50) Инициатором создания флорентийской Академии стал византийский

неоплатоник Георгиос Гемистос (1360—1452), который из почтения к

великому Платону взял себе псевдоним Плетон. Родом он был из

Константинополя, происходил из высшего православного духовенства.

Интерес к античности сочетался у Плето-на с интересом к восточным

учениям, в частности к каббале и зороастризму. Свое учение Плетон

называл «эллинской теологией», в которой он открыто оспаривал

христианское учение о сотворении мира по воле Божьей из ничего. Мир, по

его мнению, не мог возникнуть, тем более — по чьей-то воле. Плетон

считал, что мир вечен и существует согласно необходимости. В этом смысле

он равен Богу количественно и качественно. При этом Бог с необходимостью

продолжает производить мир, равный самому себе. Плетон написал большой

труд под названием «Законы». Марсилио Фичино (1433—1499) был признанным

главой флорентийской Академии. Марсилио получил хорошее образование и

поначалу изучал Аристотеля и поэмы Лукреция. На его усердные занятия

науками и чтение в оригинале Платона обратил внимание правитель

Флоренции Козимо Медичи. Козимо привязался к Марсилио. Для занятий

последнего философией Платона он и организовал флорентийскую Академию.

Главной заслугой Фичино была переводческая и комментаторская

деятельность. Именно благодаря Фичино интеллигенции эпохи Возрождения

стало доступно все наследие Платона, а также труды неоплатоников

Плотина, Ямвлиха, Порфирия, Прокла. Суть своих воззрений Фичино излагает

в главном труде под названием «Платоновское богословие и бессмертие

души», изданном в 1482 году. В этой работе он пытается определить новое

место философии. Называя философию «сестрой религии», он по сути

подменяет религию откровения «ученой религией» (docta religio), которая

постигает разумом истины веры. Но эти нововведения не помешали Фичино

стать в 1473 году священником. Его эпоха еще позволяла читать проповеди,

посвящая их «божественному Платону» и зажигая лампады у его бюста. Пико

делла Мирандола (1463—1494). В кругу флорентийской Академии Пико

воспринимали как равного, несмотря на его молодой возраст. Еще в 1486

году он написал «Толкование» на «Канцону о любви» одного из членов

Академии Джироламо Бенивьени. В ней он выразил взгляды, еще более

свободные от христианской ортодоксии и еще более близкие к пантеизму. В

конце жизни Пико написал трактат о семи днях творения под названием

«Гептапл» и работу, согласовывающую учения Платона и Аристотеля, под

названием «О сущем и едином». Что касается фичиновского проекта

«всеобщей религии», то Пико делла Мирандола идет в этом вопросе дальше,

провозглашая новую философскую мудрость на основе обновленного

христианства, отличного от христианской ортодоксии.

51) Николай Кузанский (1401—1464) Николай из Кузы, — по отцу его фамилия

была Кребс, кардинал, «легат по всей Германии». Первая работа

Кузанского, которая вышла в 1440 году, называлась: «Об ученом незнании»

(De docta ignorantia). В этой первой книге Кузанского речь идет о

неортодоксальном толковании Бога, которое во многом только номинально

оказывается богословием. В ней идет речь о своеобразной космологии, о

мире и человеке в этом мире, который по сути оказывается в центре этого

мира, т. е. там, где, согласно ортодоксальной христианской теологии,

прилично помещаться только Богу. Сам Кузанский указывает как на своего

предтечу на древнегреческого философа Парменида: «Так и Парменид в одном

весьма проницательном рассуждении говорил: «Бог есть всюду во всем и

есть то все, что есть»» [33]. Такого рода воззрения были и у

неоплатоников, которые, скорее всего, и повлияли на философию

Кузанского. Человек у Кузанского есть максимальная природа, а Христос —

максимальный человек. Таким образом, человек, согласно Кузанскому,

стягивает и сворачивает в себе природу мира, а Христос стягивает в себе

человеческую природу. Таким образом, Христос в учении Кузанского

оказывается тем пунктом, в котором мир вновь возвращается к Богу. В

Богочеловеке максимум и минимум совпадают, а мир вновь оказывается

свернутым в Бога. Диалектическая тенденция выразилась у Н. К. в его

стремлении охватить все вещи и события мировой жизни в единстве и

цельности - бесконечном "максимуме", который не сводим ни к чему

конкретному и отдельному и превосходит его, но в то же время отражается

отдельными вещами. Этот "максимум" есть одновременно и бесконечный

"минимум", поскольку целостность максимума не допускает никакого деления

("Ученое незнание", 1440). Он вообще есть совпадение противоположностей,

которое Н. К. трактует весьма разнообразными способами, в том числе как

принцип отрицания отрицания ("О не ином", 1462): абсолют, "не-иное" есть

"иное" "иного", которое определяет собою и себя и иное, превышает и

утверждение и отрицание, будучи "утверждением утверждения". "Абсолютный

единый максимум" трактуется как высшее достижение разума и как нечто

превышающее самый разум; для позднего Н. К. - это уже и не "бытие" в

традиционном смысле, а "возможность", заключающая в себе одновременно

начало и формы и материи.