А.С. Пушкин в русской культуре первой половины хiх века: становление гения

Для понимания творческих вершин, которых достиг гений А.С. Пушкина, обратимся к анализу тех психологических и социально-культурных условий, в которых вызревал и раскрывался талант великого поэта. Особую роль в становлении и развитии личности Пушкина, несомненно, сыграла прежде всего семья будущего поэта, вся система семейного воспитания, в атмосфере которой закладывались основания его судьбы — величественной и противоречивой.

Яркой, даровитой личностью была мать поэта — Надежда Осиповна Пушкина. Как пишет Л.Н. Павлищев (со слов своей матери, сестры Пушкина), по своему знанию французской литературы и светскости Надежда Осиповна удивительно гармонировала со своим мужем, Сергеем Львовичем. Отец Александра, Сергей Львович, так же, как и его брат — дядя Пушкина, Василий Львович, прекрасно знали французский и итальянский языки, на которых они писали стихи. Неудивительно, что и юный Пушкин в совершенстве знал эти языки и, по воспоминаниям П.В. Нащокина, первые свои поэтические строки написал по-французски в возрасте восьми лет.

Одну из главных ролей в развитии А.С. Пушкина в период его детства сыграла бабушка по материнской линии, Мария Алексеевна Ганнибал. Это была женщина замечательная во всех отношениях: умная, образованная и здравомыслящая. Она в значительной степени компенсировала тот недостаток материнской любви, который испытывал Александр, будучи ребенком. Мария Алексеевна больше других детей в семье жалела и любила Сашу, прозорливо предвидя печальные последствия его крайне неустойчивого, и, порой, непредсказуемого поведения: «Ведь экой шалун ты какой, помяни ты мое слово, не сносить тебе своей головы».⁷ Знаменательно и то, что именно бабушка, Мария Алексеевна Ганнибал, стала первой наставницей А.С. Пушкина в русском языке, и именно она немало способствовала укоренению любви поэта к родной русской речи.

Уже позднее, в Лицее, друг Пушкина барон Антон Иванович Дельвиг (автор стихов знаменитого романса «Соловей» на музыку Алябьева) любил перечитывать письма Марии Алексеевны к внуку и приходил в восторг от ее красивого, колоритного письменного слога. Атмосфера любви к русскому языку, его богатству усиливалась и благодаря народному творчеству села Захарьино (Захарово), в котором Пушкин проводил свои детские годы, вплоть до поступления в Лицей (1811). Здесь постоянно звучали русские песни, устраивались праздники, хороводы, что, по воспоминаниям С.П. Шевырева, создавало возможность для Александра «принять народные впечатления».⁸

И эти впечатления, и чуткое отношение к родному наречию навсегда закрепились в душе поэта. Несмотря на то, что первые пробы пера Пушкина были на французском языке, который господствовал в доме его родителей, как и всех дворянских семей России начала XIX века, впоследствии поэт считал стихотворные упражнения в иностранном языке вредными для русской поэтической практики. Он даже советовал лицеисту одного из курсов, князю А.В. Мещерскому, не писать французских стихов, чтобы не утратить чувства гармонии родной русской речи.

Окружение семьи Пушкиных, интеллектуальная, возвышенная тональность бесед с талантливыми деятелями культуры и общества, посещавшими дом будущего гения, не могли не оказать должного влияния на Сашу, чья тонкая художественная интуиция отмечала достойные образцы для восприятия.

Один из таких эпизодов приводит в своих воспоминаниях Сергей Львович Пушкин: еще в младенческом возрасте Александр «показал большое уважение к писателям». Не достигнув шестилетнего возраста, он как завороженный слушал Николая Михайловича Карамзина, бывшего в гостях у Пушкиных. Ребенок, сидя против него, долго и внимательно вслушивался в его разговоры и не спускал с него глаз, как будто понимая, что видит перед собой человека особенного, не похожего на других.⁹

Так восторженно и чутко реагировал будущий поэт на то, что составляет суть таланта писателя, выраженную в разговоре, слове, высоком стиле общения.

Домашнее времяпрепровождение, главной и любимой частью которого для Александра являлось чтение, игры и забавы детей в семье также неуклонно формировали поэтический вкус мальчика. Забираясь в библиотеку отца, он перечитывал французские комедии Ж.-Б. Мольера, и под впечатлением этого чтения сам стал упражняться в написании подобных комедий. Брат и любимая сестра Ольга для представления этих комедий сооружали в детской сцену, Александр выступал и как автор пьес, и как актер, а публику изображала Ольга, высказывая критические замечания.

Хорошо известны факты того, что Пушкин не был мотивирован к учению, нередко проявляя в этом «нудном» для него процессе небрежность и леность, однако его литературная одаренность и страсть к произведениям высочайшего уровня поражают, свидетельствуя о том, что становление гения всегда антиномично и парадоксально. Обратим внимание на избирательность предпочтений юного Пушкина: он любил читать биографии Плутарха, Илиаду и Одиссею, в переводе Битобе; был настоящим знатоком французской словесности, истории и в совершенстве овладел тем прекрасным французским слогом, которым в его письмах восхищались сами французы.¹⁰

О том, что, будучи ребенком, Пушкин проводил бессонные ночи и тайком в кабинете отца «пожирал книги одну за другой», упоминает и брат поэта, Лев Сергеевич Пушкин, указывая на то, что Александр «был одарен памятью неимоверною и на одиннадцатом году уже знал наизусть всю французскую литературу».¹¹ Следует, на наш взгляд, учесть важный психологический аспект жизни маленького Саши, который, возможно, отразился в сложном характере его поведения: такая уединенность и «поглощение» книжностью в какой-то мере были следствием его одиночества, отчужденности в семье, недостатка родительской, особенно материнской любви. По воспоминаниям Л.Н. Павлищева (со слов своей матери, сестры Пушкина), Надежда Осиповна никогда не выходила из себя, не повышала голоса, однако подолгу могла не разговаривать с сыном, к которому испытывала холодность и которому в детстве доставалось от нее больше, чем другим детям. Мать «играла с ним в молчанку круглый год, проживая под одною кровлею; оттого дети, предпочитая взбалмошные выходки и острастки Сергея Львовича игре в молчанку Надежды Осиповны, боялись ее несравненно более, чем отца».¹² Страстный, чувственный характер будущего поэта не раз подвергался мучительному унижению. Так, чтобы отучить его в детстве от двух привычек — тереть свои ладони одна о другую и терять носовые платки, — матерью использовались весьма изощренные наказания. Для искоренения первой из этих привычек Надежда Осиповна завязывала руки Саши сзади на целый день, не давая ему есть; для искоренения второй — пришивала к его курточке носовые платки в виде аксельбантов и заставляла в таком виде выходить к гостям. Но цели своей Надежда Осиповна достигла: от обеих привычек Александр таким способом избавился.¹³ Показательны единогласные свидетельства всех знакомых семьи поэта: когда в 1811 году ему пришло время ехать в Петербург для поступления в Царскосельский Лицей, юный Пушкин «покинул отечественный кров без малейшего сожаления, если исключим дружескую горесть по сестре, которую он всегда любил».¹⁴

Несомненно то, что культурная, интеллектуальная, образовательная система семьи стала основой для дальнейшего и бурного развития поэтического гения Пушкина, которое стало возможным благодаря Лицею. Лицей (19.10.1811–06.1817) — это особый и главный этап в жизни и творчестве поэта. Следует акцентировать внимание на уникальном в ценностном, организационном и научном отношениях устройстве всего учебно-воспитательного процесса, высоком профессиональном уровне педагогического состава и созидательном духе, царившем в Лицее, бывшем единственным образовательным заведением в России того времени, устав которого гласил: «Телесные наказания запрещаются». Полагаем, что этот факт весьма примечателен, учитывая страстный, эксцентричный характер Пушкина, который мог давать поводы для таких наказаний, если бы они имели место.

Среди приоритетов лицейского воспитания, провозглашенных в яркой речи профессора политических наук Александра Петровича Куницына, произнесенной в день открытия Лицея, главными были названы обязанности гражданина и воина. Эти ценности отражали общий характер исторического периода. Иван Пущин, подробно описывая свои впечатления от данного события, приводит одно немаловажное наблюдение, свидетельствующее о весьма свободной, демократичной атмосфере происходящего: А.П. Куницын в продолжение всей речи ни разу не упомянул о государе, присутствовавшем на торжестве. В выступлении Куницына отсутствовали подобострастие и угодничество, что было вовсе не характерно для политической системы первой половины ХIХ столетия. К чести императора, это так поразило и понравилось ему, «что он тотчас прислал Куницыну Владимирский крест, — награда лестная для молодого человека, только что возвратившегося из-за границы, куда он был послан по окончании курса в Педагогическом институте». Профессор, как отмечает И. Пущин, «вполне оправдал внимание царя: он был один между нашими профессорами урод в этой семье».¹⁵

Замечательному человеку и преподавателю А.С. Пушкин впоследствии посвятил памятные строки:

Куницыну дань сердца и вина!

Он создал нас, он воспитал наш пламень,

Поставлен им краеугольный камень,

Им чистая Лампада вожжена…

(А.С. Пушкин. «19 окт. 1825 г.»)

По свидетельству И.И. Пущина, юный Александр заметно опережал своих сверстников по знаниям литературы и словесности, однако никогда не выказывал своего превосходства в этом. Следует признать, что, несмотря на очевидную для всех эрудицию и литературную одаренность Пушкина, в начале учебы в Лицее первым поэтом считался А.Д. Илличевский, который позже писал: «В моих стихотворческих занятиях я успел чрезвычайно, имея товарищем одного молодого человека (Пушкина), который, живши между лучшими стихотворцами, приобрел много в поэзии знаний и вкуса, и, читая мои прежние стихи, вижу в них непростительные ошибки».¹⁶

Можно утверждать, что именно в неповторимой атмосфере Лицея, где Александр удивлял всех остроумием и живостью (по запискам Ф.Ф. Вигеля), в атмосфере дружественности, дерзновения и особого характера братства первых воспитанников проявилась и сформировалась уникальная специфика натуры будущего гения — его проникновенная эмпатия, любезность, товарищеская любовь и даже самоотверженность, хотя эти возвышенные качества сочетались иногда с заметной раздражительностью, вспыльчивостью, неуместными шутками и острословием, что создавало порой конфликтные ситуации.

Некоторая отрешенность, обособленность творческой личности поэта соединялась в его поведении с открытостью и пылкостью щедрой души, заражавшей всех энергией сочинительства. Вот как описывает эту особенность поэта его лицейский друг С.Д. Комовский: «Пушкин, привезя с собой из Москвы огромный запас любимой им тогда французской литературы, начал ребяческую охоту свою — писать одни французские стихи — переводить на чисто — русскую, очищенную им самим почву. Затем, едва познакомившись с юною своею музою, он стал поощрять и других товарищей своих писать: русские басни (Яковлева), русские эпиграммы (Илличевского), терпеливо выслушивал тяжеловесные гекзаметры барона Дельвига и снисходительно улыбался клопштокским стихам неуклюжего нашего Кюхельбекера. Сам же поэт наш, удаляясь нередко в уединенные залы Лицея или в тенистые аллеи сада, грозно насупя брови и надув губы, с искусанным от досады пером во рту, как бы усиленно боролся иногда с прихотливою кокеткою музою, а между тем мы все видели и слышали потом, как всегда легкий стих его вылетал подобно «пуху из уст Эола».¹⁷

Именно лицейская среда, «отечество нам — Царское Село» стало для А.С. Пушкина благодатной и главной питательной почвой, на которой взросли поэтические ростки, явно наметившиеся в раннем детстве. И хотя история не знает сослагательного наклонения, можно говорить убежденно: пребывание в семье, вне содружества лицеистов, не способствовало бы в необходимой мере развитию пушкинского гения.

Любопытно вспомнить продуманный режим для лицеистов. Прогулка — три раза в день во всякую погоду. Вечером в зале — мячик и беготня. Вставали по звонку в шесть часов. Одевались, шли на молитву в залу. Утреннюю и вечернюю молитвы читали лицеисты вслух по очереди. От 7 до 9 часов — класс; в 9 часов — чай; прогулка — до 10 часов; от 10 до 12 — класс; от 12 до часу — прогулка; в час — обед; от 2 до 3 — или чистописание, или рисование; от 3 до 5 — класс; в 5 — чай; до 6 — прогулка; потом — повторение уроков или вспомогательный класс; по средам и субботам — танцеванье или фехтованье. Каждую субботу — баня. В половине 9 часа — звонок к ужину. После ужина до 10 часов — рекреация (отдых); в 10 — вечерняя молитва и сон. В коридорах на ночь ставились ночники во всех арках. Дежурный дядька мерными шагами ходил по коридору.

Мудро и компетентно выстроенная система учебно-воспитательного процесса Лицея, где преподавались именно науки, содержала в качестве необходимого и особенно ценного компонента (по примеру античного Лицея) творческие поэтические задания, столь важные для гармоничного развития личности.

В воспоминаниях Ивана Пущина находим такое свидетельство: «Как теперь вижу этот послеобеденный класс Кошанского, когда, кончивши лекцию несколько раньше урочного часа, профессор сказал: «Теперь, господа, будем пробовать перья: опишите мне, пожалуйста, розу стихами». Наши стихи, — признается И. Пущин, — вообще не клеились, а Пушкин мигом прочел два четверостишья, которые всех нас восхитили. Кошанский взял рукопись к себе. Это было чуть ли не в 1811 году, и никак не позже первых месяцев 1812 года».¹⁸

Укажем и на то, что именно в Лицее у А.С. Пушкина, как впрочем, и у всего братства лицеистов, сформировалось и окрепло чувство гражданственности и патриотизма, сохранившее до конца дней у поэта «любовь к отеческим гробам». Как не вспомнить, отмечая взлет патриотических чувств поэта в знаменательном 1812 году, строки из его стихотворения «19 октября 1836 года»:

Вы помните: текла за ратью рать,

Со старшими мы братьями прощались,

И в сень наук с досадой возвращались,

Завидуя тому, кто умирать

Шел мимо нас…

В атмосфере Лицея происходило становление философских взглядов Пушкина под идейным влиянием Петра Яковлевича Чаадаева, Николая Михайловича Карамзина. И именно в стенах Лицея Гаврила Романович Державин (1743–1816), выслушав произведение юного поэта, растроганный произнес: «Я не умер».¹⁹ Прочтя первые стихи Пушкина, великий представитель русского классицизма понял божественную одаренность Александра и сказал в беседе с С.Т. Аксаковым: «Вот кто заменит Державина».²⁰ Не подлежит сомнению тот факт, что феномен Александра Сергеевича Пушкина, его литературное наследие повлияло и в русской, и мировой истории на формирование целых поколений.