Билет 9.1 Узритская любовная лирика арабов и ее роль в развитии поэтической традиции на Ближнем и Среднем Востоке.

В поэзии Аравии ко второй половине VII – началу VIII вв. преобладающим жанром оказалась любовная лирика. Если в джахилийской касыде лирическое вступление любовного содержания имело лишь вспомогательное значение, то теперь аравийские поэты начали придавать лирическому зачину форму самостоятельного произведения (газель). Также аравийские поэты впревые проявляют интерес к личным переживаниям лирического героя, описание которых составляет теперь содержание любовной лирики, выделившейся из касыды в самостоятельный жанр. Эти произведения, как и все доисламские, пелись, и поэты приспосабливали свои стихи к требованиям мелодики.

В аравийской любовной лирике VI-VIII вв. можно проследить два направления:

- городское

- бедуинское. Эта лирика создавалсь в кочевых племенах, причем предание гласит, что умением слагать стихи особенно прославилось племя узра, из которого вышла целая плеяда певцов. Поэты «узритского» направления воспевали целомудренную и чистую любовь несчастных влюбленных, оторванных друг от друга суровыми племенными законами. Узритская лирика проникнута чувством безысходной тоски и обреченности, родившимся в условиях безрадостной и жалкой жизни некогда гордого и воинственного племени.

Если на моем пути к Лубне появилась непреодолимая преграда,

То поистине легкий ветерок воздуха соединит нас, и мы будем наблюдать за лучами солнца во время заката.

Ночью наши души будут встречаться на становище племени и сообщать друг другу о дневном свидании.

Нас соединит холодная земля, и мы будем смотреть на небо, усеянное мерцающими звездами.

До тех пор, пока судьба не принесет нам мира, и не пройдут ее гнев и немилость.

Произведения бедуинских певцов почти не несут на себе печати какой-либо индивидуальности, и трудно установить автора того или иного произведения. Однако сохранились предания о жизни нескольких узритских поэтов.

Одним из наиболее известных бедуинских лириков считается Джамиль из племени узра. Легенда о его трагической любви к Бусейне приобрела широкую популярность в средние века. Согласно преданию, Джамиль посвятил своей возлюбленной множество поэм, но когда он попытался посвататься к ней, родственники Бусейны с негодованием его отвергли (бедуинские законы считали непристойным воспевание девушек своего племени в стихах). Бусейну выдали замуж за другого, но Джамиль продолжал видеться с возлюбленной, чем навлек на себя гнеа сородичей ее мужа. Джамиль вынужден был бежать.

Я довольствуюсь тем малым, что дарует мне Бусайна, и, если бы знал об этом соглядатай, рассеялись бы подозрения его. Я испытываю удовлетворение даже тогда, когда она говорит «нет» или «я не могу» или когда она заставляет меня жить обещаниями, вселяющими в меня надежду, никогда не сбывающуюся. Я доволен даже тогда, когда мельком вижу ее, хотя не встречаюсь с ней целый год — с первых его дней до последних

Другой поэт узритского направления – Кайс ибн Зарих (конец VII в.). Он прославился свей трогательной и тоже трагической любовью к Лубне. Родственники Кайса настояли на разводе с его Лубной, а несчастный поэт вопреки бедуинским законам пытался увидеть возлюленную, за что был объявлен халифом вне закона и изгнан из племени.

Душа взбунтовалась, а прежде смиренной казалась, Ей мир опостылел в разлуке душа взбунтовалась! Я сердце от Лубны гоню каменистой тропою, Но рвётся к любимой оно, как верблюд к водопою.

Самым популярным поэтом узритского направления был Кайс ибн аль-Мулаувах по прозвищу Маджнун. Легенда о несчастной любви Маджнуна к Лейле неоднократно служила сюжетом не только для арабской, но и для других литератур Востока. Весь цикл стихов, приписываемых Маджнуну (ему приписывались все стихи, где упоминалась Лейла), лежал в русле узритского направления и содержал все основные черты бедуинской лирики VI-VIII вв.

Сказали люди мне, когда я приблизился к её становью, Когда моя душа пылала неутолённою любовью: Ужели львов ты не боишься, которых много здесь кругом? А я: Там, где живёт подруга, влюблённый сам бывает львом! *** Я на песке рисую её изображенье И, плача, на рисунок смотрю в изнеможенье. Ей жалуюсь на то, что подруга не со мной,  Так жаловаться может лишь при смерти больной. Я жалуюсь на всё, что я вынес в этом крае, Свою любовь и горе песку я поверяю.

Повести о Кайсе и Лубне, Джамиле и Бусейне, Маджнуне и Лейле, сложившиеся как комментарии к стихам поэтов, впоследствии начали самостоятельную жизнь в форме своеобразного прозаического жанра.

Узритское отношение к любви явилось реакцией на либертинистскую распущенность, царившую в Дамаске и в городах Хиджаза в омейядскую эпоху. Мусульманские моралисты видели в узритской любви некий компромисс между устремлениями своих наиболее ревностных приверженцев аскетического толка и требованием человеческого естества, понимали ее как чувство чисто спиритуальное и потому близкое религиозному, которое вместе с тем давало выход земным страстям. Признавая за любовью право на облагороженную чувственную страсть, они тем не менее в первую очередь ценили в ней целомудрие. Ведь, по понятиям узритов, истинная любовь не должна претендовать на чувственное общение. 

Если доисламские поэты были бесхитростными искателями любовных радостей, наивно повествующими о любовных свиданиях и описывающими физические достоинства своей возлюбленной, а городские лирики Хиджаза — самоуверенными, а порой и циничными «прожигателями жизни», смотревшими на любовные утехи, как на приятное Времяпрепровождение, узритские лирики служили своему предмету обожания бескорыстно и не столько стремились к удовлетворению чувственных желаний, сколько упивались самим любовным чувством, без конца рассказывая о своих переживаниях, то предаваясь отчаянию, то жалуясь на судьбу, разлучившую их с возлюбленной. Любовь, которая мыслилась в узритской лирике как стремление человеческой личности к слиянию с идеалом, своим жертвенным, почти религиозным отношением к «даме сердца» способствовала ограничению эгоистического произвола. Узритские поэты реабилитировали любовное чувство, которое в их лирике уже не было юношеской забавой или приятным приключением (как и доисламской и омаритской поэзии) и вместе с тем не трактовалось как нечто низменное и греховное (что характерно для аскетических толков ислама).

Узритские лирики заметно обогатили образный язык арабской поэзии, введя в него множество ярких и своеобразных тропов. Патетически-напряженное любовное чувство они сравнивали с горящими угольями, бушующим пламенем, раскаленным докрасна железом, силками или капканом, в которые попадает несчастная жертва. Узритские поэты постоянно обращаются к образу голубей, символизирующих влюбленных, антилопа воплощает для них изящество и красоту возлюбленной. 

Однако природа в узритской лирике не живет, а скорее играет (роль условных аксессуаров в отношениях любящих. Например, Джамиль смотрит на небо в надежде, что и Бусайна в это время обратила взор на небо и их взгляды таким образом могут встретиться.

Как и все другие жанры средневековой поэзии, узритская лирика по-своему строго нормативна: у всех узритских поэтов мы находим бесконечное повторение одних и тех же тем, образов и мотивов, не столько отражавших душевное состояние поэта, его личные чувства и мысли, сколько соответствовавших канонизированным условным стереотипам и требованиям жанра. Поэтому всю узритскую лирику можно было бы принять за творчество одного поэта, сочинявшего стихи под влиянием строго определенного душевного настроения, и нет ничего удивительного в том, что часто в антологиях средневековых филологов одно и то же стихотворение приписывается различным узритским поэтам, а «жизнеописания» этих поэтов и их судьба различаются разве только в мелких деталях.