4. Анализ конкретной семиотической системы. Транспортная семиотическая система шлагбаум.

4. 0. 1. Рассмотрим теперь подробно простейшую человеческую знаковую систему для того, чтобы понять, как препарируются в семиотике факты, как с точки зрения принятых в данной книге постулатов описываются семиотические объекты. В качестве простейшего примера подобного объекта выберем шлагбаум. Мой выбор, кроме указанных целей, преследует еще одну: мне кажется, что с некоторой точки зрения самым трудным типом наблюдаемых объектов являются объекты простые, объекты на которые обычно не обращают внимание. При их анализе исследователя постоянно раздражает то, что он психологически не готов обнаруживать в этом объекте вообще никаких заслуживающих внимания идейных компонентов.

4. 0. 2. Первым параметром семиотической системы, который мы должны рассмотреть является второй компонент противопоставления «синхрония - диахрония». Эти термины имеют лингвистическое происхождение. Их ввел в обиход основатель структурной лингвистики швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр (см. о нем и об этих терминах гл. 3, т. 2). Под синхронным аспектом описания объекта понимается рассмотрение и фиксация тех его функций (в системе ему подобных), которые он выполняет в некоторый фиксированный момент или промежуток времени (не обязательно совпадающий с моментом описания), той его структуры, которую он имеет в определенный момент или промежуток времени и т. д. Под диахронным аспектом описания функций, структуры объекта и т. п. понимается рассмотрение закономерностей развития объекта или его части во времени. Соссюр пояснял введенное им противопоставление следующим образом. "В шахматной партии любой позиции присуще то особое свойство, что она становится независимой от предшествующих событий; иными словами, становится не более или менее безразлично, а совершенно безразлично, каким путем возникла эта позиция. Поэтому зритель, который с самого начала следит за ходом партии, не имеет ни малейшего преимущества перед тем наблюдателем, который приходит посмотреть на партию в ее критический момент. Также никто не станет описывать позицию, смешивая то, что есть, с тем, что было, даже с тем, что было всего лишь десять секунд тому назад" (Соссюр 1990, с. 99). Необходимость разделения двух этих аспектов описания объектов вызвана тем, что существуют два основных вида правил отождествления и различения семиотических единиц, к которым, в частности, относятся и значащие семиотические единицы. По первому правилу отождествляются единицы, одновременно сосуществующие в семиотической системе и обнаруживающие какое-нибудь сходство, которое по правилам данной семиотической системы является необходимым и достаточным основанием для их идентификации. Такого рода сходство может быть структурным, функциональным, операционально обусловленным, определяемым идентичностью отношений с некоторым одним и тем же объектом (сходство по идеалу) и т. д. Так, например, гласные /о/, /â/ и /∂/ в современном русском языке в определенных условиях отождествляются, поскольку они связаны отношением редукционной трансформации: ударное /о/ по правилам русской фонетики после твердых согласных и в абсолютном начале фонетического слова в первом предударном слоге трансформируется в /â/ (ср. простынка, в транскрипции - [prâstýnk∂], окошко или а кошка…в транскрипции выглядят одинаково, это - так называемые омофоны: [âkóšk∂]), во втором и более - (кроме абсолютного начала фонетического слова) - в /∂/ (простыня, в транскрипции - [pr∂stϊn'á]). Трансформация эта обусловлена тем, что в редуцированных слогах мышцы, приводящие в действие артикуляционный аппарат работают в менее напряженном режиме, из-за этого артикуляционная камера сокращается в объеме, количество противопоставленных рядов сокращается с трех до двух, устраняется огубленность, гласный меняет ряд и подъем на полпозиции и трансформируется в гласный другого ряда и подъема. Эта трансформация и функциональная идентичность являются основанием для того, чтобы все указанные выше гласные на определенном уровне абстракции отождествлялись.

Во втором случае отождествляются сегменты, находящиеся друг с другом в отношении ориентированной во времени замены, т. е. появления в результате исторического развития вместо одного гласного - другого. При этом первый гласный V₁ должен функционировать в языке, функционировавшем в момент времени t₁ в позиции XV₁Y второй гласный должен сменить первый при переходе языка от состояния, в котором он находился в момент времени t₁, к состоянию, в котором он находился или находится в той же позиции в момент времени t₂ и t₁ < t₂. Так, исходя из исторических данных мы должны отождествить древнерусский /ъ/ с современным /о/, сменившим его в сильной позиции (в слабой - /ъ/ переходил в нуль звука). Ср. др.-русск. вълкъ и русск. волк, где первый /ъ/ находится в сильной позиции, а второй в слабой. Первый перешел в /о/, второй исчез. По диахроническим законам мы должны отождествить /ъ/ и /о/, с одной стороны, и /ъ/ и нуль звука - с другой стороны.

Правила отождествления играют решающую роль при определении правил абстрагизации, т. е. перехода от более конкретной семиотической единицы к более абстрактной (или от более конкретного способа представления единицы к более абстрактному), поскольку правила абстрагизации сами состоят в том, что мы должны перейти от одних правил отождествления единиц к другим. Так, например, лексема ЧЕЛОВЕК более абстрактна по семантике, чем лексемы МУЖЧИНА и ЖЕНЩИНА. У этих последних есть один общий признак - и тот и другая являются человеком, но женщина - человек женского пола, а мужчина - человек мужского пола. Так вот, на более конкретном уровне мы при номинации различаем мужчин и женщин, а на более абстрактном - они не различаются: и мужчина - человек, и женщина - человек. Правила отождествления и различения поменялись: мы перестали считать существенным (или, как говорят лингвисты, релевантным) признак 'пол'.

4. 1. Диахронный аспект описания семиотической системы ШЛАГБАУМ.

Теперь вернемся к нашему шлагбауму. Вначале проведем тренинг на отождествление и различение. Представим себе какой-нибудь конкретный Шлагбаум. Зададимся теперь целью описать его с диахронной точки зрения. Для этого требуется представить себе «предка» этого Шлагбаума. В каком направлении нужно искать этого «предка»? Можно представить себе, скажем, еще неотесанное Бревно, из которого сделали этот конкретный Шлагбаум, можно пойти еще дальше и представить себе Дерево, из которого сделали Бревно, дальше - Семечко, из которого выросло это Дерево, дальше - Дерево, с которого это Семечко упало и т. д.

В правильном направлении мы идем? Отнюдь! Почему же? Да потому, что мы ищем «предка» не целого знака, а только его трети - означающего, и даже не означающего а только конкретной ипостаси этого означающего. Зададимся вопросом, будем ли мы считать, что шлагбаум, который мы себе представили перестает быть тем же самым шлагбаумом, если мы заменили сломавшийся в этом устройстве брус на другой? Отнюдь! Но в таком случае мы ужé ищем «предка» нашего шлагбаума не в той стороне. То, что мы описали называется историей или диахронным описанием данного бруса, а не шлагбаума, как знака. Если мы хотим описать знак, нам нужно описать с диахронной точки зрения не сам брус, а брус-в-функции-означающего-знака,-используемого-с-определенной-целью,-в-определенного-типа-условиях(-контекстах). Но при такой постановке задачи, будем ли мы считать, что брус, использованный для этих целей, скажем, в Ивантеевке отличается от бруса, использованного для этих же целей, скажем, в Кобыляках? Это все равно, что считать, что первая буква /а/ в слове задача - не та же, что и вторая, а вторая - не та же, что третья. Но если так считать, мы не сможем читать, потому, что необходимым условием для чтения является то, что мы отождествляем первую, вторую и третью /а/, только при этом условии мы можем отождествить с самим собой слово ЗАДАЧА (см. «Анализ конкретного примера 3» в начале этой главы). Теперь понятно, что поиски предка знака ШЛАГБАУМ мы должны ориентировать в следующем направлении: мы должны искать, из какой функциональной системы развилась система знаков с означающим ШЛАГБАУМ (я имею в виду брус, а не последовательность букв, представленную выше: набранное большими буквами подчеркнутое слово будет использоваться в метаязыке описания для обозначения обозначаемого им объекта).

Теперь, вооруженные правильным пониманием направления поисков, постараемся уяснить, какие кандидаты подходят на роль «предков» шлагбаума. Для уяснения вопроса найдем какие-нибудь пограничные случаи, в которых мы уже не столь уверенно распознаем объект, который бы мы могли отождествить со ШЛАГБАУМОМ. Возьмем, например, случай, когда хозяин какого-нибудь дачного участка решил перегородить въезд на него лесиной, привязанной к столбику так, что благодаря тяжелому короткому концу лесины, она сама поднимается, когда отвяжешь веревку, удерживающую лесину в горизонтальном положении. Мы не назовем эту лесину шлагбаумом, потому что, хотя она и выполняет те же функции, которые обычно выполняет ШЛАГБАУМ, хотя она и похожа внешне на ШЛАГБАУМ, она стоит в неправильном месте, шлагбаумы в таких местах обычно не ставятся. Теперь представим себе что функции шлагбаума выполняет цепь, которая появляется перед радиатором машины, когда автодорогу пересекает идущий полным ходом поезд. Хотя эта цепь выполняет те же функции, что и шлагбаум, мы не назовем ее шлагбаумом, потому, что дорога перегораживается не брусом. Таким образом, мы еще раз убедились, что знак - это соответствие трех абстрактных представлений (концептуальных моделей) - означающего, означаемого и синтактики. Изменение или просто несоответствие хотя бы одного из этих параметров обозначаемому объекту приводит к тому, что мы выбираем для его репрезентации в знаковой системе другой знак. Отметим здесь также, насколько точно совпадает семантика и референциальная синтактика лексемы ШЛАГБАУМ и ШЛАГБАУМА как класса предметных знаков. Из этого совпадения мы теперь можем сделать некоторые выводы о происхождении ШЛАГБАУМА как семиотической системы. Поскольку ШЛАГБАУМ - заимствование из немецкого языка, мы можем предположить, что вследствие того, что номинация семиотических систем этого типа по семантике и референциальной синтактике всегда совпадает с семантикой и референциальной синтактикой определенного вида предметных семиотических систем, поскольку семиотические системы, функционально близкие данной, но отличающиеся от нее семантикой, типом означающего или референциальной синтактикой, имеют в русском языке другую номинацию, можно предположить, что и предметная семиотическая система ШЛАГБАУМ в русской дорожно-транспортной культуре также была заимствована из немецкой транспортной культуры вместе с термином SCHLAGBAUM, обозначающим и в этой культуре соответствующую дорожно-транспортную семиотическую систему. То, что немецкий язык является источником заимствования слова проверить нетрудно: в русском языке основа этого слова не делится на значащие компоненты, в немецком же - оно делится на SCHLAG и BAUM; первый компонент обозначает 'удар', второй - 'дерево'. В русском языке слово ШЛАГБАУМ появилось вместе с культурным объектом, который оно обозначает, видимо, в ХVIII в. Однако функции самого шлагбаума ограничивались лишь теми случаями, когда дорога перегораживалась всадникам или гужевому транспорту, например, на границе, или на станции, где меняли лошадей. Вспомним у Пушкина

«Иль чума меня подцепит,

Иль мороз окостенит,

Иль мне в лоб шлагбаум влепит

Непроворный инвалид» (Дорожные жалобы).

Железных дорог в России тогда еще не было. Следовательно, мы можем сделать заключение о том, что функции шлагбаума в настоящее время несколько расширились по сравнению с тем временем, когда эта семиотическая система появилась в России впервые. Соответственно функциям изменилась и семантика знаковой системы.

Такова ближайшая гипотетическая история семиотической системы ШЛАГБАУМ. Можно однако было бы задаться вопросом «А откуда взялась немецкая семиотическая система ШЛАГБАУМ?», поставить себе цель и выявить дальнейшую историю этой системы. После сложных изысканий мы бы выяснили, что при дальнейших поисках у нас нет даже такой шаткой зацепки, какой при приведенном выше рассуждении была связь рассмотренной семиотической системы с естественно-языковыми знаками.

В общем, в самом языковом знаке есть некоторый намек на то, какова была первоначальная (т. е. совпадающая по времени с первичной номинацией объекта) функция шлагбаума. Немецкая лексема SCHLAG обозначает, как я уже отметил выше 'удар', все вместе это обозначает 'ударное дерево'. Только из информации, которую нам предоставляет об обозначаемом предмете лексема, мы можем установить, что ШЛАГБАУМ использовался в агрессивных целях. Из того, что у этой лексемы есть две валентности (два аргумента): кто ударяет и кого, мы можем сделать вывод о том, что в обозначаемой ситуации предполагается две роли: того, кто (с какой-то поведенческой целью) бьет кого-то другого, и того, кого этот первый с данной целью бьет. Из того известного нам факта, что шлагбаумы устанавливались на границе некоторой территории, что в известной нам культуре шлагбаум преграждал путь неизвестному путнику, и тот должен был предъявить какой-то знак, используемый по договоренности как пропуск, можно сделать вывод, что раньше шлагбаум поступал с неизвестными иначе, чем в известную нам эпоху: он ударял по этому неизвестному. Поскольку ударять из закрытого положения невозможно можно еще предположить, что шлагбаум был обычно открыт и неожиданно падал на голову чужака, если тот пытался вторгнуться в чужие владения. Однако все это гипотезы слишком неопределенного и недоказуемого типа, чтобы их можно было всерьез обсуждать.

Тем не менее, более или менее правдоподобную гипотезу все же можно было бы выдвинуть.

Очевидно, что если искать дальнейшие корни этой семиотической системы, то нужно обращаться не к современной системе ее использования, а к старой, ну хотя бы к той, которая выступает в процитированном стихотворении А. С. Пушкина. Если мы теперь аккуратно проанализируем, что же это за функции, то мы увидим, что шлагбаум выступал, в частности, в качестве преграды для перехода через некоторую черту, через некоторую территориальную границу (например, государственную). Далее, обратившись к истории и этнологии, мы обнаруживаем большое число сходных знаковых систем, выполняющих сходные же функции. Вот как они, например, описываются в работе ван Геннеп 1999: «Граница - воображаемая линия, проведенная между межевыми знаками или пограничными столбами, видима лишь на картах. Но не столь уж давно переход из одной страны в другую и внутри каждой страны из одной провинции в соседнюю, а еще ранее даже из владений одного сеньора во владение другого сопровождался различными условиями, соблюдение которых было необходимо. Это были формальности политического, юридического, экономического характера; среди них были также правила, предписанные обычаями магически-религиозного свойства, например оградительные меры по отношению к христианам, мусульманам, буддистам при вступлении в те земли, где не исповедуется их религия» (ван Геннеп 1999, стр. 19). И далее: «В момент установления межевых знаков в каждом конкретном месте совершались обряды освящения. Охрана границы могла быть непосредственной или опосредованной: она препоручалась божествам границ (например, тем, что изображены на вавилонских кудурру), Гермесу или Приапу [Сноска: Моя интерпретация почти повсеместной ассоциации межевого знака с фаллосом (доказательство я предполагаю привести ниже) такова: 1) идея уподобления кола или вертикально стоящего камня мужскому половому члену в состоянии эрекции; 2) идея единения по ассоциации с половым актом, имеющим значение дополнительного магического средства; 3) идея защиты: способность острия (рога, пальца и т. п.) «пронзить» вредоносное воздействие, злой дух и т. д.; 4) очень редко - идея оплодотворения данной земли и ее обитателей. Однако фаллический элемент в термах, гермах и т. п. не несет почти никакого сексуального смысла в буквальном значении слова] и им подобным. Путем церемониальной закладки межевых столбов или фиксации границ (плуг, шкура, разрезанная на полосы, ров и т. д.) определенное пространство земли становится принадлежащим конкретной группе людей. Проникнуть в закрепленное за этой группой пространство, будучи чужеземцем, означает святотатство, как проникновение непосвященного в священный лес, храм и т. д. <…> Защита от проникновения на подобную территорию носит, таким образом, характер собственно магически-религиозного запрета. Он осуществлялся с помощью межевых столбов, стен, статуй в классическом мире и более простыми средствами у полуцивилизованных народов. Само собой разумеется, что эти знаки ставятся не по всей линии границы, как нынешние пограничные столбы, а только в местах перехода, на дорогах и перекрестках. Самые простые символы - это помещенный посредине или поперек дороги пучок травы, кусок дерева, кол с насаженным снопом и т. д. Более сложными межевыми знаками являются установленный на границе портик, зачастую дополненный какими-то предметами, более или менее грубо выполненными статуями и другие им подобные сооружения (жирный шрифт мой - А. Б.)» (ван Геннеп 1999, стр. 20 - 21). Эта цитата требует определенного комментария. Прежде всего, не очень понятно, причем здесь фаллос. Очевидно, что это какой-то символ, но какой? Чего символ? Все встает на свои места если мы свяжем ассоциации: фаллос - древний индексный символ не только самца, но и мужчины, главная функция которого по отношению к территории обитания (в противоположность женщине) - защита и охрана. Таково распределение обязанностей между полами, поэтому для обозначения выбран символ первичного полового признака. Шлагбаум вполне вписывается в принятый способ символизации: в этой системе он соответствует именно фаллосу, а не его противоположности - вагине. Все эти способы символизации были изобретены и отработаны еще кроманьонцами и давно систематизированы палеоантропологами. В. Н. Топоров предложил для женских и мужских символов общие названия, отображающие основные черты, по которым многие из них противопоставлены: округлые и продолговатые символы (ср. систематизацию символов мужского и женского пола из пещер Ла Пилета, Фон де Гом, Эббу, Ла Ферраси, Пеш-Мерль, Ла Меаза, Нио, Ле Габийю, Ляско и др. в работе Leroi-Gourhan 1965). Конечно, в настоящее время первоначальная семантика фаллического знака у шлагбаума практически исчезла, как, например, давно потерял первоначальную семантику матерный корень существительного с соответствующей мужской семантикой. Он, по данным этимологов, происходит от того же корня, что и корень лексемы ХВОЙ+Н+ЫЙ (плюсы - границы между морфемами).

Вторым интересным вопросом, который встает в связи с приведенными идеями ван Геннепа, является продолжением нашего первого вопроса: можно ли углубиться еще дальше в наших поисках происхождения интересующего нас знака. На мой взгляд - несомненно, если встать на эволюционную точку зрения. Охрана, защита и маркировка собственной территории (коллективной или индивидуальной) свойство не только человеческой культуры, это свойство, присущее, например, всем позвоночным, начиная от рыб, кончая нашими ближайшими родственниками - обезьянами. Все сигналы животных можно было бы разделить на привлекающие, собирающие и отталкивающие, отторгающие, рассеивающие. Сигналы такого рода могут быть и визуальными (например, яркая окраска некоторых рыб, см. по этому поводу, например, Лоренц 1998), звуковыми (например, звуки некоторых насекомых или птиц, которые для самки являются призывными, а для самца - рассеивающими), одоральными или химическими (как, например, пометка территории мочой у многих млекопитающих). Вот теперь мы, кажется, пришли к исходному пункту. Дело в том, что пометка территории, все еще знаковый способ решения проблем, распределен с агрессивным поведением, направленным на уничтожение противника, т. е. с одним из проявлений внутривидовой агрессии, упорядочивающей жизнь всех животных. Здесь кончается семиотика и начинается этология.

Если мы теперь вспомним, как нам не хотелось отождествлять со шлагбаумом цепь, перегораживающую путь автомобилю перед проходящим поездом, и как легко мы соглашаемся отождествить этот знак с фаллосом (разумеется, при соответствующем комментарии), мы сможем понять, что в каждом знаке (и в его означающем, и в его означаемом) есть архетипический компонент, который мы можем распознать при наличии соответствующей стандартной методики. Я при этом ни в коем случае не имею в виду, что я выше продемонстрировал эту методику. Я считаю, что для того, чтобы аккуратно доказать приведенные выше диахронические соображения только по поводу такой простой семиотической системы как ШЛАГБАУМ, потребуется увесистый том.