Тема 11 Возвышенное

Природа возвышенного

Возвышенное — категория, в которой воплощается единство природного и социального содержания эстетического как совершенной дисгармонии⁶⁷.

Теоретическое рассмотрение этой категории привело Е.Г. Яковлева к определению: онтологически возвышенное — воплощение эстетического как совершенного в его дисгармоничности. В то время как в прекрасном выражено гармоническое отношение между человеком и объектом и гармоническое в самом человеке, — в возвышенном выражено соотношение фактической безграничности объекта, его превосходство над человеком, в то время как сам человек стремится к его созерцанию или осмыслению⁶⁸.

В феноменологическом аспекте возвышенное, по Яковлеву, есть преодоление этой дисгармонии в общественной и индивидуальной практике человека. Конкретное проявление феномена возвышенного — героическое и подвиг (выхождение за пределы обыденного поведения, норм социального бытия). В категории возвышенного выражается сознание единства человека и природы, снятие дисгармоничной противоположности конечности человека и вечности природы, как осознание вечности мира⁶⁹.

Антипод возвышенного — ужасное, в котором отражена непреодолимая дисгармония между человеком и миром. Здесь природные или социальные явления, властвующие над человеком, выступают как грозные и разрушительные силы. К примеру, искусство экзистенциализма антивозвышенно, так как проповедует идею абсурдности человеческого бытия⁷⁰.

Яковлев приводит интересный пример из зарубежной литературы. Франсуа Мориак в одном из своих поздних рассказов «Обезьянка» создает ситуацию абсолютной безысходности, в которой отец и сын совершают самоубийство. Неиз­бежность такого выбора отец оправдывает тем, что жизнь абсурдна и жестока. Прежде чем совершить то, к чему ведет его сын, он размышляет: «Это его сын, его подобие, перед ним вся долгая жизнь, а он уже достаточно настрадался и сейчас страдает. Но пытки лишь начались, одни палачи у человека в детстве, другие в юности». Экзистенциализм не видит выхода из ситуации абсурда, противоречия человеческой жизни для него абсолютны и неразрешимы, и поэтому в этой жизни не может быть места возвышенному⁷¹.

Действительно, ужасное, страдание и абсурд не совместимы с возвышенным, в котором заключены потенциальные возможности преодоления трагического, ужасного и страдания.

Гносеологический аспект возвышенного заключается, по мнению Яковлева в том, что оно побуждает человека на познание неизведанного великого в природе, обществе и духовной жизни, пробуждает в нем неприятие обыденного, общепризнанного, повседневного, открывает для него неизведанное в нем самом и в мире, порождает стремление восстановить или вновь создать гармонию мира как нечто пре­красно-возвышенное⁷².

Как подчеркивает Яковлев, гносеологически категория «возвышенное» находится в определенном отношении с категорий «величественное». Величественное вызывает у человека чувство успо­коенности, удовлетворенности и уважения. Возвышенное же вызывает совер­шенно противоположные чувства. При его восприятии у нас возникают чувства восторга, преклонения, восхищения, а иногда тревоги. Эти чувства амбивалентны, двойственны, в них соотносится ограниченность Моего бытия и без­граничность бытия возвышенного. Это переживание затем перерастает в ощу­щение значительности моего Я, возвышенное становится как бы содержанием субъекта.

Социальное значение возвышенного, по Яковлеву, заключается в том, что оно формирует в человеке благородство и широту взглядов, нравственно совершенствует его, способствует формированию активной жизненной позиции. Неожиданное осознание этого является величайшим импульсом к действию, к творческому преобразованию себя и мира; в нем человек порывает со своим эгоизмом и живет высокими социальными интересами⁷³.

Итак, если прекрасное — это положительная общечеловеческая ценность явлений, которыми общество уже полно и свободно владеет, то возвышенное — эс­тетическое свойство предметов, имеющих положительное значение для общества и таящих в себе огромные, еще не освоенные потенциальные силы. Эти непокоренные силы (сфера несвободы) порою грозны. Бесконечность и вечность мира, мощ­ные внутренние силы природы и человека, безграничные перспективы в освое­нии природы, в ее очеловечении — все это отражает возвышенное как катего­рию эстетики.

Воспринимая возвышенные явления в природе и обществе, мы испытываем восторг, к которому может примешиваться и эстетически отрицательная эмоция, и даже чувство страха. В зависимости от акцента на тот или иной мо­мент восприятия (восторг — страх) различают две разновидности возвышенно­го; возвеличивающее мощь человека и подавляющее его. Между этими крайно­стями — веер оттенков возвышенного.

Благородство ума и нравственные качества необходимы не только для того, чтобы творить возвышенное, но и для того чтобы воспринимать его. «Для лакея не существует героя» — гласит французская поговорка. Лакейская психология имеет свои представления о величии. А. В. Гулыга в своей книге приводит интересный пример. В одном из «Невыдуманных рассказов» И. Зверева есть описание семинара по психиатрии. Профессор демонстрирует больного манией величия, который скучно и незатейливо отвечает на вопросы. Его спрашивают о фамилии и ждут в ответ: «Наполеон», «Пушкин», но слышат: «Я — товарищ Панькин». Спрашивают о роде занятий. Ответ: «Заведующий трестом столовых». Когда боль­ной уходит, профессор резюмирует: «Мания величия. Типичнейшая. На самом деле он не Панькин, а Федоров. И он буфетчик, а никакой не заведующий». Гулыга делает следующий вывод: помутненное сознание выдает тайны нормального, а данном случае безнадеж­но примитивного: мания величия убогого ума — убога⁷⁴.

В этике эквивалентом возвышенного как эстетической категории выступает героическое. Подвиг — деяние, наполненное нравственным смыслом; он может быть связан с риском для жизни, с гибелью, а может иметь характер повседневного нравственного поведения. Древние различали пафос и этос. Пафос — чувство, страсть, исполненный энтузиазма порыв, воодушевление, подъем; этос — обычай, в котором проявляется нравственный характер. И то и другое — оттенки возвышенного.

Итак, возвышенное — это объективное эстетическое свойство, присущее предметам и явлениям, которые обладают широкой положительной общественной значимостью, оказывают влияние на жизнь целых народов или всего чело­вечества. Ввиду своей колоссальной мощи и огромного масштаба возвышенные явления не могут быть сразу полностью освоены, поэтому по отношению к ним человек не свободен.

Возвышенное в истории эстетической мысли

Наполнение прекрасного как ценностно-значимой формы ценностно-значимым содержанием связано с категорией возвышенного. Прекрасное соразмерно, суть возвышенного — нарушение меры⁷⁵.

Эстетическая эмоция возникает здесь от созерцания предмета, величина которого пре­восходит привычный, примелькавшийся масштаб. Это уже было известно авто­ру анонимного древнего трактата «О возвышенном», писавшему об «изумлении», которое вызывает в нас «грандиозность меры». Гомер измеряет прыжок божественных коней мировым пространством. «...А что будет, если кони сде­лают еще один скачок? Ведь им уже не найти тогда для себя места в этом мире!»⁷⁶

Возвышенное первоначально было осмыслено не как эстетическая категория, а как стилистическая фигура риторики. В I в. греческий ритор Цецилий написал сочинение «О возвышенном», где рассматривались правила возвышен­ного стиля, техника ораторской речи и классифицировались стилистические фигуры и тропы. Принципы ораторского искусства, выдвигавшиеся Цецилием, легко были распространены и на литературу, находившуюся под большим влиянием риторики. Трактат Цецилия не дошел до нас. Судить о нем можно лишь по сохранившимся фрагментам и замечаниям в сочинениях других уче­ных. Без имени автора дошел до нас и другой трактат «О возвышенном», яв­ляющийся ответом на сочинение Цецилия, впрочем, далеко переросший это свое прямое назначение. Он, очевидно, тоже был написан в I в. Долгое время его приписывали Лонгину, однако, как теперь доказано, он не мог ему принад­лежать. По традиции неизвестного автора называют Псевдо-Лонгином.

Псевдо-Лонгин сохраняет цецилианскую трактовку возвышенного как стилистического понятия, но одновременно расширяет его содержание до значения эстетической категории. Все лучшее в литературе он относит к сфере возвышенного.Перечисляя важнейшие духовные источники возвышенного (необычай­ные мысли и страсти, красота речи в соединении с великими мыслями), Псевдо-Лонгин подчеркивает, что возвышенное далеко от мирской суеты, мелочного тщеславия, богатства, почестей, славы, неограниченной власти. Люди никогда не испытывают чувства возвышенного при виде небольших ручьев, как бы чисты, прозрачны и полезны они ни были, но прихо­дят в изумление при виде Нила, Дуная, Рейна и особенно при виде океана. Как возвышенное воспринимают они извержение вулкана.

В возвышенном Псевдо-Лонгин видит могучие, проявляющие величие бога силы природы, которые имеют глубокое философское значение и служат источником решения проблемы сути жизни. В своем трактате автор утверждает, что возвышенное поднимает человека до ве­личия божества, дарит людям бессмертие, мощно и неизгладимо запечатлевает себя в памяти.

В 1757 г. английский теоретик Э. Берк опубликовал «Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного», где по­ложил начало противопоставлению этих категорий. По его мнению, идеи воз­вышенного и прекрасного настолько принципиально различны, что трудно и даже невозможно соединить их в одном чувстве. «Аффект, вызываемый вели­ким и возвышенным, существующим в природе... есть изменение... при кото­ром все движения [души] приостановлены под воздействием какой-то степени ужаса. Великая сила возвышенного... не только не вызывается нашими рассуж­дениями, но даже предупреждает их и влечет нас куда-то своей непреодолимой силой» Берк называет качества возвышенного: огромность, небрежность отделки, тяготение к прямой линии или резкому отклонению от нее; мрачность, темнота, массивность; великолепие, уход в бесконечность. Возвышенное вызывает внушение чувства самосохранения, а не симпатии, изумления, неудовольствия.

В XVIII веке английские эстетики, в частности Э. Берк, сопоставляли возвышенное с прекрасным, противопоставляя одно другому: между тем и другим — «разительный контраст», прекрасное и возвышенное противоположны и «противоречат друг другу».⁷⁷

И.Г. Гердер обратил внимание на возможность прямого утверждения возвышенного. Для него возвышен­ное — это положительное чувство, оно может рождаться и как переживание красо­ты морального поступка. Представления о возвышенном, подчеркивал Гердер, претерпевают изменения даже на протяжении жизни одного человека. Приходя в школу, ребенок любуется непонятной азбукой, правилами грамматики и т.д. У взрослого иные представления о возвышенном. Так и человечество. Первона­чально люди преклонялись перед носителями грубой силы — деспотами и угнетателями. Лишь постепенно прогресс и просвещение привели к тому, что время «грубо возвышенного» сменилось временем «нравственно-прекрасного»: «Вместо того, что только оглушало, стали любить поучительное, полезное, приятное; стали искать истину. Если раньше возвышенным считали то, на что просто глазели, то теперь возвышенным стало то, что постигается духом, т.е. благо, красота»⁷⁸. Вероятно, Гердер был прав в историческом подходе к возвышен­ному, а именно в том, что идея возвышенного менялась вместе с человеком, все более наполняясь нравственным содержанием.

Заслуга И. Канта состояла в том, что он показал род­ственность этих понятий. В возвышенном, хотя оно и является нарушением привычной меры, вместе с тем имеется и собственная мера. И. Кант приводит рассказ французского ге­нерала Савари, побывавшего с Бонапартом в Египте, о том, что пирамиды сле­дует рассматривать с вполне определенного расстояния. Издалека они не про­изводят впечатления; оно пропадает и в том случае, если вы подошли слишком близко и не в состоянии охватить их взглядом как целое.

Кант различал два ви­да возвышенного: математическое и динамическое. В первом случае нас пора­жает превосходство величины, во втором — превосходство силы. Но и то, и дру­гое должно не подавлять, а поднимать человека. Гигантское сооружение, раз­бушевавшаяся стихия, сильная страсть, великое деяние вызывают восхищение и стремление встать вровень с ними, превзойти их.

Тот, кто хотя бы раз побывал в горах, или на берегу океана, уже не тот, каким он был прежде. После восхождения начинаешь понимать, как мал и одинок человек в неизме­римо великой Вселенной...

Кант считал, что возвышенность содержится не в какой-либо вещи в природе, а только в нашей душе; возвышенное то притягивает, то отталкивает, не доставляя положительного удовольствия, а возбуждая удивление и поч­тение, которые можно назвать отрицательным наслаждением. Оно есть гор­дость человека, возникающая благодаря преодолению страха в процессе веры. Рационально в суждениях Канта то, что он отмечает масштабность и неосвоен­ность возвышенного явления, отсутствие по отношению к нему свободы чело­века.

Бесстрашное отношение к страшному, преодоление страха и моральное удовлетворение по этому поводу — вот что такое возвышенное: возвышенное — это возвышающее.

Таким образом, по мнению Канта, возвышенное — не столько объект, сколько расположение духа, бесформенность, безграничность, удовлетворение косвенное, почитание и отталкивание, негативное удовлетворение.

Ф. Шиллер, комментируя Канта, строит четкую триа­ду: «Во-первых, явление природы как силы; во-вторых, отношение этой силы к нашей физической способности сопротивления; в-третьих, отношение се к нашей моральной личности. Таким, образом, возвышенное есть действие трех последовательных представлений: 1) объективной физической силы; 2) нашего субъективного физического бессилия; 3) нашего субъективного морального превосходства⁷⁹. Эстетическое переживание возвышенного, которое возникает, окрашивается в нравственные тона⁸⁰.

Как заметил А.В. Гулыга, Шиллер, хотя и следовал кантовским принципам, драматизировал понятие возвышенного. Он показал, как возвышает и украшает человека преодоле­ние страдания и страха. Шиллер ввел понятие «моральная безопасность». Для того чтобы возникло бесстрашное отношение к страшному, надо находиться в безопасности, физическая безопасность это твердая уверенность в том, что лично тебе ничто не угрожает. Здесь отсутствие страха основано на уверенно­сти, что человек защищен, в невозможности быть затронутым опасностью⁸¹.

Г.В.Ф. Гегель видел в возвышенном тот этап движения абсолютного духа, этап мирового исторического процесса, которому соответствует романтическая стадия развития искусства, когда дух, содержание превалируют над материей, формой. Романтической стадии, по Гегелю, присуще развитие поэзии и музыки — видов искусства, максимально одухотворенных и почти оторванных от материального начала. Именно поэтому, как он полагал, поэзии и музыке особен­но близки возвышенные образы. В целом для Г.В.Ф. Гегеля возвышенное — модификация прекрасно­го, переход внешнего бытия красоты во внутреннее.

Немецкий философ Н. Гартман подошел к возвышенному с точки зрения его восприятия. Для него возвышенное — это прекрасное, идущее навстречу потребности человека в великом, превосходном. Всякая грандиозная, могущест­венная сила действует на человека устрашающе, подавляет его. Воспринимая возвышенное, человек сопротивляется его воздействию, преодолевает в себе чувство собственной незначительности.

Выводы:

В истории эстетики сло­жились две точки зрения на взаимоотношение прекрасного и возвышенного:

1) возвышенное есть превосходная степень прекрасного, особого рода прекрасное, отличающееся величиной или мощью.

2) возвышенное противоположно прекрасному, и при его восприятии возникает эстетически негативная реакция.

Однако рассмотрение возвышенного в качестве разновидности прекрасного столь же односторонне, как и противопоставление этих категорий друг другу. Необходимо избавиться от этой односторонности, вобрать в определение нее рациональное из предшествующего опыта эстетики.