Параграф 1. Эффект уподобления

Стереотип неизбежно ведет к персонализации. Адорно употребляет этот термин в строго определенном смысле: он обозначает тенденцию описывать объективные социальные и экономические процессы в терминах конкретной личности, с которой идентифицируются причины этих процессов. Человек просто называет чье-то имя вместо того, чтобы направить свои интеллектуальные усилия на существенные элементы самого процесса.

И стереотипы, и персонализация искажают реальность. Поэтому их анализ рассматривается Адорно как первый шаг на пути к пониманию комплекса «психотического» мышления. Это мышление склонно принять идеологию фашизма. Вот, скажем, феномен псевдоконсерватизма, описанный Адорно. Идеализированные образы прошлого и чувство благоговения перед властью сопровождаются склонностью к насилию и разрушению в сфере бессознательного. Подобное сочетание сознательных и бессознательных настроений порождает псевдоконсерватизм. Псевдоконсерватор – это человек, который – сознательно или бессознательно - желает уничтожения традиционных институтов и ценностей, требуя на словах их поддержки и защиты от более или менее иллюзорных опасностей.

Скрытая вражда, которая может проявиться не только в воинственном прославлении прошлого, но и в определенных псевдосоциалистических симпатиях. Другой распространенный симптом псевдоконсерватизма – недовольство формальной демократией, мечта о «сильной руке», способной установить «настоящую демократию», близкую людям. Скрытая симпатия к Гитлеру связана у многих опрошенных с представлением о его «бдительности» по отношению к евреям.

Мечта о «сильной руке», о «настоящей демократии» пронизана тем же негативизмом, что и другие политической фантазии обывателя, и так же персонализирована. Она воплощается в навязчивой идее «извращенной демократии», «украденной власти». В роли обманщиков и узурпаторов выступают конкретные люди, скажем тот же президент Ф. Рузвельт.

Опросы выявили раздраженность многих представителей среднего класса либеральной политикой Рузвельта. Возмущение вызывала чрезмерная, по мнению носителей узурпаторского комплекса, забота о безработных в ущерб полноценным американцам, общеполитическая мягкотелость Рузвельта и, наконец, привлечение интеллигенции в правительство. Последнее обстоятельство трактовалось как посягательство на законную власть.

В этом чувстве есть рациональный элемент в той мере, в какой оно является реакцией на противоречие между экономической иерархией и формальным политическим равенством, на нелепость «демократической власти», которая на деле оказывается не управлением производственной машиной, а эфемерной властью над формальным политическим процессом.

Но этот элемент растворяется в общей иррациональности недовольства, обращающегося не на противоречащее форме содержание, а на самую демократическую форму и на конкретных ее носителей – «узурпаторов».

Адорно предполагает здесь черту западной культуры, никак не иерархическом обществе и приспосабливаясь к нему, она научился вытеснять из сознания вражду к власти, и она, скопляясь в сферах подсознательного, время от времени прорывается бунтом против власти незаконной, против тех ее форм, которые можно оспаривать.

Болезненное внимание к любой политической власти, готовность к недовольству и агрессии, на дне которых таится восхищение,- так объяснил бы природу «узурпаторского комплекса» Адорно.