5.3. Политико-поколенческая ситуация в 1990-е гг.

Политико-поколенческий аспект структуры российского общества оказался в 1990-е гг. восстановленным. Анализ показывает, что несмотря на сложности дифференциации и слабую выраженность политического сознания поколений, есть основания говорить об их существовании. Как отмечает Ю. А. Левада, «советский строй не создал нового, “простого”, полностью социализированного человека, образ которого создавали радикальные мечтатели и который до конца своего властвования использовала официальная пропаганда».³⁰ Думается, что анализ подтверждает этот вывод. Прежде чем обратиться с учетом этого замечания к политико-поколенческой ситуации в обществе, еще раз приведем картину политических поколений в более обозримой форме (см. табл. 10), удобной для дальнейшего изложения.

143

Таблица 9. Социальные и политические поколения советского и постсоветского российского общества XX в. (все население — 145,5 млн; численность поколений рассчитана на 1 января 2000 г.)

Эта­пы советской и постсоветской истории России	Социальные поколения				Исторический период, его содержание	Политические поколения
	Когорты (годы рождения)	Период интенсивной и общей первичной политической социализации поколений (в детстве)	Период интенсивной и общей вторичной политической социализации поколений (в молодости)	Социальные поколения, их численность		Когорты (годы рождения)	Период интенсивной и общей первичной политической социализации поколений (в детстве)	Период интенсивной и общей вторичной политической социализации поколений (в молодости).	Политические поколения, их численность
1. Создание основ советского общества (1918—1938)	1898—1918	1908—1928 1905—1931	1918—1938 1912—1946	Пер­вое со­вет­ское по­ко­ле­ние, 2,2 млн	Ус­та­нов­ле­ние со­вет­ской вла­сти Гра­ж­дан­ская вой­на, во­ен­ный ком­му­низм 1918—1922	1898—1902 5 ко­горт	1908—1912 1905—1915	1918—1922 1912—1930	Ро­вес­ни­ки XX в. и ре­во­лю­ций, ок. 0,03 млн
					Фор­ми­ро­ва­ние ос­нов со­вет­ско­го об­ще­ст­ва 1923—1938	1903—1918 15 ко­горт	1913—1928 1910—1931	1923—1938 1917—1946	По­ко­ле­ние 20-х и 30-х гг. (пер­вых со­вет­ских лю­дей), 2,2 млн
2. Раз­ви­тие со­вет­ско­го об­ще­ст­ва (1939—1984)	1919—1933	1929—1943 1926—1946	1939—1953 1933—1961	Вто­рое со­вет­ское по­ко­ле­ние, 13,8 млн	Пред­во­ен­ный пе­ри­од 1939—1941	1919—1933 15 ко­горт	1929—1943 1936—1946	1939—1953 1933—1961	Во­ен­ное и по­сле­во­ен­ное по­ко­ле­ние, 13,8 млн
					Ве­ли­кая Оте­че­ст­вен­ная вой­на 1941—1945
					По­сле­во­ен­ный пе­ри­од 1946—1953
	1934—1964	1944—1974 1941—1977	1954—1984 1948—1992	Третье со­вет­ское по­ко­ле­ние, 58,5 млн	«От­те­пель» 1954—1964	1934—1952 21 ко­гор­та	1944—1962 1941—1965	1954—1972 1948—1980	По­ко­ле­ние «от­те­пе­ли» (60-х гг.), 29,3 млн
					Внут­ри­по­ли­ти­че­ская ста­би­ли­за­ция 1965—1972
					«За­стой» 1973—1984	1953—1964 12 ко­горт	1963—1975 1960—1977	1973—1984 1967—1993	По­ко­ле­ния «за­стоя», 29,2 млн
3. Кри­зис­ная транс­фор­ма­ция со­вет­ско­го и пост­со­вет­ско­го об­ще­ст­ва. 1985 г. — этап не за­вер­шен	1965 и млад­ше	1975 г. и да­лее 1972 г. и да­лее	1985 г. и да­лее 1979 г. и да­лее	По­ко­ле­ние (кри­зис­ной) транс­фор­ма­ции, 32,5+23,7=56,3 млн	«Пе­ре­строй­ка» 1985—1991	1965—1971 7 ко­горт	1975—1981 1972—1984	1985—1991 1979—1999	По­ко­ле­ние пе­ре­строй­ки, 13,6 млн
					Пост­со­вет­ская кри­зис­ная транс­форм. 1992—2000	1972—1980 9 ко­горт	1982—1990 1979—1993	1992—2000 1986—2008	По­ко­ле­ние кри­зи­са, 19,0 млн
					От­но­си­тель­ная ста­би­ли­за­ция с 2000 г. (Пе­ри­од не за­вер­шен)	1981 и млад­ше бо­лее 10 ко­горт	1991 г. и да­лее 1998 г. и да­лее	2001 г. и да­лее 1994 г. и да­лее	По­ко­ле­ние от­но­си­тель­ной ста­би­ли­за­ции, 23,7 млн (+14,7 млн не рас­смот­рен­ных ко­горт)

144

Таблица 10. Политико-поколенческая ситуация в российском обществе к началу периода относительной стабилизации (2000 г.)

Политическое поколение	Когорты по годам рождения	Возраст	Численность, млн чел.
1. Ровесники XX в. и революций	1898—1902	98 и старше	0,03
2. Поколение 20-х и 30-х гг. (первых советских людей)	1903—1918	82—97	2,2
3. Военное и послевоенное поколение	1919—1933	67—81	13,8
4. Поколение «оттепели» (60-х годов)	1934—1952	48—66	29,3
5. Поколение «застоя»	1953—1964	36—47	29,2
6. Поколение перестройки	1965—1971	29—35	13,6
7. Поколение общесистемного кризиса	1972—1980	20—28	19,0
8. Поколение относительной стабилизации	1981—1990	10—19	23,7
9. Детские когорты (здесь не рассмотрены)	1991—2000	0—9	14,7
Всего	145,5

Приведенная дифференциация позволяет, пользуясь моделью политической социализации в переходный период, рассмотреть ситуацию времени кризисной трансформации российского общества как фактор политической социализации, влияющий прежде всего на когорты, находящиеся в формативном возрасте вторичной социализации.

В период 1992—2000 гг. поколения 8-е и 7-е пребывают в возрасте интенсивной социализации (см. табл. 10), причем 7-е поколение (поколение общесистемного кризиса) находится в возрасте вторичной политической социализации, а многолюдное 8-е поколение (поколение относительной стабилизации) переживает, в основном, первичную.

Старшие когорты 7-го поколения в детские годы социализировались еще в условиях застоя, но его ядро в детстве в основном испытало интенсивное воздействие периода «перестройки», вылившейся в общий кризис социализма. Вторичная социализация этого политического поколения с тех пор идет в условиях общесистемного кризиса, открывшего первый постсоветский этап истории страны. Следовательно, данное поколение состоит из тех, кто вырос в условиях кризиса как в детстве, так и в молодости.

Поколения 7-е и 8-е вместе насчитывают около 42,7 млн чел. — так велик когортный состав обоих постсоветских политических поколений. К нему можно добавить когорты детей в возрасте 0—9 лет (1991—2000 годов рождения, составляющие в 2000 г. 14,7 млн чел.), не охарактеризованные в политико-поколенческом аспекте. Таким образом, численность когорт, находящихся в возрасте первичной и вторичной социализации с учетом детей составляет (на 1 января 2000 г.) уже 57,4 млн чел., т. е. почти 40% населения.

Старшие когорты 7-го политического поколения (когорты общесистемного кризиса) уже вступают в трудовую жизнь, активно внося в общество ценности и мировоззрение, приобретенные в период перестройки, и постепенно меняют роль социализанда на роль агента социализации. Однако последняя роль еще принадлежит, в основном, политическим поколениям 6-му и 5-му.

Поколение 6-е (поколение перестройки) включает те когорты, которые прошли первичную социализацию в годы «застоя», и является первым поколением, вынужденным претерпеть политическую ресоциализацию в период перестройки и в 1990-е гг.

Многолюдное поколение 5-е (поколение «застоя») с наступлением перестройки также оказалось перед вызовом политической ресоциализации. Будучи в среднем

145

возрасте, оно занимает сейчас ключевые позиции в обществе. Именно его элита находится у власти и проводит реформы, в то время как его многочисленные представители испытывают явную ностальгию по советским временам, словно подтверждая гипотезу социализационного лага (Р. Инглехарт).

Таким образом, основными агентами социализации выступают поколения 6-е и 5-е, составляющие вместе 42,8 млн чел., т. е. почти 30% населения, но они не очень эффективны в исполнении своей политико-социализирующей роли, так как во многом сами нуждаются в ресоциализации.

Поколение «оттепели» (поколение шестидесятых) или поколение 4-е, насчитывающее 29,3 млн чел., оказало в лице своей элиты большое демократизирующее влияние на общество в период перестройки, хотя его старшие когорты уже уходят из активной трудовой жизни на пенсию, но младшие еще активны. Социализирующая роль данного поколения снижается.

Политико-социализирующее влияние военного и послевоенного поколений (13,8 млн чел.) также невелико в силу возраста его представителей, не говоря уже о поколениях «ровесников века» и 1920-х и 1930-х гг. Иными словами, политико-социализирующее значение 1, 2, 3, 4-го поколений, составляющих 45,3 млн чел., (т. е. почти 30% населения) в 1990-е гг. падает.

Таким образом, в эпоху перемен (1992—2000 гг.) трансляция социального и политического опыта исходит в основном от поколений 6-го и 5-го, в меньшей мере от 4-го, к младшим поколениям 8-му и 7-му. Численное соотношение социализандов и агентов социализации очень приблизительно составляет соответственно 40:30 (в процентных пунктах). Остальные старшие когорты все меньше участвуют в передаче политического опыта.

Учитывая, что поколения 4, 5 и 6-е, выступая агентами политической социализации, в то же время сами испытывают политическую ресоциализацию, их политико-социализирующее воздействие в силу этого является, скорее всего, противоречивым и неубедительным для новых политических когорт. Оно окажется еще менее эффективным, если проанализировать роль каналов политической социализации в процессе 1990-х гг. для разных возрастов. Быть может, нами недооценивается политико-социализирующая роль старших поколений, несправедливо затушевывается значение политической социализации в семье? Для ответа на этот вопрос обратимся к социологическим данным. В исследовании советского человека под руководством Ю. Левады отмечается, что в период перестройки усилились различия между представителями различных поколений в использовании источников информации, способствующих формированию оценок, норм и образцов поведения. Каналы наполнения исторической памяти, в том числе о крупных событиях и важных периодах жизни страны в XX в., представлены в табл. 11.

Как видно из табл. 11, преобладающими источниками информации о первом этапе советской истории (1918—1938 гг.), а также о войне для старших поколений выступает собственный опыт и свидетельства очевидцев. Для молодых когорт, подростков и молодежи, здесь гораздо важнее чтение, хотя с возрастом этот разрыв уменьшается (у тридцатилетних).

Для молодежи значимы свидетельства очевидцев, старшего поколения в основном о войне и репрессиях, но гораздо менее важны рассказы о массовом голоде и лишениях в тылу тех, кто сам их пережил. Об этом молодежь знает в основном из печатных источников. «... Семья и межличностная коммуникация, насколько можно судить, в целом, не стали альтернативным каналом передачи социального опыта в условиях тотального

146

государственного контроля над средствами массовой коммуникации: все же источником знаний о прошлом для подавляющей части общества остаются именно эти подконтрольные государству каналы, они до последних лет формировали массовое “историческое сознание”. — констатируют авторы коллективной монографии и заключают: — Особенно видно это по событиям 50—70-х гг. — преследованиям диссидентов, венгерским и чехословацким событиям. Здесь печатные источники — ведущий канал информации для всех возрастных групп, и практическое отсутствие на протяжении десятилетий каких бы то ни было сведений об этих событиях в открытой прессе, кроме оперативных официальных

Таблица 11. Каналы пополнения исторических знаний и получения исторического опыта молодежью, средними и старшими когортами

Возраст опрошенных, лет	Откуда знает о событиях
	испытал сам (семья)	слышал от очевидцев	читал	не знает об этом
Голод 1929—1933 гг.
До 20	2	18	42	36
30—39	4	28	47	23
60 и старше	49	25	15	11
Репрессии 1930—1950 гг.
До 20	2	27	59	14
30—39	4	25	65	8
60 и старше	30	35	27	8
События на фронте в 1941—1945 гг.
До 20	3	37	58	6
30—39	4	45	53	2
60 и старше	49	39	13	1
Лишения в тылу в 1941—1945 гг.
До 20	3	27	52	20
30—39	5	47	40	12
60 и старше	66	15	12	5
Плен в 1941—1945 гг.
До 20	0	14	71	17
30—39	1	21	63	16
60 и старше	7	53	25	14
Преследования диссидентов
До 20	1	6	23	70
30—39	2	8	31	57
60 и старше	1	9	26	62
События 1956 г. в Венгрии
До 20	1	8	17	73
30—39	1	11	33	55
60 и старше	1	17	38	44
События в Чехословакии в 1968 г.
До 20	1	10	15	72
30—39	1	21	38	41
60 и старше	1	16	45	38
Война в Афганистане
До 20	1	59	41	5
30—39	3	47	51	4
60 и старше	3	35	59	7
Источник: Советский простой человек: опыт социального портрета на рубеже 90-х гг. / Под ред. Ю. А. Левады. М., 1993. С. 258.

147

сообщений, ведет к преобладанию ничего не знающих об этих периодах и сторонах сравнительно близкого прошлого».³¹

Правда, как отмечают авторы, молодежь несколько дистанцируется от печатной информации об афганской войне, предпочитая ей свидетельства непосредственных очевидцев, близких по возрасту, в то время как пожилые здесь, как и в случае событий 1950—1970-х гг., отдают предпочтение печатным материалам. Иначе говоря, свидетельствам старших молодежь зачастую предпочитает печатную информацию о прошлом, но ей, в свою очередь, предпочтет информацию сверстников о своем времени. Старшие когорты применительно к прошлому опираются на свой опыт, а относительно недавних событий — на печатную информацию.

Следовательно, основными каналами политической социализации для молодежи, да и для других возрастов, становятся те, которые не требуют личного участия в исторической ситуации, и потому легко становятся инструментом политического манипулирования. В период кризисной трансформации среди таких каналов на первое место вышло телевидение.

В рассматриваемый период оно вытеснило многие формы гражданской активности и социальной солидарности и стало функциональным эквивалентом традиционных институтов социализации и интеграции общества. Телевидение выступает главным источником знаний о мире и представлений о жизни вообще, «опережая в этом такие традиционные институты социализации, трансляции знаний и культурных ценностей, как семья и система образования».³²

Человек, активно пользуясь телевидением для удовлетворения своих досуговых потребностей, все-таки осознает, что оно служит инструментом политического влияния. Так, только 20% считают его независимым демократическим институтом, в то время как более половины респондентов (58%) уверены, что оно обслуживает интересы государственной власти и отдельных властных групп и не имеет собственной позиции.³³

Тем не менее снижение роли неформальных каналов политической социализации влечет за собой усиление разрыва между поколениями в трансляции опыта, объективно повышает роль стихийных факторов политической социализации при дефиците общественной консолидации в переходный период.

Говоря о возникновении разрыва в политических поколениях, дать его содержательную характеристику можно лишь путем дальнейших исследований. Для этого необходимо проанализировать дифференцированное влияние исторического периода на разные поколения общества в аспекте политической социализации. Такую возможность открывает выполненная нами в предыдущем изложении дифференциация политических поколений и разработанная методологическая стратегия использования эмпирических данных. (Привлечение для анализа политической социализации поколений данных разных исследований, выстроенных в хронологической последовательности.) Такой подход используется в последующих разделах данной работы, посвященных важнейшим проблемам массовой политической социализации.

148