2.6.2. Фрейдистско-марксистская традиция

Если задаться вопросом, что объединяет всех философов, рассмотренных в предыдущих параграфах раздела «Философия человеческого существования», то, пожалуй, можно сказать, что все они в своем философ-ствовании исходят из понятия человека вообще, человека как такового.В принципе это вполне правомерный подход. Человеческий род, по-видимому, имеет общее происхожде-ние, после промышленной революции стал

226

иметь общую судьбу и, может быть, если людям не удастся ответить на те вызовы, с которыми столкнулся современный мир, ждет и общий конец. И все же при чтении работ этих мыслителей создается, по-моему, впечатление, что порой речь у них идет о «человеке вообще». Но что значит «человек вообще»? Такого человека на самом деле не существует. Иногда под этим образом скрывается представитель европейской культуры, иногда представитель интеллигенции, а иногда вообще неизвестно кто. Все дело в том, что любой человек всегда живет во вполне определенном обществе во вполне определенных конкретных обстоятельствах. А это значит, что, любой анализ феномена человека, непременно должен идти рука об руку с анализом тех условий общественной жизни, в которых он существует, анализом взаимоотношений и взаимодействий людей, которые во многом определяют сущность человека. Надо сказать, что большая заслуга в обосновании этой идеи принадлежит Марксу. В одной из своих ранних работ он писал: «Но человек — не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо. Человек — это мир человека государство, общество». Попытка такого подхода явственно видна в тех концепциях человеческого существования, которые я отнес к фрейдистско-марксистской традиции. В рамках этой традиции мы рассмотрим лишь двух философов — Г.Маркузе и Э.Фромма.

2.6.2.1. Г.Маркузе.

Герберт Маркузе (1898-1979) был весьма популярен в Европе и США в шестидесятые годы XX века. Его книга «Одномерный человек» стала на Западе бестселлером. В основу изложения его взглядов я и положу эту книгу.

Маркузе так формулирует главный вывод фрейдизма: существует фатальная противоположность общества и человека, культуры и личности. Наглядно ее можно изо-бразить следующим образом: если человек стремится к немедленному удовлетворению своих потребностей, то общество требует отложить удовлетворение, если для че-ловека самая желанная цель — удовольствие, а главное в жизни игра, то общество требует подавления удовольствия, для него главное это труд.

227

Итак, человек как биологическое существо стремится к полному удовлетворению своих потребностей. Общество же покоится как раз на противоположном принципе: полное удовлетво-рение всех человеческих потребностей невозмож-но. Поэ-тому вся история человека есть история его подавле-ния (репрессия) обществом. Это подавление может иметь разные формы: от прямого насилия, когда общест-во застав-ляет человека при помощи средств социального контроля отказываться от удовлетворения той или иной своей потреб-ности, до более гибких форм, когда общество переориен-тирует человеческие потребности.

Сказанное означает, что индивидуальное «Я» в обществе неизбежно превращается в «организованное Я», i.e. что нерепрессивное общество невозможно.

Ошибка Фрейда, по мнению Маркузе. состояла в том, что он считал, что это противоречие вечно и, следовательно, неизбежной платой за цивилизацию является потеря человеком свободы.

Фрейд не понял того, что понял до него Маркс: про-гресс техники приведет к уменьшению сферы необходимого труда и к увеличению потенциала свободы, благодаря чему станет возможным нерепрессивное общество. В нем обя-зательный. однообразный труд будет сведен к минимуму, общественная жизнь станет царством свободной игры ин-дивидуальных способностей, возникнут новые формы само-реализации человека, восторжествует особожденный Эрос и целью жизни станет не жалкая коммерция, а творческая игра и фантазия. (Думается, в этих словах легко узнается коммунистический идеал, правда, видоизмененный).

Однако существует три фактора, которые противодействуют осуществлению желанного идеала:

— технический прогресс не может быть оставлен без контроля, ибо в этом случае он может стать опасным. Следовательно, нельзя отказаться от организаций, которые будут его контролировать и направлять (т.е. организаций ре­прессивного плана),

228

— существующая ныне власть, заинтересованная в продлении существования репрессивного общества,

— фрейдизм, который при помощи психоанализа душит Эрос, творческую энергию человека.

Отсюда Маркузе делает вывод о необходимости созда-ния такой философии, которая подвергнет критике репрес-сивную цивилизацию, извращающую жизнь человека.

Образец такой критической философии он дал в книге «Одномерное общество».

Главный порок современного общества, по мнению Маркузе,состоит в том, что оно с необходимостью превра-щается в тоталитарное.

В самом деле, общество не может развиваться без сво-боды. т.е. без выбора между разными историческими аль-тернативами. Механизм осуществления выбора таков: в рамках определенной культуры вырабатывается несколько проектов деятельности. Но тот. который одерживает верх, стремится стать исключительным, единственным. Он стре-мится определять развитие всего общества в целом и по-давляет альтернативные проекты. Современная цивилиза-ция есть не что иное, как последняя стадия специфического проекта, суть которого заключается в преобразовании при-роды, подхода к ней как к материалу, над которым человек призван господствовать. Каковы же результаты осущест-вления этого проекта?

Развитая индустриальная цивилизация принесла людям комфорт и покойную, умеренную, демократическую несво-боду. Если в XIX в. требования свободы мысли, слова, со-вести выступали как критические идеи, отвергавшие сущес-твующую тогда социально-политическую реальность, то сейчас они интегрированы в общественную жизнь, их крити-ческая направленность выхолощена, более того, они превратились в средство защиты существующей цивилиза-ции. Это может быть, по мнению Маркузе, оценено лишь гак: результат уничтожил свои предпосылки.

Когда-то инакомыслие подавлялось насилием, теперь же найдены другие средства: у людей формируют искусствен-ные

229

потребности (как материальные, так и интеллектуаль-ные). Их удовлетворение приносит людям счастье, но при этом сохраняется несчастье всего общества. Происходит некий «пир во время чумы»: человечество по-прежнему живет в условиях тяжелого подневольного труда, в мире по-прежнему голодают огромные массы людей, людей угне-тают, пытают и убивают, но часть обитателей планеты жи-вет в условиях эйфории от завоеваний индустриального об-щества. Способность к творчеству (что и состав-ляет сущ-ность человека) одни не имеют возможности проявить, а другие эту возможность имеют, но, занятые удовлетворе-нием искусственных потребностей, не реализуют. Поэтому хотя в индустриальном обществе классы и остались, но су-щественные различия между ними исчезли.

Если рабочий и босс смотрят одну и ту же телепрограм-му, если машинистка пользуется той же косметикой, что и дочь ее начальника, если негр разъезжает в кадиллаке, то это означает, что искусственные потребности всех уравняли. В духовной жизни эта принудительная нивилировка приводит к тому, что на того, кто отказывается «следовать со всеми» психоаналитики приклеивают ярлык «невротика». Массовое производство производит массового человека — вот в чем состоит вывод Маркузе, в котором легко угадывается Марксов тезис о том, что общественное бытие определяет общественное сознание.

Сказанное относится к любому общественному устрой-ству в рамках индустриального общества — и к США, и к Советском} Союзу.

Индустриальное общество таит в себе внутреннее про­тиворечие: с одной стороны, оно стремится довести рацио­нальность всего социума до предела, с другой стороны, оно сохраняет существующие институты, но это непримиримые цели, поэтому результат абсурден: рациональность совре-менного общества иррациональна.

Ярко проявляется иррациональная рациональность в области политики: в западных демократиях за власть борют-ся две партии, которые по существу тождественны. По сво-им целям лейбористы ничем не отличаются от консервато-ров, а республиканцы от

230

демократов. Профсоюзы преврати-лись в такие же корпорации, каковыми являются промыш-ленные объединения, с всесилием и гнетом которых они были призваны бороться. Коммунисты во Франции и Ита-лии, ведя по видимости «борьбу с капитализмом», на самом деле как черти ладана боятся придти к власти. Это и есть тоталитаризм.

Ужасающими являются последствия индустриального общества для искусства. Высокая культура лишилась преж-него значения. Раньше искусство находилось в конфликте с действительностью, оно прославляло автономию личности, гуманизм, воспевало трагическую и романтическую любовь. Искусство было прерогативой меньшинства. Сейчас на ее место пришла массовая культура — смесь искусства с поли-тикой, религии с коммерческой рекламой. Массовая культу-pa включила в себя произведения высокой культуры и они приняли вид знакомых товаров, стали частью обыденной жизни. То, что рассматривалось как трагедия, как высший взлет человеческого духа («проклятые вопросы», над кото-рыми мучились Гамлет и Фауст), теперь стало малозна-чащей проблемой. Эту проблему легко решить при помощи рутинных организационных процедур или посредством психоанализа. Современная цивилизация встроила культур-ный центр в торговый центр, современная действительность опровергла высокую культуру.

Обратите внимание на то, как изменилась социальная реальность. Было время, когда на улице прославленных го-родов мира можно было встретить бродячего художника, сейчас там снуют толпы невежественных туристов. Раньше человек ел домашний каравай, сейчас — фабричную бухан-ку. Когда-то моря бороздили парусники, теперь их пересе-кают многоэтажные лайнеры.

Да, прошлое было связано с тяжелым трудом и грязью. Зато была любовь. Теперь куда как более комфортная жизнь Но любовь редуцировалась к сексу (мыслимо ли было в прошлом словосочетание «заниматься любовью»?). Так возник феномен «Счастливого сознания». Такое сознание предполагает, что все действительное разумно. У человека нет больше чувства вины:

231

тот, кто отдает приказ, в резуль-тате которого гибнут сотни, а может быть и тысячи людей, живет, не чувствуя угрызений совести.

Одномерному обществу соответствует одномерное мыш­ление. Признаком этого является одномерный язык: он обез­личен, инструментален, кишит канцелярскими оборотами. Исчезают метафоры, поэтические образы, остаются стерео-типы, клише, насаждаемые средствами массовой информа-ции. (Интересно, что в качестве примера одномерного языка Маркузе приводит «Логико-философ-ский трактат» Витген-штейна).

Какой же выход из создавшегося цивилизационного тупика видит Маркузе?

Единственной альтернативой современной цивилизации он считает идеал, который можно выразить двумя принципа-ми: умиротворение,

свободное развитие человеческих потребностей и способностей.

Умиротворение относится как к взаимодействию чело-века и природы, так и к взаимодействию людей между со-бой. Перестав рассматривать природу и других людей как объект насилия со своей стороны, человек сможет воплотить в жизнь идеи справедливости, свободы, человечности. Будет устранена нужда. Произойдет ослабление власти. Человек сможет дать волю своей естественной природе. Наука станет искусством.

Что же является условием перехода к осуществлению этого идеала?

Нужен «детерминированный выбор» — понятие, выра­жающее единство свободы и необходимости. Необходимость в данном случае это:

твердо установленный факт наличия специфических противоречий в нынешней системе,

материальные и интеллектуальные ресурсы индустриальной цивилизации,

степень теоретической и практической . свободы, совместимой с нынешней системой.

Свобода же выступает как осуществление выбора, кото-рый должны произвести люди, еще способные протестовать против нынешней системы.

В принципе это люди, которые контролируют систему производства (здесь мы сталкиваемся с намеком на марк-систский тезис об особой роли рабочего класса). Однако нужно смотреть правде в глаза. Большинство людей («мас-са») консервативно. Они интегрировались в нынешнюю сис-тему и не хотят никаких перемен. Единственная надежда на отверженных в современном обществе, на аутсайдеров и из-гоев: цветных, нетрудоспособных, безработных.

По-видимому и сам Маркузе чувствует слабость той си-лы, на которую он возлагает надежду. Если первый том мар-ксова «Капитала» заканчивался уверенным предсказанием неизбежности крушения капитализма и наступления ком­мунизма, то книга Маркузе заканчивается вопросом: осуще­ствится ли нарисованный им идеал?