Тема. Западно-европейская философия хх века: характерные направления Позитивистская философия Бертран Рассел о позитивизме (фрагмент из книги "Мудрость Запада")

Совершенно отличный от позитивизма взгляд развит в философии Ч. С.Пирса (1839-1914). Конт отбросил гипотезы как нечто метафизическое, Пирс, напротив, показывает, что выдвижение гипотез - это жизненная необходимость науки, имеющая свою логику. Произведения Пирса объемисты, но фрагментарны. Кроме того, он cлишком часто, не находя решения трудных проблем, отметал разумные предложения. Поэтому нелегко выявить его собственную позицию. Вне сомнений, однако, что это был один из самых оригинальных умов конца XIX в. и, конечно, величайший американский мыслитель.

Пирс родился в Кембридже, в штате Массачусетс. Его отец был профессором математики в Гарварде, где сам Пирс стал студентом. Если не считать двух коротких периодов чтения лекций, Пирс никогда не смог обеспечить себя постоянной академической работой. У него была государственная служба в департаменте геодезии, и кроме научных трудов он с удивительным постоянством производил поток бумаг и статей по широкому кругу философских проблем. Его неудача с получением профессорства была отчасти связана с пренебрежением к нормам, принятым в обществе, в котором он жил. Более того, кроме нескольких друзей и знакомых ученых, мало кто признавал гений, и никто не понимал его в полной мере. Мерой его чувства целесообразности может служить то, что он был сломлен таким отсутствием признания. Последние двадцать пять лет своей жизни он был беден, у него было плохое здоровье, но он работал до самого конца.

Пирса обычно рассматривают в качестве основателя прагматизма. Однако это не вполне точно. Современный прагматизм берет свое начало не от Пирса, а от той интерпретации философии Пирса, которую ей придал Уильям Джеймс. Неразбериха с родословной прагматизма возникла вследствие ряда причин. Во-первых, взгляды самого Пирса стали яснее в более поздних произведениях, в то время как Джеймс опирался на более ранние формулировки, которые могли быть к тому же неправильно поняты. Пирс пытался отмежеваться от прагматизма, который приписывал ему Джеймс. Поэтому он стал называть свою философию прагматицизмом, надеясь, что этот неэлегантный неологизм привлечет внимание к различиям между его взглядами и взглядами Джеймса.

Учение прагматизма, развитое в некоторых ранних работах Пирса, имеет форму, позволяющую сделать заключение, которое Джеймс и вывел из него. Пирс связывает определение истины с общим ходом исследований и мотивами, которые вдохновляют занятия ими. Исследование начинается от какого-то рода неудовлетворенности или беспокойства, и его цель, как сказано, - состояние удовлетворения, при котором все мешающие влияния рассеяны. Взгляд, который человек принимает на любой из промежуточных стадий исследования, является, в меру знания человека, истиной. Но человек может не знать, что новое доказательство не обязательно требует от него изменения его взглядов. Мы никогда не смогли бы испытывать удовлетворения, если бы не были уверены, что не совершили ошибку. Эту общую теорию исследования Пирс называет фаллибилизмом. Он говорит, что истина - это мнение, к которому в конечном итоге приходит общество. Если рассматривать такое заключение буквально, то это, конечно, абсурд. Если бы мы все поверили, что дважды два будет пять, и в это самое мгновение земля будет разрушена, наша прежняя арифметическая эксцентричность все равно была бы ошибочной. Возможен случай, что все мои соседи поверят в такие вещи, тогда для меня было бы благоразумнее по меньшей мере сделать вид, что я разделяю их взгляды, но это - совсем другой вопрос. Утверждение Пирса, таким образом, следует рассматривать в контексте фаллибилизма.

Что касается отношения к любой конкретной истине, то Пирс настаивает, что любое утверждение, которое претендует на истинность, должно иметь практические последствия, то есть оно должно допускать возможность каких-то будущих действий, а также влиять на склонности действовать соответственным образом в сходных ситуациях. Значение утверждения, как сказано у Пирса, "состоит в практических последствиях". Джеймс принял прагматизм именно в этой форме. Следует помнить, что взгляд Пирса значительно больше согласуется с формулой "verum factum" Вико. Истина - это то, что вы можете сделать с вашим утверждением. Приведем пример. Если я произношу утверждение о химическом веществе, тогда его значение подкрепляется всеми свойствами вещества, которое может быть подвергнуто эксперименту или испытаниям. Представляется, что примерно к этому клонит Пирс. Прагматизм, который Джеймс выбрал из всего этого, напоминает одну из формул Протагора о человеке как о мере всех вещей; в противоположность этому намерения Пирса лучше выражены формулой Вико.

Пирс внес фундаментальный вклад в обсуждение логической природы гипотез. Философы по-разному рассматривали гипотезы: как результат или дедукции, к чему склонялись рационалисты, или индукции, как считали эмпирики. Пирс увидел, что ни один из этих взглядов не соответствует действительности. Гипотезы - результат третьего и радикально отличного от указанных логического процесса, который Пирс в привычном ему красочном стиле называет "абдукция". Это равнозначно гипотезе, возникающей из опыта, потому что она соответствует некоторым требованиям к теории. То, что требования соблюдены, это, конечно, вопрос дедукции, а не принятия гипотезы. Как и его отец, Пирс был прирожденным математиком. Он сделал ряд важных открытий в области логической семиотики и семантики. Среди прочего он изобрел метод таблиц для определения значения истинности составных формул - средство, часто применявшееся последующими логиками. Ему также обязана кое-чем и новая логика отношений.

Пирс придавал большое значение доказательству в виде диаграмм, но правила доказательств такого рода довольно запутанны, и поэтому эта идея не стала популярной. Прагматические наклонности Пирса привели к тому, что он выявил интересный аспект математического доказательства, которому не часто уделяют должное внимание. Он настаивал на значении последовательности при выстраивании математического доказательства. Эти взгляды мы находим вновь у Гобло и Мейерсона.

Пирс прекрасно разбирался не только в математике и научных достижениях своего времени, но также в истории науки и в истории философии. Обладая широким кругозором, он утверждал, что наука предполагает реалистическую метафизическую основу. Поэтому он разработал свою метафизику, основываясь на схоластическом реализме Дунса Скота. Пирс полагал, что прагматицизм и схоластический реализм идут рука об руку. Так ли это или нет, но это показывает, что его прагматицизм имеет мало общего с прагматизмом Джеймса.

Взгляды Пирса в свое время не имели большого влияния; прагматизм превратился во влиятельную философию благодаря Уильяму Джеймсу (1842-1910). Это не понравилось Пирсу, поскольку его учение - это нечто значительно более тонкое, чем прагматизм Джеймса, который только в наше время получил должную оценку.

Джеймс был типичным жителем Нового Света и верным протестантом. Эти обстоятельства сильно повлияли на его мышление, хотя он был, в общем, свободным мыслителем, скептически относящимся ко всем формам ортодоксии. В отличие от Пирса он совершил академическую карьеру в Гарварде, где многие годы был влиятельным профессором психологии. Его "Основы психологии" вышли в 1890 г. и остаются до сего дня одним из лучших общих объяснений этого предмета. Философия была побочным занятием для него, но его по праву стали считать ведущей американской фигурой в этой области. Человек он был добрый и великодушный и твердо стоял за демократию, в отличие от своего брата, писателя Генри Джеймса. В сравнении с философией Пирса философия Джеймса значительно менее глубока, но благодаря его личности и положению он оказал гораздо большее влияние на философскую мысль, особенно в Америке.

Философское значение Джеймса имеет два аспекта. Его роль в распространении прагматизма мы только что отметили. Другой аспект его влияния связан с учением, которое он называл радикальным эмпиризмом. Впервые о нем было заявлено в 1904 г. в статье, озаглавленной "Существует ли сознание?". В ней Джеймс начал показывать, что традиционный дуализм субъекта и объекта был помехой для здравого понимания эпистемологии. Согласно Джеймсу, мы должны отвергнуть понятие самосознания как сущности, противопоставляемой объектам материального мира. Субъектно-объектное объяснение познания представляется ему противоречивым рационалистским извращением, которое в любом случае не является истинно эмпирическим, поскольку у нас действительно нет ничего сверх того, что Джеймс называет "чистым опытом". Он представляет этот "чистый опыт" как реальную полноту жизни в противоположность последовательному абстрактному размышлению о жизни. Таким образом, процесс познания становится отношением между различными частями чистого опыта. Джеймс не разработал все выводы из этой теории, но те, кто последовал его предположению, пришли к замене старой дуалистической теории "нейтральным монизмом". Согласно этому "монизму", в мире существует только один вид основного вещества. Тогда для Джеймса чистый опыт - это вещество, из которого сделаны все вещи. Радикальный эмпиризм Джеймса искажен в этом пункте его прагматизмом, который не признает ничего, что не имеет практического отношения к человеческой жизни. Уместно только то, что формирует часть опыта, под которым он подразумевает человеческий опыт. Английский современник Джеймса Ф.К.С.Шиллер, придерживавшийся очень схожих взглядов, назвал свою теорию "гуманизм". Проблема с этим учением заключается в том, что оно слишком узко для науки, а также и для тех вопросов, которые здравый смысл всегда рассматривал своей основной задачей. Исследователь должен видеть себя частью мира, всегда простирающегося дальше его кругозора, в противном случае не было бы смысла заниматься чем-либо. Если я сопряжен со всем, что составляет мир, я мог бы с таким же успехом сидеть сложа руки, предоставить все судьбе. Джеймс прав, критикуя старые дуалистические теории разума и материи, но и его собственная теория чистого опыта не может быть признана истинной.

Говоря о рационализме и эмпиризме, мы должны упомянуть об известном различии, проведенном между ними Джеймсом. Согласно его взгляду, рационалисты стремятся выделить умственное за счет материального. Они оптимистичны по характеру, стремятся к единству и предпочитают размышление, отрицая опыт. Тех, кто склонен принимать такие теории, Джеймс называет людьми, имеющими подвижный ум. С другой стороны, существуют эмпирические теории, носителей которых более интересует материальный мир. Они пессимистичны, признают разделенность в мире и предпочитают опыт фантазиям. Взгляды эмпириков поддерживаются теми, кто имеет твердый ум. Конечно, это различие условно. Прагматизм определенно находится на стороне тех, кто имеет твердый ум. В труде, озаглавленном "Прагматизм" (1907), Джеймс объясняет свою теорию и указывает, что она имеет две стороны. С одной стороны, прагматизм - это метод, который Джеймс отождествляет с эмпирическим подходом. Он настаивает, что как метод прагматизм не ставит перед собой никаких конкретных целей, это просто способ общения с миром. Грубо говоря, этот метод утверждает, что различия, не имеющие никакой практической ценности, бессмысленны. Вместе с тем Джеймс отказывается рассматривать какую бы то ни было тему как окончательно решенную. Это во многом - след влияния Пирса и, действительно, приемлемо для любого эмпирического исследования. Если бы сюда не было добавлено ничего более, Джеймс был бы совершенно прав, говоря, что прагматизм - это просто новое название старых способов мышления.

От этих замечательных принципов Джеймс, однако, постепенно переходит к чему-то значительно более спорному. Прагматистский метод приводит его к точке зрения, что научные теории - это скорее инструменты для будущих действий, нежели приемлемые ответы на вопросы о природе. Теорию не следует рассматривать как магическое заклинание, которое позволяет волшебнику иметь представление о природе. Прагматист настаивает на тщательном изучении каждого слова и на требовании, которое Джеймс называет "денежной стоимостью". Отсюда остается один шаг до прагматистского определения истины как того, что имеет полезные последствия. Инструментальная концепция истины Дьюи приходит практически к тому же.

В этом вопросе прагматизм сам становится метафизическим учением самого сомнительного толка. Понятно поэтому, что Пирс приложил большие усилия, чтобы размежеваться с метафизикой. Оставляя в стороне установление здесь и сейчас следствия из данного взгляда и вопрос о том, окажутся ли эти следствия плодотворными, несомненно одно: определенный набор последствий или будет полезным, или нет. Это в любом случае должно быть решено обычным, не прагматистским путем. Не стоит уклоняться от этого вопроса, говоря, что последствия будут полезными в какой-то неопределенной степени; это просто не позволило бы нам принять одно из основных положений Пирса. Кстати, Джеймс, кажется, понимает эту проблему так: он признает свободу личности принимать любое верование, если оно способствует счастью этой личности. Хороший пример предоставляет случай религиозной веры. Но это совсем не тот путь, которому следует религиозный человек, придерживаясь своей веры. Он верит в Бога не ради удовольствия, какое он может доставить, а скорее наоборот: именно из-за своей веры он счастлив."1

Комментарий

"Мудрость Запада" - последнее большое произведение Бертрана Рассела, который определил его как "конспект западной философии от Фалеса до Витгенштейна". Однако это - вовсе не конспект, а аналитическая работа по истории философии, отражающая взгляды выдающегося мыслителя в отношении истории богатой и многогранной европейской духовной культуры. Меня заинтересовала эта книга. Она сложная по содержанию, но текст понятный. Это - не случайно: Рассел - лауреат Нобелевской премии по литературе, которую ему присудили в 1950 г. В книге содержится множество иллюстраций, от портретов философов до, например, вида местности, где находился Эфес, а также фрагментов рукописей и различных диаграмм.

Интересным оказался и сам автор этой книги. Лорд Рассел родился в 1872 г., умер в 1970 г., прожив почти сто лет. Это британский философ и социолог, логик и математик, публицист и общественный деятель. Как взгляды большинства философов меняются на протяжении жизни, так теории и круг научных интересов Бертрана Рассела тоже изменялись. В начале XX в. он увлекался неогегельянством. Затем он занимался разработкой математической логики, стал одним из основоположников философии неопозитивизма. Позже Рассел заинтересовался вопросами теории познания (эпистемологии), пытался соединить принцип эмпиризма, согласно которому все человеческое знание происходит из опыта, и рационалистическое убеждение, что логика составляет сущность философии. В поздний период философ считал, что для понимания естественнонаучного знания важны такие его скрытые элементы, как "принципы недемонстративного вывода" или "постулаты научного вывода".

Очень актуально звучат его последние предостережения и критика современной цивилизации, основной порок которой он видел в гипертрофированном развитии науки, техники, технологии, производства при отсутствии гуманистических ценностей и идеалов. Он выступал против противопоставления сферы разума и сферы чувств, фактов и ценностей. Считал, что политика и этика должны быть связаны более тесно. Призывал к отказу от принципа силы как средства решения международных политических проблем. Кроме того, он боролся против распространения ядерного оружия. Всю свою жизнь Бертран Рассел отстаивал идеалы европейского гуманизма.

В книге "Мудрость Запада" меня особенно привлек фрагмент, который Бертран Рассел посвятил изложению основ философии прагматизма. Эта философия возникла и распространилась, оказав существенное влияние, в США. Во многом благодаря этому идейному философскому течению США успешно модернизируются на протяжении всего XX в., а также и в настоящее время. Благодаря своим достижениям во многих областях, основанным на философии прагматизма, для других государств США объективно выступают в качестве модернизационного вызова. Идеи прагматизма появились в кругу ученых, собиравшихся для дискуссий в начале 70-х гг.XIX в. в Кембридже (штат Массачусетс). Один из них - Чарльз Пирс назвал эту группу "Метафизическим клубом". Возможно, поэтому обычно считается, что он и является основоположником прагматизма. Однако Рассел придерживается другого мнения, считая, что это - Уильям Джеймс, который излагает свою теорию в труде, написанном в 1907 г. и озаглавленном "Прагматизм". Описывая идеи Ч.Пирса и У.Джеймса, Бертран Рассел излагает некоторые интересные факты биографий, причем такие, которые помогают лучше понять их. Так, например Рассел пишет, что Джеймс был типичным жителем Нового Света и верным протестантом, и это сильно повлияло на его мышление, однако он всегда был свободным мыслителем.

Свою философию Ч.Пирс называл "прагматицизм", чтобы отделить ее от взглядов других представителей этого направления. Одна из интересных идей прагматизма Ч.Пирса: выдвижение гипотез - это жизненная необходимость науки, имеющая свою логику. Философы по-разному определяли природу гипотезы: одни считали, что гипотезы возникают при рассуждении от общего к частному (дедукция); другие - что при рассуждении от частного к общему (индукция). Пирс полагал, что гипотеза - результат "абдукции": гипотеза возникает из опыта. Это действительно важно и для науки, и для принятия не ее основе практических решений. Логика рассуждений прагматизма очень убедительна: сначала обнаруживается проблема, потом выявляется ее специфика, далее - на основании имеющегося опыта выдвигается гипотеза, и теоретически прослеживаются возможные следствия предлагаемого решения. После этого наступает этап экспериментальной проверки. Если необходимо, то предложенное решение может быть изменено. Иначе говоря, прагматизм предлагает в процессе решения проблем "перестраиваться на марше". Я согласен с тем, что ни одно предложенное решение не должно исходить из каких-то заранее заготовленных рецептов и превращаться в догму. Каждая ситуация уникальна, и нужно действовать сообразно ситуации. Вся познавательная процедура с точки зрения прагматизма носит экспериментальный характер. Здесь допустимы пробы и ошибки. В связи с этим прагматический метод выглядит очень гибким, способным к развитию и самокорректировке.

Как пишет Рассел, прагматизм - это метод, который Джеймс отождествляет с эмпирическим подходом. Как метод прагматизм не ставит перед собой никаких конкретных целей, это просто способ общения с миром. Можно согласиться с Джеймсом, что научные теории - это скорее инструменты для будущих действий, нежели приемлемые ответы на вопросы о природе. "Теорию не следует рассматривать как магическое заклинание, которое позволяет волшебнику иметь представление о природе". Это положение принципиально. Прагматизм позволяет лучше узнать мир и успешно к нему приспособиться. Ничего плохого или ложного в слове "приспособиться" нет. Это означает то, что прагматический метод позволяет достигнуть положительного практического результата с максимальным успехом, пользой и выгодой.

Рассел только упоминает об инструментальной концепции истины еще одного американского философа, представителя прагматизма Джона Дьюи. Однако у него есть интересная мысль о том, что при решении социальных проблем особо опасным является стремление руководствоваться заранее установленными конечными целями или идеалами, предопределяющими наше поведение. Если достигнуто успешное решение проблемной ситуации, то предложенная гипотеза или теория должна считаться истинной. Интересно, что Дьюи связывал такое функционирование прагматического метода с демократическим устройством общества, которое дает возможность развиваться. Сам рост считался им единственной моральной целью. Однако здесь я бы задал вопросы: как определить направление развития?; есть ли какие-то пределы роста?

Итак, центральная проблема прагматизма - это проблема метода познания и освоения действительности. Прагматизм предлагает вместо неудобства следования догмам и канонам гибкость и эффективность в отношении к объекту познания, предъявляет требование, которое Джеймс называл "денежной стоимостью". В связи с этим возникает еще одна центральная проблема прагматизма - проблема истины. Прагматизм утверждает, что истина - то, что имеет полезные последствия. Пирс говорит, что истина - это мнение, к которому в конечном итоге приходит общество. Однако это положение следует, как пишет Рассел, рассматривать в контексте фаллибализма, то есть принципа, согласно которому любая теория содержит в себе ошибки. Ответ на вопрос об истине в прагматизме связан с его основным принципом: истинно то, что удобно для взаимодействия с изучаемым объектом и полезно в качестве результата. Вопрос об истине относится к разряду философских. Во-первых, он фундаментальный для теории познания, во-вторых, он вечный, так как формулировка его "что есть истина?" неизменна, а ответы изменяются со времен Аристотеля. В настоящее время он снова стал актуальным, так как в постмодерных (постсовременных) обществах истина приобретает контекстный, то есть связанный с определенной ситуацией, и консенсусный, то есть за истину можно принять то, о чем удается договориться, характер.

Наверное, невозможно сосчитать совершенно точно количество философских теорий и философских школ. Среди них есть более или менее заметные и влиятельные. Некоторые из них представляют собой только "музейную" ценность для своего времени. Другие оказываются влиятельными настолько, что определяют существенные черты определенного типа мировоззрения и продолжают влиять, выходя за рамки эпохи, даже если философская мода на них проходит. Американская философия прагматизма относится к таким влиятельным философским направлениям. Было бы неверно преувеличивать достижения Нового Света и абсолютизировать значение прагматизма. Однако в прагматизме есть очень ценное содержательное ядро. Это его ориентация на успех и положительный результат, как в научном познании, так и в социальном управлении. ( Материал подготовлен Греховым И. А., гр. М-24081, 2006 г. )

Психоаналитическая философия

З.Фрейд (1856-1939)

Комментарий и фрагмент работы З.Фрейда

"Введение в психоанализ. Лекции"

(лекция "Сознание и бессознательное")

Фрейд Зигмунд - один из наиболее значимых мыслителей ХХ века, психолог и врач. Он известен и как основатель психоаналитического направления в философии. Основные работы Фрейда, раскрывающие его культурологические, философские взгляды, неоднократно переводились на русский язык. Среди них "Массовая психология и анализ человеческого "Я", "Остроумие и его отношение к бессознательному", "Тотем и табу", "Я и Оно" и другие. В наши дни работы Фрейда не утратили своей актуальности, являются теоретическим основанием для большинства психоаналитиков и продолжают волновать умы людей, интересующихся психоанализом, желающих "познать себя". Идеи Фрейда заинтересовали меня не только своей оригинальностью, но и тем, что многое из того, о чем он говорит, я наблюдаю в себе и в окружающих. Именно поэтому работы Фрейда показались мне наиболее подходящими для выполнения задания.

С первых строк данной статьи Фрейд опровергает привычное утверждение о том, что психология - наука о содержании сознания, а само сознание - характерная черта психического. Его предложение признать существование бессознательных психических процессов привело к совершенно новому пониманию науки, самого понимания психического аппарата личности. Факт наличия бессознательного в психике человека ("подвалы души") был давно зафиксирован в психологии. Однако, только начиная с Фрейда, эта часть сознания (вот здесь-то и выявляется сложность, связанная с употреблением слова "сознание", так как приходится говорить с бессознательном в сознании) сделалась предметом пристального внимания и специального исследования.

Помимо этого Фрейд выдвинул гипотезу об исключительной роли сексуальности в возникновении неврозов и психических заболеваний. Кроме того, он предположил, что "сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных, художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя недооценивать".

Но наиболее всего меня поразило его высказывание о том, что люди движимы своей сексуальной энергией - либидо. Могу представить, какой ажиотаж возник вокруг его статей: люди привыкли к мысли, что их действия подчинены только лишь их сознанию. Теории Фрейда - это несомненная революция в представлении о человеке: оказывается не так уж далеко мы ушли от братьев наших меньших.

Возникает вопрос: что подтолкнуло Фрейда к столь смелым умозаключениям? Для ответа на него обратимся к биографии и научным трудам Фрейда.

Отрочество Фрейда - это время "увлечения" Европы естественнонаучными знаниями. Но выбор медицины обусловлен политическим курсом Австро-Венгрии по отношению к евреям: путь в науку и политику был закрыт для Фрейда. Одаренный мальчик уже тогда испытывал "непреодолимую потребность разобраться в загадках окружающего мира и по возможности сделать что-либо для их решения". Фрейд начал свою научную деятельность как специалист в области физиологии и неврологии. Однако тяжелое материальное положение заставило его оставить "чистую" науку. Он становится врачем-психиатром.

Воспитанный на материалистических традициях естествознания второй половины ХIX в., Фрейд был убежденным сторонником детерминизма, т.е. учения о всеобщей причинной обусловленности всех, в том числе и психических явлений.

Однако его практика врача-психиатра свидетельствовала о том, что зачастую пациент, как ни старался, не мог высказать, что же привело его к психическому расстройству, какая причина. Оказалось, что известная пословица "Чужая душа - потемки" может быть дополнена: "и своя тоже". Речь идет о том, что, помимо тех психических процессов, которые осознаются (или могут быть осознаны) человеком, существуют и такие, которые не осознаются, а существуют как бессознательные.

Пытаясь раскрыть механизмы возникновения неврозов, он обратил внимание на патогенные последствия неудовлетворенных влечений и неотреагированных конфликтных эмоций. Эти чужеродные, разрывающие единство сознания аффекты были восприняты Фрейдом как первое и главное свидетельство существования бессознательного. Поскольку же их содержанием в большинстве случаев оказывалось для больного нечто неприятное, постыдное, с точки зрения социальных и нравственных норм неприемлемое, Фрейд предположил, что бессознательный характер этих активно конфликтующих психических сил обусловлен особым защитным механизмом, получившим название "вытеснение". По мере развития психоанализа, представления Фрейда о бессознательном уточнялись и усложнялись. Фрейд начинает строить свою науку о бессознательной психической деятельности, согласно которой, невроз является защитной реакцией психики на травмирующую идею, которая изгоняется из сознания. Задача врача состоит в том, чтобы помочь пациенту осознать неосознаваемое и благодаря этому облегчить психическое состояние или даже, может быть, излечить больного. Фрейд разработал целую систему приемов, получившую название "психоанализ", призванный решить эту задачу. Таким образом, Фрейд, начинавший как практик, накопил опыт и превратил свои знания в огромный теоретический труд.

По мере того, как психоанализ из метода объяснения и лечения неврозов превращался в науку о бессознательных психических процессах, в нем все большее место стали занимать проблемы личности. Фрейд предложил новую структурную модель психики. Согласно его концепции, психика человека состоит из трех(!) слоев (данная концепция представлена не только в рассматриваемой работе, но и в других работах Фрейда). Самый древний, глубинный, неосознанный слой получил название "Оно". "Оно" живет в себе и для себя, не зная реальностей внешнего мира и не считаясь с ним. Второй слой психики - это "Я". "Я" - это сознание и самосознание личности. Главная его функция - быть посредником между миром эмоций, задаваемых "Оно", и реальным внешним миром, между влечением и его удовлетворением. Но есть еще и третий слой психики, лежащий выше "Я" и потому обозначенный как "Сверх-Я". Этот слой формируется путем интроекции социальных норм в процессе социализации индивида. Требования общества, воспринятые в детстве, вошедшие в состав психики незаметно для ребенка и зачастую неосознаваемые и взрослыми, несмотря на это функционируют в качестве внутреннего цензора, оценивая не только поступки, но и намерения индивида по какой-то неосознаваемой, но повелевающей шкале мыслей и деяний. Несоответствие требований реальности, требований "Оно" и требований "Серх-Я" порождает депрессию, страхи, чувства вины, неполноценности и тому подобные дискомфортные состояния психики, то, что так любят описывать и анализировать писатели типа Л.Толстого и Ф.Достоевского, то, что стало предметом целого направления в философии - экзистенциализма.

Таким образом, оказывается, что собственное "Я" - сознание человека не является "хозяином в своем собственном доме". Именно сфера "Оно", всецело подчиненная принципу удовольствия и наслаждения, оказывает, по Фрейду, решающее влияние на мысли, чувства и поступки человека. Человек - это прежде всего существо, управляемое и движимое сексуальными устремлениями и сексуальной энергией (либидо). В рассматриваемой работе Фрейд приводит удачную метафору, в которой бессознательное - это конь, разум - всадник. Пока конь спокоен, он подчиняется всаднику. Но если он закусит удила, то всаднику придется двигаться туда, куда несет его конь. "Рационализация" - одно из понятий психоанализа, обозначающее стремление человека находить разумные оправдания действиям, которые определяются мощными импульсами, идущими из бессознательного.

Фрейд определяет конечную цель психоанализа так: "Укрепить Я, сделать его более независимым от Сверх-Я, расширить поле восприятия и перестроить его организацию так, чтобы оно могло освоить новые части Оно. Там, где было Оно,

должно стать Я". Другими словами, сознание человека должно превалировать над его бессознательными желаниями. В конце концов, человек отличается от животного мира наличием сознания и умением анализировать.

Оценивая роль бессознательного в концепции Фрейда и его последователей, следует сказать, что сама постановка проблемы является несомненной заслугой Фрейда. Подход к человеку и его существованию через соотношение бессознательного и сознания вносит новые моменты в философское понимание данной проблемы. Однако явным недостатком фрейдизма является абсолютизация роли бессознательного. Выступив против абсолютизации роли сознания в жизнедеятельности человека, Фрейд впал в другую крайность, признав сексуальную энергию человека (либидо) определяющей.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что Фрейд выдвигал свои гипотезы, основываясь на опыт, у него нет теорий, взятых "с потолка".

У каждой теории есть свои недостатки, но ее ценность, на мой взгляд, должна определяться тем, насколько она близка к жизни людей, насколько полезно ее существование (ведь это может быть голая теория, приносящая пользу только теоретикам и мало касающаяся непосредственно жизни людей). Так, созданная Фрейдом теория о существовании бессознательного, послужила базой для возникновения психоанализа. Последний помог многим людям излечиться от психических расстройств; помог понять, что психика человека устроена намного сложнее. Опыт, полученный Фрейдом в этой области бесценен, а достигнутые успехи, несомненно, "перекрывают" собой неудачные эксперименты с гипнозом и кокаином.

Лекция "Сознание и бессознательное" (фрагмент)

Согласно первому коробящему утверждению психоанализа, психические процессы сами по себе бессознательны, сознательны лишь отдельные акты и стороны душевной жизни. Вспомните, что мы, наоборот, привыкли идентифицировать психическое и сознательное. Именно сознание считается у нас основной характерной чертой психического, а психология - наукой о содержании сознания. Да, это тождество кажется настолько само собой разумеющимся, что возражение против него представляется нам очевидной бессмыслицей, и все же психоанализ не может не возражать, он не может признать идентичность сознательного и психического. Согласно его определению, психическое представляет собой процессы чувствования, мышления, желания, и это определение допускает существование бессознательного мышления и бессознательного желания. Но данное утверждение сразу же роняет его в глазах все приверженцев трезвой научности и заставляет подозревать, что психоанализ - фантастическое тайное учение, которое бродит в потемках, желая ловить рыбу в мутной воде. Вам же, уважаемые слушатели, пока еще непонятно, по какому праву столь абстрактное положение, как "психическое есть сознательное", я считаю предрассудком, вы, может быть, также не догадываетесь, что могло привести к отрицанию бессознательного, если таковое существует, и какие преимущества давало такое отрицание. Вопрос о том; тождественно ли психическое сознательному или же оно гораздо шире, может показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой ориентации в мире и науке.

Вы даже не подозреваете, какая тесная связь существует между этим первым смелым утверждением психоанализа и вторым, о котором речь пойдет ниже. Это второе положение, которое психоанализ считает одним из своих достижений, утверждает, что влечения, которые можно назвать сексуальными в узком и широком смыслах слова, играют невероятно большую до сих пор непризнанную роль в возникновении нервных и психических заболеваний. Более того, эти же сексуальные влечения участвуют в создании высших культурных, художественных и социальных ценностей человеческого духа, и их вклад нельзя недооценивать.

По собственному опыту знаю, что неприятие этого результата психоаналитического исследования является главным источником сопротивления, с которым оно сталкивается. Хотите знать, как мы это себе объясняем? Мы считаем, что культура была создана под влиянием жизненной необходимости за счет удовлетворения влечений, и она по большей части постоянно воссоздается благодаря тому, что отдельная личность, вступая в человеческое общество, снова жертвует удовлетворением своих влечений в пользу общества. Среди этих влечений значительную роль играют сексуальные; при этом они сублимируются, т, е. отклоняются от своих сексуальных целей и направляются на цели, социально более высокие, уже не сексуальные. Эта конструкция, однако, весьма неустойчива, сексуальные влечения подавляются с трудом, и каждому, кому предстоит включиться в создание культурных ценностей, грозит опасность, что его сексуальные влечения не допустят такого их применения. Общество не знает более страшной угрозы для своей культуры, чем высвобождение сексуальных влечений и их возврат к изначальным целям. Итак, общество не любит напоминаний об этом слабом месте в его основании, оно не заинтересовано в признании силы сексуальных влечений и в выяснении значения сексуальной жизни для каждого, больше того, из воспитательных соображений оно старается отвлечь внимание от всей этой области. Поэтому оно столь нетерпимо к вышеупомянутому результату исследований психоанализа и охотнее всего стремится представить его отвратительным с эстетической точки зрения и непристойным или даже опасным с точки зрения морали. Но такими выпадами нельзя опровергнуть объективные результаты научной работы. Если уж выдвигать возражения, то они должны быть обоснованы интеллектуально. Ведь человеку свойственно считать неправильным то, что ему не нравится, и тогда легко находятся аргументы для возражений. Итак, общество выдает нежелательное за неправильное, оспаривая истинность психоанализа логическими и фактическими аргументами, подсказанными, однако, аффектами, и держится за эти возражения-предрассудки, несмотря на все попытки их опровергнуть. <...>

Не будем больше употреблять слово "бессознательный" в систематическом смысле, дав прежнему обозначению лучшее, не допускающее неправильного толкования название. Вслед за Ницше и по примеру Г. Гродцека (1923) мы будем называть его в дальнейшем Оно (Es). Это безличное местоимение кажется особенно подходящим для выражения основного характера этой области души, ее чуждости Я. Сверх-Я, Я и Оно - вот три царства, сферы, области, на которые мы разложим психический аппарат личности.

Мы приближаемся к [пониманию] Оно при помощи сравнения, называя его хаосом, котлом, полным бурлящих возбуждений. Мы представляем себе, что у своего предела оно открыто соматическому, вбирая оттуда в себя инстинктивные потребности, которые находят в нем свое психическое выражение, но мы не можем сказать, в каком субстрате. Благодаря влечениям оно наполняется энергией, но не имеет организации, не обнаруживает общей воли, а только стремление удовлетворить инстинктивные потребности при сохранении принципа удовольствия. Для процессов в Оно не существует логических законов мышления, прежде всего тезиса о противоречии. Противоположные импульсы существуют друг подле друга, не отменяя друг друга и не удаляясь друг от друга, и в лучшем случае для разрядки энергии под давлением экономического принуждения объединяясь в компромиссные образования.

У Оно нет ничего, что можно было бы отождествить с отрицани-

ем, и мы с удивлением видим также исключение из известного

философского положения, что пространство и время являются не-

обходимыми формами наших психических актов. В Оно нет ниче-

го, что соответствовало бы представлению о времени, никакого

признания течения во времени и, что в высшей степени странно и

ждет своего объяснения философами, нет никакого изменения

психического процесса с течением времени. Импульсивные жела-

ния, которые никогда не переступают через Оно, а также впечат-

ления, которые благодаря вытеснению опустились в Оно, вирту-

ально бессмертны, спустя десятилетия они ведут себя так, словно

возникли заново. Признать в них прошлое, суметь обесценить их

и лишить заряда энергии можно только в том случае, если путем

аналитической работы они станут осознанными, и на этом в нема-

лой степени основывается терапевтическое действие аналитиче-

ского лечения.

У меня все время создается впечатление, что из этого не подлежащего сомнению факта неизменности вытесненного во времени мы мало что дали для нашей теории. А ведь здесь, кажется, открывается подход к самому глубокому пониманию. К сожалению, и я не продвинулся здесь дальше.

Само собой разумеется, Оно не знакомы никакие оценки, никакое добро и зло, никакая мораль. Экономический или, если хотите, количественный момент, тесно связанный с принципом удовольствия, управляет всеми процессами. Все эти инстинкты, требующие выхода, полагаем мы, находятся в Оно. Кажется даже, что энергия этих инстинктивных импульсов находится в другом состоянии, чем в иных душевных областях, она более подвижна и способна к разрядке, потому что иначе не могли бы происходить те смещения и сгущения, которые характерны для Оно и совершенно не зависят от качества заряженного (Besetzte) - в Я мы назвали бы это представлением. Чего бы мы только ни дали, чтобы побольше знать об этих вещах! Между прочим, вы видите, что мы в состоянии назвать еще и другие свойства Оно, кроме того, что оно бессознательно, а также признаете возможность того, что части Я и Сверх-Я являются бессознательными, не имея таких же примитивных и иррациональных черт. К характеристике собственно Я, насколько оно допускает обособление от Оно, и Сверх-Я мы, скорее всего, приблизимся, если примем во внимание его отношение к самой внешней поверхностной части психического аппарата, которую мы обозначим как систему W-Bw. Эта система обращенa к внешнему миру, она опосредует его восприятия, во время ее функционирования в ней возникает феномен осознания. Это орган чувств всего аппарата, восприимчивый, между прочим, к возбуждениям, идущим не только извне, но и из недр душевной жизни. Вряд ли нуждается в пояснении точка зрения, согласно которой Я является той частью Оно, которая модифицировалась благодаря близости и влиянию внешнего мира, приспособлена к восприятию раздражений и защите от них, может быть сравнима с корковым слоем, которым окружен комочек живой субстанции. Отношение к внешнему миру для Я стало решающим, оно взяло на себя задачу представлять его перед Оно для блага Оно, которое в слепом стремлении к удовлетворению влечений, не считаясь с этой сверхсильной внешней властью, не смогло бы избежать уничтожения. Выполняя эту функцию, Я должно наблюдать за внешним миром, откладывать в следах своих восприятий правильный его образ, путем проверки реальностью удалять из этой картины внешнего мира все добавления, идущие от внутренних источников возбуждения. По поручению Оно Я владеет подходами к моторике, но между потребностью и действием оно делает отсрочку для мыслительной работы, во время которой использует остатки воспоминаний из опыта. Таким образом, принцип удовольствия, который неограниченно правит ходом процессов в Оно, оказывается низвергнутым с трона и заменяется принципом реальности, который обещает больше надежности и успеха.

Очень сложное для описания отношение ко времени также сообщается Я системой восприятия; едва ли можно сомневаться в том, что способ работы этой системы дает начало представлению о времени. Чем особенно отличается Я от Оно, так это стремлением к синтезу своих содержаний, к обобщению и унификации своих психических процессов, которое совершенно отсутствует у Оно. Когда мы в будущем поведем разговор о влечениях в душевной жизни, нам, вероятно, удастся найти источник этой существенной характерной черты Я. Она единственная дает ту высокую степень организации, которой Я обязано лучшими своими достижениями. Развитие идет от восприятия влечений к овладению ими, но последнее достигается только тем, что психическое выражение влечений включается в более широкую систему, входит в какую-то взаимосвязь. Пользуясь популярными выражениями, можно сказать, что Я в душевной жизни представляет здравый смысл и благоразумие, а Оно - неукротимые страсти.

До сих пор нам импонировало перечисление преимуществ и способностей Я, теперь настало время вспомнить и об оборотной стороне. Я является лишь частью Оно, частью, целесообразно измененной близостью к грозящему опасностями внешнему миру. В динамическом отношении оно слабо, свою энергию оно заимствовало у Оно, и мы имеем некоторое представление относительно методов, можно даже сказать, лазеек, благодаря которым оно продолжает отнимать энергию у Оно. Таким путем осуществляется, например, также идентификация с сохранившимися или оставленными объектами. Привязанность к объектам исходит из инстинктивных притязаний Оно. Я сначала их регистрирует. Но, идентифицируясь с объектом, оно предлагает себя Оно вместо объекта, желая направить либидо Оно на себя. Мы уже знаем, что в процессе жизни Я принимает в себя большое число остатков бывшей привязанности к объектам. В общем, Я должно проводить в жизнь намерения Оно, оно выполняет свою задачу, изыскивая обстоятельства, при которых эти намерения могут быть осуществлены наилучшим образом. Отношение Я к Оно можно сравнить с отношением наездника к своей лошади. Лошадь дает энергию для движения, наездник обладает преимуществом определять цель и направление движения сильного животного. Но между Я и Оно слишком часто имеет место далеко не идеальное взаимоотношение, когда наездник вынужден направлять скакуна туда, куда тому вздумается.

От одной части Оно Я отделилось благодаря сопротивлениям вытеснения. Но вытеснение не продолжается в Оно. Вытесненное сливается с остальным Оно.

Поговорка предостерегает от служения двум господам. Бедному Я еще тяжелее, оно служит трем строгим властелинам, стараясь привести их притязания и требования в согласие между собой. Эти притязания все время расходятся, часто кажутся несовместимыми: неудивительно, что Я часто не справляется со своей задачей. Тремя тиранами являются: внешний мир, Сверх-Я и Оно. Если понаблюдать за усилиями Я, направленными на то, чтобы служить им одновременно, а точнее, подчиняться им одновременно, вряд ли мы станем сожалеть о том, что представили это Я в персонифицированном виде как некое существо. Оно чувствует себя стесненным с трех сторон, ему грозят три опасности, на которые оно, будучи в стесненном положении, реагирует появлением страха. Благодаря своему происхождению из опыта системы восприятия, оно призвано представлять требования внешнего мира, не оно хочет быть и верным слугой Оно, пребывать с ним в согласии, предлагая ему себя в качестве объекта, привлекать его либидо на себя. В своем стремлении посредничать между Оно и реальностью оно часто вынуждено одевать бессознательные (ubw) требования Оно в свои предсознательные (VBW) рационализации, затушевывать конфликты Оно с реальностью, с дипломатической неискренностью разыгрывать оглядку на реальность, даже если Онo упорствует и не сдается. С другой стороны, за ним на каждом шагe наблюдает строгое Сверх-Я, которое предписывает ему определенные нормы поведения, невзирая на трудности со стороны Оно к внешнего мира, и наказывает его в случае непослушания напряженным чувством неполноценности и сознания вины. Так Я, движимое Оно, стесненное Сверх-Я, отталкиваемое реальностью, прилагает все усилия для выполнения своей экономической задачи установления гармонии между силами и влияниями, которые действуют в нем и на него, и мы понимаем, почему так часто не можем подавить восклицания: жизнь не легка! Если Я вынужден признать свою слабость, в нем возникает страх, реальный страх перед внешним миром, страх совести перед Сверх-Я, невротический страх перед силой страстей в Оно. <...>

Разделяя личность на Я, Сверх-Я и Оно, вы, разумеется, и имеете в виду строгие границы наподобие тех, которые искусственно проведены в политической географии. Своеобразие психического мы изобразим не линейными контурами, как на рисунке или в примитивной живописи, а скорее расплывчатыми цветовыми пятнами, как у современных художников. После того как произвели разграничение, мы должны выделенное опять слить вместе. Не судите слишком строго о первой попытке сделать наглядным психическое, с таким трудом поддающееся пониманию. Весьма вероятно, что образование этих, отдельных областей у различных лиц весьма вариабельно, возможно, что при функционировании они сами изменяются и временно регрессируют. Это, в частности, касается филогенетически последнего и самого интимного - дифференциации Я и Сверх-Я. Несомненно, что нечто подобное вызывается психическим заболеванием. Можно хорошо представить себе также, что каким-то мистическим практикам иногда удается опрокинуть нормальные отношения между отдельными областями, так что, например, восприятие может уловить соотношения Я и Оно, которые в иных случаях были ему недоступны. Можно спокойно усомниться в том, что на этом пути мы достигнем последней истины, от которой ждут всеобщего спасения, но мы все-таки признаем, что терапевтические усилия психоанализа избрали себе аналогичную точку приложения. Ведь их

цель - укрепить Я, сделать его более независимым от Сверх-Я,

расширить поле восприятия и перестроить его организацию так,

чтобы оно могло освоить новые части Оно. Там, где было Оно,

должно стать Я.

Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989.

С.11-12, 344-349.