудиторию. А между тем некоторые из инициатив "Недели" подхватили другие газеты и успешно их используют.

2. Предметность восприятия

Как мы видели выше, одно из важных свойств восприятия - стремление человека к достижению определенности и ясности в отражении окружающей его действительности, т. е. к предметности восприятия. Эта тенденция сохраняется и при осмысленной переработке информации. Если в журналистской практике названная потребность не учитывается, результат может быть только отрицательным. Примером этого явилась та ситуация в прессе, которая сложилась в первые дни и недели после катастрофы на АЭС в Чернобыле. В наших газетах сами журналисты дали очень острую самокритичную оценку деятельности центральных и республиканских органов массовой информации в тот период. Их деятельность характеризовалась сначала неоправданно длительной задержкой сообщений о случившемся, затем их неопределенностью, а поз-же - противоречивостью в оценках последствий этого чрезвычайного происшествия. Не вдаваясь в детальное описание материалов средств массовой информации в те дни, приведем для иллюстрации лишь некоторые моменты, которые их характеризуют.

Первое, что не позволяло людям достаточно определенно оценить ситуацию, это постоянное употребление в сообщениях об аварии и ее последствиях специальных терминов (рентгены, рады и даже беккерели), смысл и содержание которых, а также различия между ними, пак правило, ни ученые, ни официальные лица, ни журналисты не удосужились пояснить.

Далее была создана полная неясность в освещении вопроса о степени возникшей опасности. Сравните несколько сообщений на этот счет. Так, в газете "Аргументы и факты" (№ 20, 1986 г.) доктор медицинских наук В. Голиков сообщает, что "в момент аварии произошло автоматическое прекращение цепной реакции деления и, как следствие, практическое отсутствие выделения опасных долгоживущих радиоизотопов, которые могут оказывать наибольшее повреждающее воздействие и повышение радиационного фона". Также в "Аргументах и фактах" (№ 24) главный инспектор по защите от излучений Минздрава СССР О. Г. Польский уточняет: "Третью группу в спектре радиоактивного выброса составили, как мы теперь видим, долго живущие, нелетучие изотопы... Их доля в общем выбросе была относительно незначительна" (везде разрядка моя.- Р. С.).

Далее на вопрос о том, чем обусловлены рекомендации Министерства здравоохранения УССР не купаться в открытых водоемах и ограничить время пребывания на пляжах, Польский отвечает: "Предлагаемые различные ограничения нормальной жизнедеятельности людей носят порой дезинформационный характер и связаны с недостаточной осведо-мле н ностью и компетентностью в этих вопросах (и это, следовательно, надо отнести к Минздраву УССР.- Р. С.), а иногда просто с перестраховкой". Спрашивается, кому должны были верить читатели, для которых все эти вопросы были не просто предметом любознательности?

В упомянутом интервью В. Голикова, с одной стороны, утверждается, что "в районе станции дозы радиации находились в пределах, допустимых для населения, в случае аварийных ситуаций..." (а население из 30-километровой зоны эвакуировали, если следовать логике Голикова, "на всякий случай"). А с другой стороны, говоря об уровне радиоактивного фона, он отмечает: "Ни одного случая достижения критического уровня за пределами 30-к и л о м е т-р о в о и зоны обнаружено не было". Значит, внутри этой зоны такие случаи были? Тогда как же быть с утверждением о допустимости доз радиации для населения в районе станции? И что понимать под "районом станции"?

О самих дозах радиации, опасных для здоровья и жизни, противоречивость сообщений была еще больше. Тот же В. Голиков утверждал: "Лучевая болезнь возникает только при дозах порядка сотен рентген". В том же интервью он сообщает, что для космонавтов, врачей-рентгенологов и работников атомных электростанций "предельно допустимой дозой" является 5 рентген в год. А далее из его высказываний следует, что строители и энергетики, работавшие на ликвидации аварии, за две недели получили 12 рентген и что "человек, получивший за год 25 рентген, отстраняется от работы на атомных станциях на 12 месяцев". На самом же деле, как неоднократно указывалось в других публикациях, острая лучевая болезнь возникает при дозе уже в 100 рентген. Как видим, даже в одной публикации было, мягко выражаясь, слишком много "неясностей".

Сообщения других газет еще более усугубили путаницу. В газете "Известия" (22 мая 1986 г.) сообщается, что при обычной рентгеноскопии "разовая доза, получаемая пациентом, колеблется от 1 до 13 рентген". Заместитель министра Минздрава СССР О. II. Щепин успокаивает еще больше, извещая читателей "Литературной газеты" (21 мая 1986 г.), что при рентгеноскопии желудка "человек получает на область живота около 30 рентген". А как же тогда читателю понимать "предельно допустимую" дозу в 5 рентген в год для работников АЭС и космонавтов?

Вероятно, все эти противоречивые утверждения, взятые каждое в отдельности, соответствуют действительности, но при каких-то определенных условиях, с какими-то пояснениями. Но ни в одном из приведенных случаев никаких комментариев сделано не было. В результате вряд ли кто из читателей, не являющихся специалистом в области радиологии и радиационной медицины, мог получить ясные и определенные представления из этого потока информации.

Возможно, что не совсем обоснованно возлагать вину за всю эту разноголосицу только на журналистов, поскольку они лишь воспроизводили высказывания специалистов и ответственных лиц. Но они могли бы обратить внимание на внешние противоречия и поставить своим собеседникам в интервью дополнительные вопросы, которые помогли бы внести ясность в общую картину.

Мы убеждены в том, что основная причина интереса многих советских граждан к зарубежным "голосам" объясняется прежде всего недостатками в работе нашей прессы. Неудачное освещение событий в Чернобыле и та реакция, которая последовала на это со стороны значительной части населения Киева и других городов Украины, могут рассматриваться как убедительное подтверждение такого мнения.

Как поступили в неожиданно возникшей чрезвычайной ситуации западные радиоголоса? (Не будем здесь касаться вопросов дезинформации, сенсационности и прочих вещей, которые чаше всего обсуждаются, когда речь идет о буржуазной пропаганде). Во-первых, западные радиостанции начали передавать информацию об аварии на Чернобыльской АЭС буквально через считанные часы после того, как она случилась. С учетом масштабности события и его значимости для людей вопрос о "первичности информации" имел в данном случае исключительно важное значение. Та оценка аварии и ее последствий, которая была дана западными источниками информации, составила прочную основу или даже фильтр для восприятия всех последующих сообщений, откуда бы они ни исходили. Наши же информационные средства стали давать первые, к тому же весьма неясные сведения о чрезвычайном происшествии только через два дня.

Во-вторых, зарубежные "радиоголоса" очень точно определили главную в тот момент психологическую потребность населения Украины и близлежащих к месту аварии районов. Это была потребность в информации прежде всего о степени опасности случившегося для людей и о том, что нужно делать, чтобы эту опасность как-то нейтрализовать. Пользуясь правилом "фигуры и фона", можно сказать, что именно эти вопросы стали выполнять роль "фигуры" в сообщениях радиостанций, вещающих на Украину. Разъяснив возможные последствия аварии на АЭС, "голоса" сразу же начали давать практические советы по вопросам о том, как уберечься от этих последствий, т. е. те сведения, которые в первую очередь были нужны населению. А наши средства массовой информации стали давать эти советы, лишь начиная с 5 мая, т. е. через 9 дней после происшествия.

Известно, что страх, чувства тревожности и неопределенности порождают повышенную внушаемость к любым сведениям, в том числе и слухам, касающимся вероятного источника опасности. Неудачная работа центральных и республиканских средств массовой информации невольно способствовала поддержанию нервозной атмосферы. К этому нужно добавить еще одно соображение. Из практики гипноза хорошо известно, что одно внушение, принятое человеком, облегчает принятие других. По аналогии можно допустить, что одна информация от конкретного источника, принятая с доверием, создает в какой-то степени предрасположенность к доверию относительно последующей информации от данного источника. Так вот, если учесть, что практические советы о мерах предосторожности против возможных последствий аварии воспринимались населением, естественно, с большой заинтересованностью на фоне первоначального их отсутствия в наших сообщениях, то получается, что мы сами подтолкнули население к ориентации на зарубежные "радиоголоса" и к тому же способствовали созданию репутации их компетентности и авторитетности. А тем временем эти "голоса" наряду с благожелательными практическими советами выдавали и соответствующие политические спекуляции, выступавшие как "фон", взаимодействующий с "фигурой", так что общий эффект был не в пользу наших средств массовой информации.

На ошибках люди учатся. Но оказывается не всегда. Урок Чернобыля, а раньше и другие серьезные уроки, видимо, не полностью разрушили старые стереотипы в деятельности нашего информационного аппарата. В 1988 г. в принципе все повторилось в связи с событиями вНагорномКарабахе и Армении. Повторилось по привычной схеме; сначала задержка информации, далее - ее недостаточная полнота и неопределенность, потом попытки объяснить и оправдать эти промахи,затем...снова полное отсутствие информации, когда события приобрели особенно острый и массовый характер, и наконец ежедневная, конкретная хроника с соответствующими комментариями.Иными словами, лишь через 6-7 месяцев СМИ пришли к тому, что нужно было делать с самого начала. Слов нет, положение,в котором оказались наши журналисты,в этом случае было крайне сложным.Не говоря уже о том, что сами событиябылисовсем непривычными для нашей общественной практики и прессы, накал страстей вокруг них и в Армении, и в Азербайджане придавали особую остроту вопросу об ответственности СМИ за объективность, точность и сбалансированность ихпубликаций.Однакоуходотрешениясложных задач - это не выход из положения. Любой информационный вакуум, как известно, немедленно заполняется и, как правило, не тем, чем нужно. Зарубежные "голоса" и слухи быстро выполняют эту задачу с такими результатами, которые не работают на интересы нашего общества. Поэтому даже в самых сложных ситуациях, когда нет полной ясности, лучше все-таки давать хотя бы простохронику событий,чем ничего.Люди могут понять временный недостаток развернутых комментариев и оценок, но никогда не смирятся с отсутствием информации. Они будут искать ее сами. В этом проявляются особенности человеческой психики, стремление людей знать, что происходит вокруг них, и знать по возможности полно и определенно.