Тема 5 Нравственность и другие формы общественного сознания

Единство человеческого бытия проявляется в тесной связи между отражающими его различными формами об­щественного сознания — моралью, искусством, полити­кой, религией и др.

Нравственность и политика.

Впервые серьезное ис­следование связи этики и политики предпринял древне­греческий философ Аристотель в IV в. до н.э. Рассматри­вая человека как «общественное животное», философ ви­дел в государстве источник нравственности и считал эти­ку частью «политического искусства». Осознавая относи­тельную самостоятельность нравственности, специфич­ность ее задач, он выдвигал требование гармонии инте­ресов граждан и государства.

Западноевропейские мыслители Нового времени (Н. Макиавелли, Т. Гоббс и др.) стремились подчинить нрав­ственность политике. Они считали естественным поли­тический аморализм и цинизм, практику двойного морального стандарта, оправдание любых средств, якобы ве­дущих к благой цели.

Противоположный подход редуцировал политику к нравственности. Среди мыслителей, придерживающихся подобных взглядов, можно назвать Платона, Т. Мора, Т. Кампанеллу и др. Для их теорий государства (утопий) характерно абстрактное морализаторство, игнорирование реальных социально-политических условий.

Сложность данной проблемы связана, прежде всего, с ответственностью политика перед населением, необходи­мостью реализовывать интересы государства, которые за­частую входят в конфликт с интересами других государств. Действия политика, в отличие от морального авторитета, зависят от множества факторов, они компромиссны.

Таким образом, взаимосвязь между нравственным и политическим развитием общества проявляется так: нрав­ственность воздействует на политику через моральную оценку, общественное мнение, исходя из высших идеалов и целей общества, а политика в свою очередь влияет на нравственность, раскрывая обществу его конкретные «ежеминутные» социально-политические интересы.

Нравственность и религия.

Нравственная и религи­озная деятельность в истории культуры долгое время отождествлялись: заповеди, данные Богом, одновремен­но считались и моральными нормами, а богоугодные дела — добрыми поступками. Такой подход не был слу­чайным. Во-первых, нравственность и религия регулиру­ют поведение человека в обществе, т.е. выполняют сход­ные социальные функции. Во-вторых, похожи и способы регулирования. Для нравственных и религиозных требо­ваний характерны категоричность, универсальность и т.д. В-третьих, главный стимул нравственного и религи­озного поведения — духовные ценности, отсюда знаковость таких понятий, как долг, идеал и т.д. и для светского, и для верующего человека.

Эти и другие обстоятельства обусловили единство нравственного и религиозного сознания на протяжении длительного периода, но тем не менее с развитием свет­ской культуры содержание нравственности и религии перестает быть идентичным.

Принципиальное отличие заключается в том, что для нравственности конечной целью является человек, а для религии — Бог.

Еще одним характерным отличием религии являет­ся система ритуальных действий (культ), а также суще­ствование организационных структур (церковь) и специ­ального аппарата священнослужителей. Нравственность не имеет институтов и ориентируется главным обра­зом на мнение морального авторитета.

Кроме того, если религия предусматривает суровые потусторонние кары, то нравственность ограничивается общественным осуждением и взывает к совести. И на­оборот, если для верующего наградой является вечная жизнь (т.е. доброе дело является не целью, но средством), то для нравственного человека наградой является сама добродетель, чувство выполненного долга.

Эстетический и нравственный опыт человека неразрывно связаны с опытом религиозным, открывающим глубины духа, - то есть, с опытом веры. Вера есть воля открывать душу навстречу истине, прислушиваться к тихому, не всегда различимому «голосу Бога», как мы иногда среди окружающего шума прислушиваемся к доносящейся издалека тихой мелодии. Это воля, рассуждал С.Л. Франк, заставляет нас пристально вглядываться в ту незримую и в этом смысле темную глубь нашей души, где тлеет «искорка», и в этой искорке увидеть луч, исходящий от самого солнца духовного бытия. Это есть внутреннее состояние духа, живая полнота сердца, подобная свободной игре сил в душе ребенка. И это состояние духа определено чувством нашей неразрывной связи с родственной нам божественной стихией бесконечной любви, с неисчерпаемой сокровищницей добра, покоя, блаженства, святости.

«Дух есть жизнь, опыт, судьба… Биографии святых и гениев, творения религиозных учителей, великих мыслителей, великих художников, памятники духовной жизни человечества имеют несоизмеримо большее значение, чем дедукции отвлеченной мысли», писал Н.А. Бердяев¹⁰.

Духовность, переживаемая в опыте великих представителей культуры, о которых говорил Бердяев - это форма их истинного существования, лишенного не только суеты земного мира, но и его греховности, обращенного к божественному, трансцендентному. Путь подобного делания являет своей жизнью святой. «Христианский святой - тот, кто в наибольшей мере свою личную волю и всю свою эмпирическую личность непрерывным и неослабным подвигом преобразовал до возможно полного проникновения волею Божьей, - отмечал С.Н. Булгаков. - Образ полноты этого проникновения - Богочеловек, пришедший «творить не свою волю, но пославшего Его Отца» и «грядущий во имя Господне»¹¹.

Святые являются героями религиозной жизни, они - «религиозные гении» (иеромонах Иоанн). Святые собственным бытием утверждают принципиальную возможность идеалов религии, земное воплощение высших нравственных требований. Здесь мы наблюдаем проявление общей закономерности духовной жизни вообще, которую отмечал еще П.Я. Чаадаев. Он писал, что отрицать возможность достичь совершенства, то есть дойти до цели, значило бы просто сделать движение невозможным. При этом он утверждал: «Без слепой веры в отвлеченное совершенство невозможно шагу ступить на пути к совершенству, осуществляемому на деле. Только поверив в недостижимое благо, мы можем приблизиться к благу достижимому. Без этой светящейся точки, которая сияет впереди нас в отдалении, мы шагу не могли бы ступить среди глубокой окружающей нас тьмы. Всякий раз, когда этот блестящий светоч затмевался, приходилось останавливаться и выжидать его появления на беспросветном небосклоне. На пути, ведущем к абсолютному совершенству, расположены все те маленькие совершенства, на которые могут притязать люди»¹².

Бытие образцов живительно, ибо «нужно иметь перед своими глазами живые образцы духа, боровшихся за абсолютные ценности и воплощавших их в своей жизни»¹³. Святые своей жизнью, самим фактом своего существования свидетельствовали об истине религиозных идей. Их жизнь - своеобразная рационализация иррационального. Обыденный здравый разум, рациональный опыт жизни не дает подтверждений чудесам, которые окружают жизнь пророка, не свидетельствуют о бытии существ невидимого мира. А потому всегда есть почва для сомнения, исходящего в повседневной жизни из ориентации на здравый смысл, из приверженности в обычной жизни к рационализму. Святые же в глазах верующих обладают иным опытом, который свидетельствует об истинности того, в чем мы сомневаемся, поскольку сами не пережили.

Таким образом, бытие святого – это реальный аргумент истинности того или иного религиозного учения. Как гибель, добровольный путь на Голгофу — высочайший аргумент, с помощью которого Христос утверждал истинность и правоту своего учения, так и стремление святого удалиться от мира, осуществить иное бытие — аргумент истинности защищаемого им учения. Святые указывают реальный путь к спасению, которое составляет доминантную идею всякой религии. Своей жизнью они утверждают, что для спасения не нужны ни власть, ни богатство, ни положение в обществе.

Важно лишь одно — чистота души и крепость веры. Вся жизнь святых есть пример следования по пути духовной чистоты, осуществления иной жизни в рамках земного бытия.

Итак, внутреннее, скрытое в каждом человеке духовное измерение есть то «несказанное», по Франку, что человеческий язык выражает символически словами «Священное», «Святыня», «Божество», «Бог». Это несказанное открывается лишь нерасколотой целостности нашей жизни - целомудрию, всему чисто-детскому в нас, интимно-внутреннему всеединству души. Духовность души - означает постоянное напряжение всех сил «Я», жизнь в настоящем, жизнь сердцем, для которого любая внешняя данность открывается в ее таинственной глубине и несказанности.

Нравственность и наука.

Проблема соотношения нравственности и науки имеет два аспекта: нравственно-содержательный и формальный.

Первый касается значения нравственности для науки, а именно важность моральных принципов для ученого.

Для науки главной является информация об изучае­мом объекте, а не отношение людей к нему или по пово­ду него. Специфика научного мышления требует от ис­следователя определенной дистанции от изучаемого объекта. Субъективные моменты в процессе познания (личные желания, стремление кому-то угодить, сделать приятное и т.д.) зачастую приводят к ошибкам и поэтому должны быть сведены к минимуму. Высшая нравствен­ная ценность для ученого — объективная истина, т.е. адек­ватное отражение действительности.

Второй аспект касается значения науки для нравствен­ности, а именно — возможности научного обоснования нравственных принципов и создания научной теории нрав­ственности. Стремление философов подняться над изменчивым миром «мнений», обыденностью, поиск ими общезначимых оснований в тех или иных нравственных требованиях и привели к возникновению этики. Этика — это вид гуманитарного знания. Как и любая другая на­ука, она имеет собственный понятийный язык, собствен­ную предметную область исследования и собственный метод. Не секрет, что в наши дни предпринимаются попытки создания и совер­шенствования специальных структур и механизмов, задачей которых является этическое регулирование научной и образовательной деятельности. Необходимость такого регулирования, например, в науке, обусловлена в первую очередь тем, что наука и порождаемые ею новые технологии оказывают все более глубокое и мно­гообразное воздействие на жизнь человека и общества. Тем самым могущество и возможности человека неиз­меримо расширяются. Вместе с тем сегодня уже для всех стало очевидным, что прогресс науки и техники дает людям отнюдь не одни только блага, что многие порож­дения научного гения несут с собой угрозы для суще­ствования и человечества, и всей жизни на Земле.

Далеко не все, однако, согласны с тем, что мораль­ные суждения и оценки следует распространять на сферу науки. Считается, скажем, что процесс научно­го познания протекает либо в мышлении ученого — как взаимодействие между различными идеями и представ­лениями, либо посредством активности ученого, на­правленной вовне — когда он организует и наблюдает взаимодействие между объектами, явлениями и про­цессами природы. Согласно этой точке зрения, коль скоро мораль­ные суждения и оценки уместны лишь тогда, когда дело касается взаимоотношений между людьми, то в обоих этих случаях для них попросту нет оснований. И, тем не менее, наука сегодня, равно как и сфера образования действительно являются объектом этического регулирования.

Для этики вопрос о том, является ли нечто плохим или хорошим, предо­судительным или достойным, имеет первостепенное значение, т.е. она регистрирует, фиксирует, описывает, объясняет не столько сами явления, сколько то или иное отношение к ним, их оценку. Этика как изучение мира должного позволяет понять динамику взаимодействия человека с миром сущего и, стало быть, изменения этого мира. Соответственно, если говорить об этике науки, то есть все основания считать ее од­ним из направлений изучения того, как устроена и как развивается наука. Если говорить об этике образования, то важно понимать, что должен делать преподаватель в своей деятельности, чтобы она соответствовала требованиям морали.

Долг и обязанность ученого, преподавателя, во-первых, зафиксиро­ваны в нормах права (например, в законодательстве), так что невыполнение или ненадлежащее выполнение нормы будет караться юридическими, административ­ными или дисциплинарными санкциями. Во-вторых, долг и обязанность могут быть не пра­вовой, а моральной природы. В этом случае иным будет и источник, из которого исходят санкции, и их харак­тер. Если правовые санкции налагаются лицом или органом, имеющим на то специальные, четко зафиксированные полномочия, то вершить моральный суд и выно­сить моральную оценку может каждый, хотя оценка одних людей может быть более значимой, чем оценка других. Про первых говорят, что они обладают мораль­ным авторитетом. Можно сказать, что за правовыми санкциями всегда, в конце концов, стоит власть госу­дарства, в то время как за моральными — авторитет общества.

Источником моральных санкций может быть, к примеру, профессиональная научная организация, если она выступает с неодобрением, осуждением ка­кого-либо поступка одного из своих членов. Но таким источником может быть и отдельный ученый, даже если он не занимает административных постов, но при этом коллеги признают его своим неформальным ли­дером.

В науке главной позитивной санк­цией является признание со стороны коллег — как современников, так и особенно ученых последующих поколений. Напротив, того, кто допускает отклонения от при­нятых в науке норм (фальсификация результатов экс­перимента, приписывание себе чужих достижений, плагиат) ожидают негативные санкции вплоть до са­мых жестких — игнорирования всеми коллегами того, что делает данный ученый. Ведь если в научной лите­ратуре нет упоминаний — цитат или ссылок на его работы, то это значит, что для науки его попросту не существует.

Механизм действия моральных норм, впрочем, не исчерпывается санкциями, налагаемыми извне. Этот внешний контроль является, по сути дела, продолжени­ем того контроля, который исходит изнутри личности. Психологи и социологи в этом случае говорят о том, что моральные нормы бывают интернализованы (т. е. как бы вмонтированы, впаяны внутрь) личностью, становясь ее убеждениями и ценностями, в том числе самыми глубо­кими, во многом определяющими ее характер. Действо­вать вразрез с ними для человека бывает чрезвычайно сложно, а зачастую и вовсе невозможно. Этот внутрен­ний контроль, самооценку собственного намерения или поступка с точки зрения его соответствия нормам мора­ли принято называть совестью.

Таким образом, нормы морали представляют со­бой как бы среду, в которой происходит общение и взаимодействие между людьми. Благодаря им, это об­щение и взаимодействие оказывается упорядоченным, организованным. Наличие разделяемых людьми норм обеспечивает взаимопонимание, позволяет заранее знать, чего ожидать от другого, т. е. от партнера по общению или взаимодействию, в той или иной ситуации. Следует, однако, иметь в виду, что далеко не все наши действия и поступки подлежат моральной или правовой оценке, но лишь те, которые так или иначе затрагивают интересы другого (или других).

Следует отметить, что в говоря об этических принципах науки и образования, мы в первую очередь пониманием подходы, определяющие социальную природу человека, его включенность в общество, в частности — теории социального контракта (общественного договора), В них предполагается ситуация — конечно, условная, гипотетическая, когда разумные люди, каждый из ко­торых преследует свои собственные интересы, заклю­чают между собой соглашение, позволяющее сдержи­вать эгоистические устремления каждого. Тем самым оказывается возможным предотвратить всеобщее ис­требление друг друга — ту «войну всех против всех», о которой как о естественном, т. е. в данном случае — дообщественном — состоянии говорил английский философ Т. Гоббс. Эти теории ставят во главу угла не чувственное, не интуитивное или инстинктивное, а рациональное начало.

Рациональное начало считается определяющим и в таких теориях обоснования морали, которые счита­ют, что она должна базироваться на естественных законах разума. При этом предполагается, что идя рациональным путем, т. е. опираясь именно на законы разума, мы можем придти к таким основаниям, кото­рые будут, безусловно, признаны всеми здравомысля­щими людьми. Многочисленные теории, руководствующиеся такой посылкой, принято относить к весьма влиятельному течению, называемому этическим раци­онализмом.

Итак, научная деятельность и, естественно образовательная деятельность - с неизбежностью включают в себя то, что касается социальных взаимодействий и взаимоотношений. И это обстоятельство позволяет сделать принципиальный вывод — научная деятельность и сфера образования могут быть объектом моральных суждений и оценок. Можно, впрочем, не ограничиваться этим утверж­дением, а пойти дальше и говорить о том, что этичес­кая составляющая не только допустима и возмож­на, — она представляет необходимое ус­ловие научной и образовательной деятельности.

Доверие играет ключевую роль в научной деятельности, в организации и жизни научного сообщества. А, следовательно, наука, будучи не только познавательной деятельностью, но и систе­мой упорядоченных взаимоотношений и взаимодей­ствий между людьми, т. е. социальным институтом, опирается, помимо всего прочего, и на некоторые мо­ральные основания. Каждый член научного сообщества несет ответственность — перед своими коллегами, перед своей областью научного знания, наконец, пе­ред наукой в целом прежде всего за достоверность, за качество тех результатов, которые он предлагает на суд научного сообщества. Эту ответственность при­нято называть профессиональной ответственностью (иногда говорят о когнитивной ответственности) уче­ного; изучением ее занимается внутренняя этика науки. Следует, впрочем, заметить, что она отнюдь не ограничивается проблематикой доверия во взаимоот­ношениях между учеными.

Следующая роль, в которой приходится выступать ученому — это роль преподавателя. С точки зрения интересов и потребностей науки преподавательская деятельность есть не что иное, как участие в подготов­ке нового пополнения тех, кто впоследствии сам будет профессионально заниматься научной деятельностью.

Необходимо особо подчеркнуть, что процесс пре­подавания отнюдь не сводится к передаче студенту или аспиранту какого-то объема знаний и умений. Наряду с этим в ходе длительных непосредственных контак­тов студенты (аспиранты) усваивают и то, что принято обозначать такими не поддающимися строгому опре­делению терминами, как дух науки, традиции науки и т. п. Прежде всего сюда относятся те специфические ценности и моральные нормы, которые характерны как для науки в целом, так и для данной области знания. И если знания учащийся может, вообще говоря, почерпнуть из учебной и справочной литературы, то в этой роли носителя и выразителя традиций и ценностей науки никто и ничто не может заменить ученого-препо­давателя (здесь вполне уместным будет и звучащее се­годня несколько старомодно слово «учитель»). Именно на нем лежит моральная ответственность за их сохра­нение и воспроизводство в последующих поколениях.

Возможны, вообще говоря, два способа передачи новичкам и усвоения ими принципов нормативно-цен­ностной системы. Первый — формальный — характе­ризуется тем, что ценности и нормы зафиксированы в виде некоторого устного или письменного кодекса. Удостоверив свою приверженность основополагаю­щим ценностям и нормам, новичок получает право самостоятельно заниматься соответствующими видами деятельности. Характерный пример здесь — клятва или присяга врача, которую должен дать каждый выпуск­ник медицинского института, чтобы получить право заниматься медицинской деятельностью (общеизвест­на, в частности, клятва Гиппократа). В этой клятве или присяге зафиксированы основные моральные нормы и требования, которыми ему надлежит руководство­ваться в своих действиях и взаимоотношениях как с пациентами, так и с коллегами.

Второй способ не предполагает такого формально выраженного кодекса. В этом случае ключевым оказы­вается неформальное личностное общение учителя и ученика-новичка, в ходе которого первый самим сво­им поведением демонстрирует образцы следования ценностям и нормам соответствующего сообщества, а второй непосредственно их усваивает. Именно таким образом осуществляется передача от поколения к по­колению принципов нормативно-ценностной системы научного сообщества.

Сходную функцию демонстрации образцов достой­ного поведения выполняет и обращение в процессе преподавания к конкретным эпизодам из истории на­уки, повествующим о деяниях и изречениях признан­ных лидеров научного сообщества в критических си­туациях. Такие освященные традицией образцы выс­тупают как примеры для подражания, помогающие определять достойную линию собственного поведения. Следует только иметь в виду, что выбор этих истори­ческих образцов в значительной степени определяет­ся не столько самой по себе историей науки, сколько существующими в данное время приоритетами исто­рически изменяющейся нормативно-ценностной системы науки.

Очевидно, выполнение каждой из рассматривае­мых нами ролей требует от ученого больших или мень­ших затрат времени и сил. Эти ресурсы приходится отвлекать от собственно исследовательской деятельно­сти, так что выполнение таких ролей может восприни­маться как какая-то дополнительная обуза. Дело, одна­ко, в том, что деятельность ученого в этих качествах необходима для существования и воспроизводства са­мой же науки. Поэтому ученый, выступая в этих ролях, выполняет свой моральный долг перед научным сооб­ществом. Важно подчеркнуть и следующее обстоятель­ство: никто иной помимо самих же ученых не обладает ни той квалификацией, ни той компетенцией, которые необходимы для сколько-нибудь успешного выполне­ния этих ролей.

Нравственность и экономика.

Особое внимание, уделяемое взаимоотношениям нравственности и экономики, неслучайно и имеет древнюю историю. Еще Аристотель, раскрыв сложную структуру экономики, признавал нравственную неравноценность производства, торговли и ростовщичества. Философ считал этически приемлемым только производство. Средневековье также осуждало самодостаточное «делание денег». И Августин, и Фома Аквинский утверждали, что получение прибыли от торговли и особенно выдача денег под процент аморальны. Поэтому, кстати, банковской деятельностью в Европе занимались представители других религий (в частности, иудеи). Переворот происходит в начале Нового времени с развитием капиталистических отношений. Уже протестантизм признает нравственным стремление к прибыли, финансовый успех воспринимается как критерий Божественного благорасположения.

Светская версия протестантской этики стала важной составляющей современной западной экономической культуры. Большую роль стало играть понимание взаимосвязи между экономическим успехом и общественным благом, что получило отражение в трудах французских материалистов (теория «разумного эгоизма»), немецких классиков, в марксизме и многих этических концепциях XX в.

В то же время многие философы подчеркивали, что в процессе банковской, торговой, производственной и дру­гой деятельности возможна абсолютизация сугубо эко­номических ценностей, таких как эффективность, инте­рес, прибыль и др. в ущерб общечеловеческим.

Нравственность и право.

Как формы общественно­го сознания нравственность и право имеют между собой много общего, так как выполняют схожие функции: ре­гулируют поведение людей в обществе.

Нравственность и право представляют собой сово­купность относительно устойчивых норм, основанных на общечеловеческих представлениях о должном, справед­ливом и т.д. Эти нормы имеют всеобщий характер и рас­пространяются на всех членов общества.

Главными же различиями между ними являются спо­собы, которыми они регулируют поведение людей.

Нормы права:

а) однозначно и подробно зафиксированы в специальных документах;

б) их исполнение обеспечивается (при необходимости) мерами принуждения с помощью специального аппарата правосудия;

в) правосудие осуществляется должностными лицами (прокурор, судья и др:) в особых учреждениях (суд, тюрьма и т.д.).

Нормы нравственности:

а) как правило, четко не определены;

б) поддерживаются благодаря общественному мнению или личной убежденности человека;

в) имеют неофициальный, рекомендательный характер, их нарушение не наказывается, но вызывает моральную санкцию (осуждение), причем ее способен осуществить любой человек или общество в целом.

По проблеме соотношения права и морали сложилось два отчетливых мнения.

Мораль и право, согласно взглядам представителей естественного права, в своем соотношении должны опираться на идею единых нормативно-ценностных принципов, господствующих в космосе, природе и обществе и способных быть мерилом справедливости законоположений, устанавливаемых государством.

Нормы естественного права имеют универсальное значение и адресованы ко всем без исключения правоспособным субъектам. Являясь производными от естественного порядка вещей, строя мироздания и природы человека как неотъемлемой части миропорядка, они позволяют людям связывать свое существование с всеобщими первоначалами и первопринципами бытия.

К примеру, правильно понятый характер связи искусственного (государство, номос, законодательство) с естественным (природа, Космос) является, по Демокриту, критерием справедливости в этике, политике, праве. Греческие софисты противопоставляли законы природы (фюсис) законам полиса (номос), подчеркивая, что вторые принуждают ко многому, что противно природе. Платон полагал, что законное и справедливое – одно и то же, в их основе лежит божественное, идеальное начало; обнаруживая связь между типом государственного устройства и видом душевного, естественного склада людей.

В Новое время с возникновением антропоцентрической модели миропорядка в естественно-правовых доктринах ведущее место начинает занимать проблема естественных прав человека. В сочинениях Локка, Руссо и их последователей права на жизнь, свободу, собственность, достоинство возводятся в абсолютные ценности, являющиеся изначальными и безусловными принадлежностями человека. Они эмансипируются от власти государства, объявляются первичными по отношению к ней, данными каждому от рождения и не предполагающими за государством права посягательства на них.

Естественное право не тождественно действующему законодательству. Оно предполагает религиозные, метафизические и нравственно-этические основания, расширяющие и углубляющие его юридическое содержание, связывающее его со всей целостностью нормативно-ценностного континуума мировой культуры.

С другой стороны, позитивное право – система источников публично признаваемого права, зафиксированного исходящим от государства законодательством. Система позитивного права подчинена нескольким исходным принципам:

1. принцип этатистского патернализма предполагает покровительственно-опекунское отношение государства к праву и заставляет трактовать сущность права в терминах государственности – как «волю государства, возведенную в закон», «совокупность юридических норм, действующих в государстве»;

2. принцип секулярности, позволяющий рассматривать право как самостоятельную регулятивную силу, не нуждающуюся в религиозно-метафизических обоснованиях своих норм.

3. Принцип минимума моральности:

а) отношение к жизни, свободе, собственности как к относительным, а не абсолютным ценностям;

б) легистская ориентация на сведение права к законам государства, что в итоге влечет за собой ликвидацию всей системы естественного права.

В XX веке юридический позитивизм стремится освободить право как чисто фор­мальный предмет позитивного исследования от нравственной содержательной нагрузки. Объективно же противопоставле­ние морали и права предоставляет основания для моральной критики позитивного законодательства. Так, хотя Кельзен отвергает любую ориентированную на мораль теорию права, само это отвержение играет второсте­пенную роль в контексте его намерений, а именно - дать обоснование чисто научной юриспруденции. В свою очередь, представитель правового морализма Густав Радбрух парирует: «право, даже позитивное право, совершенно нельзя определить иначе... как порядок и установление, которые по самому своему смыслу предназначены служить справедливости».

Следовательно, и в XX веке мы встречаемся с явным противопоставлением позитивизма и морализма. Согласно первой позиции, право следует определять безотносительно к справедливости, согласно второй – только в отношении к справедливости. Хотя правовой позитивизм и правовой мо­рализм очевидно противоположны друг другу, можно, тем не менее, показать, что их противоположность является выра­жением одной антиномии, которую уместно назвать антино­мией правовой теории. В пользу позитивистского раздели­тельного тезиса говорит тот факт, что существуют неспра­ведливые законы, которые до тех пор, пока они не утратили силу, выступают как позитивно действующие. В пользу кри­тического антитезиса позитивизму говорит то обстоятельст­во, что при правопорядке, пытающемся обойтись без спра­ведливости, принуждение, от него исходящее, ничем не от­личается от грубого насилия, к которому прибегают преступ­ные группы.

Радикальный правовой морализм, в противовес строгому правовому позитивизму утверждает, что закон, противоре­чащий общепризнанным принципам справедливости, не мо­жет быть признан в качестве действующего права, причем, не в общем контексте правопорядка, а применительно к каждой отдельной правовой норме.

Вспомним общие дефиниции права и морали, правовой нормы и моральной нормы и сравним их.

Право – конкретная социальная форма, в которой воплощена воля цивилизованного сообщества к защите, упорядочиванию, регулированию жизни; обеспечению не только социальной дисциплины, но и свободы граждан. Право призвано согласовывать противоречащие друг другу интересы социальных субъектов, принуждать их к нормативно-адаптивному, законопослушному поведению, приспособленному к содержанию общего цивилизованного контекста.

Мораль – взгляды, представления и правила, возникающие как непосредственное отражение условий общественной жизни в сознании людей в виде категорий справедливости – несправедливости, добра и зла, поощряемого и порицаемого обществом, чести, совести, долга, достоинства и т.д.

Норма права – общеобязательное, формально определенное правило поведения, установленное или санкционированное и охраняемое государством.

Норма права:

1. рассматривает поведение как вид общественного отношения, содержит указания на существенные признаки поведения;

2. является повелительным предписанием независимо от того, каков его характер: запрет, обязывание или дозволение;

3. представляет собой определенный метод воздействия на регулируемые отношения, в который включаются обстоятельства, круг участников, взаимные права и обязанности; санкции за невыполнение обязанностей;

4. есть общеобязательное правило поведения;

5. содержит вполне конкретное правило поведения, полноту и точность указания на признаки правила поведения;

6. содержание правовой нормы определяется объективной природой того вида общественных отношений, на упорядочение которых она направлена. Формируется под влиянием уровня общей и правовой культуры, нравственных и политических установок и т.д.

Мораль – комплекс норм и ценностей, позволяющих индивидам сознавать себя прежде всего представителями и выразителями интересов определенных социальных общностей – стран, наций, государственных образований, групп и т.д. Нормы морали отличаются свойствами:

1. распространяются преимущественно на членов данной социальной общности;

2. требуют, чтобы субъект согласовывал свое поведение с поведенческими стереотипами данных обществ;

3. требуют, чтобы социальная активность субъектов соответствовала их функциям и положению во внутригрупповой иерархии;

4. психологическим стражем на пути к их нарушениям выступает стыд как боязнь осуждения со стороны социального окружения.

Мораль – сфера достаточно жесткой детерминированности человеческого поведения внешними социальными факторами. Моральные предписания с силой присущей им императивности навязывают личности определенный тип мироотношения. Поэтому в сфере морали человек не является полноправным хозяином собственного «Я».

Совершенствование норм права возможно при условиях:

• точное отражение в правовых предписаниях закономерностей развития государственно-правовой надстройки;

• соответствие норм права требованиям морали и правосознания;

• соблюдение требований системности и других закономерностей действующей системы права при принятии новых форм;

• учет в процессе нормотворчества общих принципов регулирования и управления общественными процессами.

Правовая норма (структура):

1. гипотеза – указание конкретных фактических жизненных обстоятельств, при которых норма вступает в действие

2. диспозиция – указания на правила поведения, которые должны подчиняться субъекты, причастные к условиям, перечисленным в гипотезе

3. санкция – вид и мера возможного наказания (кары), если субъект не выполняет предписание диспозиции или поощрение за совершение рекомендуемых действий.

Мораль – взгляды, представления и правила, возникающие как непосредственное отражение условий общественной жизни в сознании людей в виде категорий справедливости и несправедливости, добра и зла, поощряемого и порицаемого обществом, чести, совести, долга, достоинства и т.д.¹⁴

Мораль и право в совокупности образуют социальную ценность, реально существующую и активно влияющую на практику.

В чем проявляется возрастание морального фактора права?

1. В содержании права, поскольку моральный элемент становится составной частью механизма действия правовой нормы.

2. Возрастает значение морали при применении правовых норм.

Ценность права, как и ценность морали может быть выражена в категориях: свободы, равенства, справедливости (здесь право смешивается с различными нормативными актами, т.е. с позитивным правом). Дозволения и запреты права представляют собой нормативную структуру и оформленность свободы в общественном бытии людей, пределы достигнутой свободы, границы между свободой и несвободой…

Ни логически, ни практически невозможна иная форма свободы, как правовая. Люди свободны в меру их равенства и равны в меру их свободы. Это признание их равной правоспособности, возможности приобрести те или иные права на соответствующие блага. То есть речь идет лишь о формальном равенстве, которое не отменяет различие в приобретенных правах.

Итак, право строит свои принципы на ценностях формального равенства, справедливости предоставлений и поучений, деяний и воздаяний, свободы как первого условия осуществления правовых отношений.

Объективные ценности морали – добро, справедливость, свободы как обязательного условия для возможности осуществления морального выбора.

Право и мораль опираются на меры принуждения, но их характер и способ осуществления различны. Для морали – это обсуждение, порицание, предупреждение. В случае же совершения правонарушения соответствующие государственные органы обязаны принять меры, предусмотренные законодательством.

Право, как известно, содержит немало норм, к содержанию которых неприменимы моральные критерии (нормы, опре­деляющие структуру организаций и порядок их деятельности, сроки предъявления претензий или исков, порядок оформ­ления сделок или ведения протокола судебного заседания и т.п.). Однако там, где выполнение таких действий входит в чьи-либо обязанности (работников суда, арбитража, про­куратуры, нотариальной конторы и т.п.), нарушение ука­занных норм (небрежность, неряшливость, медлительность) влечет моральное порицание виновных в этом работников.

Ряд правовых норм непосредственно закрепляет мораль­ные нормы и подкрепляет их юридической санкцией. Это относится к большинству норм уголовного права и иных норм, содержащих запрет совершать наиболее вредные и опасные для общества деяния и определяющих меры воз­действия, применяемые к нарушителям этих запретов.

Этика и техника

На протяжении веков научная и техническая деятельность считались морально нейтральными (в силу непредсказуемости последствий того или иного открытия, изобретения). Соответственно вопрос об ответственности ученого или инженера вообще не ставился. В конце XX в. и, особенно, в будущем мы не можем себе позволить пренебрегать этическим контекстом деятельности ученого и инженера.

Выдающийся физик XX в. А. Эйнштейн писал в 30-е годы своему другу М. фон Лауэ: "Я не разделяю твоей точки зрения, что человек науки в политических, т.е. в человеческих делах в широком смысле должен хранить молчание. Как раз в условиях Германии ты видишь, куда ведет такое самоограничение. Это значит предоставить управление слепым и безответственным. Не содержится ли в этом недостаток чувства вины и ответственности? Где были бы мы сейчас, если таким образом мыслили и поступали такие люди, как Джордано Бруно, Спиноза, Вольтер, Гумбольдт?" (Философия техники в ФРГ. С. 377) В современном мире управление техническим прогрессом, его сдерживание, регулирование, осуществление его целей, оценка результатов оказываются не только инженерной, управленческой, государственной, но и этико-философской проблемой. "Никогда еще прежде в истории, - пишет немецкий философ А. Хунинг, - на человека не возлагалась столь большая ответственность, как сегодня, ибо еще никогда он не обладал столь большой - многократно возросшей благодаря технике, властью над другими природными существами и видами, над своей окружающей средой и даже над всем живым на Земле. Сегодня человек в региональном или даже в глобальном масштабе может уничтожить свой собственный вид и все высшие формы жизни или, по меньшей мере, причинить огромный ущерб". [ Там же. С. 372.] Техника нашего времени больше не техника прошлых веков. Техническое развитие достигло такого уровня, что, в принципе, человек может осуществить любое свое намерение; все меньше и меньше невозможного остается для человека, оснащенного техникой. Это существенно обостряет проблему последствий технического развития. Человек так глубоко проникает в недра природы, что по сути своей техническая деятельность в современном мире становится частью эволюционного процесса, а человек - "соучастником" эволюции. По мнению А. Хунинга, мы не можем "больше перекладывать ответственность за будущий мир на трансцендентного Бога или на внутреннюю эволюционную закономерность природы. Как соучастники, мы несем ответственность, и наша ответственность неизмеримо возросла" [ Там же. С. 406.]

Усовершенствуя технику, человек попадает под ее власть. И чем совершеннее технические средства, тем больше нуждается в них человек и подчиняет им свое существование, что, в свою очередь, ограничивает свободу и достоинство человека. Подобное широкомасштабное развитие техники, охватившее почти все сферы человеческой жизнедеятельности, сродни экспансии. Стоит задуматься, нужно ли человеку делать все, что он может, на что способен его технический гений, нужно ли осуществлять все технические потенции?

Во многих университетах Германии, США, Испании и других стран мира создаются исследовательские группы и специальные кафедры, читаются курсы, посвященные проблемам философии техники, проводятся исследования, выходят книги. Этой проблематике посвящены работы последних лет таких известных западных философов, как К. Митчем, X. Ленк и др.

Один из вопросов, порождающих общую тревогу и критику по поводу ничем неограничиваемого технологического развития, сводится к тому, что применение некоторых технологий может исказить само понятие ответственности и даже деморализовать человека.

Так, X. Сколимовски выдвинул следующее обвинение в адрес компьютеров: "В этот исторический период проблема ответственности должна рассматриваться нами в неразрывной связи с проблемой техники. Техника, постоянно отстраняя нас от ответственности, перепоручая все экспертам, воплощает в себе торжество зла, ибо если все делается за нас, если мы более ни за что не несем ответственности, то нас уже нельзя считать людьми". Таким образом, компьютерная техника, завладевая нашими полномочиями, тем самым трансформирует сам статус человека, лишая его ответственности.

Отвечая Сколимовски, американский философ К. Митчем обращает внимание на то, что при всей своей определенности суждение Сколимовски не бесспорно. "Совсем не очевидно, - пишет Митчем, - что компьютеры каким бы то ни было образом лишают людей ответственности, которую раньше те несли сами. Скорее, они сделали возможным осуществление некоторых особых видов ответственности... внедрение современных технологий привело к расширению и трансформации всего поля ответственности. Проявлением этого было как отрицательное (реактивное), так и положительное (креативное) отношение к технике там, где ответственность уже была установлена и внимание заострилось на проблематике особых видов ответственности. Различные аспекты произошедших изменений нашли отражение в таких областях, как правовая ответственность, социальное сознание ученых, профессиональная этика инженеров, а также в теологических дискуссиях и философских исследованиях" (Митчем К. Что такое философия техники? М., 1995. С. 120 – 121).

Согласно Митчему, мощь техники не только не уменьшила персональной ответственности человека, но и привела к расширению самого поля ответственности. Появляются такие составляющие этой нравственной сферы, как юридическая, социальная, профессиональная, религиозная ответственность, связанные с различными областями технической деятельности.

Современная философия техники, обращаясь к проблеме "выживание с техникой", ищет выход в осознании ответственности ученых, инженеров, техников. Отмечается, что сегодня, как никогда прежде, необходимо больше ответственности, разумной меры в обращении с техникой, окружающей средой и т.д. Современная философия техники видит в качестве своих первоочередных задач обращение человека к пониманию меры ответственности в техническом и индустриальном мире в преддверии XXI столетия. Понимание ответственности за последствия технического развития, выработка защитных мер, предупреждающих технические катастрофы - все это, как и многое другое, открывает человечеству путь к выживанию, спасению перед лицом глобального технологического кризиса.