§ 3. Познание чувственное и рациональное

О сенсуализме и рационализме. В III главе мы рассмотрели историческое развитие способности отражения у животных и человека в связи с развитием материальной основы психики. Теперь необходимо рассмотреть чувственное (ощущение, восприятие, представление) и рациональное (в понятиях) отражение мира как две основные формы человеческого познания. выяснить их познавательную роль, раскрыть их взаимную связь в ее обусловленности практикой.

Структура процесса познания именно в этом ее разрезе долго привлекала наибольшее внимание. История европейской философии Нового времени была отмечена спором, который дает о себе знать поныне, — спором между сенсуализмом и рационализмом2. Сенсуализм признавал решающую роль чувств в познании, рационализм — разума. Сенсуализм нередко называют также эмпиризмом, поскольку он настаивает на опытном (эмпирическом) происхождении всего человеческого знания. Различие между сенсуализмом и рационализмом не следует смешивать с основным различием между материализмом и идеализмом.

Сенсуалисты утверждали, что в разуме нет ничего такого, что не прошло бы предварительно через чувства. Это верно, так как разум непосредственно с внешним миром не связан и все знания о мире получает через органы чувств. Виднейшим представителем сенсуализма был английский материалист второй половины XVII в. Д. Локк. Согласно Локку, ребенок рождается с сознанием, подобным чистой доске (tabula rasa). По мере того как на него воздействует внешняя среда — природа и другие люди, в мозгу ребенка запечатлеваются различные образы, и эта доска испещряется знаками, записями. В философии Локка имелись дуалистические моменты, от него развитие сенсуализма пошло в двух

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 4.

2 Sensus (лат.) — чувство; ratio (лат.) — разум.

207

направлениях. С одной стороны, его учение восприняли более последовательные, чем Локк, материалисты XVIII в. — Дидро, Гольбах, Гельвеций, а с другой — Беркли и Юм, которые также считали, что разум черпает свои знания из ощущений. Но если первые правильно полагали, что за ощущениями есть объективно существующие предметы, вызывающие эти ощущения, то вторые далее ощущений не шли.

Материалистический сенсуализм того времени отличался рядом существенных недостатков. Во-первых, при антропологическом подходе к человеку нельзя правильно понять связь личного опыта с общественным. Знания человек получает не только на основе личного опыта, но также из книг, рассказов других людей и т. д. Услышанное и прочитанное воспринимается человеком не без помощи органов чувств, но ощущениям при передаче и усвоении косвенного опыта принадлежит вспомогательная роль.

Положение, что в разуме нет ничего, что не прошло бы через чувства, верно, но оно верно не по отношению к изолированному индивиду, а по отношению к человечеству. Ф. Энгельс писал, что «современное естествознание расширило тезис об опытном происхождении всего содержания мышления в таком смысле, что совершенно опрокинуты были его старая метафизическая ограниченность и формулировка. Современное естествознание признает наследственность приобретенных свойств и этим расширяет субъект опыта, распространяя его с индивида на род: теперь уже не считается необходимым, чтобы каждый отдельный индивид лично испытал все на своем опыте; его индивидуальный опыт может быть до известной степени заменен результатами опыта ряда его предков» 1.

Во-вторых, в отношении непосредственного, личного опыта формулу Локка также нельзя понимать буквально. О машинах и приборах, которые впервые создаются людьми, чувственный опыт не мог дать предварительных сведений. Например, первый лазер существовал сначала в мысли, а затем уже в реальности. Следовательно, чувственные восприятия от таких изобретений люди получают после того, как они были созданы (см. об этом подробнее в § 5 данной главы). Материализм XVIII в. «ограничился доказательством того, что содержание всякого мышления и знаний должно происходить из чувственного опыта...»2. Способность разума предвидеть могла быть объяснена лишь тогда, когда было понято, что практика доказывает также соответствие законов мышления общим законам бытия. Тем самым была преодолена вторая важнейшая ограниченность сенсуализма.

Диалектический материализм является преемником материалистического сенсуализма. С учетом рассмотренных выше двух поправок тезис Локка принимает следующий вид: человеческое

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 581—582.

2 Там же, стр. 581.

208

мышление черпает свое содержание и форму из чувственного опыта, приобретаемого в ходе общественной практики.

Слабые стороны сенсуализма XVII—XVIII вв. подверглись критике со стороны рационалистов, которые считали, что чувства дают «темное» знание, в то время как «светлое», глубокое знание способен дать только разум. Они подчеркивали роль разума в познании действительности, его неограниченную познавательную способность. Сильные стороны рационализма также восприняты диалектическим материализмом. Марксисты являются решительными сторонниками разума и борются против иррационализма и мистики, которые в современной буржуазной философии получают все более широкое распространение.

Подчеркивая роль разума в познании мира, рационалисты XVII—XVIII вв., однако, были столь же беспомощны в объяснении его творческих способностей и происхождения законов мышления, как и их противники. Они выдвинули учение о «врожденных идеях», сторонниками которого были Декарт, Лейбниц, Кант и другие выдающиеся мыслители. Читателю уже известно, что Кант трактовал пространство, время, причинность как «априорные», т. е. данные до опыта, врожденные формы чувственного созерцания и рассудочной деятельности. Априоризм оставлял открытым вопрос о происхождении «врожденных идей».

Таким образом, и сенсуализм, и рационализм страдали односторонностью и ограниченностью, которые были преодолены марксизмом с удержанием того положительного, что имелось в обоих соперничающих гносеологических учениях. Чувства и разум были им объяснены в их диалектической взаимосвязи, в их обусловленности общественной практикой.

Субъект и объект, субъективное и объективное. Важнейшим гносеологическим вопросом, касающимся обеих основных форм познавательной деятельности человека, выступает вопрос об адекватности отражения. Адекватность отражения рассматривалась выше {см. гл. III) в связи с историческим развитием форм отражения. В человеческом познании вопрос об адекватности отражения становится вопросом о соотношении субъективного и объективного в создаваемых сознанием образах реальности. Это соотношение будет нами рассмотрено сначала в чувственном, а затем в рациональном познании; поскольку разум исходит из чувственных данных, истинность мышления опирается на адекватность чувственных образов. Решение этой задачи требует анализа категорий, в которых отображается соотношение ощущения и предмета, мысли и предмета. Среди них важнейшее место принадлежит категориям «субъективное» и «объективное», а тем самым «субъект» и «объект».

Субъект и объект — понятия, которые отображают практическое отношение людей к природе и друг к другу, сознательное действие и не применимы поэтому (как и понятия теории и практики) вне сферы человеческой деятельности, практической и по-

209

знавательной. Субъект выступает как носитель действия, объект — как то, на что действие направлено. Но поскольку сознание обладает известной самостоятельностью, мысль и действие не всегда совпадают. Поэтому понятие субъекта и противоположное ему понятие объекта могут характеризовать процесс познания и в этом случае выступают как субъект познания и объект познания. Субъект познания и субъект действия (равно как объект познания и объект действия) не одно и то же, их надо различать так же, как различается познавательное отношение к миру и практическое. Это во-первых.

Во-вторых, по своему основному, исходному смыслу понятие субъекта относится к человечеству в целом, которому в качестве объекта противостоит природа. Но люди взаимодействуют не только с природой, но и друг с другом, и в этом случае субъект и объект находятся внутри общества. В историческом процессе субъектом действия являются народы, классы, социальные группы, отдельные члены общества, в то время как другие пароды, классы, группы, индивиды оказываются объектом, на который направлено действие первых. То же самое может быть сказано о субъекте и объекте познания.

Познавательное отношение людей к природе и друг к другу обусловлено практическим отношением, но относительная независимость познания от действия должна обязательно приниматься во внимание. Здесь нами рассматривается познавательное отношение и, следовательно, под субъектом понимается сознание, а под объектом познания — те предметы, которые познаются. Растворение познавательного аспекта в практическом служит одним из основных приемов при протаскивании идей в духе «принципиальной координации» субъекта и объекта.

Подчас и в марксистской литературе субъект и объект познания недостаточно отделяются от субъекта и объекта действия. Субъект и объект рассматриваются как неотделимые друг от друга, а это может быть использовано как сомнение в независимом от сознания и практики существовании объективного мира. Так, например, иногда пишут, что субъект и объект суть «тождество противоположностей, полностью, до конца взаимно проникающих друг в друга» 1. Выше уже говорилось об ошибочности такого рода высказываний.

Соотношение субъекта познания и объекта познания как идеального и материального находит свое продолжение в соотношении субъективного и объективного моментов в самих познавательных образах, т. е. в идеальном содержании отражения. Что же означает «субъективный» при данной постановке вопроса? Иногда дается заманчиво простая трактовка субъективного момента в образе как «присущего субъекту», «принадлежащего субъекту». Принадлежность ощущений или мыслей человеку, а не лешему,

1 «Вопросы философии», 1967, № 3, стр. 21.

210

как выразился однажды Ленин в полемике с Богдановым не подлежит ни малейшему сомнению. Но если субъективный момент означает только принадлежность образа человеку и ничего более, то неизбежен вывод, что образ полностью соответствует объекту, полностью объективен по своему содержанию, и тем самым проблема соотношения субъективного и объективного в образе (а значит, и соотношения истины и заблуждения) автоматически снимается.

Категории «субъективное» и «объективное» применительно к характеристике образа должны обладать смыслом, вытекающим из общего значения этих понятий. Весь опыт человечества, начиная от обыденного сознания и кончая новейшими достижениями физиологии и психологии, неоспоримо свидетельствует о том, что в образе наличествуют как моменты, зависящие от субъекта, т. е. от познающего и действующего человека и человечества, так и моменты, не зависящие от него. Совокупность первых есть субъективное, вторых — объективное в образе. Если подходить к процессу познания как отражению объективного мира, то надо признать, что не зависящее от субъекта определяется объектом, отражает его. Иначе говоря, объективное в образе есть соответствующее объекту, а субъективное — не соответствующее ему.

Наличие субъективных моментов в содержании познания не признают лишь сторонники «зеркальной» теории отражения. Представители всех более развитых форм материализма признают существование субъективных моментов в образе, но как моментов подчиненных, вторичных, определяемых так или иначе объективными условиями: устройством мозга, органов чувств и т. д. Эта точка зрения является общей для марксистов и многих материалистов прошлого. Но только диалектический материализм сумел вскрыть диалектику взаимоотношения субъективного и объективного моментов в ощущении и мышлении.

Соотношение субъективного и объективного в ощущении. Соотношение субъективных и объективных моментов в ощущении, этой исходной форме чувственного знания, Л. Фейербах выразил в формуле: ощущение есть субъективный образ объективного мира. Термин «образ» равнозначен термину «отражение». Формула Фейербаха дает материалистическое решение вопроса, указывая одновременно на вторичность ощущения по отношению к отображаемым в нем объектам и на наличие в ощущении субъективных моментов. Однако вследствие своей широты приведенное положение оставляет известный простор для иных вариантов решения вопроса. Это особенно дает о себе знать при исследовании тех видов ощущений (цвет, вкус, запах), в которых субъективный момент выражен сильнее, чем, к примеру, при отображении глазом геометрической формы предметов. Трудности, связанные с объяснением этих ощущений, приводили некоторых видных материалистов прошлого к уступкам агностицизму.

211

Демокрит разделяя чувственно воспринимаемые свойства вещей на два вида; чувственные сведения о протяженности и форме вещей, которые соответствуют реальности, и цвет, вкус, запах, которые существуют только «в мнении», так как в мире, считал он, нет ничего, кроме атомов и пустоты. Точка зрения Демокрита была возрождена Локком, которому принадлежат термины: «первичные» и «вторичные» качества. К «первичным качествам» Локк относил плотность, величину, фигуру, объем, протяженность, полагая, что они существуют в самих вещах и верно отображаются чувствами. «Вторичными качествами» он называл цвет, запах, вкус, которые вызываются действием «первичных качеств» на органы чувств, но в самих материальных вещах основы не имеют.

Известная уступка агностицизму, содержащаяся в учении о «вторичных качествах», имела известное историческое оправдание. Локк жил в период господства механистического мировоззрения, когда химия и немеханические разделы физики были еще неразвиты. Однако в XIX в., особенно во второй его половине, когда наука накопила достаточный материал, чтобы разобраться по существу во «вторичных качествах», в буржуазной философии поднялась волна агностицизма, которая наложила отпечаток и на воззрения многих естествоиспытателей. Возникло противоречие между объективным значением открытий в физиологии и физике и истолкованием этих открытий в духе агностицизма. Проявлением этого противоречия явился так называемый «физиологический» идеализм, связанный со спекуляциями на достижениях физиологии.

Немецкий физиолог И. Мюллер вывел «закон специфической энергии органов чувств», согласно которому качественное содержание ощущений обусловлено не определенными свойствами воздействующих на нас предметов внешнего мира, а свойствами органов чувств. Так, для появления ощущения света глаз должен получить энергию извне, но что явилось источником этой энергии — световые лучи, удар, раздражение электрическим током — это уже неважно. Эта точка зрения является по существу кантианской, ибо объективное существование вещей и их воздействие на органы чувств признаются, но ощущение по своему содержанию считается зависящим главным образом от субъективного фактора, от строения органов чувств.

Близкой к точке зрения Мюллера была позиция Г. Гельмгольца. Он считал, что ощущения, получаемые от предметов внешнего мира, суть символы этих предметов. В труде «Физиологическая оптика» он писал: «...я обозначил ощущения как символы внешних явлений и я отверг за ними всякую аналогию с вещами, которые они представляют» 1.

1 Цит. по: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 245.

212

Понятие «символ» равнозначно понятиям «иероглиф», «условный знак». Они могут не иметь сходства с объектами, которые посредством их обозначаются.

Г. В. Плеханов в 90-е годы XIX в. совершил ошибку в духе теории Гельмгольца, когда заявил, что ощущения являются «иероглифами» по отношению к вещам. В. И. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм» подверг обстоятельной критике «теорию символов» и исправил ошибку Плеханова. Он рассматривал ощущения как отображения, копии, снимки предметов. Все эти термины Ленин считал приемлемыми, ибо они означают, что паши ощущения отражают действительность, в то время как термины «иероглиф», «символ», «знак» он полностью отвергал, поскольку они предполагают принципиальное несходство между ощущением и вещью.

Сторонники теории «специфической энергии органов чувств» противопоставляют органы чувств окружающей природе, забывая, что эти органы сформировались в процессе длительного приспособления развивающихся организмов к условиям среды. Мюллер не учитывал, что раздражения, к восприятию которых орган биологически приспособлен, в корне отличны от раздражений, полученных иным путем. Например, при ударе или раздражении глаза электрическим током из него «сыплются искры», но зрительного образа какого-либо предмета не возникает, в то время как световые волны, отразившиеся от предмета и попавшие в глаз, такой образ создают. Если бы ощущения не давали животным правильных сведений об окружающей среде, они не смогли выжить и давать потомство. Приспособленность органов чувств человека к определенным внешним воздействиям унаследована от животных предков и развилась далее в процессе общественной практики, активного воздействия на природу. «...Человек не мог бы биологически приспособиться к среде, — писал В. И. Ленин, — если бы его ощущения не давали ему объективно-правильного представления о ней» 1.

Подтверждает объективную правильность ощущений практика. Критикуя агностическое представление о принципиальной невозможности доказать сходство чувственных восприятий с вещами, Энгельс отмечал, что «человеческая деятельность разрешила это затруднение задолго до того, как человеческое мудрствование выдумало его... В тот момент, — продолжал он, — когда сообразно воспринимаемым нами свойствам какой-либо вещи мы употребляем ее для себя, — мы в этот самый момент подвергаем безошибочному испытанию истинность или ложность наших чувственных восприятий. Если эти восприятия были ложны, то и наше суждение о возможности использовать данную вещь необходимо будет ложно, и всякая попытка такого использования неизбежно приведет к неудаче. Но если мы достигнем нашей цели, если мы

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 185.

213

найдем, что вещь соответствует нашему представлению о ней, что она дает тот результат, какого мы ожидали от ее употребления, — тогда мы имеем положительное доказательство, что в этих границах наши восприятия о вещи и ее свойствах совпадают с существующей вне нас действительностью» 1. Из приведенного рассуждения явствует, что вопрос о ложности или истинности чувственных восприятий должен рассматриваться в связи с мышлением. Далее Энгельс специально подчеркивает, что речь идет о «научно проверенных восприятиях». Соотнести восприятие с предметом можно только через мысль и практику, но никак не непосредственно, ибо отделить объективные свойства вещи и впечатления от них, не выходя за пределы восприятия, невозможно.

Общая основа кантовского и юмовского агностицизма особенно наглядно проступает в вопросе о природе ощущений. И тот и другой отвергают принцип отражения и поэтому не усматривают в ощущении объективного момента или отводят ему подчиненную роль. В. И. Ленин, критикуя «теорию символов», специально отметил, что она содержит в себе возможность перехода от кантовского агностицизма к юмовскому, поскольку в ней «подвергается некоторому сомнению существование внешних предметов, ибо знаки или символы вполне возможны по отношению к мнимым предметам, и всякий знает примеры таких знаков или символов» 2.

Данная классиками марксизма критика агностицизма по проблеме ощущения чрезвычайно важна для современности по двум основным причинам.

Во-первых, развитие нейрофизиологии поставило вопрос о том, каким образом передаваемые из рецепторов по центростремительным нервам группы сигналов, в которых «закодированы» свойства объекта, в мозгу «раскодируются» и превращаются в ощущение, имеющее сходство с объектом. Так, ощущение красного цвета есть результат действия на соответствующий центр в мозгу вполне определенной по силе и частоте группы сигналов, а ощущение зеленого цвета — другой группы сигналов, имеющей иную структуру. Передача сведений о чрезвычайно многообразных свойствах объектов осуществляется с помощью весьма ограниченных средств, поскольку электрические сигналы, проходящие по нейронам из органов чувств в мозг, различаются по немногим параметрам.

Во-вторых, развитие лингвистики, математики, теории информации привело к возникновению особой области знаний — семиотики, изучающей знаковые системы. Противники теории отражения пытаются изобразить дело так, будто марксизм выступает вообще против использования символов. Это обвинение не на чем не основано. Еще В. И. Лениным по поводу мыслей, выска-

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 303—304.

2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 247.

214

занных в свое время Гегелем, было замечено о символах, что «против них вообще ничего иметь нельзя. Но „против всякой символики" надо сказать, что она иногда является „удобным средством обойтись без того, чтобы охватить, указать, оправдать определения понятий"... А именно в этом дело философии» 1.

Достижения семиотики имеют существенное значение для теории познания, поскольку изучаемый ею изоморфизм знаковых систем может рассматриваться как один из признаков соответствия ощущения объекту. Но сходство отражения с предметом, включая в себя признаки изоморфизма (или гомоморфизма), не исчерпывается этими признаками.

Рассматривая ощущения и восприятия как отражения реального мира, диалектический материализм в корне отличен от «наивного реализма», который считает, что ощущение есть зеркальное отражение, фотография, в которой нет субъективных моментов, и сползает, таким образом, на точку зрения тождества образа и предмета, ощущения и вещи. Приняв тезис о тождестве ощущения и вещи, можно от наивного реализма перейти к субъективному идеализму. Если первый считает ощущение тождественным предмету, то второй сводит предмет к ощущению. Диалектический материализм выступает как против противопоставления предмета ощущению, свойственного кантианству, так и против их отождествления.

Диалектика взаимосвязи объективного и субъективного моментов в ощущении была раскрыта В. И. Лениным при разъяснении приведенной выше формулы Фейербаха. Подчеркивая объективность образа, т. е. содержания ощущений, определяемого отображенным объектом, Ленин вместе с тем называет этот образ субъективным. Субъективность образа означает не только то, что он находится в сознании человека, принадлежит субъекту. Субъективные моменты наличествуют в содержании чувственного образа и в его структуре. Любой предмет обладает множеством свойств, органы чувств способны отобразить далеко не все его стороны и свойства. Следовательно, от строения органов чувств зависит, какие именно свойства реального мира находят в ощущениях человека отражение, а какие не находят. И далее, в показаниях органов чувств отображаются не только вещи сами по себе, но и взаимодействие нашего тела, прежде всего органов чувств, с этими вещами. Наше тело, органы чувств — это определенным образом организованная материя. Если процесс взаимодействия вообще зависит от обоих взаимодействующих тел, то его результат — ощущение также зависит от свойств материальных тел, на нас воздействующих, а также от природы нашего организма, органов чувств.

Эти общие положения о соотношении субъективного и объективного в чувственных образах Ленин иллюстрирует на примере

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 108.

215

соотношения цвета и света, которое особенно активно использовалось «физиологическим» идеализмом. К концу XIX в. электромагнитная теория света в физике дала естественнонаучную базу для понимания сущности цветовых ощущений. «Если цвет является ощущением лишь в зависимости от сетчатки (как вас заставляет признать естествознание),—писал В. И. Ленин,—то, значит, лучи света, падая на сетчатку, производят ощущение цвета. Значит, вне нас, независимо от нас и от нашего сознания существует движение материи, скажем, волны эфира определенной длины и определенной быстроты, которые, действуя на сетчатку, производят в человеке ощущение того или иного цвета. Так именно естествознание и смотрит. Различные ощущения того или иного цвета оно объясняет различной длиной световых волн, существующих вне человеческой сетчатки, вне человека и независимо от него». Разъяснив суть дела на примере, Ленин далее формулирует вывод: «Это и есть материализм: материя, действуя на наши органы чувств, производит ощущение. Ощущение зависит от мозга, нервов, сетчатки и т. д., т. е. от определенным образом организованной материи» 1. Ленин указывает на первичность объективного момента (ощущение того или иного цвета определяется различной длиной световых волн) и вместе с тем на наличие субъективного момента, обусловленного биологической организацией материи (ощущение зависит от сетчатки, нервов, мозга).

Для нас сегодня особенно важен методологический подход Ленина, использование им данных естествознания для решения гносеологических вопросов. Излюбленному аргументу всего агностицизма и субъективного идеализма — «человек не может выйти за пределы ощущений, и поэтому об ощущениях можно судить только как о непосредственно данном» — Ленин противопоставляет факты науки, полученные ею при исследовании как физических процессов, т. е. окружающей нас материи, так и органов чувств, т. е. материи, обладающей способностью ощущать. Эти факты наука приобретает разными путями, и прежде всего в результате самонаблюдения: каждому человеку ощущение дано непосредственно. Чтобы идти дальше, надо сравнить свое ощущение сейчас с прежними, обращаясь к памяти, и далее с ощущениями других людей. Но это сопоставление (например, моего цветового ощущения с цветовым ощущением другого человека) может быть совершено только с помощью мышления. Известный физик М. Борн был прав, когда писал: «Я не могу другому сказать, что я чувствую, когда нечто называю зеленым, но я могу — и он также может — установить, что когда мне зеленое двух листьев кажется тождественным, то оно кажется тождественным также другому»2. Сопоставление ощущений позволяет выявить

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 50.

2 Цит. по: «Левин и современное естествознание». М., 1969, стр. 134.

216

дальтоника, утверждающего, что красный лист не отличается от зеленого. Субъективность, обусловленная отклонениями от нормы в строении глаза данного индивида, таким образом обнаруживается. Но это субъективность, так сказать, «второго порядка». Что же касается субъективности «первого порядка», определяемой строением органов чувств у всех людей, то она путем сравнения ощущений обнаружена быть не может. Стало быть, путем «обмена мнениями» отделить объективное в ощущении от субъективного «первого порядка» мы не можем. Этим способом можно обнаружить общезначимое, но объективное и общезначимое — совсем не одно и то же. М. Э. Омельяновский справедливо замечает в адрес М. Борна, что последний сводит объективность в ощущении к общезначимости (Борн называет ее инвариантностью) 1.

Чтобы разграничить субъективное «первого порядка», свойственное всем людям, и объективное в ощущении, необходимо экспериментальное исследование, которое вторгается в «святая святых» субъективного идеалиста — в «непосредственно данное» индивидуальному сознанию. В эксперименте мы можем изучать взаимодействие материи, обладающей свойством ощущения, с любым ее видом. Поскольку ощущение есть субъективная сторона объективного физиологического процесса, постольку ощущение данного человека непосредственно другому человеку недоступно. Но судить об этом субъективном состоянии мы можем не только по своему личному опыту, не только по высказываниям других людей, но также по объективной реакции органов чувств, мозга, всего организма человека на внешние раздражители. Поскольку субъективное обусловлено материальным, физиологическим процессом в нервной системе, постольку оно может быть познано объективными научными методами в наблюдении и эксперименте.

Объективные методы исследования все шире применяются в физиологической и психологической науке. Так, изображение предмета на сетчатке человеческого глаза, включая цветовые различия, за которые «ответственны» 7 млн. колбочек, является для естествознания прямым объектом исследования. Это оптическое изображение не есть ощущение, как таковое, но оно есть непосредственная физиологическая основа ощущения. Объективное физическое явление — световые волны — и субъективное психологическое состояние — ощущение света опосредованы объективным физиологическим состоянием (его иногда называют «психофизическим»), т. е. объективными изменениями, происходящими в нервной системе под воздействием света.

Понятие «цвет» к области физических явлений, на наш взгляд, неприменимо; если его и применяют, то в сугубо переносном смысле. В области психофизических явлений оно уже вполне применимо — для обозначения объективных физиологических про-

1 См. «Ленин и современное естествознание», стр. 134.

217

цессов в сетчатке и в мозгу. Именно по этой причине в цвето-ведении различают «цвет» (иначе «цветность») как понятие психофизики, обозначающее объективный результат взаимодействия внешней материи и материи органов чувств, и «цветовое ощущение» («ощущение цветности») как понятие психологии, обозначающее психическое состояние, возникающее в процессе этого объективного взаимодействия в мозгу человека 1.

Когда Ленин писал работу «Материализм и эмпириокритицизм», цветовые различия в ощущении уже были объяснены физическими различиями в длине электромагнитных волн. 1К настоящему времени наука существенным образом продвинулась вперед также в понимании такого ощущения, как запах. На протяжении многих столетий материалисты, не имея прямых свидетельств естествознания, настаивали на объективной основе различных запахов, усматривая таковую в различии геометрической формулы атомов (Демокрит), а впоследствии молекул. Гипотезы этого рода — их можно назвать механическими (или геометрическими) — в измененном виде продолжают существовать. Например, в гипотезе Эймура предполагается наличие на поверхности находящегося в носу рецептора различающихся по форме «лунок», которые могут заполняться молекулами только строго определенной конфигурации, что и вызывает ощущения разных запахов. Другие гипотезы называют химическими, поскольку они пытаются объяснить различие основных видов запахов типами химических реакций, происходящих в рецепторе. Этим гипотезам был нанесен удар, когда обнаружилось, что орган обоняния не различает «правосторонние» и «левосторонние» химические соединения. Живое на Земле — «левостороннее», и все живые ткани преимущественно реагируют с «левосторонними» органическими соединениями.

Весьма перспективна гипотеза о сущности запахов, опирающаяся на квантово-механические представления о колебательных движениях молекул, вызывающих электромагнитное излучение в определенном диапазоне частот. Эта гипотеза была выдвинута Даусоном в 30-е годы после создания квантовой механики и открытия комбинационного рассеяния света. Согласно этой гипотезе, колебания молекул, вызывающие ощущения запахов, лежат в диапазоне частот от 500 до 50. Попадающие в нос молекулы пахучих веществ вследствие явления резонанса погашают колебания молекул пигмента, покрывающего поверхность обонятельного органа, и тем вызывают ощущение запаха. Несравненно большее разнообразие запахов, чем цветов, объясняется тем, что набор частот излучения в молекулах этого слоя больше, чем набор частот видимого света. Основных цветов всего три, в то время как различаемых человеком основных запахов насчитывается

1 См., например, Р. М. Ивенс. Введение в теорию цвета. М., 1964, стр. 19, 203 и др.

218

20—30, а это дает колоссальное многообразие комбинированных запахов.

Общая формула об ощущении как субъективном образе объективного мира применительно к ощущению запаха постепенно наполняется конкретным содержанием, что наносит еще один удар по агностицизму, поскольку позволяет преодолевать наивно-реалистические представления, которые агностицизм не без успеха критикует. Под этим углом зрения проанализируем нередко встречающиеся фразы: «роза пахнет, когда ее никто не нюхает», «роза имеет объективный запах».

Роза распространяет вокруг себя молекулы пахучих веществ в определенной концентрации, которые излучают электромагнитные волны сравнительно небольшой частоты. Это объективное физическое явление еще не есть запах в собственном смысле этого слова, оно может быть названо «запахом» лишь в весьма условном, переносном смысле, подобно тому как «цветом» подчас называют электромагнитные колебания такой-то длины волны. Далее, эти молекулы попадают в орган обоняния, взаимодействуют с ним, в результате чего в рецепторе происходит резонансное поглощение электромагнитных волн определенной длины. Такова непосредственная, тоже материальная, но теперь уже физиологическая основа ощущения запаха.

Физиологическое явление объективно по отношению к сознанию, ибо представляет собой взаимодействие двух вполне материальных факторов. Можно ли называть это физиологическое («психофизическое») явление запахом наподобие того, как называют цветом объективное явление аналогичного порядка, т. е. окраску изображения на сетчатке глаза? В известном смысле можно, но при условии разграничения «запаха» как физиологического процесса и как ощущения. «Ощущение запаха», обычно именуемое «запахом» в собственном смысле слова, есть явление психическое, и, как всякое ощущение, оно есть субъективный образ объективного мира. Психическое явление, ощущение определяется взаимодействием двух объективных процессов. Оно определяется прежде всего характером внешнего физического процесса, отображает его. Но это психическое явление не существует без органа обоняния и в определенной мере зависит от устройства этого органа, нервной системы, организма человека, т. е. от строения особым образом организованной материи, обладающей способностью ощущать.

Вопрос о «границах познания». Другой важный гносеологический вопрос, связанный с пониманием ощущения и эксплуатируемый агностицизмом,— это вопрос о «границах познания», установленных якобы природой, ограничившей органы чувств человека: «набор» их мал, у каждого из них имеются пределы, низка «разрешающая

1 См. Р. X. Райт. Наука о запахах. М., 1966, стр. 180, 192 и др.

219

способность» и т. д. Иначе этот вопрос можно сформулировать, так: может ли человек познать бесконечный мир, располагая столь ограниченным исходным материалом для познания, каковы наши ощущения?

Склонные к агностицизму естествоиспытатели XIX в. (Гельмгольц, Негели и др.) в ограниченности органов чувств человека искали аргументы для пессимистического вывода о «границах познания». Действительно, органы чувств весьма специализированы и уже поэтому ограничены. Глаз может отображать незначительный участок электромагнитного спектра с длиной волны от 400 до 740 миллимикрон. За границами этого интервала по одну сторону находятся ультрафиолетовые и рентгеновские лучи, по другую — инфракрасное излучение и радиоволны: ни те, ни другие глазом человека не воспринимаются.

Орган слуха также высоко специализирован. Ухо воспринимает звуковые волны частотой от нескольких десятков до 20 тыс. колебаний в секунду. Колебания более высокой частоты, например издаваемые некоторыми видами комаров, слух человека уже не воспринимает, тем более он не способен воспринять ультразвук. То же самое можно сказать и о других органах чувств. Осязать молекулы, атомы, электроны пальцы человека не в состоянии. Наши обоняние и вкус весьма развиты: достаточно незначительной примеси сероводорода в воздухе, чтобы нос уловил неприятный запах, равно как миллионных долей стрихнина в пище, чтобы во рту появилось неприятное ощущение. Но далеко не все химические соединения раздражают обоняние и вкус. Если в воздухе нет неприятных примесей, обоняние — этот страж дыхательных органов — бездействует; не о всяком ядовитом продукте может сообщить и вкус.

Мир познается через ощущения, а они от природы ограничены, стало быть, наше познание мира имеет естественные границы — таков ход мысли агностика. Этот вывод ложен в самой основе. Если мы знаем об ограниченности органов чувств, то тем самым уже знаем, что существуют такие явления внешнего мира, которые наши органы чувств не воспринимают. Иначе говоря, наше знание ограниченности органов чувств выступает как прямое свидетельство того, что человек способен выйти за пределы данного в чувствах, и он настолько далеко выходит за эти пределы, что оказывается способным объяснить происхождение органов чувств причины их ограниченности, механизм получения ощущения.

Мы знаем, как появились органы чувств в ходе эволюции живого на Земле, знаем, какие виды животных какими ощущениями обладают, в том числе и отсутствующими у человека. Академиком С. И. Вавиловым показано, что «выбор» воспринимаемого глазом человека участка спектра в процессе эволюции был определен совокупностью факторов окружающей среды: составом света Солнца, его рассеянием в атмосфере, отражением расте-

220

днями «зеленой» части спектра и т. д. Если «колбочки» обеспечивают восприятие цвета, то второй аппарат зреиия у человека («палочки») приспособлен к ночным условиям и сумеркам. «По отсутствию колбочек в сетчатке глаз сов, ночных мышей и рыб можно думать, что они не обладают цветным зрением» 1. В то же время установлено, что некоторые виды насекомых (например, термиты) непосредственно ощущают магнитное поле Земли, и это ощущение имеет для них большое биологическое значение, так как позволяет ориентироваться в пространстве при отсутствии зрения. «У человека как раз столько чувств,— справедливо заключал Фейербах, — сколько именно необходимо, чтобы воспринимать мир в его целостности, в его совокупности» 2. Это положение Фейербаха верно, но оно страдает ограниченностью, поскольку Фейербах рассматривал человека просто как биологическое существо: человек есть часть природы и поэтому способен ее постигнуть. Человек может познать невидимое, неслышимое, во-первых, потому, что существует объективная связь между явлениями, доступными органам чувств, и явлениями, для них недоступными: между движением молекул и температурой макротел, между электромагнитными волнами и звуком в радиоприемнике, между движением электрона и тем следом, который он оставляет в камере Вильсона, и т. д. Наличие этой объективной связи есть основа для совершаемого мышлением перехода от ощущаемого к неощущаемому.

Во-вторых, человек может познавать предметы и явления, недоступные прямому чувственному восприятию, благодаря взаимосвязи чувств и разума. Уже при созерцании изменений, происходящих без видимых причин в чувственно воспринимаемых факторах, можно догадаться о существовании факторов невоспринимаемых. Однако для того, чтобы доказать их существование, вскрыть законы их действия и использовать эти законы, необходимо, чтобы наша деятельность оказалась одним, из звеньев причинной цепи связывающей наблюдаемое и ненаблюдаемое. Управляя этим звеном да основе знания законов ненаблюдаемых явлений, вызывая наблюдаемые эффекты, мы тем самым доказываем истинность нашего знания этих законов. Например, происходящее в радиопередатчике превращение звуков в электромагнитные волны, а затем обратное их превращение в радиоприемнике доказывает не только факт существования невоспринимаемых нашими органами чувств электромагнитных колебаний, но также истинность теории электромагнетизма.

Ф. Энгельс писал, что «к нашему глазу присоединяются не только еще другие чувства, но и деятельность нашего мышления» 3. А мышление может указать и на пределы восприятия, за-

1 С. И. Вавилов. Глаз и Солнце. М., 1961, стр. 105.

2 Л. Фейербах. Избр. философ, произв. в 2-х томах, т. II. М., 1955, стр. 633.

3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 554,

221

висящие от устройства глаза, и на неточность (а подчас и ложность) даваемых глазом (а равно и другими органами чувств) ощущений и т. д.

В. И. Ленин, выписав приведенную выше цитату из Фейербаха, специально отметил: «Важно против агностицизма» — и здесь же добавил: «Если бы человек имел больше чувств, открыл ли бы он больше вещей в мире? Нет» 1. На первый взгляд кажется, что если бы у человека имелся дополнительный орган чувств, который, к примеру, давал бы возможность видеть инфракрасные лучи, то мир познавался бы более успешно. Но это только на первый взгляд. Научное знание исходит из показаний органов чувств, но оно настолько далеко выходит за их пределы, что степень познания мира определяется в своих главных чертах не биологической организацией человека, в том числе органов чувств, а степенью развития его мышления и общественной практики.

Диалектическая взаимосвязь чувств и разума. Выше уже был поставлен вопрос о связи ощущения с мышлением. Теперь надо обратить особое внимание на диалектику их связи друг с другом и с практикой.

Нередко утверждают, что чувственное познание дает знание отдельного в вещах и связях между ними, в то время как знание общего дается разумом, формирующим общие понятия. Но ощущения, полученные от отдельных предметов, содержат в себе знание общего, так как общее и в природе, и в ощущении всегда существует через отдельное. Однако пока мы ограничиваемся чувственным познанием, знание общего слито со знанием единичного. Отделить общее и познать его в «чистом» виде может только разум.

Переход от чувств к разуму как в историческом процессе, так и в любом данном познавательном акте не может быть понят без диалектики. Этого перехода не понимали многие материалисты-сенсуалисты, отождествлявшие разум с чувствами, сводившие его к чувствам. Например, Дидро рассматривал разум как некое шестое, универсальное чувство — «гегемоникон», которое якобы позволяет связать воедино данные отдельных органов чувств.

Рационализм, особенно его идеалистические разновидности, напротив, возводил между разумом и чувствами непреодолимую преграду, противопоставлял разум чувствам как некую надприродную, мистическую силу, Не случаен тот факт, что Гегель не сумел понять диалектического перехода от материи к сознанию. Отмечая эту слабость философии Гегеля, В. И. Ленин указывал, что «диалектичен не только переход от материи к сознанию, но и от ощущения к мысли etc.»2, и вслед за этим разъяснял, в чем заключается диалектическое понимание этого перехода.

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 51—52.

2 Там же, стр. 256.

222

Во-первых, в признании перерыва постепенности, качественного скачка при переходе от ощущения к мысли не только в процессе становления человеческого общества на основе трудовой деятельности, но и в любом отдельном акте познания. Во-вторых, в понимании чувств и разума как единства противоположностей, которые принадлежат единому целому — человеческому познанию, не существуют друг без друга и проникают друг в друга.

Если чувственное знание выступает как знание непосредственное, то знание в форме понятий, знание логическое является опосредованным, ибо иначе как через посредство чувств разум с вещами соприкасаться не может. В результате «опосредования» происходит «выделение» общего из чувственных восприятий. Основной формой рационального познания является понятие. Понятия образуются как результат двух диалектически связанных операций: выделения общего в ряду сходных по какому-либо признаку объектов и отвлечения, абстрагирования от других признаков. Вырабатывая, например, понятие «стул», мы отвлекаемся от таких признаков реальных стульев, как высота, цвет, материал п т. д. и т. п., и выделяем те важнейшие его признаки, которые определяют использование стула: возможность сидеть на нем, наличие сиденья, спинки, ножек и т. д. Понятия одновременно являются общими и отвлеченными (абстрактными); оба этих признака существенны для понятия и взаимосвязаны, ибо любое понятие есть результат и обобщения и абстрагирования. Понятия отражают общее не только в предметах, но и в свойствах и отношениях между ними.

Такие понятия, как красный и зеленый, большой и маленький, холодное и горячее, отражают общее в определенных свойствах тел; такие понятия, как покой и движение, скорость и сила и т. д., выражают общее во взаимодействии предметов с другими телами и процессами природы.

Суждение и умозаключение суть те формы познания, в которых движутся понятия. Для того чтобы отобразить действительность, необходимо связать понятия между собой, притом так, чтобы эта связь соответствовала действительной связи между предметами, их свойствами и отношениями. Виды суждений и умозаключений, правила их построения изучаются логикой.

Поскольку абстрактное мышление отстоит дальше от действительного мира, чем чувственное познание, оно содержит в себе в несравненно большей степени возможность отлета от действительности. Вместе с тем благодаря тому, что мышление дает знание общего о вещах и процессах, оно позволяет гораздо глубже познать мир. В. И. Ленин писал по этому поводу так: «Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит — если оно правильное (NB)...— от истины, а подходит к ней. Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом, все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, пол-

223

нее»1. Иными словами, при переходе от чувственной ступени познания к рациональной совершается такой отход от действительности, который позволяет сделать прыжок вперед и познать в мире главное— сущность вещей, законы природы и общественной жизни. Действительно, можно ли чувственно постигнуть скорость света? Известно, что при скорости, достигающей нескольких сот метров в секунду, предмет становится невидимым для глаза2. Но разумом мы не только эту сравнительно небольшую скорость, но и скорость света,— 300 000 км/сек — постигаем без особого труда. Чувственно вполне постигается единичный акт обмена денег на товар, цена товара. Но лежащую в основе цены стоимость, т. е. количество общественно необходимого для производства данного товара абстрактного труда, ни увидеть, ни потрогать невозможно, ибо стоимость есть общественное отношение и, по меткому выражению Маркса, «лишена вещества чувственности»; стоимость познается разумом.

О творческом характере мышления речь будет идти несколько далее (см. § 5 данной главы). Здесь же важно подчеркнуть, что творческие моменты в чувственном познании человека обусловлены его связью с разумом, с творческой способностью мышления. Все аспекты взаимосвязи чувственной и рациональной форм познания могут быть поняты как следствие их взаимопроникновения, сплетения, взаимодействия на базе практической деятельности. В практике мыслительный и чувственно-предметный моменты слиты, поскольку она одновременно есть предметная, чувственная и мыслительная, духовная деятельность.

Практика выступает как основа чувственного познания непосредственным образом, ибо знание приобретается в самом ходе материальной деятельности человека. Это не значит, конечно, что практика сводится к чувственному созерцанию. Будучи целесообразным действием человека, направленным на изменение вещей, практика пронизана мышлением и волей человека. Как раз тем, что чувственные восприятия человек получает непосредственно в процессе практического воздействия на мир, только и можно объяснить осознанный характер человеческих восприятий, так сказать, «незримое присутствие» в них разума.

Возьмем еще раз в качестве примера конкретный вид труда — труд токаря. Рабочий, обтачивая на станке болванку, превращая ее в вал заданного диаметра, получает в ходе трудового процесса определенные чувственные восприятия. Накал резца воспринимается его глазом в связи с возможностью перегрева резца, потери им твердости и необходимости его замены; рукоятка суппорта осязается рукой в связи с требуемой техническими условиями

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 152.

2 Это справедливо для обычных условий наблюдения на Земле. На больших расстояниях движение небесных тел со скоростью такого порядка наблюдать можно.

224

обтачки вала скоростью ее поворота и т. д. Любое чувственное восприятие человека осмысленно, ибо в процессе деятельности человек всегда ставит перед собой вполне определенные цели. Иными словами, мышление всегда «включено» в практику, определяя направленность восприятия, заставляя замечать одно и пренебрегать другим в зависимости от задачи, на выполнение которой мобилизованы мышление, воля, внимание человека в данный момент.

Известно, что люди определенных профессий приобретают повышенную способность восприятия в некоторых областях. Ухо дирижера, например, способно различить в игре оркестра самую незначительную фальшь; дегустаторы, пробующие продукты питания, обладают сильно развитым чувством вкуса; глаз снайпера отличается повышенной зоркостью и т. д. Многолетняя практика в той или иной области является, вне всякого сомнения, причиной подобного развития отдельных органов чувств у специалистов. Но дело тут не только в биологическом совершенстве органов чувств. Большой опыт в познании определенных предметов и явлений позволяет людям указанных профессий по мельчайшим признакам, на которые непосвященный не обратит внимания, как бы «угадывать» свойства вещей.

Чем глубже постигаются разумом вещи на основе практики, том тоньше становится способность их восприятия человеком. Отличие человеческого восприятия Энгельс видел именно в этом «незримом» присутствии в них разума: «Орел видит значительно дальше, чем человек, но человеческий глаз замечает в вещах значительно больше, чем глаз орла. Собака обладает значительно более тонким обонянием, чем человек, но она не различает и сотой доли тех запахов, которые для человека являются определенными признаками различных вещей» 1.Это отличие не остается неизменным.. Оно развивается вместе с прогрессом производства, г ростом науки, с совершенствованием мыслительных способностей.

Мышление, включенное в практику, ставящее цель для действия, получает чувственные данные в процессе осуществления цели и реагирует на них по принципу обратной связи самым непосредственным образом. Это очевидно. Но обращение к практике, опосредованное представлением, воображением, фантазией, абсолютно необходимо и в процессе абстрактного мышления, когда оно демонстрирует, казалось бы, свою самостоятельность, притом на обоих путях, по которым движется мышление.

Первый путь мышления — это путь от конкретного к абстрактному, от данного в практике конкретного чувственного материала к общим, абстрактным понятиям.

Чтобы дать правильное, соответствующее действительности обобщение, мышление должно выделить существенное в самих яв-

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 490.

225

яениях действительности и отвлечься от того, что в них случай но, второстепенно. Для этого следует не только отправляться от конкретного, но постоянно иметь контакт с практикой и с объектом, обращаться к фактам на протяжении всего процесса абстрагирования. В единстве с практикой залог истинности и силы создаваемых разумом абстракций.

Система понятий, отражающих действительность, создается по мере исторического развития человечества, и каждый человек, вступив в жизнь, овладевает уже имеющимися готовыми понятиями. Математика необходимо входит в общее и в техническое образование. Инженер должен усвоить в числе прочих знаний такие понятия геометрии, как точка, прямая, окружность, угол, треугольник, коническое сечение, координата, проекция и другие, которые были созданы человечеством на протяжении долгих веков развития математики. Овладевая этими понятиями на основе собственного практического опыта, а также с помощью учителей и книг, современный молодой человек, готовясь стать инженером, вкратце повторяет ход исторического развития основных понятий геометрии, как и многих других наук.

Но дело не сводится к овладению имеющимися понятиями. В науке постоянно происходит обогащение и расширение системы научных понятий, изменение, уточнение их содержания, создание новых понятий в соответствии с открытием новых явлений и законов. Известно, что возникновение марксизма было величайшим переворотом в науке. Создание научной политической экономии как составной части .марксизма потребовало изменения содержания таких созданных наукой ранее понятий, как товар, стоимость, деньги, капитал и т. п., а также создания таких важнейших новых понятий, как прибавочная стоимость, способ производства материальных благ, базис и надстройка, социальная революция и т. д. Новая система понятий была необходима для познания экономических законов капитализма. Создавая эти понятия как концентрированное отражение реальных экономических отношений буржуазного общества, Маркс исходил из гигантского фактического материала и обрабатывал его с позиций единственно научного метода — материалистической диалектики.

На втором пути познавательной деятельности, на пути от абстрактного к конкретному, мышление пользуется имеющимися в его распоряжении общими понятиями, чтобы воссоздать в разуме определенное явление мира во всей его конкретности и полноте. -Создаваемую мышлением конкретную картину того или иного явления не следует смешивать с чувственно-конкретным. В чувственно-конкретном отдельное слито с общим, в то время как здесь отдельное уже выступает как результат знания общего, как сочетание многочисленных понятий, их сплетение. «...Метод восхождения от абстрактного к конкретному,— указывает Маркс,— есть лишь способ, при помощи которого мышление усваивает

226

себе конкретное, воспроизводит его как духовно конкрегное»1. Для того чтобы создаваемый мышлением при помощи системы понятий конкретный образ действительности был правильным, необходимо, чтобы сверка с фактами, с чувственными данными, полученными в практике, происходила на каждой ступени создания теории. Вооруженный понятиями геометрии, о которых речь шла выше, равно как и другими знаниями, инженер, воспроизводящий на чертеже с помощью этих знаний машину, должен непрестанно сверять чертеж с представлением о машине как целом, привлекать свой личный технический опыт.

Воссоздавая в «Капитале» с помощью абстракций стоимости, труда, рабочей силы, прибавочной стоимости и т. д. картину буржуазного общества в его движении и развитии, Маркс указал на необходимое условие истинности этой картины: действительное общество должно «...постоянно витать в нашем представлении как предпосылка» 2. И так обстоит дело в любой области науки:

мысленная картина, претендующая на конкретно-истинное отображение реальности, должна на каждой ступени ее создания сверяться с объективной реальностью, с жизнью, а тем самым с показаниями чувств, с практикой. Выражаясь образно, через «строительные леса» создаваемой теории надо видеть то конкретное, что должно быть отражено в системе понятий.

Практика (и с нею вместе данные чувств) должна все время как бы присутствовать в ходе абстрактного мышления — и на пути от конкретного к абстрактному, и на пути от абстрактного к конкретному. Следует заметить, что оба этих пути могут быть разделены лишь методологически, для удобства рассмотрения; в действительности они переплетены самым тесным образом.

Субъективное и объективное в мышлении; эмпирия в теория. Общая формула «субъективный образ объективного мира» охватывает не только ощущения и иные формы чувственного познания, но также абстрактно-мыслительные образы. На ступени абстрактного мышления в соотношении объективного и субъективного появляются новые черты. Если в ощущениях рассматриваемые моменты неразрывно слиты, то в мышлении человек способен отделить субъективное от объективного, а также проанализировать под этим углом зрения и ощущения. Это становится возможным потому, что в мышлении образ принимает новый вид. Как указывалось выше, мышление прямо не соприкасается с объектом, оно исходит из показаний органов чувств. Диалектика развития свойства отражения такова, что растущее отдаление от объекта и усиление субъективных элементов в образе обеспечивают возрастание адекватности образа объекту, т. е. приближает познание к сущности объекта и углубляет объективное содержание отражения. Наша способность к во-

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 727.

2 Там же, стр. 728.

227

обряжению, фантазии наиболее очевидным образом воплощает в себе субъективные моменты, поскольку воображение позволяет отходить от непосредственно данного в восприятии. Но как раз именно это удаление от предмета обеспечивает возможность более глубокого постижения объективного мира.

Воображение появляется уже на стадии представления, особенно при создании общего представления, этого прообраза понятия. Психологи находят примитивные общие представления у собак и обезьян, особенно в дезультате их приручения и тренировки. Именно из общих представлений в процессе антропогенеза у предков человека выработались первые понятия, а вместе с ними развилась способность к воображению. В. И. Ленин отмечал, что «в самом простом обобщении, в элементарнейшей общей идее („стол" вообще) есть известный кусочек фантазии»1.

Действительно, создание элементарнейшего понятия предполагает отвлечение от частностей, подробностей и выделение, абстрагирование общего в реальных процессах. Обе эти взаимосвязанные операции невозможны без фантазии, с помощью которой человек расчленяет изучаемый объект, анализирует его, чтобы затем синтезировать, воссоединить ранее расчлененное и получить цельный образ объекта. Как расчленить и как соединить — определяется прежде всего природой объекта, но это зависит и от нашего выбора, воли, от работы фантазии, т. е. от субъективных моментов в познании.

В еще большей мере субъективные моменты дают о себе знать в процессе оперирования понятиями, соединения их в суждения и умозаключения, при создании развернутой картины данного явления и мира вообще. Их относительная самостоятельность такова, что даже в научной теории субъективные моменты могут возобладать, увлекая мышление в сторону от реальности. Такая форма общественного сознания, как религия, вообще характеризуется преобладанием, господством ложных субъективных моментов над истинными. Это обстоятельство ставило в тупик домарксовских материалистов, склонявшихся к тому, чтобы объявить религию грандиозным обманом.

Из этого не следует, что субъективный момент в человеческом познании совпадает с ложным. Узкое понимание субъективного момента как причины заблуждений, свойственное метафизическому материализму, было преодолено диалектическим материализмом, который в воображении, фантазии увидел не только источник заблуждений, но в первую очередь выражение творческого характера сознания. Вслед за приведенными выше словами о роли фантазии в процессе абстракции Ленин, писал: «...нелепо отрицать роль фантазии и в самой строгой науке...»2 Аналогично без творческого воображения не может существовать ,искусство,

1 В. В. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 330.

2 Там же.

228

являющееся наряду с наукой подлинно человеческим способом познания объективной реальности и овладения ею.

Развертывание противоположности между субъективным и объективным продолжается в сфере абстрактного мышления по мере перехода от опытного, эмпирического знания к знанию теоретическому. Под опытом в естествознании и обыденном мышлении нередко понимается просто эксперимент. Однако под опытом также понимают опытное (эмпирическое) знание, получаемые в этом акте восприятия, отложившиеся в памяти знания. Понятно, что надо различать опыт как эксперимент и опытное, т. е. полученное в опыте, знание.

Опытное, эмпирическое знание «многоэтажно». В него входит и чувственное познание, и обыденное сознание (в котором чувственные данные уже получают известное обобщение в абстрактном мышлении), и сфера эмоций. Наконец, в самой науке есть разделение на эмпирию и теорию, на теорию низшего и высшего порядка. Например, полученные физиком в эксперименте кривые, свидетельствующие о связи температуры и вязкости металла, есть эмпирический материал, равно как полученная социологом таблица о связи образования рабочих завода с их возрастом и квалификацией. Но это уже не только эмпирия, но и теория, хотя теория сравнительно низкого уровня.

На понятиях «опыт» и «опытный», «эмпирия» и «эмпирический» буржуазная философия с конца XIX в. спекулирует всячески. В. И. Лениным было показано, что здание эмпириокритицизма было построено на произвольном употреблении понятий «опыт», «чистый опыт», которые трактовались либо как совокупность восприятий (т. е. сугубо идеалистически), либо в «обычном» (т. е. стихийно-материалистическом) смысле.

Два момента в ленинском анализе понятия «опыт» для нас особенно важны. Во-первых, Ленин указывает на связь понятия «опыт» с исходными гносеологическими категориями, каковы материя и сознание, на необходимость исходить из этих понятий при определении опыта. Отбрасывая словесную шелуху в рассуждениях эмпириокритиков, Ленин показывает, что «различные «определения» этого понятия выражают лишь те две основные линии в философии, которые так ярко вскрыл Энгельс» 1. Именно в этой связи Ленин критикует Плеханова за то, что последний поверил утверждениям махистов, будто определение опыта как «предмета исследования» или «средства познания» избавляет от необходимости гносеологического анализа. «...Ни определение опыта, как предмета исследования, ни определение его, как средства познания,—писал Ленин,—ничего еще не решает в этом отношении» 2.

1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 154.

2 Там же, стр. 156.

229

Во-вторых, ленинский нодход заключается в выяснении гносеологической специфики понятия «опыт», и в частности его отличия от «практики». Ленин никогда и нигде не рассматривая их как синонимы. Если бы эти понятия совпадали, нельзя было бы говорить о «практическом опыте» 1. В приобретаемом на практике опыте сплавляются воедино опыт чувственный, эмоциональный и его обобщение в понятиях.

Как любое гносеологическое понятие, «опыт» может быть понят лишь в его связи с противоположным понятием. Опытному, эмпирическому знанию, эмпирии противостоит теоретическое знание, теория. Обобщению в теории подлежат и чувственные данные, и их простейшее обобщение в обыденном сознании, и следующий по уровню этап обобщения — эмпирическое научное знание. Граница между опытным и теоретическим знанием весьма подвижна. Теории «среднего уровня» выступают как эмпирическое знание по отношению к теории более общей и как теоретическое знание по отношению ко всему, что лежит «ниже» по уровню обобщения. Так, в наших примерах физика металлов (имеющая свою развернутую теорию) по отношению к квантовой теории выступает как наука эмпирическая, а социология труда как наука эмпирическая по отношению к общей марксистской теоретической социологии к историческому материализму.

В эмпирическом знании на его «низшем» уровне, в восприятии, объективное и субъективное еще не расчленены. Каждый следующий этаж эмпирического познания характеризуется более развитой противоположностью субъективного и объективного. Восхождение от эмпирии к теории, от теории низшего уровня к теории более общей открывает все большие возможности для проникновения в сущность процессов, т. е. для вычленения истинного знания, которое объективно по своей природе, и тем самым для обнаружения заблуждения, которое по своей природе субъективно.

Таким образом, рассмотрение соотношения субъективного и объективного в мышлении подводит вплотную к проблеме отделения истинного в знании от ложного, с одной стороны, и к рассмотрению творческого характера человеческого сознания — с другой. Эти вопросы будут обсуждены в двух последующих параграфах.