14.1.4. Петербургская Академия и ее члены

Став царем, Петр I получил возможность осуществления своих юношеских реформаторских планов и, в первую очередь – создания российского флота. Лично ознакомившись с постановкой корабельного дела в Европе (1698 г.), он уже в 1701 г. организует в Москве «Математических и навигацких, т.е. мореходно-хитростных наук школу». Директором ее стал англичанин Э.Фарварсон, который сыграл важную роль в подъеме российского образования – написал ряд учебных пособий по математике, перевел на русский язык некоторые иностранные руководства и даже стал редактором первого русского издания «Начал» Евклида. Позднее, в 1715 году Навигацкая школа была преобразована в Морскую академию, а вместо нее появился ряд инженерно-технических школ – артиллерийских, фортификационных, инженерных и др. Для обучения юношества элементарной грамотности создавались цифирные и гарнизонные школы, в которых главной проблемой обычно была нехватка либо учеников, либо преподавателей. В качестве основного учебника в них использовалась знаменитая «Арифметика» Магницкого, впервые вышедшая в свет в 1703 г. и ставшая на многие десятилетия основным пособием по арифметике, алгебре, геометрии, механике. Любопытно отметить, что изложение математического материала в ней представлено в стихотворной форме (для удобства его заучивания). Также в ней появились русские термины: "делимое", "делитель", "частное". Впоследствии М.В.Ломоносов называл ее «Вратами моей учености». Ее автор Леонтий Филиппович Магницкий (1669 – 1739 гг.) был выходцем из крестьян Тверской губернии и, судя по всему, приобрел свои знания самоучкой. Фамилия «Магницкий» (вместо его фамилии Телятин) была ему присвоена по указу Петра I, высоко оценившего его познания и преподавание. Магницкий был фактически первым российским математиком-профессионалом, хотя его профессионализм ограничивался сферой педагогики и преподавания.

Первым российским учебником по механике стала книга Г.Г. Скорнякова-Писарева «Наука статическая, или механика», выпущенная в свет в 1722 г. и содержащая 36 страниц текста и 21 чертеж. В ней автор различает «семь простых машин», в число которых входят клин, винт, червячная передача и зубчатое колесо, однако, он ничего не говорит о наклонной плоскости. Следующим курсом механики оказался перевод на русский язык книги петербургского академика Г.В. Крафта «Краткое введение в изучение простых машин и их устройство» (1738 г.). Стоит привести из нее следующее определение: «Механика, то есть наука движения, или наука, показывающая способы к подниманию тягостей; иногда называется она и статикой».

Став главою огромного, но крайне отсталого государства, отгороженного от культуры и экономики бурно развивающейся Европы, молодой царь сделал решительный шаг в ее сторону, организовав в 1697 г. выезд в Европу знаменитого «Великого посольства», численностью 250 персон. Сам он также вошел в его состав под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова. За полтора года разъездов по передовым странам Европы царю удалось не только «навести мосты» со многими главами государств и парламентов, но и лично поучаствовать в закладке и постройке новых судов, познакомиться с лучшими мастерами и интеллектуалами Европы, узнать о последних достижениях европейской науки. Однако первостепенной целью Петра было создание российского морского флота, ради чего он направился в Голландию, но прослышав, про высочайший уровень английского судостроения ,вскоре оказался на британских верфях. И здесь он воочию увидел лучших корабельных мастеров Европы, пригласив некоторых из них на работу в Россию. Это были Осип Най, Ричард Козенц, Ричард Броун и др. Именно они спроектировали и построили первые российские военные суда, положив начало будущему российскому флоту и став учителями и наставниками российских корабелов – Федосея Скляева, Лукьяна Верещагина и пр. Чтобы оценить масштабы деятельности английских инженеров-судостроителей, уместно привести некоторые цифры: Най за 40 лет жизни в России построил более 40 судов, из которых половину составили военные корабли и фрегаты, Козенц за 20 с лишним лет не только построил десятки судов, но и возвел в 1733 г. в Соломбале адмиралтейство, ставшее кузницей половины русских линейных парусников (до сих пор сохранилась в Соломбале могила мастера, умершего в 1736 г.). Аналогичную продуктивность проявил и талантливейший мастер и теоретик судостроения Ричард Броун, создатель знаменитых линейных кораблей "Выборг" и 110- пушечной "Принцессы Анны" (могила мастера, скончавшегося в 1740 г., находится в Петербурге в Александро-Невской лавре). В результате к 1716 г. русский флот начал "осваивать" Балтийское море, вызвав серьезные опасения не только у Швеции и Дании, но даже и у своей "родительницы" Великобритании. И только появление в 1718 г. на Балтике мощнейшей английской эскадры под управлением Норриса отрезвило амбициозного русского царя, умерившего свои агрессивные устремления. Так началась многовековая и взаимная англо-русская нелюбовь и недоверие.

Гораздо более мирный характер развития получила другая идея молодого царя – идея о создании в России научного учреждения по образцу европейских Академий наук. Окончательно эта идея укрепилась после избрания Петра I членом Парижской Академии Наук, чему в большой степени он был обязан Лейбницу.

Лейбниц – великий немецкий математик и философ, неоднократно встречавшийся с российским царем (в 1711, 1712 и 1716 гг.) – сам подготовил устав и проект новой Академии. Его смерть в 1716 г. затормозила эту работу, однако, после обмена письмами Петра I со знаменитым немецким ученым и философом Христианом Вольфом (1679 – 1754 гг.), царь начал конкретные действия. В 1721 г. он направил в Европу своего библиотекаря И.Д. Шумахера и лейб-медика Блюментроста для переговоров с первоклассными иностранными учеными на предмет их будущего членства в Петербургской академии. Первый из них позднее стал административным директором Академии Наук, а второй – ее первым президентом. По рекомендации Х.Вольфа были приглашены математики Якоб Германн, братья Николай и Даниил Бернулли, физики Мартини и Бюльфингер и др. Решением Петра I на содержание Академии Наук была ассигнована сумма в 40 тыс. рублей в год, которая намного превосходила аналогичные бюджеты европейских академий.

Результатом большой подготовительной работы стал сенатский Указ от 28.01.1724 об организации – Императорской Петербургской «Академии наук и курьезных художеств» (ИПАН), а также об устройстве при ней Академического университета и гимназии. По планам Петра российская Академия в отличие от европейских должна была стать не итоговым центром исследований, а источником идей науки и ее молодых кадров. Петр и Лейбниц согласились, что для этого необходимо привлечь в Академию первоклассных европейских ученых, способных ориентировать молодежь на высший уровень науки того времени и на ее применение к проблемам практической жизни. Для этого царю пришлось назначить приглашаемым ученым весьма высокие жалованья, намного превосходившие аналогичные европейские, но, как показало время, это решение себя полностью оправдало, сделав ИПАН уникальным научным центром не только в России, но и во всей Европе.

Здесь стоит сказать об одном важном расхождении академических планов Петра I и Лейбница. Царь предложил совместить в создаваемой Академии научную деятельность академиков с их преподавательской работой для подготовки национальных научных кадров. Лейбниц же считал целесообразным организовать сначала чисто учебное заведение, которое подготовит научные кадры и постепенно достигнет статуса европейской Академии. Разумеется, принят и реализован был царский план, хотя с течением времени выяснилось, что соображения Лейбница были далеко небезосновательны, т.к. эффективность образовательной деятельности Академии оказалась крайне низкой.

После долгих согласований в Россию в течение 1725 – 1726 гг. приехали 12 ученых из разных стран, большинство из которых были математиками, остальные же представляли астрономию, физику, химию, анатомию и ботанику. Самой яркой оказалась команда математиков, ставшая ядром ИПАН и прославившая ее на всю Европу. Это и неудивительно, если принять во внимание, что в ее состав вошли такие личности, как сыновья знаменитого швейцарского математика Иоганна Бернулли – Даниил и Николай, – ученик Якоба Бернулли Я. Германн, ученик Вольфа Г.Б. Бюльфингер и его собственный ученик Г.В. Крафт, математик Х. Гольдбах, оптик и механик И.Г. Лейтман, астроном Ж.Н. Делиль. Если учесть, что в 1727 г. к этой команде присоединился и 20-летний Эйлер, то становится ясно, что в народившейся ИПАН собрался уникальный по своим творческим и возрастным качествам коллектив (средний возраст 12 первых академиков в начале 1726 г. составлял 30 лет), который просто не мог не вывести ее на ведущее место среди европейских академий. Должностные обязанности первых академиков определялись, согласно уставу, так: "Должность их: все, тое что в науках учтено-свидетельствовать, что к исправлению и размножению оных потребно есть– производить, что каждый в таком случае изобрел- сообщать и секретарю вручать".

Согласно проекту Академии, составленному еще Лейбницем и утвержденному Петром I, она делилась на 3 класса: математический, физический и историко-филологический (с юриспруденцией). Математический класс состоял из четырех кафедр – математики, астрономии, географии и навигации, – и двух кафедр механики. Физический класс также состоял из четырех кафедр – теоретической и экспериментальной физики, химии, анатомии и ботаники. В гуманитарный класс входили три кафедры – красноречия и древностей; древней и новой истории; права, политики и этики. Каждая кафедра возглавлялась академиком. Материальная база ИПАН была весьма солидной: при ней находился прекрасно оснащенный физический кабинет, анатомический театр, хорошая типография, оптико-механические мастерские, библиотека с переплетной мастерской и первый отечественный естественнонаучный музей «Кунсткамера», сохранившейся до настоящего времени. Позднее уже в XIX веке была построена Пулковская обсерватория, а также ряд академических музеев – геологии, ботаники, зоологии и минералогии.

К сожалению, сам царь не увидел даже начального этапа жизни своего детища – он скончался (28.01.1725 г.) за полгода до приезда в Петербург первых академиков, которые удостоились первой аудиенции уже у его вдовы – императрицы Екатерины I. Первое торжественное собрание ИПАН состоялось 27.12.1725 г. и эту дату принято считать началом научной деятельности ИПАН. В 1728 году вышел в свет первый том трудов академиков «Комментарии Петербургской Академии» (на латинском языке), – в котором был напечатан ряд статей по методам интегрирования дифференциальных уравнений, написанных заведующим кафедрой математики Я. Германном (1678 – 1733 гг.) (который был дальним родственником Эйлера и немало способствовал его приглашению в ИПАН). Впоследствии Германн и Эйлер неоднократно работали совместно и даже выдвинули знаменитый «Петербургский принцип» механики. В томе III появился мемуар Д.Бернулли о колебаниях струны, где решение задачи впервые строилось в виде тригонометрического ряда. Наконец, со II тома «Комментарии» начинают печатать работы Эйлера, и в дальнейшем практически ни один том не выходит без его уникальных работ.

Другой академик ИПАН, профессор математики Христиан Гольдбах (1694 – 1764 гг.) был широчайшим эрудитом в естественных и гуманитарных науках. В теории чисел он сформулировал (в письме к Эйлеру от 1742 года) широко известную «гипотезу Гольдбаха»: «Всякое натуральное число, большее двух, есть сумма не более трех простых чисел». Для всех достаточно больших нечетных чисел она была доказана академиком И.М.Виноградовым только в 1937 году. Гольдбах работал в ИПАН до 1742 года, после чего перешел на дипломатическую работу и дослужился до чина тайного советника. Профессор кафедры физики Бюльфингер был главным картезианцем в Академии и противником Ньютона и Д.Бернулли. После ряда споров с коллегами он по настоянию Шумахера был вынужден уехать из России (в 1731 г.).

Академик ИПАН Жозеф Делиль (1688 – 1768 гг.) – известный французский астроном, ученик Кассини, а также член Парижской и Прусской Академий Наук и ЛКО, был приглашен в ИПАН еще Петром I в 1720 году. Приехав в Петербург в 1725 г., он проработал в России 22 года, пропагандируя и развивая идеи Кеплера и Ньютона и проводя в жизнь насыщенную программу подъема российской астрономии. В нее входили такие задачи, как градусные измерения вдоль Петербургского меридиана, исследование атмосферной рефракции, основание первой обсерватории, разработка теории движения планет, а также составление учебников и трактатов, нацеленных на подготовку специалистов-астрономов. К сожалению, всю эту программу Делиль выполнить не успел, т.к. в период "бироновщины" был вынужден покинуть Петербург (1747 г.). Важным результатом его деятельности стало составление 19 больших географических карт европейской России и Сибири. Кстати, именно он предложил сообщать точное время жителям Санкт-Петербурга пушечным выстрелом! Его помощниками были Майер (имел работы по тригонометрии, умер в 1729 г.) и Крафт (заменивший в 1733 году Эйлера на кафедре физики).

Блестящее начало деятельности ИПАН вызвало огромный интерес у европейских ученых, быстро поставивших ее в один ряд с Парижской Академией и Лондонским Королевским обществом. Об огромной популярности «Комментариев» свидетельствует письмо Д.Бернулли (1734 г.), который из Швейцарии писал в Петербург Эйлеру: «Не могу Вам довольно объяснить, с какой жадностью повсюду спрашивают о Петербургских мемуарах. Желательно, чтобы их печатание было ускорено». Сам Эйлер впоследствии писал, что «…я всем обязан своему пребыванию в Петербургской Академии».

Рядом со столь эффектной и эффективной научной деятельностью ИПАН печальный контраст являла ее просветительская функция. По Уставу академики должны были в рамках Академического университета читать на латыни лекции студентам и любознательным слушателям. Но ни тех, ни других фактически не оказалось, так что пришлось пригласить студентов из Европы. Приехало 8 слушателей, но профессоров все же было вдвое больше (17). Волей-неволей профессорам пришлось ходить на лекции друг к другу. Устав таким образом был выполнен в классических российских традициях! Кстати, в то время в русском языке слова «студент» еще не было, поэтому студентов называли «елевами», а саму Академию – «Сиянс-Академи».

Несколько лучше обстояли дела в Академической гимназии, для которой удалось отыскать учащихся в России путем вербовки детей солдат, крепостных и ремесленников (чему их родители совсем не радовались). Однако и этот путь оказался малоэффективным и в 1783 г. университет и гимназия были закрыты (в тот год на трех факультетах университета – философском, юридическом и медицинском – училось всего 2 студента), так что центром российского образования стал Московский Университет, основанный в 1755 г. выдающимся просветителем М.В.Ломоносовым.

Что касается дальнейшей деятельности ИПАН в XVIII в., то, несмотря на поток первоклассных работ и исследований ее академиков и на рост ее признания в мире, над ней в 40-е годы начали сгущаться тучи российского «византийства» и своеволия как на уровне руководства Академии (президентом которой был весьма скандальный Шумахер), так и на уровне императорской власти эпохи «бироновщины». Достаточно вспомнить, что за время существования ИПАН в XVIII веке на российском троне сменилось 7 императоров – главным образом императриц! В результате многие академики - иностранцы стали уезжать из Петербурга, хотя и старались не порывать полностью контактов с Академией. Так в 1730 г. из Петербурга в Швейцарию уехал Я. Германн, в Германию – Г.Б. Бильфингер, в 1733 г. в Базель – Д. Бернулли. Самой же большой потерей стал отъезд в Германию в 1741 г. Л.Эйлера по приглашению прусского короля Фридриха II, предложившего ему статус Президента Берлинской Академии. К чести Эйлера надо сказать, что он продолжал печатать свои статьи и книги в России, а через 25 лет, когда обстановка в ней улучшилась (к власти пришла Екатерина II) опять вернулся в Петербург, где и окончил свои дни в 1783 г.

Смерть Эйлера тяжело отразилась на положении ИПАН и ее дальнейшей судьбе. Хотя у него было 8 учеников (Головин, Иноходцев, Крафт, Лексель, Котельников, Румовский, Н. Фусс, А. Эйлер (сын)), которые со временем тоже стали академиками, ни один из них не мог сравниться с ним по творческому потенциалу, глубочайшей математической интуиции, профессиональному мастерству и трудолюбию. Правда некоторые из них добились определенных успехов на ниве преподавания различных дисциплин и даже написали учебники, на которых выросло уже следующее поколение действительно талантливых и даже гениальных математиков России.

Резюме: Научная революция в Европе, Академии Италии, Франции, Германии, России. Первые научные издания. Российская наука и техника до Петра I. Крижанич, его мечты и планы российского Возрождения, их провал. Первые учебные заведения России, первые учебники, первые российские академики. Их роль и место в истории ИПАН.