Лекции по истории русской литературы ХХ века. (20 – 30-е гг.)

Сухих О.С. Тема № 24. Драматургия М.Горького 30-х годов.

Тема № 24.

Драматургия м.Горького 30-х годов

1. «Егор Булычов и другие». 1.1. Конфликт 1-го уровня (семейный и имущественный). 2.2. Конфликт 2-го уровня (психологический, связанный с переоценкой жизненных ценностей и темой революции). 2.3. Конфликт 3-го уровня (философский). 2. «Васса Железнова». 2.1. Две редакции пьесы. 2.2. Цель и средства: система мотивировок характера и действий главной героини пьесы. 2.3. Мотив ответственности и вины «инквизитора». 2.4. Крах «семейного царства» Вассы Железновой. 2.5. Два типа «инквизиторов» в последних произведениях Горького («Вассе Железновой» и «Жизни Клима Самгина»). 2.6. «Пророческие» мотивы в «прощальных» произведениях Горького.

1. «Егор Булычов и другие»

Пьеса была написана М.Горьким в 1932 г. Действие происходит в Петрограде зимой 1917 г. – в начале Февральской революции. В центре событий – купеческая семья.

Конфликт в этой пьесе М.Горького очень сложен: можно выделить три своеобразных «уровня» конфликта горьковской драмы; от того, какой из них считать основным, доминантным, зависят её понимание, сценическая трактовка, а значит, и восприятие зрителя и читателя.

1.1.Конфликт 1-го уровня (семейный и имущественный)

Внешне, на первый взгляд, сюжет организован личным столкновением, конфликтом личных, причем сугубо материальных интересов. Этот «уровень» конфликта в пьесе, безусловно, есть, он наиболее прост, лежит на поверхности, но в то же время он обманчив, это даже своего рода «ложный ход», который не ведет в глубину содержания пьесы.

Богатый купец Булычов смертельно болен, встает вопрос о предстоя­щем дележе его наследства. Ксения, Звонцовы, поп Павлин, игуменья Мелания – все стараются «урвать кусок» от булычовских капиталов. Но этот конфликт до конца пьесы, по сути, не развивается и не разрешается. Мы не видим ни его завязки, ни кульминации, ни развязки.

Кроме того, это столкновение материальных интересов некоторого ограниченного круга действующих лиц пьесы вообще нельзя назвать её главным, организующим действие конфликтом. Он существует только внутри отдельной группы персонажей: поп Павлин, игуменья Мелания, Варвара, Звон­цов, Ксения, – остальных же не затрагивает. Эти люди стараются завладеть булычовским капиталом, но сам Булычов его не защищает: ему все равно, в чьи руки попадет его наследство. Например, Мелания хочет перевести все векселя на имя сестры, а Булычов спокойно говорит: «Ну, это – твое дело! Однако в случае моей смерти Звонцов Аксинью облапошит. Варвара ему в этом поможет». Ему все равно, кто кого оттолкнет от кормушки. Все эти люди для него одинаковы, и он рассуждает об этом безразличным тоном. И Шурке, его любимой дочери, этот вопрос тоже неинтересен. Ей нужен отец, а не его деньги.

Стало быть, этот конфликт, в который вовлечены лишь некоторые персонажи, существует лишь на поверхности, проявляется эпизодически. Действие пьесы организовано не им.

1.2. Конфликт 2-го уровня (психологический, связанный с переоценкой жизненных ценностей и темой революции)

Признавая столкновение интересов вокруг наследства внешним, наименее значительным слоем проблематики драмы, горьковедение уже давно и традиционно выдвигает в качестве главного конфликт другого, более глубокого уровня. Это прежде всего внутренняя, психологическая драма главного героя.

Мелания, слыша спокойные слова Булычова о судьбе наследства, удивляется: «Вот как ты заговорил? По-новому будто. Злости не слышно».

Булычов отвечает: «Я злюсь в другую сторону». Можно сказать в этой связи, что он злится на самого себя за то, что впустую прожил жизнь, напрасно потратил силы и время. В конце жизни идет полная «переоценка ценностей». Всё, за что человек отчаянно и азартно боролся: богатство, крепкое «дело», разгульная жизнь, – всё это не принесло ему счастья. Булычов говорит Глафире: «Ты да Шурка, вот это я – нажил. Остальное – меня выжило».

Чувствуя приближающийся конец, человек переоценивает прожитые годы. Толстовский князь Андрей, когда перед ним завертелась готовая взорваться граната, успел подумать о том, что в этой жизни все-таки было что-то важное, чего он так и не сумел понять. То же самое чувствует и Булычов. Он смутно понимает, что жил не так, как следовало бы и как он мог бы прожить: «Не на той улице я жил!»

Иначе говоря, человек жил не так, как хотел бы, его жизнь не соответствовала его «натуре». Дело, хозяйство, накопление денег – всё это лишь сковывало его, привязывало к людям, которых он презирает, к таким, как Башкин, например. Как и Игнат Гордеев, Егор Булычов чувствует, что жил ненастоящей жизнью. Во всей этой пестрой кутерьме было только одно настоящее – любовь к дочери и к Глафире, все же остальное лишь «оковы» для души.

Возможно, впрочем, что в словах Булычова: «Не на той улице я жил», – есть и социальный смысл, который в них обычно видят и акцентируют исследователи (Булычов отталкивается от мира башкиных и стремится к миру Шуры и Лаптева, к жизни-борьбе, возможно, и к революции). Но в принципе смысл этих слов гораздо шире. Булычов не «деловой» человек, по натуре своей он, скорее, «озорник» – человек, не признающий норм, рамок, порядка и т.п. Он ценит жизнь непосредственную, наполненную страстями, настоящую, а не построенную на холодном расчете или подчиненную кем-то установленным правилам. Вариант Саввы Морозова, Лютова или «купца-революционера» для Булычова не исключен, но в то же время и не обязателен, «загонять» его возможную судьбу в это русло, на эту «улицу» было бы упрощением и неправомерным сужением проблематики произведения.

Тему революции Горький в этой пьесе отодвинул на второй план, оставил второстепенной, боковой и притом далеко не однозначной.

На страницах пьесы несколько раз констатируется, что «революция – будет». Но не акцентируется её оценка, положительная или отрицательная, и вообще не дается ответа на вопрос о том, принесет ли она пользу людям и стране – России.

БУЛЫЧОВ: Ерунда!.. Пропьют государство.

БАШКИН: Не иначе.

БУЛЫЧОВ: Да… А вдруг не пропьют?

БАШКИН: А что ж им делать без хозяев-то?

БУЛЫЧОВ: Верно. Без тебя да без Васьки Достигаева – не проживешь.

Последняя реплика явно иронична. Видно, что Булычов говорит так, потому что не хочет соглашаться с человеком, который ему крайне несимпатичен. Но дело не только в этом. Ведь вопрос о том, принесет ли революция что-либо позитивное, повисает в воздухе, он так и не разрешен, на него нет ответа в пьесе.

Шура, например, говорит: «Мне развращать хочется, мстить… За то, что я – рыжая, за то, что отец болен… за всё! Вот когда начнется революция, я развернусь! Увидишь». По сути, ведь эти слова страшны. Для Шуры революция – это возможность реализовать разрушительные, темные инстинкты. О подобных людях на страницах романа «Мать» говорится, что они «небо кровью забрызгают», если им дать волю.

Единственный в пьесе «идейный революционер» – Яков Лаптев. Но он эпизодическое лицо, появляется только в одной сцене. Да и эта сцена была введена в текст по настоятельной просьбе П.Антокольского, постановщика пьесы, а в первоначальном горьковском варианте Лаптев вообще был внесценическим персонажем.

В первом варианте пьеса называлась «Накануне», и в таком названии внимание акцентировалось на приближении революции, на мотиве предстоящей гибели «старого мира». Но Горький не случайно изменил его. Заглавие «Егор Булычов и другие» выдвигает на первый план фигуру Булычова и его конфликт с «другими», точнее, его отличие от них, которое как раз и образует этот конфликт.

Слова «и другие» обычно толкуются в значении «остальные», как при перечислении, но в данном случае слово «другие» применяется в его прямом значении: «другие» по своей сути, «ненастоящие» люди (исключая Глафиру и Шуру).

Название «Накануне» акцентировало внимание на событии, а «Егор Булычов и другие» – на характере и связанной с ним идее, что более соответствует драматической природе и концепции горьковского произведения.