0. Гипотеза лингвистической относительности

Дальнейшее свое развитие эти идеи Э. Сепира были продолжены в работах Бенджамина Уорфа. Взгляды Сепира и Уорфа объединились в теорию, получившую название "гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа", суть которой сводится к тому, что язык, будучи социальным явлением, соотносится с формами человеческого поведения, с культурой общества. Культуру общества можно определить как то, что данное общество делает и думает. А язык - есть то, как думает общество. По Э. Сепиру, с культурой народа связана только лексика, т.е. словарный состав языка.

Гипотеза Сепира-Уорфа относится к числу тех явлений в лингвистике, которые привлекают к себе неослабевающее пристальное внимание, выражающееся затем в неоднозначные толкования. Гипотеза Сепира-Уорфа – есть результат объединения двух самостоятельных концепций Э. Сепира и его ученика Б.Л. Уорфа.

Исследователь творчества Б.Л. Уорфа Г.А. Брутян в лекции, прочитанной им в Лондонском университете на отделении общей лингвистики в 1967 году, высказывая свое отношение к лингвистическому наследию Уорфа, говорит, что, к сожалению, ранняя смерть не позволила Уорфу завершить задуманную монографию. Говоря о названии гипотезы, Г.А. Брутян подчеркивает, что теоретическая база гипотезы Уорфа целиком принадлежит его учителю - Сепиру. Г.А. Брутян выделяет в гипотезе три аспекта: “язык детерминирует а) мышление, б) мировоззрение и в) поведение людей”. Поскольку с точки зрения Уорфа, мышление зависит от характера языка, постольку и важное значение имеет его понимание характера языка. Г.А. Брутян пишет: “Уорф придает принципиально важное значение проблеме влияния языка на мировоззрение. С его точки зрения каждый конкретный разговорный язык включает в себя те или иные лингвистические модели, совокупность которых он называет микрокосмом. Этот микрокосм Уорф характеризует как “мыслительный мир”. Здесь уместно процитировать слова самого Б.Л. Уорфа: «Мыслительный мир» является тем микрокосмом, который каждый человек несет в себе и с помощью которого он пытается измерить и понять макрокосм» [Б.Л. Уорф 1960, с. 153]. Г.А. Брутян так комментирует эти строки Уорфа: «Микрокосм или «мыслительный мир» формируется под влиянием языка, детерминируется языком. Каждый человек пытается измерить и понять окружающую нас действительность, т.е. макрокосм, с помощью того микрокосма, который он несет в себе в силу своих языковых привычек».

Б.Л. Уорф сформулировал принцип лингвистической относительности: “Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности, который гласит, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем”.

Г.А. Брутян пишет: «Этот принцип Уорф предполагал разработать и довести до логически завершенной теории. Очень часто в литературе по данной проблеме употребляется просто "теория лингвистической относительности" как синоним термина «принцип лингвистической относительности». Однако более осторожные в своих выводах и оценках авторы предпочитают употреблять именно последнее название, полагая, что преждевременная смерть Уорфа не позволила ему разработать теорию, и принцип лингвистической относительности остался лишь гипотезой, нуждающейся в научном, теоретическом (как, впрочем, и экспериментальном) обосновании» [Г.А. Брутян 1968, с. 8-9].

По словам Г.А. Брутяна, «Сепир приводит множество фактов, доказывающих, что язык полностью переплетается с непосредственным опытом людей. Сепир обратил внимание на то, что в основе магических заклинаний лежит физическое отождествление слов с вещами, или их тесное соответствие». Исследователь подчеркивает, что “Уорф придает принципиально важное значение проблеме влияния языка на мировоззрение” [Г.А. Брутян 1968, с. 21].

“Уорф не ограничивается изучением влияния языка на поведение людей на примерах названий предметов (явлений, ситуаций и т.п.). Он считает, что еще в большей мере, чем слова, словосочетания и фразеологические обороты, на поведение людей оказывают влияние разнообразные типы грамматических категорий (категория числа, рода, времени, залога и т.д.). Иными словами, грамматические модели выступают у Уорфа в качестве истолкователей действительности” [Г.А. Брутян 1968, с. 31].

Г.А. Брутян приводит взятый у Р.И. Будагова пример с подснежником: в русском языке название подснежник связано с его ранним появлением из-под снега, в немецком языке Schneeglöckchen – означает “снежный колокольчик”, в английском языке - snowdrop – “снежная капля”, во французском языке - perce-neige – “пробивающийся через снег”. Следовательно, во всех языках присутствует сема “снег”, но по-разному осмысленная [Г.А. Брутян 1968, с. 44].

Г.А. Брутян утверждает: “в своей основе, во всем существенном и главном “языковая картина мира” совпадает с логическим отображением действительности. Именно поэтому на каком бы языке ни говорили люди, отображение мира в их сознании при прочих равных условиях в принципе является одним и тем же. Но это совпадение не означает, что мысленное отображение объективной реальности полностью покрывает собою лингвистическую картину мира” [Г.А. Брутян 1968, с. 54].

“По концепции Уорфа, мы воспринимаем мир, окружающую нас действительность, так сказать, с позиции нашего языка, с точки зрения языка, согласно нашим языковым обычаям. Мир представляет собой поток ощущений, хаос восприятий. Этот хаос приводится в некоторый порядок именно благодаря нашему языку. Поскольку языки отличаются друг от друга своей природой, характером, постольку это упорядочение потока ощущений осуществляется различными способами, что и обусловливает различия в восприятии окружающей нас действительности” [Г.А. Брутян 1968, с. 7].

Интересной по-своему является исследовательская работа С.А. Васильева (Философский анализ гипотезы лингвистической относительности. – Киев, 1974), в которой автор пишет: «Уже первые шаги по пути осознания языка, сделанные в Индии и Греции, были связаны с важнейшими философскими и логическими открытиями. Однако еще много столетий человечество пользовалось языком как средством общения и постижения действительность, не задумываясь о том, насколько сам язык влияет на результаты научного познания» [С.А. Васильев 1974, с. 4]. С.А. Васильев подчеркивает то, что Уорф отмечает разную грамматикализацию в языках, т.е. членение мира с помощью грамматических категорий. С.А. Васильев упоминает приводимый Уорфом пример: «что такое «волна» – предмет или действие? В английском языке (так же, как в русском, украинском и других) слово «волна» - существительное, а в языке хопи – глагол» [С.А. Васильев 1974, с. 26].

Следовательно, продолжая мысль Уорфа, с точки зрения английского и русского языков, «волна» - явление опредмеченное, статичное, а с точки зрения языка хопи - "волна" - действие воды, движение, процесс.

Грамматикализация мира происходит под влиянием языка, поскольку в русском языке перевести в прошедшее время такие фразы, как «Саша читает», «Марчук играет на гитаре», «Староста составляет список» можно только при условии, что мы знаем: Саша – это мальчик, а не девочка, Марчук – это мужчина, а должность старосты занимает студентка. Если в формах настоящего времени русских глаголов грамматическое значение рода отсутствует, то оно явно эксплицируется и актуализируется в формах прошедшего времени и сослагательного наклонения.

Важным является замечание С.А. Васильева о том, что «своими исследованиями Э. Сепир и Б.Л. Уорф значительно заострили и актуализировали традиционную проблему соотношения языка и мышления» [С.А. Васильев 1974, с. 133].

В Американском дескриптивизме обозначились три направления: Йельская школа, Энн-Арборская школа, Школа трансформационного анализа.