«Украинизация» по-советски.

Впервые на политической арене России, слово «Украина» обрело жизнь в марте 1917 г., когда министр иностранных дел Временного правительства, лидер кадетов П.Н. Милюков на вопрос, какой он представляет себе дальнейшие отношения России с Прикарпатской Русью, ответил: «Галицкая Украина, если пожелает, может объединиться с украинцами, заселяющими Россию». Заявление Милюкова стало сенсацией. Именно так неожиданно в политической жизни произошла смена понятий – «Галицкая Русь» на «Галицкую Украину».

Всякого рода банановые режима Центральной Рады, Гетманщины, Директории и т.п., промелькнувшие под вывеской «Украины» в 1917-1920 гг. на территории Малороссии, особого интереса не представляют. Гораздо более успешной деятельность по «украинизации» русского населения была у большевиков. Как написал в «Руськой правде», современный русинский публицист Андрей Ваджра: «…инородческая ненависть ко всему русскому, а также принципиальный интернационализм революции, не позволяющий сохранить русское этническое ядро империи, заставили большевиков видеть во всём русском чуть ли не главную опасность для себя. Именно поэтому русский этнический монолит был разрезан по живому на три части и объявлен "тремя братскими народами". Уж слишком велик и могуч был русский колосс. Тут-то как раз и пригодилась польская идеология "двух отдельных народов", особого украинского языка и самостоятельной культуры. Вот и получается, что сама идея создания "украинцев" и "Украины", иными словами Руси антирусской, была рождена творческим гением поляков, её рабочий прототип сконструирован австрийцами и германцами в Восточной Галиции, но превратил её в масштабную реальность Ленин и Сталин».

28 декабря 1919 г Ленин написал «Письмо к рабочим и крестьянам Украи­ны по поводу побед над Деникиным». «Мы, великорусские коммуни­сты, – вещал «вождь мирового пролетариата» – должны быть уступчивы при разногласиях с украинскими коммунистами-большевиками и боротьбистами, если разногласия касаются государствен­ной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса». Резолюция ЦК РКП (б) «О Советской власти на Украине» (2 декабря 1919 г.), провозгласила, что все должностные лица советских учреждений должны в обязательном порядке овладеть «мовою». В телеграмме Ста­лину 22 февраля 1920 г. Ленин настаивал на необходи­мости «немедленно завести переводчиков во всех штабах и военных учреждениях, обязав, безусловно, всех прини­мать заявления и бумаги на украинском языке». При этом Ленин подчеркивал – «насчёт языка все уступки».

«Украинизацию» Малороссии большевики проводили с неслыханной жес­токостью. Сразу же после захвата Киева весной 1919 г. чекисты уничтожили тех русских, которые еще до революции последовательно боролись против «украинизации». 21 сентяб­ря 1920 г. Совнарком Украинской ССР принял постановление о вве­дении украинского «языка» в школах и советских учреж­дениях республики. Постановление особо настаивало на «изучении» его во всех «учреждениях по подготовке ра­ботников просвещения». Государственному издательству вменялось в обязанность «озаботиться изданием... доста­точного количества учебных пособий на украинском язы­ке, равно как художественной литературы и всех прочих изданий», популярной и пропагандистской литературы. Исполкомы в обязательном порядке должны были изда­вать в каждом губернском городе «не менее одной укра­инской газеты».

В октябре 1921 г., несмотря на голод и разруху, большевистское правительство выделило 500 тысяч рублей золотом на печатание за гра­ницей украинских учебников. Позже по ука­занию Ленина эта сумма была увеличена ещё на 250 тысяч золотых рублей.

В марте 1921 года, выступая на X съезде РКП(б), И. В. Сталин подчеркнул, что «если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы». В апреле 1923 г. XII съезд РКП(б) объявил «коренизацию» курсом партии в национальном вопросе, осудил «великодержавный русский шовинизм», а в том же месяце на VII конференции КП(б)У было заявлено о начале политики «украинизации». На этом съезде Сталин объявил, что «решительная борьба с пережитками великорусского шовинизма является первой очередной задачей нашей партии». Сталин во всех своих речах по национальному вопросу с X по XVI съезды объявлял главной опасностью для государства именно «великодержавный русский шовинизм».

В этом отношении Сталин был не одинок. В. И. Ленин в одной из своих последних работ о русских высказался следующим образом: «…ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в море великорусской шовинистической швали». Ближайший соратник Ленина Г. Зиновьев (Радомысльский) призывал «каленым железом прижечь всюду, где есть хотя бы намёк на великодержавный шовинизм…». Н. Бухарин требовал поставить русских «в положение более низкое по сравнению с другими». Нарком земледелия Я. Яковлев (Эпштейн) сетовал, что «через аппарат проникает подлый великодержавный русский шовинизм».

Коммунисты с нуля приступили к созданию украинской «нации», «языка», «государства» и выдумывать украинскую «культуру». Госучреждения, делопроизводство, школы, вузы, пресса, театры – всё подлежало тотальной «украинизации». Уличённый в «отрицательном отношении к украинизации», рассматривался как враг советской власти. Вся мощь партийного аппарата и государственной машины обрушилась на «несвидомэ насэлэння», которое должно было в кратчайшие сроки стать «украйинською нациею».

Вернувшийся уже в советскую Украину М. Грушевский восторгался увиденным: «…я тут, несмотря на все недостатки, чувствую себя в Украинской Республике, которую мы начали строить в 1917 году».

С целью вышибания всякой русскости всё население Украинской ССР оптом было зачислено в «украинцы». Однако в 20-х годах XX века новоиспечённые жители новоиспечённой Украины особой радости не испытывали. Никто не желал разговаривать на языке, более похожим для них на набор звуков, становиться украинцами не хотели, «украинской культурой» не интересовались. Народ оказывал упорное, хотя и пассивное, сопротивление «украинизации». Имел место откровенный саботаж решений партии и правительства. Простой народ сопротивлялся, как мог, а местная партийная верхушка активно использовала насильственные формы «украинизации». Большие проблемы возникали у украинских коммунистов и с кадрами, которые должны были осуществлять этот. В Москве рекомендовали местным партийным органам привлекать к работе бывших политических оппонентов из числа «свидомых» в качестве «спецов» по «украинизации».

Австро-Венгрии уже не было, но эти этнические мутанты для большевиков оказались как раз кстати. Начиная с 1925 года в центральные регионы Малороссии хлынули десятки тысяч «свидомых галычан». В одном из своих писем Грушевский сообщил, что из Галиции переехало около 50 тысяч человек. Без этого антирусского десанта «украинизация» Руси была бы просто невозможна. Практически все руководящие должности в центре и на местах были заняты этими русофобами.

Наиболее радикальный период советской «украинизации» 20-х годов прошлого века проходил под непосредственным руководством именно Л.М. Кагановича. «Не было на тот момент более пламенного украинизатора русских, чем он, – пишет А. Ваджра. – Это была действительно выдающаяся личность. Человек острого ума и несгибаемой воли. По сравнению с тем как он осуществлял "украинизацию", всё то, что делали его последователи после провозглашения украинской независимости в 1991-м, выглядит слюнтяйством и дуракавалянием. "Свидомым" надо не портреты Тараса Григорьевича заворачивать в рушнички и вывешивать как икону на стену, а фотографии Лазаря Моисеевича. Об этом просто вопит благим матом историческая справедливость».

«Украинизация» прессы в 1932 г. поднялась до 87,5%. Украинские книги в общей массе книжной продукции составляли в 1925-1926 гг. – 45,8%, в 1927–1928 гг. – 53,9%. В 1931г. – 76,9%. В 1931 г. в УССР было 66 украинских, 12 еврейских и только 9 русских стационарных театров. К 1930 г. в республике насчитывалось 14 430 украинских начальных школ, а русских всего 1504.

В 1921 г. был открыт Институт украинского научного языка. С 1925 г. при украинском Совнаркоме работала Государственная комиссия для разработки правил правописания придуманного языка. В 1927 г. была проведена так называемая Правописная конференция, на которой предметом обсуждения стала единая система орфографии (она была введена в действие постановлением Совнаркома УССР в 1928 г.), которая завершила работу по окончательному отрыву «мовы» от русского языка.

В докладе, зачитанном в январе 1929 г. в Коммунистической академии, специалист по «культурному строительству в национальных республиках» С. Диманштейн с удовольствием отмечал: «Возьмем дореволюционный украинский язык…и теперешний украинский язык, с одной стороны, и русский язык — с другой: Шевченко почти каждый из вас поймет. А если возьмёте какого-либо современного украинского писателя – Тычину, Досвитского или другого из новых, — я не знаю, кто из вас, не знающих украинского или хотя бы польского языка, поймет этот язык на основе русского».

Новый язык можно было понять только на основе польского, который пополнял лексикон «мовы». Однако население продолжало своё пассивное сопротивление. «Щирый украинец» В. Блумштейн, под псевдонимом Коряк, возмущался: «Тип «малоросса» не умер и до сих пор на Украине». Украинский министр просвещения Шумский негодовал оттого, что «украинизация идёт туго, на украинизацию смотрят как на повинность, которую выполняют нехотя, выполняют с большой оттяжкой».

В 1929 г. оргбюро ЦК КП(б)У вынужденно было признать резко негативное восприятие «украинизации» в среде рабочих и инженерно-технических работников промышленных регионов УССР, особенно Донбасса. Однако не только рабочие, но сельское население и, что удивительно, госаппарат сопротивлялся насильственной «украинизации».

Но, прежде всего, заботились не о развитии «мовы», а об уничтожении русской культуры. Украинский литератор Мыкола Хвылевый, по совместительству чекист, откровенно писал в это время: «Украинское общество, окрепнув, не примирится со своим фактическим гегемоном – русским конкурентом. Мы должны… навсегда покончить с контрреволюционной идеей создавать на Украине русскую культуру». Он же в другом месте заявил: «Перед нами стоит такой вопрос: на какую из мировых литератур взять курс? Во всяком случае, не на русскую...».

В ответ на сопротивление режим ужесточал репрессии. Официально было объявлено, что «некритическое повторение шовинистических великодержавных взглядов о так называемой искусственности «украинизации», непонятном народу галицком языке и т.п.» является «русским националистическим уклоном».

Интересно, что современные «украинизаторы», когда начинают рассуждать или «праздновать» гибель миллионов жителей Малой России во время коллективизации в 1932-1933 годах, то о насильственной украинизации в это время предпочитают не говорить. По их рассуждениям выходит, что в период, когда «щирые украинцы», занимали главные посты на Украине, «москали» решили уничтожить «украинцев», как нацию! Миф о голодоморе исходящем от Москвы – наглядный пример того, как нынешние потомки тех убийц, используя гибель русских людей от голода, продолжают свою человеконенавистническую политику.

Историк Наталья Нарочницкая, комментируя так называемый «голодомор» сказала: «Первые 20 лет «радянськойи влады», советской власти, были золотым веком для галицийской идеологии».

Действительно, до 1917 года не могло бы привидеться и в страшном сне, что русском городе Мариуполе, например, к 1932 г. не останется ни одного русского класса. К 1938 году были закрыты все русские газеты. Выходили газеты на «украинской мове», на еврейском языке, на немецком, греческом, болгарском. Не было только газет на русском языке.

Однако партийно-политическое руководство Советского Союза уже в начале 30-х гг. постепенно стало приходить к пониманию ошибочности насильственной «украинизации» русского населения. К позорному столбу пригвоздили сочинительства Грушевского об «Украине-Руси». В декабре 1932 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в западных областях», в котором вся вина за неблагополучное положение возлагалась на «контрреволюционные элементы» и в их числе... «петлюровцы». Более того, постановление указывало, что на Украине элементы проникли в партийные и советские органы вследствие «механического проведения украинизации». Поэтому ЦК ВКП(б) потребовал «изгнать петлюровские и другие буржуазно-националистические элементы из партийных и советских организаций».

Постепенно начинается сворачивание процесса «украинизации». Высшему партийно-политическому руководству стало очевидным, что в неминуемой, грядущей мировой войне ему необходима опора. Если до 1933 года военная угроза СССР исходила, прежде всего, от Польши, то с этого времени вырисовывался её альянс с пришедшим к власти в Германии Гитлером. 26 января 1934 г. Польша заключила с Германией договор о дружбе и ненападении. В сентябре 1934 года Польша ответила категорическим отказом советскому руководству в предложении заключении регионального соглашения о взаимной защите от возможной агрессии со стороны Германии, в котором приняли бы участие СССР, Франция, Чехословакия, Польша, Литва, Латвия, Эстония, Финляндия и Бельгия. Польша вынашивала свои планы расчленения России. На территории Украинской ССР раскинулась её разведывательная сеть. Участились прямые военные провокации со стороны польской границы.

К середине 30-х гг. сталинское руководство будто бы прозревает. Вне всякого сомнения, Сталин знал, что нации «украинцев» в природе не существует, но он понимал и то, что политика «украинизации» представляет благоприятную среду развития местного сепаратизма, а сепаратисты во все времена легко шли на сотрудничество с внешним врагом.

Несмотря на некоторый поворот, курс на «украинизацию» в целом сохранился. Однако коммунистическая пропаганда закрепила тезис о русских и «украинцах» как о «двух братских народах».

Переход к мягкой политике «украинизации» принципиальных изменений в её конечные цели не внёс. «Исправляя перегибы украинизации, мы должны одновременно продвинуть вперед саму украинизацию, которая является неотъемлемой частью нашего социалистического строительства», – подчеркивалось на ноябрьском 1933 года пленуме ЦК Компартии Украины.

Так, например, Донецкий обком КП(б)У в апреле 1934 г., в самый разгар борьбы с «перегибами украинизации», принял решение «О языке городских и районных газет Донбасса», которое предписывало перевести на украинский язык 23 из 36 местных газет, ещё 8 должны были печатать две трети информации по-украински, 3 – на греческом и лишь 2 газеты области решено было оставить на русском языке. Но и они вскоре были закрыты.

В 1937 году до коммунистов наконец-то дошло, что дальнейшее поощрение этого безумного проекта, в условиях надвигающейся войны с гитлеровской Германией, может привести к непредсказуемым последствиям. Разгул русофобии завершается. Наиболее оголтелых «украинизаторов» причислили к числу «врагов народа», а затем, в ранге «национал-уклонистов», тысячами отправили в советские концлагеря. В 1938 году вновь разрешили открыть всеукраинскую газету на русском языке. В крупных городах родителям предоставили возможность выбирать язык обучения для своих детей. «Украинизацию» ввели в более спокойное русло.

Это, как было отмечено уже выше, содействовала внешнеполитическая обстановка. В августе 1937 года польский Генштаб выпустил директиву № 2304/2/37, в которой записано, что конечной целью польской политики является «уничтожение всякой России». Польские военные считали, что достигнуть этой цели они смогут через разжигание сепаратизма на Кавказе, Украине и в Средней Азии. К 1938 году руководство Польши окончательно оформило курс на сотрудничество с фашистской Германией.

Но грязное дело было сделано: при Сталине, новая «нация» была наделена такими «дэржавными кордонами», о которых не могли мечтать и наиболее продвинутые «украинизаторы». Если в XІX веке Костомаров говорил об «украинцах» как о народности, как о части единого русского народа, то отныне на уроках истории в головы подрастающего поколения стали внедрять положения о двух братских народах.