5.5. О единстве психологических проявлений свойства силы—чувствительности

Анализ роли свойств нервной системы в психологических особенностях индивида — чрезвычайно сложная задача прежде всего из-за гибкости тех взаимодействий, в которые вступает человек в процессе жизнедеятельности. Однако, считается, что область психологических проявлений конституциональных особенностей мозга ограничивается прежде всего так называемой формально-динамической стороной деятельности, не детерминированной непосредственно ее содержанием, а преимущественно связанной с индивидуальными вариациями в быстроте, темпе, ритме и объеме психических действий [106, 139]. Особенно демонстративно при этом влияние индивидуальных особенностей нервной системы человека выявляется в типологически важных ситуациях, например экстремальных [48], в условиях монотонии [ 134] и т. д. Но даже ограничение поиска лишь формально-динамической стороной активности индивида, которую подчас невозможно полностью отделить от содержаний Деятельности личности, не может указать на конкретную область психологических проявлений природных качеств организации мозга.

В современной науке решение подобных задач на прогнозирование исследовательского поиска облегчается системным рассмотрением объекта исследования (появилась даже специальная отрасль системных исследований — прогностика, изучающая указанные проблемы).

Применительно к нашим данным попытаемся системно рассмотреть исследуемое свойство (силу—чувствительность фронто-рётикулярного комплекса и целого мозга индивида) в его целостности, вб1дёлив область ёго психологических проявлений. Собранные материалы и их осмысление в данном контексте скорее носят постановочный характер и рассматриваются нами как предварительные, нуждающиеся в систематизации и дополнительных экспериментальных исследованиях. Тем не менее чрезвычайная важность такого рода фактов о единстве конституциональных особенностей мозга человека и качеств, характерных для поведения и деятельности индивида, делает оправданным и необходимым их представление.

Анализ лобно-ретикулярного взаимодействия как подсистемы целого мозга свидетельствует, что в данный комплекс входит неспецифическая активация ретикулярной формации, функции которой не ограничиваются поддержанием тонуса лишь отдельных Мозговых областей, а распространяются практически на все структуры нервной системы [83, 102, 167 и др.]. Эта функция неспецифической активации, связанная с поддержанием тонуса целого мозга, с сохранением уровня нервного и соматического функционирования, по-видимому, входит непременной составной частью в индивидуальные механизмы реализации широкого континуума сколь угодно важных проявлений человеческой психики. В связи с этим логично было бы предположить, что типологические особенности исследуемого комплекса регуляторной системы мозга, соотносясь со свойствами целого мозга, могут быть связанными (по типу взаимодействия) и с самыми общими характеристиками активности различных сфер деятельности индивида.

С другой стороны, качества лобно-ретикулярного взаимодействия определяются и функциональными особенностями лобной коры, которая оказывает регулирующее влияние на неспецифическую активацию [83, 113, 167]. Из литературных данных также известно, что лобные доли играют важную роль в таких общеличностных функциях, как программирование движений и действий, при организации целенаправленной активности. Следовательно, фундаментальные качества; фронто-ретикулярного комплекса должны быть как-то связаны и с индивидуальными особенностями Энергетического обеспечения предварительной подготовки, преднастройки организма ко взаимодействию с внешней средой. Формально динамическая сторона этого аспекта поведения может быть обозначена собирательным понятием «предактивность», куда включается целый ряд известных сходных понятий, таких, как ожидание, готовность, преднастройка, установка, прогнозирование, экстраполяция и т. д.

Таким образом, рассмотрение лобно-ретикулярного взаимодействия как функциональной системы целого мозга позволяет наметить область психологических проявлений его свойств в общих чертах активности и предактивности индивида.

В. Д. Небылицын также выделял активность в качестве вероятной сферы психологических коррелятов типологических, особенностей лобно-ретикулярного комплекса регулярной мозговой системы (статья «Актуальные проблемы дифференциальной психофизиологии» [113]). В нашей работе индивидуальные вариации активности изучались в двигательной сфере и в сфере общения. В двигательной активности оценивались удобный и максимально возможный темпы движений, определяемые по теппинг-тесту. Общая активность в плане общения изучалась при клиническом (долговременном) обследовании тех же 22 испытуемых. Фиксировались поведенческие характеристики при общении с экспериментатором и в производственном коллективе, данные самонаблюдений и самооценок. Результаты такого анализа сравнивалась с полученными дважды (через год) оценками общительности по методике многостороннего обследования личности [29].

Далее, по выраженности количественных показателей выделялись «крайние группы», в которых уже сравнивались типологические показатели. Выделенные таким образом группы испытуемых резко различались по импульсивности, по тенденции к общению. По данным Айзенка, это качество, являющееся индивидуально-стабильной характеристикой экстра-интроверсии, подвержено генетическому контролю, что отличает его от социабельности, также входящей в структуру экстра-интроверсии.

В качестве типологически интерпретируемого показателя был взят индекс иллюзии Шарпантье, который, по нашим данным, показал высокие статистические связи с индивидуальными особенностями изменения реактивных эффектов МВПП при значительных функциональных нагрузках (глава 4).

Результаты сопоставления выявили следующее. Выраженность фиксированной установки оказалась в обратной зависимости от показателя удобного темпа движений, параметр же их максимального темпа прямо коррелировал с этим индексом (0,05 < р < 0,01).

Нейрофизиологический смысл этих отношений можно было вывести опосредованно через уже известные соотношения показателей в синдроме общего свойства силы. Отсюда функциональная устойчивость — сила — связывается с более быстрым темпом движений, удобным для индивида, и с более медленным — максимально возможным темпом.

И наконец, импульсивность связывается с малой функциональной выносливостью фронто-ретикулярных мозговых структур. (В выделенных «крайних» группах индивидов по импульсивности показатели установки достоверно различаются при р < 0,001.)

Итак, в столь различных сферах деятельности человека, как двигательная активность и общение, по нашим данным, проявляются интегративные особенности центральной нервной системы. При этом можно заметить свойственные индивиду способы взаимодействия с внешним миром.

Другая выделенная нами область предполагаемых типологических проявлений — предактивность — также была подвергнута специальному изучению.

Особенности установки, как уже сообщалось в главе 4, сопоставленные с параметрами, трактуемыми через, признаки общего свойства силы, позволили установить, что более выраженная установка соответствовала увеличению пиковых латентностей и уменьшению амплитуд неспецифических компонентов МВПП при максимальных интенсивностях функциональных нагрузок, т. е. уменьшению реактивных эффектов, по данным ВП. В основе этих корреляций, как мы предположили (глава 4, раздел 4.3), лежат определенные отношения между силой-слабостью нервной системы и процессуальными особенностями установки.

Для выяснения конкретного характера этих соотношений была проведена дополнительная серия экспериментов, где изучались индивидуальные особенности иллюзии веса Фехнера—Мюллера (79,160].

Феномен установки в подобных экспериментах проявляется в том, что при критических экспозициях равных предметов испытуемые воспринимают их как неравные, демонстрируя ряд иллюзий. Длительность Непрерывного ряда иллюзий до. момента адекватного восприятия может характеризовать прочность, фиксированной установки. В опытах получались показатели, характеризующие динамику образования и затухания установки. Количество экспозиций, неравных предметов не изменялось и было равно 15, В опытах приняли участие 20 человек.

Для сопоставления с характеристиками установки в качестве показателя силы-слабости взят параметр временного интервала между вершинами двух полуволн основного негативного компонента МВПП (А—С) при минимальных интенсивностях стимуляции. Как было показано ранее, именно эти реактивные эффекты могут рассматриваться в контексте общемозговых свойств или по крайней мере как основной признак в синдроме общего свойства силы. По данному показателю были выделены «крайние группы» (±2/3σ); испытуемые, вошедшие в эти группы, характеризуются крайней- выраженностью изучаемого качества нервной системы.

Найдено, что величины, характеризующие динамику установки, различаются в выделенных, группах (по критерию Стъюдента) (табл. 10). При этом группа с большими реактивными эффектами (слабость нервной системы) характеризуется более выраженной фазой переформирования установки (р <0,01) и более длительной фазой ее действия (р < 0,001).

Далее, в нашей выборке были выделены две группы, уже характеризовавшиеся крайними значениями параметра прочности фиксированной установки. В" первой группе (6 человек) ряд иллюзий до первого адекватного восприятия не превышал двух. Другую группу (4 человека) составили те испытуемые, у которых, напротив, фаза проявления иллюзии была наибольшей по выборке 15—20 иллюзий до первого адекватного восприятия. После такого разделения оценивались различия показателей МВПП в выделенных группах.

Результаты сравнения по критерию Стьюдента выявили, что испытуемые, различающиеся по прочности установки, статистически значимо (р < 0,001) отличаются и по показателю силы, диагностируемой по характеру изменения позднего позитивного колебания (П₂) в МВПП при переводе от минимальной к максимальной интенсивности раздражителя. Можно было также отметить тенденцию к различению и пиковых латентностей этого компонента ответа при минимальной стимуляции (р < 0,10).

Смысл выявленных различий состоит в следующем. У испытуемых с менее прочной установкой при увеличении интенсивности стимуляции наблюдается сокращение ЛП позднего позитивного колебания МВПП.. Кроме того, эти же испытуемые имеют тенденцию реагировать с большими ЛП (с меньшим реактивным эффектом) на минимальную стимуляцию. Подобная динамика, несомненно, указывает на определенную степень функциональной выносливости, работоспособности и в то же время на низкую чувствительность нервной системы, что в комплексе признаков связывается с силой.

Напротив, слабая нервная система, реагирует с полной отдачей уже при средних интенсивностях стимула (которые для сильной системы еще физиологически мало эффективны), при дальнейшем увеличении функциональных нагрузок снижает реактивный эффект. Такова динамика показателей позднего позитивного компонента МВПП в группе испытуемых с наиболее прочной установкой.

Эти результаты свидетельствуют о связи выраженности и прочности фиксированной установки со слабостью фронто-ретикулярного комплекса регуляторной системы мозга человека. Уместен вопрос о природе этих взаимосвязей. Некоторые предположения на этот счет могут быть высказаны, исходя из нейрофизиологической основы позднего позитивного компонента МВПП. По нашим материалам, параметры изменений П₂ при увеличении интенсивности стимула были сходными с изменениями поздней — неспецифической по своему генезу полуволны основного негативного колебания МВПП, вследствие чего, как мы помним, они составили общий фактор. По-видимому, в П₁ находят отражение определенные особенности неспецифических структур. Однако при действии аминазина, уменьшающего активность адренергических ретикулярных структур, форма и параметры этого компонента МВПП существенно не изменялись (глава 2, раздел 2.2). Можно допустить участие в генезе П₂ неспецифических систем, имеющих иную, нежели адренергическая, чувствительность.

С другой стороны, по существующим представлениям, поздние позитивные колебания ВП (правда, сенсорного происхождения) считаются модально-неспецифическими или, по крайней мере, подверженными модулирующим влияниям ретикулярных структур. [59, 141, 142]. Предполагается также, что они как-то связаны с «внутренними» психологическими факторами, с процессами переработки информации.

В нейрофизиологических процессах, сопровождающих целостные поведенческие акты, согласно исследованиям В. Б. Швыркова, показано наличие компонента П 300 (положительного колебания с ЛП около 300 мс) в ответ на определенные «релевантные» стимулы и его связь со сложностью ситуации. По мысли автора, поздняя позитивность является коррелятом процессов формирования акцептора действия и программы деятельности [174, с. 77].

Можно также указать еще на ряд исследований отмечающих отношение поздней позитивной волны ВП к таким психологическим переменным, как эмоции, значимость, оценка ситуации [59, 86, 142] , В частности, Э. А. Костандов и Ю. Л. Арзуманов показали, что поздний позитивный компонент зрительного ВП увеличивается по амплитуде при усилении эмоциональной значимости стимула. Предполагается что в этом компоненте отражаются импульсации лимбического комплекса, играющего важную роль в процессах эмоционального реагирования и мотивации [71].

Целесообразность включения эмоционально-мотивационных механизмов в процессы рецепции и действия не вызывает сомнений. Так, например, Л. П. Латаш [76] считает, что одной из важных функций мозгового аппарата эмоций является включение их в постоянно протекающие в нервной системе процессы оценки и контроля.

Анализу нейрофизиологической сущности поздних позитивных колебаний (ППК) посвящена глава книги Э. М. Рутман [142], в которой подробно анализируется метод ВП в психологии и Психофизике: приводится литературный обзор новейших исследований,, где ППК связывается с принятием решения, выпуклостью или значимостью стимула, с его когнитивной оценкой, трудностью сенсорного анализа, снятием неопределенности, с рассогласованием ожидаемой и наличествующей ситуации и т. д. Однако, как отмечает автор, все эти процессы сосуществуют в коротком временном отрезке, вследствие чего их «разведение» представляется подчас очень сложной задачей [142, с. 166]. К тому же сенсорные ВП нередко показывают высокую интраиндивидуальную вариативность так, что выделение компонентов ответа часто практически невозможно [101, 139 и др.]. Тем не менее отражение «личностно пристрастных» особенностей взаимодействия индивида с внешним миром в поздней позитивной волне ВП, исходя из многочисленных фактических материалов, не может вызывать сомнений.

В данном контексте представляет интерес концепция А. М. Иваницкого о физиологической двумерности информации: физических свойствах сигналов и их значимости. Причем, по мысли автора, физические свойства сигналов преимущественно отражаются в ранних компонентах ВП, а значимость — в поздних.

Хотя переносить данные, полученные на материале сенсорных ВП, на моторные вызванные ответы, как уже отмечалось, следует весьма осторожно, поскольку трактовка ВП, регистрируемых в разных экспериментальных ситуациях, при различии сенсорных модальностей и схем-отведений биотоков, может существенно различаться, все же мы склонны интерпретировать поздние позитивные изменения МВПП в связи с их эмоциональным генезом. К такому осмыслению приводят и материалы, выявленные в наших специальных экспериментах: в ситуациях повышенного интереса к результату опыта наблюдалось чрезвычайно сильное увеличение именно поздних позитивных колебаний моторного ответа.

Вышеизложенное помогает рассматривать показатели прочности фиксированной установки в терминах «оценочной функции», так как контроль и оценка производятся с учетом предшествующего опыта индивида в данной деятельности, т. е. установки. Полученные нами данные могут быть поняты при допущении разного типа ориентирования индивидов, принадлежащих к разным полюсам свойства силы. При этом «сильные» испытуемые с менее прочной установкой, вероятно, ориентируются преимущественно на непосредственные свойства раздражителя, а «слабые» индивиды (прочная установка) — на прошлый опыт.

Подобные механизмы, видимо, не являются единственно возможными. Скорее всего они вырабатываются в ходе онтогенетического развития личности, что позволяет индивидам с разными биологическими задатками эффективно регулировать свое поведение с помощью установочных предпусковых реакций.

Тесная статистическая связь показателей установки (в ее характерных для индивида динамических проявлениях) с показателями свойства силы—чувствительности целого мозга, вероятно, свидетельствует о том, что для оптимального протекания жизнедеятельности индивида сопряженность данных психологических и физиологических процессов является настолько жизненно необходимой, что такая зависимость становится как бы интеграционным единством. Возможно, здесь происходит слияние психологического и нейронального.

Видимо, о такого рода непосредственных соотношениях физиологического и психического в наследственных предпосылках развития личности пишет А. В. Брушлннский [37, с. 15]: «В человеке и даже в личности никогда не исчезает биологическое, вообще природное. На любом этапе своего развития личность всегда является природным существом, а потому подчиняется также и биологическим закономерностям», хотя, несомненно, человеческая биология опосредована социальным.

Автор вместе с тем приводит мнение некоторых ученых, считающих, что необходимо трактовать задатки не только как анатомо-физиологическую, но и как психологическую категорию. Ведь еще И. П. Павлов полагал, что «невозможно отделить уже в безусловных сложнейших рефлексах (инстинктах) физиологическое, соматическое от психического, т. е. от переживаний могучих эмоций голода, полового влечения, гнева и т. д.» [118, с. 335].

Однако в дифференциальной психофизиологии такое интегрирование физиологических свойств нервной системы с индивидуально-психологическими различиями пока еще трудно поддается экспериментальному исследованию. На этом пути экспериментаторам приходится постоянно сталкиваться с тем, что на уровне одной лишь наследственности, фиксирующей прежде всего относительно стабильные взаимосвязи организма и условий его существования, в принципе невозможно «запрограммировать» предельно динамичные, развивающиеся мозговые процессы, включенные в многомерность, и многоуровневость человеческого бытия [37].

Анализируя затронутые проблемы, А. В. Брушлинский делает вывод, о том, что психическое в отличие от анатомических и физиологических явлений не может быть наследственным, хотя оно возникает и существует лишь на основе наследственных и врожденных предпосылок (задатков).

Вместе с тем, думается, что поскольку реализация психических действий опосредована мозгом с его генетически обусловленными свойствами, постольку развитие психической деятельности может быть связано с формированием типологически характерной динамики психоэнергетики, включающей те нейрофизиологические процессы, которые непосредственно не поддаются произвольной регуляции, а входят в состав непроизвольной составляющей произвольных действий. (Сказанное не опровергает тот факт, что при постановке специальной задачи психофизиологические функции, такие, как пульс, давление; депрессия доминирующего ритма ЭЭГ и т. д., могут быть подвержены произвольному контролю)

Подобные процессы, связанные, например, с мозговыми механизмами реализации установочных предреакций, со стилем деятельности, могут быть сопряжены с природными задатками индивида, но могут быть выработаны и вразрез с ними. Последнюю из указанных возможностей нельзя сбрасывать со счетов, поскольку, например, стилевые особенности индивидуального поведения, не соответствующие свойствам нервной системы, могут иметь место, в частности, в трудовой деятельности на протяжении десятилетий [36] . Результатом такого неадекватного способа регуляции своей профессиональной деятельности являются низкая производительность труда, неудовлетворенность работой, физическое и нервное перенапряжение и т. д., что задерживает становление человека как субъекта деятельности и как профессионала.

Нельзя не сказать о том, что типологически сопряженный стиль деятельности формируется скорее у лиц с высоким интеллектуальным развитием, у которых, видимо, сформировалась способность к самооценке и направленной регуляции своего поведения. Найти «свой» стиль деятельности— задача очень сложная.

Такое положение вещей приводит в социальном плане к замедленному темпу, психического и/интеллектуального развития, к замедлению роста профессионального мастерства, низкой производительности труда и т. д., а в интраиндивидуальном плане — к неудовлетворенности личности своим трудом и успехами в деятельности, напряженности и усталости.

В данном контексте нельзя не учитывать и тот факт, что реализация любой деятельности человека предполагает участие нейрональных структур всех уровней организации. Человеческий мозг, как механизм реализации психических функций, достигший в конечных фазах эволюции колоссальной сложности, не утрачивает и теперь своей важной функции — способности функционировать как единое целое. Однако такое качество может достигаться только за счет стремительного возрастания в процессе эволюции интегральных способностей нервной системы. Анализируя проблемы, связанные с необходимостью интенсификации таких способностей, В. С. Кесарев [66] замечает, что с позиции динамического равновесия рамых разнообразных экологических систем сложность адаптации! еще не определяет ее совершенство, ибо выживание вида обусловливается не только и не столько изменчивостью, сколько стабильностью, и может быть достигнута как путем морфобиологического прогресса, так и регресса.

Обобщенные В. С. Кесаревым факты свидетельствуют, что эволюционная специфика пространственной организации мозга характеризуется противоположными тенденциями развития его но-9ых и старых образований, в результате чего у человека отмечается Мощное развитие новейших структур мозга при относительном регрессе филогенетически более старых корковых образований, /а также мозговых структур, обеспечивающих внутренний гомеостазис. Приводя соответствующие материалы, автор образно характеризует современного человека как «сенсорного колосса на глиняных вегетативных ногах».

С учетом этих данных становится очевидной насущная необходимость при анализе человеческой деятельности изучать не только беспредельные возможности личности, но разумно и рационально согласовывать индивидуальные характеристики деятельности с психофизиологическими особенностями человека.

Данные проблемы в современной психологии, ставятся, например, в работах В. Ф. Венды, Л. С. Нерсесяна и О. А. Конопкина [37, 114]. Опыт экспериментального изучения проблем оптимального сопряжения характеристик деятельности с типологическими особенностями индивида свидетельствует, что частные, региональные свойства нервной системы не всегда прогностичны в этом отношении. Такого рода задачи более успешно решаются в том случае, когда учитываются интегративные особенности мозга, в частности, сказывающиеся на качествах регуляторных процессов, таких, как готовность к экстренному действию [114].

Наши данные при их структурно-системном анализе также могли быть использованы для оптимального конструирования деятельности с учетом индивидуальных особенностей [21]. Такое осмысление единства конституциональных особенностей нервной системы и их психологических проявлений, сделанное даже и в весьма гипотетической форме, как нам кажется, может создать целостное представление о полученных результатах.

По-видимому, в режиме поддержания общего тонуса целого мозга функциональная выносливость (сила) ретикулярных структур создает предпосылки для устойчивых генерализованных влияний на кору.

Повышение возбудимости корковых нейронных констелляций как следствие таких влияний не может не сказываться на функциональном состоянии целого мозга и его высоком уровне возбудимости.

Очевидно, предпочтение высокого темпа действий, ограничение контактов в общении, снижение предактивности в Комплексе относятся к оптимальным способам приближения этого уровня к пределам, способствующим эффективной деятельности. Естественно, при малой функциональной устойчивости (слабости) фронто-ретикулярного комплекса более целесообразны противоположные способы поддержания оптимального тонуса целого мозга.

Таким образом, показанные нами взаимоотношения в Синдроме силы—чувствительности могут рассматриваться в контексте факторов, влияющих на активационный фон деятельности.

Весьма возможно, что комплекс данных симптомов является одним из условий, позволяющих индивидам„со слабой нервной системой хорошо переносить состояние монотонии [134], быстро реагировать на слабые сигналы [92, 106, 123], отличаться по формально-динамическим признакам активности, в частности интеллектуальной сферы [96], лучше запоминать логически оформленную информацию [158], словом, проявлять себя своеобычным образом., обнаруживая «силу в слабости».

Наряду с этим в этом же комплексе симптомов интенсивные активационные воздействия при длительных режимах функционирования, создавая более высокий уровень возбудимости всего, мозга, вместе с тем повышают вероятность выхода за пределы максимума работоспособности в периоды продолжительных и/или интенсивных функциональных нагрузок.

Таким образом, каждый полюс свойства силы—чувствительности мозга как целого содержит и положительные, и отрицательные для эффективности деятельности черты. Такой синтез позволяет конструктивно рассматривать данную индивидуальную особенность [23] и ставить — для будущих исследований — проблему учета типологических качеств мозга человека при индивидуализированном управлении активационным фоном целенаправленной деятельности [21].

В этой связи особое значение приобретают типологические детерминанты, организующие динамику нейрофизиологических процессов целого мозга в деятельности человека.