Выводы по главе II

Итак, в данной главе нами был проведен анализ теоретической литературы и высказаны наши собственные предположения для решения следующих задач: определения базовых для нашего исследования эмоций и установления различий в невербальном поведении мужчин и женщин, в результате чего мы пришли к следующим выводам:

1. Эмоции служат одним из главных механизмов внутренней регуляции психической деятельности и поведения человека. Эмоции вмешиваются во все уровни когнитивных процессов и выражаются через коммуникативное поведение homo sentiens: его речь и невербальное поведение.

2. Эмоциональная сфера человека и способы ее проявления характеризуются гендерной дифференциацией. Формы проявления эмоциональных переживаний и их содержание детерминируются не только психофизиологическими механизмами, но и социальными и культурными нормами поведения.

3. На языковом уровне эмоциональность как психологическая категория трансформируется в эмотивность. Эмоциональное отношение к действительности, проходя через особый психический механизм отображения, закрепляется в семантике слов и предложений в виде семантических компонентов, которые и формируют их эмотивность.

4. На основе гипотетико-дедуктивного метода и метода частотного анализа встречаемости эмоций в текстах художественной коммуникации мы определили «базовыми» для своей работы следующие пять эмоций: эмоции радости, грусти, гнева, страха и удивления.

5. В эмоциональное общение коммуникантов наряду с вербальной информацией включена информация, передаваемая с помощью невербальных средств коммуникации, имеющая специфические культорологические особенности.

6. Невербальное поведение мужчин и женщин имеет отличные черты, которые проявляются с помощью различных средств невербального поведения: кинетических, фонационных и проксемических. Данные особенности самовыражения обусловлены социально, а не только биологически.

Определив одним из выводов для нашей работы тезис о различном эмоциональном поведении мужчин и женщин в рамках одной культуры, мы формулируем задачи Главы III третьей главы следующим образом:

• определить доминантную эмоцию эмотивного поведения мужчин и женщин во французской художественной коммуникации;

• установить гендерные приоритеты при актуализации базовых эмоций в выборе языковых и невербальных средств при актуализации эмоций;

• рассмотреть динамику эмотивного поведения мужской и женской коммуникативной личности во французском языке в период с XVII по XX вв.

Глава III. Отражение гендерных особенностей эмоциональной языковой личности во французской литературе

3.1 Гендерный параметр текста

Спецификой исследуемого материала являются гендерные различия эмоциональной компоненты в речи французских художественных коммуникативных личностей, т.е. персонажей литературных произведений как «носителей» отраженной в художественной коммуникации реальной действительности. Подобной точки зрения придерживается В.В.Красных, которая определяет мир художественной литературы как «вторичную действительность», «виртуальную реальность», являющуюся частью действительности. «Из этого следует, что персонажи художественных произведений, населяя данную «вторичную действительность», созданную автором, также входят и в действительность «первичную» (Красных 2003: 10).

Поскольку речь персонажа генерируется не самим «говорящим», а автором, в художественном тексте данный параметр предполагает наличие двух составляющих:

• реальный текстообразующий субъект – автор;

• фикциональный текстообразующий субъект – персонаж, наделенный индивидуальной речевой характеристикой.

Дать адекватное определение этому двухуровневому образованию позволяет принятый в отечественной лингвистике термин «языковая личность», обозначающий «личность, выраженную в языке (текстах) и через язык, реконструированную в основных своих чертах на базе языковых средств» (Караулов 1987: 18). Однако, учитывая специфику нашего исследования, а именно рассмотрение эмоционального (вербального и невербального) поведения гендерной личности, нам кажется целесообразным принять за «рабочий» термин «коммуникативная личность».

Безличная речь в ткани художественного произведения реализуется в виде персонифицированной речи, продуцируемой коммуникативной личностью. Таким образом, коммуникативная личность берется за исходную величину, что открывает перед исследователем два пути: «один путь проходит через емкую категорию образа автора. Другой, опираясь на анализ и воссоздание индивидуальной речевой структуры, приводит к обновленной трактовке речевого образа» (Караулов 1987: 30).

В данном исследовании перед нами встает вопрос о соотношении и взаимодействии в литературном произведении реального и фикционального текстообразующих субъектов – автора и созданного им художественного образа. С одной стороны, персонаж художественного произведения – это лицо, вводимое автором в текст. Делая его героем произведения и вводя в мир условно–реальных отношений, автор создает его внешнюю оболочку, внутренний мир, коммуникативное поведение в его социальной среде общения через призму своего личного мировосприятия, опыта и выражения (вербального и невербального) эмоций.

С другой стороны, по мысли Ю.Н. Караулова, проблема заключается в следующем: избрав линию «изолированного» изучения языковой (для нашего исследования – коммуникативной) личности персонажа, мы прибегаем к условности, ведь нам приходится «на время отвлечься от личности самого писателя, а значит подходить к персонажу как реальному лицу, т.е. как к факту» (Караулов 1987: 72). При этом речь не идет о размежевании данных категорий – подобное упрощение недопустимо.

Без сомнения, персонаж как homo loquens обладает определенной независимостью, поскольку его речевые проявления составляют, в формулировке В.В. Виноградова, единое «художественно-языковое сознание» и часто образ авторского лица, все же являющийся фокусом притяжения языковой экспрессии, характерологически и эйдологически оказывается как бы устраненным» (Виноградов 1980: 76).

С точки зрения Ю.Н. Караулова, взаимодействие автора и персонажа выглядят следующим образом: «Писатель выступает в своих произведениях не как единая, целостная языковая личность, а как множество говорящих и понимающих языковых личностей… Здесь мы сталкиваемся с антиномией индивидуального и социального. Писатель, воплощая в своих произведениях множественность разных индивидуальностей, заставляет их говорить соответственно общественно-историческим условиям их формирования и воспитания как личностей, соответственно их статусу и занимаемым ими социально-психологическим позициям, приспосабливая речевое поведение героев к контекстам их психологического поведения…» (Караулов 1987: 86). При этом, по мнению ученого, составляющий структуру языковой (коммуникативной) личности набор языковых умений может расцениваться как определенный (лингвистический) коррелят черт духовного облика целостной личности, отражающий в специфической, языковой форме ее социальные, этические, психологические, эстетические составляющие.

Иными словами, «художественно-языковое сознание» автора мультиплицируется в персонажах, тем самым формируя ряд «самостоятельных» коммуникативных личностей.

Безусловно, факт влияния личности автора со всем комплексом его психических, социальных, когнитивных, эмоциональных и других характеристик является бесспорным. Однако в нашей работе исследование гендерной принадлежности автора не является релевантным. Мы, абстрагируясь от пола автора, изучаем эмотивное поведение и способы его реализации персонажей художественной коммуникации как гендерных коммуникативных личностей, участвующих в художественном типе коммуникации.

В лингвистике существует достаточное количество выделений и описаний параметров коммуникативной личности, так называемый «языковой паспорт» (пол, возраст, национальность, социальный, ролевой статус, образование, профессия и др.). Элементы таких характеристик находятся вне сферы лингвистических явлений, однако они играют в построении текста существенную роль, поскольку, во-первых, они накладывают печать на манеру речи, на индивидуальный стиль, а, во-вторых, оказывают значительное влияние на языковую, коммуникативную, эмотивную компетенции, а значит, на структуру homo loquens, которая «строится по пересекающимся осям: виды речевой деятельности, уровни языка и степень владения соответствующим компонентом данного уровня» (Караулов 1987: 71).

Не ставя задачей охватить все компоненты–характеристики коммуникативной личности, мы сосредоточимся на одной из ее составляющих и, расценивая пол коммуникативной личности как отдельный параметр, попытаемся выяснить характер воздействия этого фактора на процесс текстообразования.

Языковой, коммуникативный аспект гендера, как отмечает В.П.Нерознак, предполагает исследование «речевого поведения, реализующегося в конситуативных речевых тактиках». В данном случае субъектом выступает «гендерная языковая/коммуникативная личность» (Нерознак 1999:70).

Здесь неизбежно возникает вопрос о правомерности осуществления такого анализа на материале художественного текста, где мы фактически имеем дело не с живой речью, а с вербализованной «виртуальной реальностью», с фикциональным текстообразующим субъектом.

В.П. Нерознак, например, подчеркивает целесообразность трактовки параметров художественного текста в «гендерном измерении». При этом «важнейшими проблемами для гендерного изучения языковой личности можно считать реконструкцию гендерного «Я» в тексте», а также «построение речевого портрета гендерной языковой (коммуникативной) личности» (Нерознак 1999:71).

По мнению О.Л.Антинескул, мир дискурса, творимый гендерной коммуникативной личностью, характеризуется особой системой коннотации и референции (идентификации субъектов этого мира относительно изображаемой действительности), или – в несколько иной плоскости - особым способом воспроизведения реальности, физической и языковой (Антинескул 2000: 23). Следовательно, реально существующий в обществе комплекс социально и культурно обусловленных гендерных стереотипов, преломляясь в сознании автора и окрашиваясь личным эмоциональным дейксисом, проецируется на фикциональный дискурс персонажа.