Параграф 2. Массовая психология

Затем после Лебона появились работы Габриэля Тарда (1843-1904), Зигмунда Фрейда, Х. Ортеги-и-Гассета. Тард полагал, что важнейшей функцией социальной жизни является инициатива (нововведение) и подражание (мода и традиция). Психологизируя общественные отношения, Тард считал основными социальными процессами конфликты, приспособление и подражание, с помощью которых индивид осваивает нормы, ценности и нововведения.

Собственно, мысль о том, что толпа переменчива и агрессивна, никем не отвергалась. Даже в марксистской традиции с ее культом сознательности признавалось безумие мелкобуржуазной стихии. Однако долгие десятилетия исследования психологии толпы воспринимались как маргинальные. Академически мыслящие социологи и психологи предпочитали изучать «нормальные» общественные связи, стойкие социальные образования, неэксклюзивные обнаружения разума и чувств. Сознание толпы не оценивалось как исторически конкретный тип мирочувствования. Предполагалось, что психология людских скоплений – скорее фантом, некое временное наваждение, нежели закономерный социальный продукт.

Исследователи-марксисты выразили такой подход к проблеме с предельной ясностью. Они полагали, что толпа – следствие радиации классов, распада четких и стабильных социальных образований, преображение маргинальных групп, не оформившихся в качестве агентов социально-экономических отношений. Впрочем, и оппоненты марксистов искали социальные, экономические, политические факторы, рождающие толпы. Они пытались объяснить психологию через нечто более основательное, социально значимое…

Тард следует тем же маршрутом, что и Лебон. Он начинает с толп, скоплений спонтанных, анархических и естественных, типичных явлений общественной жизни. Однако Тард считает, что в конечном итоге они менее важны, чем искусственные толпы, организованные и дисциплинированные. В данном случае имеются в виду политические партии и государственные структуры. Армия или церковь были бы их прототипами. Можно утверждать, что здесь речь идет о качественном скачке: о переходе от аморфной массы к массам структурированным.

Комментируя это преображение темы, французский ученый Серж Московичи пишет: «Какое очевидное изменение! До сих пор массы обнаруживали себя как продукт распада и ослабления нормальных рамок общественной жизни. Будучи результатом развала социальных институтов, они являли собой нарушение упорядоченного хода вещей. Отныне они образуют элементарную энергию, примитивное месиво, из которого посредством превращений возникают все общественные и политические институты. Из этого следует заключить, что семья, церкви, общественные классы, государство и т.д., которые считаются основополагающими и естественными общностями на самом деле искусственны и производны» (Московичи Серж. Век толп. М., 1996, с. 199).

Параграф 3. Революционная психология масс

В бессознательном мы обнаруживаем не только неудовлетворенное половое влечение, но также стремление к преобладанию и власти, смятенное сознание, уязвленное самолюбие, неугасимую обиду и зависть, вечную приговоренность к одной и той же судьбе. Нам, людям начала нового тысячелетия, прошедшим через необратимые искушения власти, социальности, цезаризма, до сих пор неизвестны другие неиссякаемые источники энергии в человеке, кроме Эроса. Вот она, плодоносная активность, в своем преображении рождает культуру, все многообразие воображения и творчества. Эта энергия определяет все виды тривиальных и экстраординарных отношений между людьми. Разве есть другие импульсы? Может быть, только изнанка либидо – огромная разрушительная мощь…

В своей работе «Массовая психология и анализ человеческого «Я»» Фрейд пытается понять, что такое «масса», чем приобретает она способность так решающе влиять на душевную силу отдельного человека и в чем состоит душевное изменение, к которому она человека вынуждает...

Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Она легковерна и чрезвычайно поддается влиянию. Масса некритична, неправдоподобного для нее не существует. Она никогда не знала жажды истины. В коллективном порыве толпа готова поверить, что можно мигом воссоздать рухнувший Советский Союз, продавать колбасу по прежним ценам, вернуть былое.

Чего недостает этой картине? Конечно же, простой констатации: масса заражена эротической психоэнергетикой. Ее переполняют синдромы любви и ненависти. Психологи обнаруживают прямую связь между сексуальной взволнованностью избирателей и имиджем политического лидера. Политик с ямочкой на подбородке активизирует комплекс Эдипа. Он заслуживает популярность среди тех, кому ведом этот импульс. Похожесть на медведя олицетворяет сексуальную мощь. Это подсознательный мотив. Взвинченность натуры харизматика намекает на роковые страсти. Шорох Эроса внятен повсюду.

Фрейд считает, что задача психологии масс состоит в том, чтобы объяснить все политические, исторические и культурные феномены прошлого и настоящего. Но до сих пор психология масс защищала в основном интересы политические. Либеральная и консервативная, она стремилась сохранить общественный порядок. Что же касается толпы, то здесь Фрейд разделяет в основном идеи Лебона и Тарда. Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Ею почти исключительно руководит бессознательное. Импульсы, которым повинуется масса, могут быть, смотря по обстоятельствам, благородными или жестокими, героическими или трусливыми, но во всех случаях они столь повелительны, что не дают проявляться не только личному интересу, но даже интересу самосохранения. Ничто у нее не бывает преднамеренным. Если она страстно и желает чего-нибудь, то всегда не надолго, она неспособна к постоянству воли. Она не выносит отсрочки между желанием и осуществлением желаемого. Она чувствует себя всемогущей, у индивида в массе исчезает понятие невозможного. (Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» \\ Фрейд З. Основной инстинкт. М., 1997, с. 257).

Плодотворной является мысль Фрейда о том, что подлинными соблазнителями людей оказываются не маркиз де Сад и не Казанова, а политические вожди. Масса – послушное стадо, которое не в силах жить без господина. У нее такая жажда подчинения, что она, по словам Фрейда, инстинктивно подчиняется каждому, кто назовет себя ее властелином. «Хотя потребность массы идет вождю навстречу, он все же должен соответствовать этой потребности своими личными качествами. Он должен быть сам захвачен глубокой верой (в идею), чтобы пробудить эту веру в массе; он должен обладать сильной импонирующей волей, которую переймет от него безвольная масса» (там же, с. 261).

Фрейд дает понять, что мы имели бы больше шансов правильно предвидеть будущее, если бы руководствовались гипотезой, что все общественные движения подчиняются психологии масс. Например, какая связь прослеживается между паникой и террором? В панике индивид обращает свой страх против толпы и слепо ее разрушает. Это можно видеть в отдельных частях коллектива, малочисленных группах, вырванных из их изначальной среды. Они воображают, что им угрожает опасность, и делают вид, что убегают. В действительности они спешат убежать со смешанным чувством страха и ярости. При терроре же именно толпа направляет свой страх против человека.

Когда мы толкуем о современных проявлениях психологии толпы, массовой атомизированной аудитории, то бросается в глаза их амбивалентность. Масса все время демонстрирует сложный замес чувств. Фрейд подчеркивает: с точки зрения психоанализа это объяснимо. Всякая любовь потенциально содержит в себе зерно ненависти. У толпы нет одного настроения. Она обоготворяет и сокрушает, возвышает и сбрасывает с пьедестала, любит и испепеляет. Разумеется, все это можно, как подчеркивает Фрейд, объяснить рационалистически, указать на конфликтность интересов людей. Однако либидозный вклад здесь весьма уместен.