§ 2. Необходимость и случайность

Необходимость и случайность как соотносительные категории. С сущностью и явлением самым непосредственным образом «стыкуются» необходимость и случайность. Эти категории, как и предшествующие, отображают важные моменты генетической и актуальной связи, детализируют представление о многопорядковости общего, обладают ярко выраженной соотносительностью и вместе с тем фиксируют иной аспект всеобщей связи, чем сущность и явление.

В определении случайного можно идти либо от прошлого к настоящему, либо от настоящего к будущему. Обо всем ныне существующем можно поставить вопрос: появилось ли оно с необходимостью или могло не появиться, могло быть иначе? Эти же вопросы можно поставить применительно и к отдельным признакам предмета, и к принадлежности данного предмета какой-либо совокупности предметов. Аналогично понимается случайное и при сравнении различных состояний процесса. Необходимое — это то, что появилось неизбежно, с необходимостью, а случайное то, что появилось, но могло бы и не появиться. С равным правом можно идти не от прошлого к настоящему, а от настоящего к будущему. Необходимым в процессе развития является то, что обязательно, неизбежно появится в последующем, случайным то, что может появиться, но может и не появиться.

Противоположность категорий необходимости и случайности, как и других полярных категорий диалектики, оказывается абсолютной в весьма узких пределах, за которыми она становится весьма относительной. Уже в данном выше первоначальном определении этих понятий мы пытались подчеркнуть, что одно и то же событие выступает как необходимое в одном отношении и как случайное в другом отношении. Это рассуждение, сходное с тем, которое мы провели, выясняя соотношение сущности и явления, отличает диалектику от обыденного мышления, которое склоняется к тому, чтобы назвать данный признак, событие и т. д. либо только необходимым, либо только случайным. «Обычный человеческий рассудок, а с ним и большинство естествоиспытателей, — характеризовал эту позицию Ф. Энгельс, — рассматривает необходимость и случайность как определения, раз навсегда исключающие друг друга. Какая-нибудь вещь, какое-нибудь отношение, какой-нибудь процесс либо случайны, либо необходимы, но не могут быть и тем и другим» 1. В качестве варианта этого воззрения можно упомянуть ссылки на «чистую случайность», которая якобы абсолютно противоположна необходимости и на которую подчас пытаются свалить ответственность за умышленные действия. Так, американское военное ведомство следующим образом объяснило имевший место факт сброса бомбового груза

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч, т. 20, стр. 532—533.

380

(предназначенного для вьетнамских крестьян) на головы таиландских союзников: «Чисто случайно сработал электронный бомбо-сбрасывающий механизм». Однако «чистых», т. е. не связанных с необходимостью, случайностей не бывает.

Противоположность необходимости и случайности существует в определенных границах, за которыми нельзя сказать о событии, что оно либо необходимо, либо случайно, так как оно оказывается и тем и другим.

Действительно, необходимо или случайно соударение данной молекулы газа в данный момент времени со стенкой сосуда? Вопрос при ближайшем рассмотрении оказывается неправильно поставленным. Если исходить из условий, сложившихся за ничтожную долю секунды до столкновения молекулы со стенкой, соударение оказывается необходимым: испытав последнее столкновение вблизи стенки сосуда, молекула летит по направлению к стенке и неизбежно с ней соударится, так как никакая другая молекула сбить с пути ее уже не сможет. Но по отношению к условиям, имевшим место несколько ранее, столкновение данной молекулы в данный момент со стенкой сосуда в данном месте уже не является необходимостью. За небольшой промежуток времени молекула многократно столкнется с другими молекулами и может получить любое направление движения. Следовательно, по отношению к условиям, несколько более отдаленным во времени, данное столкновение уже выступает как случайность. Таким образом, в данных условиях, когда газ заключен в сосуд, общее, заключенное в факте столкновения молекул со стенкой сосуда, — необходимо, а единичное, выражающееся в том, что данная молекула столкнулась с ней в данное время и в данном месте, — случайно.

Аналогичным образом вопрос может быть поставлен в отношении любого события, в котором люди управляют техникой. Так, неисправность электронного механизма в упоминавшемся американском военном самолете — случайность по отношению к общим условиям его эксплуатации; совпадение этой случайности с нахождением под его крылом наемников — случайность вдвойне. Но по отношению к условиям, сложившимся в считанные секунды до отказа механизма при полете самолета над данной местностью, причинная связь «сработала» с полной необходимостью.

Еще более наглядно выявляется соотносительность рассматриваемых категорий в историческом процессе развития общества. Появление каждого данного индивида с его задатками в биологическом отношении с определенного момента оказывается необходимым, но для истории это случайность, которая затем сопрягается со случайностями воспитания, выбора профессии, успехов и неудач на избранном пути и т. д. В общественных событиях, в которых участвуют сотни и тысячи людей, на поверхности на первый взгляд абсолютно господствует случайность. Обычная метафизическая схема «или — или» в буржуазной исторической

381

науке и в публицистике приобретает гипертрофированный вид: случайным объявляется почти все, а необходимым — очень немногое, причем разграничение определяется личными вкусами авторов.

Особенно нужно учитывать диалектическую взаимосвязь разных отношений, в которые объективно вплетено данное историческое событие. Нелепо, к примеру, ставить вопрос по принципу «или — или» об открытии Америки Колумбом в 1492 г. На первом плане господствует случайность. Колумб был близок к тому, чтобы повернуть обратно совсем незадолго до того, как его каравелла наткнулась на остров Сан-Сальвадор. «Вернись, говорят, играют мушкой...» — писал Маяковский, живописуя бунт команды на корабле Колумба. Случай вполне мог привести к открытию Америки на десяток лет ранее или позднее, и не Колумбом, а другим мореплавателем. Но даже единичное в этом событии с определенного момента (когда «увидели берег») стало необходимостью. Главное же в том, что в данном событии, как и во всяком отдельном, «сплавлены» общее и единичное. Общее — открытие Нового Света — стало исторической необходимостью для Западной Европы, ставшей в конце XV в. на путь первоначального капиталистического накопления. Единичное в нем — кто и когда открыл, на какой остров сначала наткнулись и т. д. — по отношению к общему развитию Европы могло быть иначе, т. е. является случайным.

Итак, одно и то же событие выступает как случайное в одном отношении и как необходимое в другом отношении. Если не оговорить точно, в каком объективном отношении к другим событиям а их совокупности, т. е. условиям, мы рассматриваем данное событие, понятия необходимости и случайности теряют определенность. Следовательно, абсолютное противопоставление необходимости и случайности, не учитывающее разнопорядковости необходимого богатства связей в процессе всеобщего взаимодействия, не выдерживает критики. Событие надо рассматривать только в связи с другими, с определенными условиями и, стало быть, в определенном отношении. Но когда данное отношение зафиксировано, формула «и — и» сменяется формулой «или — или», ибо в данном отношении мы должны с полной определенностью сказать, появилось данное событие необходимым или случайным образом, и далее, что в нем появилось с необходимостью, а что оказалось случайным.

Диалектике противостоит также иная разновидность метафизического воззрения на связь необходимости и случайности, которая идет еще от Демокрита и разделялась многими видными представителями материализма в новое время. Это направление мысли, обычно называемое механистическим детерминизмом, настаивает на господстве необходимости в природе. И действительно, в единстве противоположностей необходимость-случайность стороны «неравноправны», объективная необходимость, находящая высшее воплощение во всеобщих законах природы, доминирует. Это

382

обстоятельство проявляется в том, что в любом случайном событии есть необходимость, что случайное в определенном отношении необходимо.

Механистический детерминизм не видит разнопорядковости общего, сущности, необходимости и поэтому ставит объективную необходимость разного порядка «на одну доску», в результате чего случайность вытесняется из сферы объективного в сферу субъективного. Демокриту принадлежит изречение: «Люди измыслили идол случая, чтобы пользоваться им как предлогом, прикрывающим их собственную нерассудительность». Спиноза думал так же: «Случайной же какая-либо вещь называется единственно по несовершенству нашего знания» 1. Согласно этой точке зрения, явление может быть названо случайным, поскольку мы не знаем, какова причина его появления, но если причина познана, для случайностей не остается места. Подобие формуле «или — или» данное воззрение продолжает существовать в наши дни. Как известно, наука не может заранее определить пол будущего ребенка. Автор не столь давно вышедшей книги, отметив этот факт, выражает уверенность, что мы сумеем найти причины, определяющие пол, и тем самым уничтожим «случайность, которая... является лишь прикрытием нашего незнания»2. Причины эти науке известны, но уничтожена ли тем случайность?

Рассматриваемое воззрение исходит из необходимого характера причинной связи; всякое явление в мире имеет причину, а поскольку причина действует с необходимостью, то, отвергая беспричинность, с ней вместе отвергают и случайность. Энгельс по данному поводу иронизировал: «Согласно этому воззрению, в природе господствует лишь простая, непосредственная необходимость. Что в этом стручке пять горошин, а не четыре или шесть, что хвост этой собаки длиною в пять дюймов, а не длиннее или короче на одну линию, что этот цветок клевера был оплодотворен в этом году пчелой, а тот — не был, и притом этой определенной пчелой я в это определенное время, что это определенное, унесенное ветром семя одуванчика взошло, а другое — не взошло, что в прошлую ночь меня укусила блоха в 4 часа утра, а не в 3 или в 5, и притом в правое плечо, а не в левую икру,— все это факты, вызванные не подлежащим изменению сцеплением причин и следствий, незыблемой необходимостью, и притом так, что уже газовый шар, из которого произошла солнечная система, быд устроен таким образом, что эти события должны были случиться именно так, а не иначе»3.

Представление о простой, непосредственной необходимости, не имеющей внутри себя градаций, приравнивание случайного к закономерному приводило механистический детерминизм к явным нелепостям. Французские просветители всерьез писали о том, что

1 Б. Спиноза. Избр проиэв, т. 1. М., 1957, стр. 381.

2 Л. Расстриги». В мире елучайаых событий. Рига, 1963, стр. 3.

3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 533—534.

383

песчинка, занесенная ветром из Сахары во Францию и попавшая в нос законодателя, может существенно повлиять на судьбу народа, ибо у законодателя испортится настроение, он напишет не то, что нужно, и миллионы людей будут мучаться десятки лет, живя под властью данного им закона. Или, окажись нос мадам Де-Помпадур чуть подлиннее, она не была бы столь очаровательна, Людовик XV не стал бы подчиняться ее прихотям и история Франции пошла бы иначе. Мелочные случайности, притом даже не общественного, а биологического характера, с этой точки зрения определяют судьбы народов.

Вставшая перед механистическим детерминизмом трудность преодолевается так же, как и тривиальная позиция «здравого смысла», о которой речь шла выше, благодаря признанию разнопорядковости общего и необходимого в природе и в общественной жизни. Если существует необходимость разного порядка — более и менее общая, то их нельзя приравнивать друг к другу. Событие, в определенном отношении необходимое, оказывается случайным по отношению к необходимости высшего порядка, более общей.

Очень важно учитывать возможность уступок идеализму и религии, которая содержится в абсолютизации необходимости: «С необходимостью этого рода,— писал Энгельс,— мы тоже еще не выходим за пределы теологического взгляда на природу. Для науки почти безразлично, назовем ли мы это, вместе с Августином и Кальвином, извечным решением божьим, или, вместе с турками, кисметом, или же необходимостью» 1. Действительно, если господство необходимости понимается как предопределение любого мельчайшего события, то тем самым остается место для признания какой-то надприродной божественной силы, ответственной за это предопределение, за выпадение каждого волоса с головы человека.

Таким образом, оба рассматриваемых выше антидиалектических взгляда на соотношение необходимости и случайности в равной мере бессильны объяснить случайность, поскольку либо выделяют случайное как существующее наряду с необходимым, либо отождествляют необходимое со случайным и низводят тем самым необходимость до уровня случайности. И уж вовсе неспособно мышление, чуждое диалектике, объяснить постоянно происходящее превращение случайного в необходимое. Так, образование пяти горошин в данном стручке гороха — случайность по отношению к ранней стадии развития стручка, но впоследствии при его формировании оно превращается в необходимость. Петербург, как известно, был основан Петром I в 1703 г. на берегах Невы. По отношению к развитию Руси в XI—XII вв., до монголо-татарского нашествия, основание столицы государства на окраине русских земель, конечно, не было необходимостью. Если взять времена более поздние — допетровскую Русь середины XVII в., то задача

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 534.

384

«прорубить окно» в Европу на берегах более теплого, чем Белое, моря стала насущной необходимостью, однако оставался открытым вопрос, где и когда это «окно» будет прорублено. В начале своей деятельности Петр I, как известно, стремился проложить дорогу к берегам Черного моря и потерпел неудачу. Выход к Балтике стал необходимостью, но основание столицы на берегах этого моря, а в частности в устье Невы, и тогда еще не стало неизбежным. Только после поражения под Нарвой и первых побед над шведами в районе Финского залива сформировалась необходимость пробить выход к морю именно в данном районе, сосредоточить здесь все силы государства и поэтому основать новую столицу в устье Невы. То, что является случайным по отношению к условиям, имевшим место на более ранней ступени развития, превращается в необходимость на одной из последующих его ступеней.

Случайность как проявление и дополнение необходимости. После того как объективное отношение определено, данное событие (признак, вещь и т. д.) должно быть расценено вполне определенным образом: либо как необходимое, либо как случайное, и тогда встает задача выяснить связь случайных признаков, событий с необходимыми. Понятно, что, рассматривая связь необходимых и случайных черт в данном явлении в данных условиях, мы тем самым ставим вопрос о том, как они связаны вообще. Ответ на него был дан Ф. Энгельсом в письме В. Боргиусу в известной формуле, где случайность была определена как дополнение и форма проявления необходимости 1.

Эта формула есть определение случайности через ее противоположность — необходимость, притом противоположность доминирующую. Выше уже отмечалось, что случайность в условиях господства необходимости выступает как нечто относительное, что событие, случайное в каком-то определенном отношении, всегда ест», необходимое в иных отношениях. Из этого следует, что случайность как категория не может быть вообще определена иначе, как через ее отношение к необходимости. Идя далее, надо разграничить в формуле Энгельса два признака случайного.

Первый признак: случайность есть проявление необходимости. Термин «проявление» прямо указывает на связь изучаемых категорий с явлением и сущностью. Подобно тому как сущность «проявляет» себя через явление, общее «проявляет» себя в отдельном, а тем самым и в единичном, необходимость «проявляет» себя через случайное, в случайном. Необходимость как общее не существует в «чистом» виде, она пробивает себе дорогу через массу случайностей, необходимый результат процесса развития всегда принимает такую форму, при которой кое-какие моменты могла бы произойти иначе, чем они действительно произошли.

1 См. Б. Млркс и Ф. Энгельс. Cm, т. 39, стр 175.

385

Второй признак случайного заключается в том, что случайность дополняет необходимость. Подобно тому как явление обогащает сущность, необходимый результат процесса развития «расцвечивается» случайностью, дополняется случайными моментами, которые уже произошли так, а не иначе, т. е. обогащается за счет случайностей.

Яснее всего это видно в статистических процессах, где участвует очень большое количество сравнительно однородных элементов. Обратимся еще раз к простейшему из них. Давление газа на стенки сосуда есть необходимость. Однако эта необходимость проявляется через случайности, через флюктуации, вызванные тем, что на данную площадку в каждый данный интервал времени может попасть чуть больше или чуть меньше молекул, двигающихся под разными углами и с разной скоростью. Давление, соответствующее данной температуре, есть усредненная статистическая величина, которая не существует иначе, как через бесчисленные отклонения от нее, а это как раз и означает, что необходимость проявляется через случайности. Но распределение флюктуации есть вместе с тем и дополнение необходимости. Знание полной картины всех флюктуации давления в каждый данный момент и изменения их во времени есть знание более богатое, чем знание средней величины давления по закону Бойля-Мариотта.

В принципе таким же образом обстоит дело в статистических процессах в обществе. Например, такие основные демографические показатели, как рождаемость и смертность, для данной страны в данных условиях имеют вполне определенное значение. В СССР в 1970 г. среднее число родившихся составляло 17,4 на 1000 человек, а умерших — 8,2. Но эти средние цифры слагаются из цифр рождаемости и смертности по республикам, краям, областям, городам, населенным пунктам, причем в любом из них наблюдаются отклонения от среднего. Так, в Туркмении в том же 1970 г. рождаемость составляла 35,2 человека на 1000, а в Латвии — 14,5. Кроме того, различные классы, социальные группы и даже некоторые профессии имеют свои показатели рождаемости и смертности. И здесь необходимое, т. е. определенный уровень рождаемости в стране в данных экономических и социальных условиях, проявляется через случайности, через отклонения от этого уровня и вместе с тем дополняется ими, ибо та картина процесса, в которой учтены все особенности, все случайности, гораздо богаче, чем средние показатели, взятые сами по себе.

Та часть формулы Энгельса, в которой говорится о случайности как дополнении необходимости, не вызывает споров в марксистской литературе. Однако подчас высказываются сомнения во всеобщем характере второй части этого определения; насчет случайности как формы проявления необходимости говорят, что это положение нельзя, мол, распространять на нестатистические процессы. При этом выдвигается ряд аргументов.

386

Первый из них — ссылка на законы природы, например на динамические законы физики, в действии которых случайных отклонений не наблюдается. Но при такой постановке вопроса упускается из виду различие между законами и процессами природы, а это совсем не одно и то же. Как мы уже знаем, законы природы есть общее, они характеризуют сущность процессов. Процессы природы, будучи единством сущности и явления, богаче, чем сущность, чем законы, которые в них действуют.

Закон сохранения и превращения энергии действует с полной точностью в любых явлениях макро- и микромира. Сторонники рассматриваемой точки зрения утверждают, что в действии этого закона случайностей нет, стало быть, необходимость может и не проявляться в форме случайности. Но что понимать под фразой: «В действии этого закона случайностей нет»? В том, что энергия сохраняется, случайностей нет, но в процессах природы рассматриваемый закон, т. е. необходимость сохранения энергии, проявляется через бесчисленное количество случайностей. Предположим, мы катим шар по гладкому полу и наблюдаем его движение вплоть до полной остановки. Зададимся целью катить его под тем же самым углом с одинаковой силой и проделаем этот эксперимент сто раз. Сообщенная шару кинетическая энергия превращается в тепловую энергию благодаря трению, закон сохранения энергии, действует с абсолютной точностью, ни один эрг энергии никуда не «пропадет». Но в каждом из ста опытов возникнут те или иные особенности, отличающие каждый из них друг от друга, поскольку малые различия в сообщенной энергии и направлении движения неизбежны, а поверхность пола и поверхность шара, как бы ни были они близки к идеальным, таковыми не являются. Следовательно, если для каждого из ста опытов нарисовать кривую, отображающую ход превращения одного вида энергии в другой во времени, то при достаточно точном наблюдении окажется, что кривые обладают ^известными различиями. А это означает, что в процессе превращения одной формы энергии в другую необходимость пробивает себе дорогу через случайности, хотя закон сохранения действует абсолютно точно.

Второй аргумент — ссылка на периодические явления в природе, повторяющиеся якобы с абсолютной точностью. В качестве примера приводятся солнечные затмения; утверждают, что здесь налицо необходимость «голая», лишенная своей обычной, сотканной из случайностей одежды. Верно ли это?

Затмение Солнца наступает при прохождении Луны между Солнцем и Землей, следовательно, вопрос состоит в том, имеются ли случайности в процессах вращения Земли вокруг Солнца и Луны вокруг Земли. Случайности в этих процессах безусловно имеются, их источником является влияние на тела Солнечной системы различных неравномерно действующих факторов. За счет притягиваемого метеорного вещества и космической пыли растет

387

масса Земли и Луны, а это приводит к изменению периода обращения нашего естественного спутника. Потоки метеоров и пыли, равно как потоки космических лучей и энергии, излучаемой Солнцем, неравномерны; при вспышках на Солнце последние возрастают. Это дает ничтожные отклонения Земли и Луны от их нынешних орбит, но эти случайности всегда есть. Складываясь на протяжении миллионов лет, они приводят к заметным изменениям в массе тел и в периодичности сроков затмений Солнца, наблюдаемых на поверхности Земли. При предсказаниях затмений мы можем отбросить действие этих факторов в силу их малости, но из того, что случайность может быть нами «отброшена», не следует, что ее не существует в природе и что она не выступает как дополнение необходимости.

Особо следует рассмотреть вопрос о так называемой внешней случайности. Требует ли она особой формулы связи или подчиняется общему правилу?

Атрибут «внешнего» как антипод «внутреннего» мы должны связывать с противоположностью явления сущности. Случайность в этом смысле всегда, в любой форме есть внешнее. Но внешнее с полным правом также может быть понято как «пришедшее извне», как воздействие тел, находящихся вне данного тела (или системы тел), на данное тело (или систему). Под «внешней случайностью» в этом смысле подразумевают случайность, возникающую в точке пересечения двух необходимых процессов.

Эта известная принадлежащая Г. В. Плеханову формула требует учета относительности «внешнего». Поскольку два процесса взаимодействуют, они с необходимостью связаны друг с другом и входят в более общую систему, по отношению к которой и необходимость и случайности их взаимодействия выступают уже не как внешние, а как внутренние. Следовательно, необходимость, действующая в каждом из них, обладает лишь относительной самостоятельностью и лишь в этих границах должна рассматриваться как внешняя по отношению к другой.

Типичный пример «внешней случайности» — так называемый несчастный случай: человек попал под автомобиль. Данный пешеход мог выбрать в данный день иную дорогу или вообще остаться дома, водитель автомобиля — то же самое. Эти два необходимых процесса в более общем смысле случайны, их могло не быть. Но и существуя, они могли бы не пересечься, если бы оказались несколько сдвинутыми в пространстве и времени. Случайность появилась в точке пересечения этих двух процессов, когда они подобно колеблющимся на ветру нитям дотронулись друг до друга именно в данном месте в данный момент.

Формула насчет случайности как точки пересечения относительно независимых необходимых процессов применима и там, где процессы обязательно должны пересечься, но это пересечение может наступить раньше или позже, в том или ином месте. Так, в приводившемся примере с открытием европейцами Америки пе-

388

ресечение двух необходимых процессов исторического развития стало необходимостью, но случайностью оказалось, что они пересеклись в 1492 г. и с помощью Колумба, а не какого-нибудь другого мореплавателя.

Общая формула Энгельса о связи случайности в необходимости и рассматриваемая частная формула Плеханова нисколько не противоречит друг другу. Все дело в том, что два процесса не абсолютно независимы, и поэтому необходимость, заключенная в каждом из них, равно как необходимость их взаимодействия, суть проявления более общей необходимости. Действительно, данный человек мог не столкнуться с данным средством транспорта. Но потоки пешеходов и транспорта на улицах большого города не независимы, это два проявления более общей необходимости, и их взаимодействие, «пересечение» тоже есть необходимость. Более того, известный процент несчастных случаев — печальная необходимость, проявляющаяся через те или иные происшествия. Стало быть, разбираемый данный «несчастный случай», будучи точкой пересечения двух частных необходимых процессов, вместе с тем выступает как проявление и дополнение необходимости более общей, включающей в себя оба упомянутых необходимых процесса.

Таким образом, положение Энгельса о случайности как форме проявления необходимости и ее дополнении имеет всеобщее значение. Это закон диалектики, притом один из самых важных. Но как всякий завов диалектики он приобретает специфические формы в разных областях реального мира. Выше уже говорилось об особенностях связи случайности и необходимости в статистических процессах. Еще большее поле для специфики открывается при переходе от низших форм движения к высшим.

Общая тенденция такова: чем более сложна форма движения материи, тем относительно большая роль в функционировании систем принадлежит случайности. Высшие формы движения материи появляются в результате усложнения строения материи, и поэтому в них низшие формы не «угасают», но существуют как побочные. Например, при появлении организмов физико-химические процессы не прекращаются, но играют подчиненную по отношению к физиологическим закономерностям роль (см. гл. II). Необходимое в низших формах движения является источником случайностей по отношению к высшей форме движения. Так, в организме животного с необходимостью возникают механическое напряжение в мышцах, химические процессы при усвоении пищи и т. д., и все эти процессы являются источником массы случайностей, через которые осуществляется необходимость физиологического процесса.

В человеческом обществе не прекращают свое действие биологические законы, их ярчайшим выражением являются рождение и смерть людей. Однако общество развивается по своим собственным закономерностям, и по отношению к общественной необходя-

389

мости рождение и смерть того или иного человека, в том числе выдающейся личности, оказывается случайностью.

Таким образом, чем выше уровень организации материи, тем шире простор для действия случайностей, связанных с наличием в ней побочных форм движения. Возрастает роль случайности в высших формах движения и по другой причине: при усложнении внутренней организации тел взаимодействие становится более многосторонним, и это открывает дополнительный простор для случайностей.

В неорганической природе роль случайностей тем больше, чем сложнее изучаемый объект. Например, чем сложнее по своему составу химическое соединение, тем, вообще говоря, больше число возможных его изомеров, отличающихся друг от друга по структуре; каждый изомер выступает по отношению к необходимости, воплощенной в химическом составе, как случайность.

Несравненно больший простор для действия случайностей открывается на последующей ступени развития материи — с появлением живых организмов. Колебания среды (абиотических и собственно биологических факторов), выступая как случайные по отношению к организму, требуют от него непосредственного приспособления к изменяющимся обстоятельствам. Это приспособление становится все более тонким по мере развития органического мира, особенно его животной ветви. Поведение животных с высокоразвитой центральной нервной системой предполагает непрерывное возникновение и угасание условных рефлексов, позволяющих животным приспосабливаться к меняющимся условиям среды. Уже здесь появляется известная «свобода выбора».

Физиологическая деятельность животных продолжает оставаться объективно детерминированной. Но в этом случае необходимость ответной реакции организма может осуществляться по многим случайным вариантам, зависящим от всей предшествующей истории образования условных рефлексов у данного индивида, от состояния организма, а также от наличия множества внешних раздражений, сопутствующих основному.

Случайность и свобода. Однако несравнимая по масштабу «свобода выбора», а с ней вместе и не существовавший ранее источник случайностей появляется вместе с человеком и его сознанием.

Выше (см. гл. IV) уже было сказано, что деятельность человека вовсе не есть царство «абсолютной свободы», как это воображают идеалисты. Сознание человека отображает окружающие природные и общественные условия и возникающие на их базе потребности индивида и общества. Но если не выдерживает критики представление о животном как автомате, то тем более бессмысленно это механистическое представление в отношении человека. В определенных границах человек свободен выбирать, каким образом ему при данных обстоятельствах поступить. Эти границы обусловлены необходимостью, и свобода, как мы уже

390

Знаем, есть не более как свобода принимать решение со знанием дела. Марксистская формула о свободе как познанной необходимости имеет важнейшее значение для понимания соотношения случайности и необходимости в общественной жизни. В зависимости от того, насколько верно человек осознал необходимость и насколько тверда его воля при осуществлении принятого решения, он способен поступать по-разному, т. е. быть источником случайностей как в отношении своего собственного будущего, так и судеб окружающих людей, семьи, класса, нации, общества вообще.

Роль случайности в жизни общества неразрывно связана с ролью личности. Чем больше данное общество по своей численности, чем более в нем развита дифференциация видов деятельности, тем, вообще говоря, больше роль отдельной личности. Вождь племени мог влиять на жизнь сотни или тысячи людей. Человек, возглавляющий политическую жизнь современной нации, великий ученый, писатель или композитор наших дней — на жизнь десятков и сотен миллионов людей. В условиях выполнения всеми (или почти всеми) членами общества одних и тех же функций рождение и смерть данного индивида оказывали малое влияние на ход развития общества. Другое дело, когда ученые, писатели, художники, политические деятели выполняют высокоспециализированные, требующие долголетней подготовки и природного таланта функции. Замена таких людей совершается не столь просто, а в некоторых областях (например, в художественном творчестве) вообще не может быть полной.

Однако тенденция к возрастанию роли случайности, связанная с концентрацией людей, усложнением структуры общества, повышением роли науки, искусства и других форм общественного сознания, сталкивается с другой, противоположной тенденцией, которая проявляется в ограничении влияния случайных событий благодаря развитию производительных сил общества, растущему познанию и использованию законов природы и общества.

Капитализм есть последний общественный строй, в котором слепая необходимость общественного развития господствует над людьми. При социализме люди получают возможность сознательно использовать законы общественного развития в интересах трудящихся. Плановое развитие социалистического общества означает сокращение сферы действия случайностей. Там, где необходимость действует как познанная, полезные случайности могут быть максимально использованы в интересах общества, а случайности вредные во всевозрастающей степени ограничены в своем влиянии. Это означает, что при социализме усиливается тенденция к ограничению влияния природных случайностей на жизнь общества, равно как к ограничению роли случайностей в самом общественном развитии. Планомерное ведение хозяйства позволяет руководящим органам общества своевременно принимать меры для устранения случайно возникающих диспропорций между отдельными отраслями производства.

391

Познание я использование законов природы и общественного развития тем ие менее не избавляют нас от действия случайностей природы, каковы засухи, ураганы, наводнения, дождливая осень и заморозки поздней весной, цунами, землетрясения и т. д. Все они нам пока что либо неподвластны, либо подвластны в небольшой степени. Средством их познания и базой для защиты от неблагоприятных случайностей является наука, естествознание. Это же следует сказать о случайностях, имеющих своим источником нашу производственную и общественную деятельность. Случайное в технической деятельности, в последствиях нашего хозяйничанья на Земле, в потоке общественных событий изучается наукой и может быть подчинено только с помощью науки. Поэтому вопрос о познания случайного принимает форму вопроса об отношении науки к случайности. Этот вопрос имеет два аспекта: с одной стороны, каково отношение науки к случайностям в объекте ее исследования и, с другой стороны, каково отношение науки к случайностям в ее собственном развитии? В обоих аспектах вопроса ярко проявляется методологическое значение материалистической Диалектики, ее роль в правильной ориентации науки.

Метафизическое мышление, неправильно решая проблему соотношения необходимости и случайности, реально тормозит развитие науки. Действительно, если противопоставлять необходимость и случайность, полагая, что одни явления только необходимы, а другие только случайны, то выходит, что науке (задача которой — исследовать необходимое, находить законы) нечего делать в сфере случайного. Энгельс иронизировал над теми биологами XIX в., которые объявляли одни признаки вида необходимыми, другие случайными и тем самым безразличными для науки. «Это означает, — писал Энгельс, — следующее: то, что можно подвести под законы, что, следовательно, знают, то интересно, а то, чего нельзя подвести под законы, чего, следовательно, не знают, то безразлично, тем можно пренебречь. Но при такой точке зрения прекращается всякая наука, ибо наука должна исследовать как раз то, чего мы не знаем» 1.

Современная буржуазная идеология использует ссылки на случайность в качестве оправдания всех бедствий, неизбежно порождаемых капиталистическим строем: экономических и валютных Кризисов, безработицы, войн и т. д. Например, возникновение второй мировой войны в книгах и статьях ученых и публицистов Запада сплошь и рядом изображается как случайность, вызванная личными качествами Гитлера, случайным распространением военного «психоза» среди немцев и другими подобного рода факторами. В возникновении второй мировой войны имели место, конечно, и случайные моменты: она могла начаться на некоторое время позже или раньше и т. д. Но объявлять факт возникво-

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 533.

392

вения этой войны случайностью — значит пытаться снять ответственность за бедствия народов с ее подлинных виновников, в первую очередь германских, но также и иных империалистов.

Не меньший вред наносит науке механистический детерминизм с его отождествлением необходимости и случайности. Если все в равной мере необходимо, то любая случайность может быть истолкована в качестве коренной причины событий. Битые гитлеровские генералы, занявшиеся после войны сочинением многотомных мемуаров, в качестве причин, обусловивших поражение гитлеровской Германии, выставляют такие факторы, как ошибки Гитлера в руководстве войсками, «русские морозы» и т. д. Ошибки Гитлера, безусловно, имели место, а сильные морозы зимой 1941/42 г. одинаково затрудняли действия и советских и германских войск. Эти факторы по отношению к общему ходу войны являются случайными. Однако подлинная причина поражения фашистской Германии, действовавшая с необходимостью на протяжении всей войны, заключалась в превосходстве сил антигитлеровской коалиции, и прежде всего Советской Армии, над гитлеровское. Эту причину они замалчивают.

Подлинная наука видит свою задачу в том, чтобы за пестрым скоплением случайностей найти обусловившую их внутреннюю необходимость более общего порядка, чем необходимость, ставшую причиной случайных событий (которые тоже не беспричинны, тоже в определенном отношении необходимы), найти закономерности природы и общественной жизни.

Во многих случаях, когда исследование объекта только начинается, те или иные явления могут казаться нам случайными в силу незнания их подлинных причин, хотя в действительности, как это обнаруживается на более поздней стадии развития науки, они суть необходимые, закономерные, притом именно в том отношении, в каком ранее предполагалась их случайность.

Примером таких кажущихся случайностей могут служить представления химиков середины XIX в. о сходстве химических свойств различных элементов, например валентности. Открытие Менделеевым периодического закона положило конец воззрению на химические элементы как на связанные друг с другом случайно, внешним образом. То, что казалось случайностью, оказалось на деле закономерной связью. Значит ли это, что в Периодической системе нет случайностей? Как известно, атомный вес каждого элемента есть некоторая средняя величина, 1обусловленная наличием изотопов и степенью их распространения в природе. По отношению к общей необходимости, выраженной в периодической системе, тот факт, что атомный вес элемента № 52 теллура (127,6) больше, чем следующего за ним по порядку элемента № 53 йода (126,9),—случайность, которая кажется нарушением периодического закона. Эта случайность имеет, конечно, свои причины (она обусловлена тем, что у теллура большее распростра-

393

нение имеют тяжелые изотопы, а у йода, наоборот, легкие), но она не перестает от этого быть случайностью в указанном выше отношении.

Таким образом, подлинная наука враждебна всяким попыткам прятать наше незнание за кажущимися случайностями и всякому преклонению перед действительными случайностями. Дело науки — обнаружить необходимость, скрытую под покровом случайностей, открыть законы природы и общества. Эту мысль иногда пытаются выразить в формуле: «наука—враг случайностей». Однако эту формулу нельзя признать удачной. Чтобы убедиться в этом, обратимся к тем случайностям природы, которые влияют на практическую деятельность людей.

Урожай зависит от метеорологических условий. Отклонения в уровне разлива рек, температуре, количестве осадков зимой, весной, летом и т. д. от многолетних средних по отношению к практической деятельности в земледелии есть случайности. Как мы относимся к этим случайностям? В результате познания законов природы и умелого их использования общество приобретает все большие возможности ограничивать нежелательные случайности в природе: защитить поля от наводнения путем строительства дамб и плотин, производить посевы засухоустойчивыми сортами растений, применять искусственное орошение и т. д. Рост культуры земледелия за последние годы предопределил тот факт, что, несмотря па исключительно неблагоприятные климатические условия 1972 г. на значительной частя территории СССР, урожай был собран на уровне среднего урожая за годы восьмой пятилетки. Успех борьбы против неблагоприятных случайностей зависит от состояния науки, но не только науки, поскольку использование возможностей, предоставляемых наукой, определяется экономическим строем общества и многими другими причинами. В известном смысле наука, следовательно, выступает как враг неблагоприятных случайностей.

Однако случайность в природе, вредная в одном отношении для практики, может оказаться полезной в другом отношении. Например, умеренно засушливое лето может быть неблагоприятно для развития одних культур, но благоприятно для развития других культур, неблагоприятно для водного транспорта на реках, но благоприятно для автомобильных перевозок. Необходимо учитывать влияние рассматриваемой природной случайности на различные области деятельности человека, чтобы дать ей оценку как в целом неблагоприятной или благоприятной для экономики. Поскольку же природа кроме неблагоприятных для нас отклонений от нормы совершает также отклонения благоприятные, считать науку вообще врагом случайностей в природе не приходится. Агрономическая наука вовсе не является врагом благоприятных случайностей, позволяющих собрать в данном году более высокий урожай. Геологическая наука никак не является врагом таких

394

полезных случайностей, как, например, наличие богатых месторождений железной руды в Центральночерноземных, хорошо освоенных областях Европейской части нашей страны.

Не годится рассматриваемая формула и для характеристики отношения науки к случайностям в ее собственном развитии.

При постановке эксперимента, в ходе научных наблюдений ученый руководствуется вполне определенной целью. Однако бывает и так, что, ставя задачу дальнейшего изучения уже известного процесса, исследователь неожиданно натыкается на совершенно новое явление. Радиоактивность была открыта Беккерелем в 1896 г. случайно, когда он, желая проверить связь открытых только что Рентгеном лучей с флуоресценцией, нашел, что соли урана являются источником излучения, ионизирующего воздух. Открытие Беккереля послужило толчком для работ супругов Кюри, Показавших, что новое излучение иной природы, чем рентгеновское. История науки знает немало примеров подобного рода.

В то же время постановка опытов «на авось» в надежде получить случайным образом интересные для науки или полезные для практики результаты является неэкономным расходованием сил и средств, свидетельствует о недоверии к теории, которая должна определять путь эксперимента, об узкоэмпирическом подходе к научному исследованию. Например, в наш век, когда теоретическая геология предсказывает возможные районы залегания полезных ископаемых, производить разведочное бурение с одинаковой интенсивностью во всех районах страны было бы неоправданной ставкой на случай. Подлинная наука несовместима с упованием на случайность в эксперименте, наблюдении, вообще в научно-исследовательской работе.

Вместе с тем неправильно было бы ориентировать ученых только на ожидаемые результаты, на невнимательное отношение к факторам, которые могут на первых порах казаться случайными, а на деле оказаться либо неизвестным доселе эффектом природы, либо непредвиденным свойством создаваемого технического устройства.

Таким образом, в развитии науки, как и любой иной области общественной жизни, случайностям принадлежит определенная роль, они могут способствовать развитию науки, могут тормозить его. Оценивать эту роль по формуле «наука — враг случайностей» никак нельзя, поскольку она ориентирует только на вред, приносимый науке случайностями в ее развитии. Правильно понять место случайности в необходимом процессе развития науки можно лишь на основе общей формулы о случайности как проявлении и дополнении необходимости. Это общее соотношение имеет сферой своего действия как объективный мир, так и развитие человеческого познания, в том числе познания научного.

395