7. Формирование политической идентичности в переходный период

Идентичность — широкое понятие, употребляемое в естественных и в социальных науках. В социальных науках принято различать личную и социальную идентичность. Первая относится к личности, выполняет функцию ее интеграции и, будучи классическим предметом психологии, более нами не рассматривается.

Под социальной идентичностью понимается отнесение человеком себя к той или иной социальной общности. Политическая идентичность является разновидностью социальной, в которой символическое содержание политики может быть тесно переплетено и с территориальной общностью (страна), и с политической организацией (партии, движения). Тем самым она выполняет интегративную и разграничительную функции. От того, как они реализуются, во многом зависит успех политического курса.

Проблема идентичности возникает при переходе от традиционного общества к современному. Она во многом обусловлена сменой аскриптивных статусов достижительными (Парсонс). Проблема усиливается благодаря распространению рыночных отношений, заставляющих человека приспосабливаться к ситуации, не слишком заботясь об устойчивости личных принципов (Д. Рисмсен, Э. Фромм, Э. Гофман). Эта проблема обостряется, так как общество дифференцируется на все большее количество подсистем, «подмиров» (П. Бергер и Т. Лукман), которые человек не в состоянии освоить, что снижает для него значимость социальной идентичности по сравнению с личной.

Наконец, современность бросает вызов как личной, так и социальной идентичности в форме процессов глобализации конца XX — начала XXI в. Представитель третьего, современного поколения теоретиков социализации У. Бек говорит о глобализации биографии человека, меняющей процесс социализации и формирующей новые идентичности. Он пишет: «Глобализация биографии означает, что противоречия мира осуществляются не где-то там снаружи, но в центре личной жизни... Все чаще приходится делать вывод, что мы живем “глокально” (т. е. глобально + локально)... Частная жизнь уже не привязана к какому-либо определенному месту, это уже не устоявшаяся оседлая жизнь... Полилокальность, транснациональность биографии, глобализация частной жизни создают и далее почву для подрыва суверенности национального государства и устранения национально-государственной социологии: связь места и общности/общества распадается. Смена и выбор места стоят у глокализации биографий».¹ Идентичность становится центральной проблемой жизни человека. Все дело в идентичности. «Кто я? Где я? Чему, кому я принадлежу» — вот главные вопросы, возникающие у человека в результате современных социальных изменений.²

170

Таким образом, существуют объективные факторы, связанные с процессами всемирно-исторического развития, усложняющие формирование социальной идентичности. К ним относится переход к рыночной экономике, омассовление общества, его растущая дифференциация на подсистемы, глобализация, требующая от человека ориентации в социальном пространстве поверх государственных границ. Перечисленные стороны идентичности имеют и политическое измерение.

Проблема политической идентичности в постсоветских обществах переходного периода усложняется еще и тем, что там имеет место кризис социальной идентичности. Он означает проблематичность тех ее сторон, которые ранее таковыми не были: это идентификация с государством и другими привычными объектами политической идентификации.

Казахстанский исследователь Р. Сабитов дает понятие кризиса идентичности в постсоветском обществе: «Кризис идентичности имеет несколько социальных ликов. Это такое состояние общества, где самоотрицаются, меняются на обратные смыслы, которыми обмениваются социокультурные группы, разные части общества: власть и народ, власть и интеллигенция, интеллигенция и народ, духовная и правящая элита; группы, связанные натуральными отношениями, и группы — носители товарно-денежных отношений, вестернизированная часть титульного этноса и традиционалисты — список этот, этих смысловых и культурологических оппозиций, может быть продолжен».³

Сабитов акцентирует деструктивные политические последствия кризиса идентичности: «Кризис идентичности разрушает возможность объединения людей, всего общества вокруг общих задач, способствует атомизации жизни, превращению тем политической повседневности в балансирование смыслов... Суть кризиса идентичности в ситуации модернизации заключается в том, что масштабная, значимая для общества совместная деятельность превращается во взаимную дезорганизацию, где активизация одних социокультурных групп расколотого общества, например правящего слоя, стремящегося к модернизации на уровне цели или на уровне средств, активизирует иные социокультурные группы с противоположными ценностями».⁴

Формулируя проблему соотношения гражданской и национальной идентичности, обнаруживающуюся в постсоветских обществах, возникающую на фоне общего кризиса идентичности, казахстанский автор отмечает: «Сегодня разрушилась старая идеология, выполняющая функцию национальной идентификации. Она что-то как-то сцепляла, пусть на иллюзиях, социальных мифах, но соединяла людей. Сегодня возникает новая проблема — поиск формулы национальной идентичности, как следствие идентификационных закономерностей самоопределения через конкретного “Другого”».⁵

Тем самым Сабитов охарактеризовал проблему идентичности как внутриполитическую. Однако у нее существует внешнеполитический аспект, связанный с изменением положения постсоветских стран в мире, требующий переопределения места страны на международной арене, ревизии ее «друзей» и «врагов», если воспользоваться терминами политической теории К. Шмитта. Выход из кризиса идентичности означает применительно к российскому обществу не только процесс смены советской идентичности на российскую, определение ее соотношения с русской или иной национальной идентичностью, но и необходимость формирования нового державного самоопределения, т. е. нового осознания места России в мировом политическом сообществе.

171

Оба аспекта формирования политической идентичности рассматриваются ниже с тем, чтобы проследить, как определяется место России в политическом мире ее поколениями (7.1) и как идет процесс формирования новой гражданской идентичности (7.2). Ответы на эти вопросы позволяют формулировать суждения о протекании кризиса идентичности.

Как и предусмотрено моделью политической социализации, для анализа этих конкретных проблем привлекаются соответствующие теории — в данном случае теории идентичности, позволяющие получить общие методологические ориентации в проблеме. Воспользуемся обзором международной дискуссии об идентичности в социальных науках, принадлежащим перу немецкого специалиста Х. Койпа,⁶ насчитывающего пять направлений полемики в исследованиях идентичности.

Первое направление касается статуса самой проблемы идентичности и состоит в дискуссии о том, является ли идентичность проблемой современности или относится к вечным вопросам человеческого существования. Участники полемики склоняются к тому, что идентичность — фундаментальная, экзистенциальная потребность человека, т. е. аисторический феномен. Этот вывод подчеркивает значимость проблемы политической идентичности, ее связь с фундаментальными социализационными потребностями (Маслоу), хотя никак не характеризует ее содержание.

Второе направление дискуссии строится вокруг вопроса о том, представляет ли собой идентичность статическое, или динамическое понятие. Статические составляющие идентичности мало интересны для социологии (это антропологические и биологические характеристики человека), зато динамическая сторона выступает ее классическим предметом (теория идентичности символического интеракционизма, социально-драматургический подход). Теоретические положения о процессуальной стороне идентичности весьма значимы для социологического анализа политической идентичности.

Дальнейшим направлением исследований такого рода могло бы стать изучение механизмов массовой символической политической интеграции, продолжающие подход теории немецкого политического психолога консервативного толка Р. Сменда, создавшего в 1950-е гг. «учение о политической интеграции». Сменд рассматривает общество и политику как процесс «вечно живого движения человеческих воль, как непрерывно воспроизводящиеся социально-психологические связи граждан».⁷ Он систематизирует символические средства массовой политической интеграции и идентификации: флаг, герб, гимн, фигуры лидеров и пр.

Третье направление относится к проблемам личной идентичности и выражается в вопросе о том, каковы пределы разнообразия жизненного опыта, которые способен выдержать человек и какова оптимальная степень интеграции личности (см., напр., концепцию «ролевого набора» Р. Мертона). Оно менее интересно для изучения процессов массовой политической идентификации в эпоху перемен.

Четвертое направление можно кратко обозначить формулировкой «идентичность и альтернативность» (от латинского слова alter — другой). Здесь речь идет о формировании собственной идентичности через отношение к другому, посредством различения своей и чужой социальной общности. Несмотря на то, что теоретические положения данного направления носят психологизированный характер, их легко интерпретировать социологически и использовать как для исследования политической идентичности,

172

в отношении идеологических и партийных идентификаций, так и во внешнеполитическом аспекте — при изучении проблем формирования державного сознания.

Пятое направление дискуссии представляет собой социально-конструктивистский подход к проблемам идентичности. Оно также подчеркивает процессуальность социальной идентичности, уделяя большое внимание возникновению новых социальных феноменов. Конструктивистский подход стал ныне модой в социальных науках и порой используется за пределами своих познавательных возможностей, ограниченных в первую очередь такими социальными феноменами, которые находятся в фазе своего становления. В данной работе он применяется к изучению формирования национальных предрассудков в форме отдельного экскурса.

Таким образом, краткий обзор теоретических исследований дает следующие общие теоретико-методологические ориентации: проблема идентичности относится к фундаментальным проблемам социальной жизни; формирование идентичности представляет собой процесс того же содержания, что и социализация; политическая идентичность во многом носит символический характер; следует различать интегративную и разграничительную функции идентичности.

Для обоснования конкретных исследовательских приоритетов воспользуемся концепцией идентичности Ю. Левады.⁸ Он различает два типа идентификаций: территориальную и социально-статусную.

Социально-статусная идентичность в политическом смысле означает принадлежность к партии, движению или идеологии. Здесь на первом плане — разграничительная функция, позволяющая отделить «своих» от «чужих». Такая идентичность представляется человеку результатом сознательного выбора и очень важна в развитой политической системе. В настоящем исследовании она оказывается на втором плане в силу несформированности политических партий в России переходного периода.

Территориальная идентичность воспринимается человеком как естественная. К ней относится идентификация с местом рождения, с родным регионом и со своей страной. Наибольшей политической интенсивностью обладает такой семантический узел, как «родная страна». Принадлежность к ней (гражданская идентичность), подчинение регулятивной системе общества (праву и традициям), державное самоопределение по отношению к остальному миру и символическая идентификация с такими категориями, как история, земля, народ, непосредственно выступают факторами предельной интеграции общества. Так как политическая общность обычно совпадает с государством, социальная идентичность со своей страной является наиболее политизированным аспектом социальной идентичности.

Таким образом, подтверждается, что изучение политической идентичности как сложного и многообразного феномена в переходном обществе допустимо ограничить двумя аспектами политической идентичности: новым державным самоопределением и новой гражданской идентичностью.