4. 4. Образование текстов. Глубинные параметры сюжета. Ритуал.

Судя по изученным архаическим социумам, ритуалы были обширной неотъемлемой частью жизни первобытного сообщества. Они организовывали его жизненный цикл, служили формой обучения, способом магического воздействия на интересующий сообщество объект, обобщали опыт отдельных особей в достижении различных целей, служили мнемоническим средством при необходимости трансляции опыта во времени, в их форму облекались персонифицированные системы ценностей и различного рода абстракций, они служили общественной формой социальной поддержки и подавления. Ритуалов, судя по всему, было много, они требовали от мировоззрения отдельного человека перехода от раздельного существования компонентов знания к их интеграции, связности, к системной унификации. Появление артефакт-универсума как ментального моделирующего инструмента позволяло решить эту задачу с помощью сюжетов, первоначально заимствованных из охотничьих ритуалов, скорее всего связанных с убийством и оплодотворением.

Миф был следующим шагом на пути все большего и большего усложнения жизни сообщества, которое к концу палеолита значительно умножилось и чувствовало себя в природе совершенно уверенно. О его охотничьих успехах свидетельствует полное исчезновение целых видов крупных млекопитающих. Так, к началу неолита уничтожены были пещерный лев, и пещерная гиена, исчез спутник человека пещерный медведь. «Этот вид был приурочен к карстовым ландшафтам и стал не только конкурентом человека по использованию пещер как убежищ, но и важным объектом охоты (и почитания - А. Б.). На территории Пруто-Днестровского междуречья известны стоянки еще времен ашеля и мустье, в которых найдены останки до 6000 особей пещерного медведя. К самому концу верхнего палеолита пещерный медведь исчезает здесь из рациона первобытного человека. Сходным образом происходило исчезновение пещерного медведя на Кавказе» (Воронцов 1999, стр. 45). Мамонт стал исчезать ближе к неолиту. «На Пржедмостской стоянке палеолитического человека (Чехословакия) были найдены остатки тысячи мамонтов. Э. В. Алексеевой изучены массовые останки костей мамонтов (более 2000 особей) на стоянке Волчья Грива под Новосибирском, имеющие возраст 12 тыс. лет. Последние мамонты в Сибири жили всего 8 - 9 тыс. лет назад. Уничтожение мамонтов как вида - несомненно результат деятельности древних охотников» (Воронцов 1999, стр. 43). Эти успехи свидетельствовали о большом прогрессе в организации охоты. Нет сомненья, что эти успехи стали возможны благодаря интенсивному развитию речи, становление которой, судя по времени окончательного формирования зон Вернике и Брока как звукоречевых центров, специалисты относят приблизительно к периоду мустье. Событие это было установлено по развитию асимметрии следов сильвиевой борозды на черепе кроманьонцев в соответствующих областях левого и правого полушарий головного мозга (не позднее 30 000 лет назад - Гешвинд 1984, 238). Асимметрия эта не наблюдается у приматов. Если говорить точнее, к этому периоду, видимо, следует отнести формирование у кроманьонца фонологических систем, начало образования отдельных слов со сложным, комбинированным фонологическим означающим, слов, равных морфемам и равных предложениям. По коммуникативной структуре в то время речь все же,видимо, еще не отличалась от речи животных. Поскольку в процессе возникновения речи, как уже неоднократно было сказано, важную роль играет появление у человека способности к абстрактному восприятию и построению абстрактных моделей (звуков, рисунков обобщенного зверя), по появлению абстрактных рисунков на глине, можно было бы предположить, что явления эти должны быть связаны, поскольку и для рисунка и для звукового моделирования операции построения абстрактных моделей сходны. Поэтому появление абстрактного рисунка можно было бы считать основанием для каких-то выводов и относительно становления звуковой речи.

Появление у человека членораздельной речи могло бы объяснить и успехи древних охотников, приведшие человека в конечном итоге к первому экологическому и пищевому кризису. Успехи человека в истреблении крупных представителей окружающей его фауны стали особенно впечатляющими с появлением в мезолите лука и стрел. Это изобретение, по моим представлением должно было привести к демографическому взрыву, поскольку лук, как оружие дистантного поражения, должен был сильно уменьшить риск, а следовательно и смертность человеческого воинства на охоте.

Когда человек вышел на вершину пищевой цепи, у него осталось лишь несколько сдерживающих факторов для лавинообразного распространения по поверхности земли: природные катаклизмы, неандертальцы и Homo erectus извне, внутривидовая агрессия внутри ойкумены и социума и болезни внутри организма. К тому же тридцатому тысячелетию до р. Х. кроманьонец покончил с неандертальцами и, надо думать с Homo erectus, если таковой еще оставался в его поле зрения.

Переориентация острия агрессивности Homo sapiens sapiens от одного поверженного соперника (зверя) к другим (людям) хорошо видна по изменению тематики наскальных изображений. «Мезолитические наскальные изображения испанского Леванта отличаются от палеолитических тем, что в них, наряду с великолепно изображенными дикими животными (горные козлы, быки), появляются многочисленные динамичные изображения человека (лучников) и впервые показаны сражения одних племен с другими, здесь же появляется и собака - единственное домашнее животное того времени» (Воронцов 1999, стр. 50). Судя по наскальным рисункам, у человеческой агрессивности появилась новая роль. Охота и, видимо, демографический взрыв родили войну, которая теперь по значимости начнет оттеснять охоту на второй план. Межвидовая война за охотничьи угодья, за место под солнцем была выиграна, теперь нужно было выигрывать борьбу внутривидовую. Война с равными по разуму - несомненно более сложное занятие, дающее одновременно неисчерпаемую пищу для ума, различного рода новых социальных, ментальных конструкций и знаковых образований, которые были призваны поддерживать эту доминанту развития человеческого сообщества.

4. 5. Архетипическая система противопоставлений. Попробуем разобраться в новой ситуации. Лоренц относит войну к проявлениям внутривидовой агрессии, которой он отводит в жизни живых организмов очень важную роль. Однако, как мне кажется, у этого негативного компонента человеческого поведения, как и у поведения представителей любого другого вида, есть своя противоположность - позитив, который Лоренц, писавший свою книгу в плену, под впечатлением только что закончившейся войны, оставил в тени. Однако его исследования, на мой взгляд, очень хорошо согласуются с теорией классического психоанализа. Психоаналитическая теория основывается на представлении, по которому люди являются сложными энергетическими системами. «Как и любая энергетическая система, - пишет по этому поводу, например Э. Берн, - он все время пытается прийти в состояние покоя. Он вынужден это делать. Для этого и служит энергия; ее таинственная функция - восстанавливать собственное равновесие (жирный шрифт мой - А. Б.)» (Берн 1991, стр. 62). Источником психической энергии является нейрофизиологическое состояние возбуждения. Мотивация человека полностью основана на энергии возбуждения, производимого телесными потребностями. По Фрейду психические образы телесных потребностей, выраженные в виде желаний, называются инстинктами. Количество инстинктов может быть большим, однако все они по Фрейду объединяются в две основных группы: инстинкты жизни и инстинкты смерти. Вот как описывает две эти главные группы инстинктов Эрик Берн. «Два самых мощных стремления человека, - это стремление к созиданию и стремление к разрушению. Из стремления к созиданию возникают любовь, великодушие и щедрость, пылкое произведение потомства и радостное творчество. Напряжение, толкающее человека к этим конструктивным целям, мы будем называть либидо (от лат. lĭbīdo, lĭbīdĭnĭs 'влечение, не умеряемое разумом, охота, желание' (Петрученко 1914) - А. Б.); важнейшая его функция - обеспечить продолжение человеческого рода. Стремление к уничтожению приводит в действие вражду и ненависть, слепой гнев и жуткие наслаждения жестокостью и распадом живой плоти. Напряжение, дающее силу этим чувствам, мы будем называть мортидо (неологизм от лат. mors, mortis 'смерть' - А. Б.). Наиболее концентрированно это напряжение выражается в борьбе за существование; при надлежащем применении оно помогает индивиду спастись от внутренних и внешних опасностей» (Берн 1991, с. 66). Эти мысли, приведенные здесь в изложении Э. Берна, удивительным образом перекликаются с мыслями выдающегося биолога акад. А. И. Опарина. «Характерная особенность живых систем, - писал он, - состоит в том, что вся сетка реакций метаболизма является не только строго согласованной, но и целенаправленной на постоянное самосохранение и самовоспроизведение всей системы в целом в данных условиях внешней среды (выделено мною - А. Б.)» (Опарин 1972, стр. 236). Поскольку идея Опарина относится к любому живому организму (более того, цитата взята мною из работы, посвященной возникновению жизни на Земле), можно сделать вывод о том, что эти противопоставления, лежащие в основе организации жизни, должны быть признаны и самыми фундаментальными противопоставлениями организации и управления живыми организмами, в том числе и главной дихотомией человеческой психики⁴⁸. «Силу, с которой индивид выражает свою любовь и ненависть к другим или самому себе, - писал далее Берн, - и с которой он пытается удовлетворить свое либидо и мортидо, можно назвать агрессивностью» (Берн 1991, стр. 67). Вспомним понятие мотивационного градиента. Приведу еще одно, теперь уже семиотическое подтверждение важности указанного противопоставления для осуществления жизненных программ живых существ. «Оценивая связь между физическими свойствами звуков, издаваемых животными, и их функцией, исследователи подразделяют звуковые сигналы прежде всего на призывные, или уменьшающие расстояние между особями, и рассеивающие. Предполагается, что именно эта функция является наиболее эволюционно древней в системе звуковой сигнализации животных (жирный шрифт мой - А. Б.)» (Константинов и др. 1985, стр. 25). Это было сказано о звуковой сигнализации, однако то же самое можно было бы сказать и о любом другом ее виде - о химическом, оптическом, тактильном коде, во всех случаях мортидистские (рассеивающие) и либидистские (привлекающие) сигналы являются наиболее древними.

К этим основным противопоставлениям, действующим внутри человеческого организма, можно добавить еще те, которые выявил К. Г. Юнг. Я имею в виду прежде всего интровертность и экстравертность, т. е. тенденцию организма ориентироваться больше на свои внутренние императивы, или императивы идущие извне. Это противопоставление связано с первоначальным отделением живого существа от внешнего мира оболочкой, внутри которой происходят процессы, относительно независимые от процессов, происходящих во внешнем мире. Для организма важны и те и другие, однако среди особей любой популяции в силу какого-то неизвестного нам закона всегда происходит некоторая дифференциация, заставляющая одних обращать преимущественное внимание на процессы, происходящие во внутренней жизни организма, а других - ориентироваться на процессы, происходящие вовне. По моим наблюдениям разделение особей сообщества на экстравертов и интровертов - необходимое для него, поддержанное геномом, распределение ролей, отражающее диалектическое противоречие между индивидуальными и социальными императивами, противоположно направленными побуждениями, которые индивид ежеминутно и ежечасно должен уравновешивать в своем поведении. Интроверты и экстраверты выполняют в социуме две противоположных функции: экстраверты как социально активные члены сообщества выполняют функции его объединения, функции соединения членов сообщества в группы, которые должны выполнять те или иные социальные задачи, интроверты, как социально пассивные члены сообщества позволяют вовлекать себя в социальную жизнь, но при этом следят за тем, чтобы общественные интересы не поглотили в ущерб индивиду его интересов. Интроверты ответственны за развитие личности, они - исследователи глубин личности. Экстраверты ответственны за развитие социальных структур, они - исследователи социальной жизни. Экстраверты - структурно активные члены общества, интроверты - структурно пассивные его члены. Структура естественного языка, много заимствовавшая из организации социума, кстати сказать, повторяет и эту его черту. В естественном языке глаголы выполняют роль экстравертов, они структурно активные члены организационной композиции речевой «социальной группы» - предложения. У них есть аргументная структура, валентности, требующие, чтобы их заполнили тем или иным образом, они показывают, как должна быть устроена структура предложения. Имя, исполняющее роль интровертного члена сообщества знаков, по большей части, способно только заполнять валентности глаголов, только быть подставленным в ту или иную аргументную структуру. Имя ответственно за моделирование индивида, глагол ответственен за моделирование ситуации.

Этому противопоставлению также можно найти параллель в процитированном сочинении А. И. Опарина: «Жизнь не рассеяна в пространстве подобно веществам «первичного бульона». Она представлена организмами - дискретными системами, пространственно обособленными от окружающей внешней среды, но взаимодействующими с этой средой по типу открытых систем (выделено мною - А. Б.)» (Опарин 1972, стр. 235 - 236). Из этой обособленности, отделенности некоторого внутреннего пространства организма от внешнего мира, обеспечивающей ему относительную независимость проходящих в нем процессов, и вытекают свойства интровертности и экстравертности, как ориентированности на внутренний мир, как главную ценность жизни, или на внешний мир, как на ту же самую главную ценность. Ориентированность эта проявляется уже на уровне клеток и одноклеточных организмов в способах размножения, которых, как известно различают два: мейоз и митоз. Первый способ (деление клеток с предварительным обменом генофондом) ориентирован на самоидентификацию филогенетического типа. Для ее осуществления требуется умение классифицировать, отличать своих, похожих, от чужих, непохожих. Это ориентация, направленная вовне, за пределы собственного организма, на партнера, следовательно, это - экстравертная ориентация и «экстравертный способ размножения». Второй способ (деление клеток без обмена генофондом) предполагает ориентацию только на свой личный генофонд. Организм воспроизводит только себе подобных, близнецов. Это - онтогенетическая, внутренняя, а следовательно, интровертная ориентация. Это «интровертный способ размножения». Интровертность и экстравертность связаны со свойствами либидизма и мортидизма таким образом, что первичное, физиологическое противопоставление этих характеристик также ориентировалось на противопоставление внутреннего и внешнего мира: грубо говоря либидистскими можно назвать процессы, направленные вовнутрь организма, процессы поглощения, привлечения, сплочения, слияния, а мортидистскими можно назвать процессы, направленные из организма вовне, процессы отторжения, отделения выброса, устранения, уничтожения. Причем необходимо отметить, что это процессы единого цикла, они связаны друг с другом, зависят друг от друга и до некоторой степени определяют друг друга. Здесь же в подтверждение мысли о том, что процессы заимствования идей уровнями человеческой организации более поздними у уровней более ранних, старших, происходят постоянно, хочу отметить параллелизм либидизма и мортидизма физиологического (это - две стадии химического и физиологического метаболизма, движения веществ вовнутрь и вовне), психического (это две линии поведения, направленные, с одной стороны, на привлечение, собирание, объединение, с другой - на отторжение, уничтожение, удаление, рассеивание) и модельного, знакового (это модельный метаболизм, при котором человек, с одной стороны, воспринимает какие-то свойства объектов внешнего мира (в том числе и воспринимает речь других людей), строит их ментальные модели, с другой стороны выносит свои модели во внешний мир, изготовляя артефакты - в том числе что-то говорит другим людям).

Такого рода изоморфизм наблюдается и в отношениях языковых единиц разных уровней (ср. тот же плеоназм, избыточность единиц разных уровней, постоянно используемая во всех случаях в качестве указания на то, что две единицы, содержащие в себе одинаковую (и потому избыточную) информацию, связаны друг с другом, входят в одну и ту же объемлющую единицу - ср. согласование существительного и прилагательного, или ассимиляцию по глухости - звонкости, т. е. «согласование» двух рядом стоящих в последовательности звуков по определенному дифференциальному признаку, повторяющемуся в матрицах признаков соответствующих фонем).

Введу теперь еще одно уточнение. Понятия экстраверсии и интроверсии я разобью еще на четыре: экстра-интроверсия, интро-интроверсия, интро-экстраверсия и экстра-экстраверсия. Дело в том, что указанная выше клеточная интерпретация юнговских понятий, заставляет меня слегка уточнить (или трансформировать) юнговские противопоставления. Мне кажется, что в своей классификации Юнг не учел способов самоидентификации. Понятие экстравертности и интровертности ориентируется обычно не на два, а на четыре параметра: ориентация на ценности внешнего - внутреннего мира и активность - пассивность. Классическими типами интровертов являются люди, ориентирующиеся на внутренний мир и пассивные как по отношению к себе, так и по отношению к окружающим, люди, преследующие чаще всего личные цели и стремящиеся больше брать от общества, чем отдавать ему. Классическими экстравертами являются люди, ориентированные на ценности, выработанные во внешнем мире, другими людьми, и одновременно активные по отношению к себе и другим, общительные, стремящиеся к контакту и взаимодействию, связывающие людей. Однако эти характеристики часто не совпадают. Так, бывают люди, для которых существует только та система ценностей, которую выработали они сами, но при этом они стремятся навязать эту свою точку зрения на мир всем окружающим, люди по отношению к миру агрессивные, исходящие из предположения, что все должны быть похожи на них. Класс такого рода людей ярко выражен и часто встречается в жизни. Из знаменитых исторических персонажей здесь можно было бы назвать Наполеона. Во избежание смешений двух этих пар противопоставлений я предлагаю разделить терминологически соответствующие этим характеристикам персонологические классы.

Под интровертом я буду понимать тип человека, ориентирующегося в системе ценностей, в принятии решений на ценности своего внутреннего мира, на свои представления о том, что происходит во внешнем мире, на модели, построенные лично этим человеком. При этом я буду различать два типа интровертов: интро-интровертов и экстра-интровертов. Два этих типа отличаются друг от друга тем, что первый относится к внешнему миру опасливо, недоверчиво, его жизненные задачи ориентированы в основном на взаимодействие со своим внутренним миром, на его строительство и преобразование. Его мало интересует, что творится во внутреннем мире других людей, равно как и во внешнем мире вообще. Второй тип активно стремится навязать миру то, что и как он думает, свои представления о внешнем мире, свои ценности и правила поведения. При этом, как и первый тип, второй ориентирован на строительство своего внутреннего мира, на его преобразование. Он так же, как и первый, ориентирован только на свои представления на свою картину мира, он склонен сам принимать решения по всем вопросам.

Точно так же я буду противопоставлять и два типа экстравертов: интро-экстравертов и экстра-экстравертов. Экстраверты ориентированы на внешний мир, на правила и ценности которые выработали другие, себе они не верят, свои решения они заведомо считают плохими, слабыми, неудачными. Экстраверты склонны все делать "как все", присоединяться к чужим решениям, воплощать в жизнь чужие идеи. Они могут решать, как воплотить ту или иную идею, но редко задумываются, зачем ее нужно воплощать, почему именно эту идею и т.д.

Тем не менее, среди экстравертов можно выделить все те же два класса – интро-экстравертов и экстра-экстравертов. Интро-экстраверты делают все в основном для себя. Как и интроверты, интро-экстраверты любят обустраивать свой внутренний мир, только не своими, а чужими идеями, они тоже любят наводить в своем внутреннем мире порядок, но мысли, из которых строится здание внутреннего мира, в основном заимствованы.

Экстра-экстраверты, напротив, направлены вовне. Все их устремления, вся их активность направлена на других людей. Так же, как экстра-интроверты, они могут быть фанатически преданы идеям, которые они готовы воплощать в жизнь, навязывать их другим, но, в отличие от первых, они питаются чужими идеями.

Следующим шагом в моем рассуждении является утверждение, по которому агрессивность, равно как и противопоставления, обсуждавшиеся выше, всегда ограничены и определяются способом самоидентификации индивида. Так, Лоренц рассматривал последовательно агрессию, действующую в пределах личного, индивидуального контакта, когда особь отвечает и борется за свою территорию. Здесь нет социума, простым получается и вектор агрессивности. Если теперь представить себе пусть примитивного, но все же человека, то число способов самоидентификации у него уже обнаруживается довольно много.

Во-первых, это духовная личностная самоидентификация. Если говорить о мортидистских проявлениях этого типа самоидентификации, то интровертная агрессивность здесь может быть направлена либо на самого себя (самоедство, вплоть до самоубийства), либо против членов сообщества, пытающихся каким-то невыгодным для индивида способом повлиять на его внутренние, индивидуальные структуы, на его личные решения, касающиеся его самого, на его интеллектуальную собственность. Экстравертная агрессивность направлена здесь на устранение препятствий к осуществлению замыслов индивида, касающихся социальной жизни. Назовем этот способ локализации агрессии первой зоной интересов индивида, его первой личной зоной. Это понятие применимо и к способу самоидентификации - самоидентификация по первой зоне, когда индивид идентифицирует себя как отдельную личность, отождествляет себя со своим внутренним миром. Либидистскими проявлениями самоидентификации этого типа являются сосредоточенность на самом себе, повышенное внимание к самому себе, тенденция к острой реакции на события своей внутренней жизни, любовь к себе, отсутствие терпимости в отношении к чужому видению мира, ситуации и т. д. Кстати, если искать подтверждения в отношении целесообразности введения упомянутых понятий в нарушении соответствующих психических механизмов, можно указать на аутизм, как на крайний, патологический случай развития системы самоидентификаций по этой зоне.

Второй тип самоидентификации индивида ограничивается его телом. Мортидистские проявления этого типа самоидентификации проявляются при интро-интровертной ориентации в агрессивном отношении к своему телу, например, в мазохизме, при экстра-интровертной ориентации - в защите своего тела, при интро-экстравертной ориентации - в агрессивном отношении к чужому телу, например, в садизме, при экстра-экстравертной ориентации в защите чужого, ценного для общества тела. Либидистские проявления этой, второй, зоны самоидентификации обнаруживаются в любви к собственному телу, во внимании к его совершенствованию, в его украшении и т. д. Крайним, патологическим проявлением этой любви к своему телу является нарциссизм.

Третьей, диалогической, зоной самоидентификации является так называемая личная территориальная зона. Ее наличие у человека заметили специалисты по языку жестов (в моем терминологическом понимании этого слова), см. по этому поводу, например, Ardrey 1966, Scheflen 1976, Пиз 1992. «Под территорией, - пишет А. Пиз, понимается … пространство, которое человек считает своим, как будто это пространство является продолжением его физического тела» (Пиз 1992, стр. 34). Когда один человек разговаривает с другим, он стоит от него на определенном расстоянии, которое варьирует в зависимости от нескольких факторов: от поведенческого сюжета, в который встраивается разговор (интимный разговор двух влюбленных, разговор двух поссорившихся влюбленных, разговор о делах со знакомым), от нормальной плотности данного места (в общественном транспорте расстояние между людьми принципиально не может быть большим, напротив, в степи или в поле оно определяется только условиями разговора), от типа адресанта (близкий человек, знакомый, официальное лицо, аудитория). Вторжение в личную зону человеком воспринимается как акт агрессии, которому он тут же приготавливается противостоять. Вот как описывает личностную зональную структуру А. Пиз: «Ее можно разделить на 4 четкие пространственные зоны. 1. Интимная зона (от 15 до 46 см). Из всех зон эта самая главная, поскольку именно эту зону человек охраняет так, как будто бы это его собственность. Разрешается проникнуть в эту зону только тем лицам, которые находятся в тесном контакте с данным. Это дети, родители, супруги, любовники, близкие друзья и родственники. В этой зоне имеется еще подзона, радиусом в 15 см … Это сверхинтимная зона. 2. Личная зона (от 46 см до 1,2 метра). Это расстояние обычно разделяет нас, когда мы находимся на коктейль-вечеринках, официальных приемах, официальных вечерах и дружеских вечеринках. 3. Социальная зона (от 1,2 м до 3,6 м). На таком расстоянии мы держимся от посторонних людей, например, водопроводчика или плотника, пришедшего заняться ремонтом в нашем доме, почтальона, нового служащего на работе и от людей, которых не очень хорошо знаем. 4. Общественная зона (более 3,6 м). Когда мы адресуемся к большой группе людей, то удобнее всего стоять именно на таком расстоянии от аудитории» (Пиз 1992, стр. 35 - 36).

Если обобщить эту ситуацию и превратить ее в социальную, то речь здесь может пойти о том, кто создает для нас с вами наиболее комфортную (или наиболее дискомфортную) ситуацию при разговоре на наиболее интересные для нас темы. Эта роль должна быть отведена конфиденту в случае агрессивности либидистского типа и врагу в случае агрессивности мортидистского типа. Типичная патологическая роль, имеющая отношение к этой зоне - антилидер.

Четвертая зона самоидентификации связана территориально с домом, социально - с семьей.

Пятая зона - территориально с хозяйством (машина, дача, огород, ферма и т. д.), социально - с друзьями, соседями и т. д.

Шестая зона направляет энергию человека вовне всех его личных зон. Человек может быть патриотом своего города, страны, его могут занимать вопросы, касающиеся человечества, космоса.

Отдельно хотелось бы отметить различные способы самоидентификации по оси времени, не в синхронии, а в диахронии. Генетический способ самоидентификации связывает нас не только с предыдущими этапами нашего развития в онтогенезе, но и с нашими предками и потомками. Лучше, чем это сделал в «Иосифе и его братьях» Томас Манн эту шкалу самоидентификации не опишешь. "Иосиф слушал <...>, ничуть не смущаясь тем, что "я" старика не имело достаточно четких границ, а было как бы открыто сзади, сливалось с прошлым, лежавшим за пределами его индивидуальности, и вбирало в себя переживания, вспоминать и воссоздавать которые следовало бы, собственно, если смотреть на вещи при солнечном свете, в форме третьего лица, а не первого. Но что значит "собственно"? Разве человеческое "я" - это вообще нечто замкнутое, строго очерченное, не выходящее за пределы четких границ плоти и времени? Разве многие элементы этого "я" не принадлежат миру, который ему предшествовал и находился вне его, разве констатация, что тот-то и тот-то есть он самый и больше никто, не представляет собой допущенья, сделанного лишь для удобства и для порядка и умышленно пренебрегающего всеми переходами, которые связывают индивидуальное сознание с всеобщим?" (т. 1, разд. 2-й. Иаков и Исав. Лунная грамматика. Жирный шрифт и подчеркивание мои - А. Б.).

Такие же или примерно такие же зоны имеются и у социальной группы и у социума в целом. Я на них сейчас не буду останавливаться.

Теперь вернемся к нашим основным противопоставлениям и попробуем сформулировать некоторые принципы, на мой взгляд, лежащие в основе организации жизни индивида и социума.