II. Номинация предмета исследования

Типичные приемы:

• Использование термина, принятого в науке для обозначения данного предмета:

Два основных понятия, с которыми приходится иметь дело при анализе структуры какого-нибудь рассказа, всего удобнее обозначить, как это обычно делается, как материал и форму этого рассказа. (По Л.С. Выготскому «Психология искусства»).

• Изобретение термина для предмета, которому не имелось терминологического обозначения:

Несомненно, что легче и естественнее всего выделяется тип словосочетаний – абсолютно неделимых, неразложимых, значение которых независимо от их лексического состава, от значений их компонентов и так же условно и произвольно, как значение немотивированного слова-знака. Фразеологические единицы этого рода могут быть названы фразеологическими сращениями. (По В.В. Виноградову «Об основных типах фразеологических единиц в русском языке»).

Специальные эффекты:

• Использование двух синонимичных терминов для обозначения одного и того же предмета:

В составе различных слов одна и та же морфема выступает в частично различающихся между собой звуковых формах. При этом морфема сохраняет единство, поскольку изменение ее звуковой формы подчинено определенным нормам – нормам фонетического чередования (иначе – альтернации) – при сохранении одного и того же основного значения. (По С.И. Бернштейну «Основные понятия фонологии»).

Слова общение, коммуникация принимаются нами за синонимы; второе привлекает и тем, что моднее, современнее, и тем, что дает удобные прилагательные коммуникативный, коммуникационный. (По В.Г. Костомарову «Наш язык в действии: Очерки современной русской стилистики»).

• Указание на неоднозначность существующего термина:

Все это легко можно иллюстрировать на двояком значении термина «русский язык»: с одной стороны, он обозначает современный русский литературный язык, который хотя и имеет весьма сложную структуру, однако все же является вполне единым (всякое ограничение последнего положения повело бы к нелепому выводу, что можно по-разному понимать Горького, Маяковского, Шолохова и других современных писателей), а с другой – всю совокупность русских говоров не только в их настоящем, но и в их прошлом (не будем здесь останавливаться на трудности определения того, что следует подразумевать под словами «русские говоры»). (По Л.В. Щербе «Опыт общей теории лексикографии»).

• Уточнение значения существующего термина:

Мы называем знаком соединение понятия и акустического образа, но в общепринятом употреблении этот термин обычно обозначает только акустический образ, например arbor и т.д. (По Ф. Соссюру «Курс общей лингвистики»).

• Дополнительный анализ термина (его формы, происхождения, распространенности и т.п.):

По первоначальному латинскому значению textum (от глагола texo, -ere – плести, ткать) – это «плетенка, ткань». Мы же применяем это слово в весьма расширенном толковании как обозначение осмысленного (несущего экстралингвистический смысл) сцепления языковых единиц (слов, предложений, сверхфразовых единиц и пр.). Может быть, стоит сразу добавить: языковых единиц и поддерживающих и дополняющих их неязыковых средств выражения. (По В.Г. Костомарову «Наш язык в действии: Очерки современной русской стилистики»).

• Заявление об отказе использовать существующий термин:

В целом, как видно, термин дискурс из-за своей расплывчатости не имеет объяснительной силы для наших Очерков. (По В.Г. Костомарову «Наш язык в действии: Очерки современной русской стилистики»).

• Изобретение нового термина при существовании общепринятого термина, обозначающего тот же предмет:

Нередко термином «синтаксис» недифференцированно обозначается как сам синтаксический строй языка, существующий вне и независимо от нашего сознания, так и учение о синтаксическом строе языка – известный раздел науки о языке). … Представляется целесообразным, оставив термин «синтаксис» за соответствующим разделом языковедческой науки, предмет этой науки обозначать термином «синтаксический строй», подобно тому как предмет грамматики обозначается термином «грамматический строй». (По А.И. Смирницкому «Синтаксис английского языка»).

• Использование в новом значении термина, уже существующего в данной науке:

Термин «просодема» вряд ли стоит, по Трубецкому, применять только к слогу и мере – они сами за себя отвечают. Лучше понимать под просодемой суперсегментные явления как в плане акцентуации слова, так и в плане интонации фразы. (По А.А. Реформатскому «Пролегомены к изучению интонации»).

• Заимствование термина из другой науки:

Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе – «время-пространство»). Термин этот употребляется в математическом естествознании и был введен и обоснован на почве теории относительности (Эйнштейна). Для нас не важен тот специальный смысл, который он имеет в теории относительности, мы перенесем его сюда – в литературоведение – почти как метафору (почти, но не совсем); нам важно выражение в нем неразрывности пространства и времени (время как четвертое измерение пространства). Хронотоп мы понимаем как формально-содержательную категорию литературы (мы не касаемся здесь хронотопа в других сферах культуры). (По М.М. Бахтину «Формы времени и хронотопа в романе»).

• Изобретение так называемого «рабочего» (т.е. неокончательного) термина:

Не настаивая на предлагаемой терминологии, а только для того, чтобы как-нибудь отличить описываемое явление от звуковых чередований и других явлений, с которыми оно может быть смешано, назову такое нерегулярное видоизменение состава основы вариантом основы. Тогда в словах охота, смерть будем видеть варианты основ, выделяющихся в словах хотеть, мертвый. (По Г.О. Винокуру «Заметки по русскому словообразованию»).

• Нетерминологичное использование слова, обычно употребляющегося в качестве термина в текстах данной науки:

Мы видели, что ритмические и фонические свойства художественной речи не принадлежат уже к области русской (или какой-либо иной) речи: они суть факты, свойства русского искусства или, точнее, «языка» этого искусства. Здесь понятие «язык» выступает уже совершенно не в лингвистическом плане, а в том плане, в каком употребляются выражения «язык музыки» или «язык танца», то есть в значении формы искусства. (По В.В. Кожинову «Слово как форма образа»).

• Нетерминологичное наименование предмета:

Антропологические «полюсы» вообще, и в частности в области языка, все более и более удаляются друг от друга: исполнительный «полюс» все более и более выходит наружу и все более и более вцепляется в так называемый внешний мир, руководящий же психический «полюс» все более и более уходит вглубь, принимая характер все большей отвлеченности и символизма. (По И.А. Бодуэну де Куртенэ «Об одной из сторон постепенного человечения языка в области произношения, в связи с антропологией»).