2.2 Городская реформа.

В июне 1870 г. началась реформа городского самоуп­равления. Согласно принятому закону, распорядительными органами в городах стали думы, а исполнительными - из­бранные думами городские управы. К выборам в думы допу­скались лица, достигшие 25 лет, из числа платящих город­ские налоги и подати. Лично голосовать могли только мужчины, за женщин, имевших право голоса, подавали бюл­летени их отцы, мужья или братья. «Лишенцами» (не имевши­ми права голоса) оказались наемные рабочие и интеллиген­ция, как не владевшие недвижимой собственностью на территории города. Принятые условия выборов привели к то­му, что в 46 крупнейших городах России избиратели состав­ляли всего 5,6% от общего числа их жителей. Полномочия же городских дум в основном были такими же, что и у земств.

2.3 Судебная реформа.

Судопроиз­водство и судебная система времен Николая I была свое­образной и подчинялась интересам то ли верховной влас­ти, то ли судейских чиновников. Как свидетельствовал М.Е. Салтыков-Щедрин, назначенный вице-губернатором в Рязань (до этого он побывал на должности старшего со­ветника губернского правления в Вятке): «Подобного ско­пища всякого рода противозаконий и бессмыслия вряд ли можно найти, и Вятское плутовство есть не более как добродушие по сравнению с плутовством Рязанским»¹. Ну а до противозакония всероссийского и рязанскому было очень и очень далеко.

Перед юрис­тами, разрабатывавшими проект судебной реформы, стояла небывало сложная задача. Они должны были не столько под­править прежнюю систему, сколько предложить для России нечто новое, в ее жизни еще не бывшее. Правда, и полномо­чия комиссия под председательством князя П.П. Гагарина получила исключительные. Ей, а в состав комиссии вошли лучшие юристы того времени, было разрешено брать за об­разец любую европейскую судебную систему. К тому же ра­бота юристов-реформаторов получила широкий резонанс - свои замечания и предложения в ее адрес направили свыше 400 судебных деятелей России.

Деятельность комиссии под руководством Гагарина вы­звала резкие протесты со стороны ультраправой части обще­ства. Позже вообще появилось утверждение, что будто бы по­ка дело судебной реформы оставалось в руках юриста николаевского времени графа Д.Н. Блудова, все шло в рам­ках приличий. Он якобы хотел без радикальной ломки сло­жившейся системы произвести некоторое усовершенствова­ние старого судопроизводства. Это совершенно не отражало реального положения дел, но смутить реакционеров такой «мелочью» было трудно. С 1862 г., по их утверждению, «новые реформаторы» отбрасывают «традиции прошлого» и с легкос­тью в мыслях необыкновенной (сразу вспоминается незаб­венный гоголевский Хлестаков) сочиняют проекты «из голо­вы» или, что еще хуже, списывают их с иностранных кодексов. То есть главная вина авторов новых судебных уставов заклю­чалась в том, что они вместо усовершенствования старых форм легкомысленно внесли в жизнь России нечто совер­шенно новое и чуждое ей. В чем же состояла эта новизна?

В ноябре 1864 г. новые уставы были готовы, и в империи начали открываться преобразованные судебные учрежде­ния. Министр юстиции Д.Н. Замятнин на торжественной це­ремонии, состоявшейся по этому поводу в Москве, обратил­ся к судьям с такими словами: «Завязывая свои глаза пред всякими посторонними и внешними влияниями, вы тем са­мым полнее раскрываете внутренние очи совести и тем бес­пристрастнее будете взвешивать правоту или неправоту под­лежащих вашему обсуждению требований и деяний»¹. Первый состав судей, помня об этом завете и действуя в его духе, считался, безусловно, лучшим в истории дореволюци­онной российской Фемиды.

Новая юридическая система России состояла из судов двух уровней: мировых и окружных. Мировые судьи избира­лись населением, главным образом из дворян, и рассматри­вали мелкие уголовно-административные и гражданские дела. Апелляции и казусные (сложные) случаи разбирались на регулярно собиравшихся съездах мировых судей. Члены окружных судов назначались правительством и вели дейст­вительно сложные уголовные процессы, нередко привле­кавшие внимание публики. Сенат же оставался высшей кассационной инстанцией, рассматривавшей жалобы на ре­шения окружных судов. С этими судами оказались связаны наиболее серьезные изменения в российском судопроиз­водстве.

Предварительное следствие, которое до реформы вела полиция, перешло в руки специальных судебных следовате­лей, то есть стало более объективным. Сам процесс сделал­ся бессословным, то есть единым (за некоторыми исключе­ниями) для всех подданных империи. Он провозглашался открытым, то есть доступным для публики, и гласным - мате­риалы наиболее интересных процессов регулярно печата­лись в газетах. Кроме того, суд сделался состязательным, поскольку на его заседаниях противостояли друг другу проку­рор (обвинитель) и присяжный поверенный (адвокат, защит­ник).

Важнейшим принципом новой системы стала независи­мость судей от администрации. Она обеспечивалась получа­емым ими высоким жалованьем, а также принципиальной несменяемостью судей. Отстранить их от должности могла только специальная коллегия, причем лишь за допущенные злоупотребления или совершенные преступления. Наконец, в рассмотрении дел в окружных судах участвовали присяж­ные заседатели. О них есть смысл поговорить особо, хотя бы потому, что дискуссии об институте присяжных продолжают вестись и сегодня.

Становление новой судебной системы оказалось под уда­ром, когда в 1867 г. в отставку был отправлен Д.Н. Замятнин. На посту министра юстиции его заменил К.И. фон Пален - че­ловек совершенно иных политических взглядов и человече­ских качеств. К тому же Пален до этого назначения с юстици­ей был связан весьма своеобразным образом. Он являлся директором департамента полиции, что заставляло его смот­реть на систему судопроизводства под определенным углом зрения, прежде всего как на помеху успешной деятельности карательных органов. К тому же Пален страдал неизбывным прибалтийским патриотизмом, что также не слишком помо­гало в решении общероссийских проблем. Удержание поли­тического равновесия по-прежнему оставалось главной за­дачей Зимнего дворца, и Замятнин сделался очередной жертвой этого во многом кажущегося равновесия.

Почти одновременно с ним своего поста лишился еще один чиновник высокого ранга - министр народного просве­щения А.В. Головнин.