Глава 4. Монументализм и пафос

Основой искусства масштабного и эпического является пафос. Прекрасное определение сущности пафоса дал В. Г. Белинский: «Пафос всегда есть страсть возжигаемая в душе человека идеею и всегда стремящаяся к идее, следовательно страсть чисто духовная, нравственная, небесная. Пафос простое умственное по­стижение идей превращает в любовь к идее, полную энергии и страстного стрем­ления. В философии идея является бесплотною; через пафос она превращается ] дело, в действительный факт, в живое создание. От слова пафос, или патос (ра 1ПО§) происходит слово патетический, наиболее употребляемое в отношении I драматической поэзии, как к наиболее исполненной пафоса по своей сущности»²⁴

С понятием пафоса связаны и нравственные категории. О нравственном па фосе говорил Гегель.

Следовательно, в пафосе заключена и авторская позиция, и кредо режиссера и действенная позиция актера: источниками их патетики будет гражданственна! позиция с той конечной целью, к которой призывает автор.

Подлинная патетика всегда целенаправленна. Политические и общественны! устремления автора рождают пафос, приводят в конечном итоге к созданию произ-

118

ведений патетического искусства. Вс. Мейерхольд говорил, что в драматургии В. Маяковского развита «патетика за горизонты».

Мейерхольд, определяя эмоциональную природу патетики Маяковского, утверждал, что поэт-трибун «прежде всего говорит, все одушевляясь, волнуясь, он никогда ни о чем не говорит нейтрально, спокойно... Это для него величайшая конкретность, которой он живет»²⁵.

Знаменательное высказывание! Оно верно акцентирует главное — взволно­ванность, одушевление автора и конкретность темы, вдохновившей его.

У монументального искусства есть свои исторические истоки и многострук­турные связи.

Первая треть двадцатого века была отмечена поисками выразительных средств монументального искусства в ряде стран. И всегда социальный строй страны, ее народ оставляли отпечаток на характере монументализма, на сфере его проявления и своеобразия преломления в той или иной области искусства. Здесь сказывались многие факторы — политические, экономические, общественные, исторические. К примеру, мексиканское изобразительное искусство в лучших своих проявлениях достигло монументальных форм в гигантских многоплановых фресках, запечат­левших деяния народа, его историю и героев. «Мексиканским Возрождением» на­зовут впоследствии тот взрыв в изобразительном искусстве, который нашел наиболее убедительное воплощение в монументальной настенной живописи.

Яркими представителями этого направления были выдающиеся художники Давид Альфаро Сикейрос и Диего Ривера. Они создали незабываемые образцы вы­сокого творчества, найдя органическое соединение древних народных фольклор­ных традиций с завоеваниями современного искусства живописи.

Осознав, какие возможности таятся в синтезе живописи и архитектуры, мекси­канские монументалисты взяли за основу принципы динамической композиции, заключенной в грандиозных фресковых росписях. Объединившись в профсоюз мо­нументалистов «Синдикат революционных художников», они опубликовали декла­рацию, в которой говорилось: «...провозглашаем исключительное значение монументального искусства, ибо оно является общественным достоянием».

На примере творчества Диего Риверы — ярчайшего представителя мексикан­ского монументализма — выявляются идейно-художественные основы «Мекси­канского Возрождения». Созданные им монументальные композиции фресок в зданиях Министерства просвещения, Национальной школы в Чапанго и в нацио­нальном дворце в Мехико стали знаменем нового, народного мексиканского ис­кусства. Диего Ривере удалось синтезировать политические темы и искусство, найдя убедительное художественное воплощение высоких тем Родины, Народа, Революции.

Художник говорил, что его «живопись должна как бы сконденсировать в себе стремление борющихся масс, предложить людям некий синтез их собственных чаяний и, таким образом, способствовать их социальному воспитанию».

Эпическое живописное повествование было взято за основу монументального стиля Диего Риверы. Сотни квадратных метров стен — вот размер «холста», на ко­тором работал художник.

История мексиканского народа, многовековый путь самопознания нации стали основной темой могучих фресок.

119

Гимном трудовому люду родины стало монументальное творчество Риверы, вдохновенно воспевшего в грандиозных многоплановых фресках силу и мужество простых людей Мексики. Диего Ривера утверждал, что его монументализм тожде­ствен эпической поэзии Маяковского.

Нам интересно отметить, что в данном случае мексиканские художники, пы­таясь отобразить великие народные деяния, пришли к монументализму, находя точки соприкосновения с агитационно-политическими образцами молодого со­ветского искусства.

В Америке монументализм убедительнее всего проявился в области скорее чисто деловой, практической, применительно к жилишно-бытовым и произ­водственным нуждам. Американская монументальная архитектура воплотила свои поиски в грандиозных по масштабам городских ансамблях небоскребов.

Когда речь идет о своеобразии русского монументализма, мы обращаемся к истории нашего народа, ибо неповторимость этого явления связана с историче­скими условиями, уходящими корнями своими в глубокую древность. Ибо там за­рождалась русская народная культура, и дошедшие до нас произведения древнерусского искусства — яркое свидетельство высокого вдохновения народа.

Источник русского монументализма — в русском фольклоре, равно как и в русской исторической летописи. В истории навсегда остались такие литературные памятники, как «Слово о полку Игореве», «Задоншина», «Сказание о Мамаевом побоище». Вчитайтесь в поэтичные и торжественные страницы, повествующие о радостях и бедах Руси — сколько в них духовной силы, достоинства, подлинной значительности и величавости!

Каким иным словом — более точным, нежели «монументальный», определим мы сущность и стиль былинного русского эпоса?

Эпос — это поэтическое воспевание правды, красоты народа, его силы, добра и бесстрашия. Извечная народная мечта о свободной и сильной родине находит ярчайшее и убедительное воплощение в образах, символизирующих мощь русского народа. Былинных богатырей и витязей народ веками наделял такой могучей силой, что они становились символами народного героического духа, достигая огромных масштабов обобщения.

И в древней русской фреске с исключительной силой и глубиной, с подлин­ным величием раскрывалось мужество, самоотверженность и патриотизм русского народа. Порой фреска становилась многоплановой композицией с различным, од­новременно во многих плоскостях развивающимся параллельным действием, мно­жеством действующих лиц, скомпонованных с удивительным мастерством в единое стройное произведение.

Великие исторические события были запечатлены гениальными художни­ками-монументалистами Древней Руси. Достаточно напомнить: при реставрации одного из соборов со старинных фресок и икон, сквозь пыль и копоть, наслоив­шиеся за много веков, на художников-реставраторов глянули величественные кар­тины Куликовской битвы...

Целая серия изображений, последовательно развивающих сюжет, искусное размещение фресок по стенам соборов, раскрытие событийного ряда в динамиче­ской структуре действия — все это являло собой неразрывное целое фресковой росписи с древнерусской архитектурой.

120

Древняя Русь строила такие грандиозные соборы, что и по сей день поража­ешься не только их красоте и строго организованной творческой фантазии созда­телей, но и масштабам этих сооружений, ясно выраженной и навеки образно запечатленной в камне могучей силе народной.

Народная героика проявлялась в самых различных областях духовной сферы деятельности человека: и в древней архитектуре — каменной летописи веков, в по­бедно ликующих линиях и красках собора Василия Блаженного; и в древней жи­вописи — величавой, мудрой и спокойной; и в песнях народных, полных сдержанной силы и достоинства; и в строгих каменных строках неприступных кре­постей, на века вставших по всей Руси на пути несметных неприятельских полчищ; и в стройных многотысячных линиях русского воинства, идущего на смерть, на лютую гибель, строго, достойно и торжественно принимающего мученическую смерть за родную землю, отчего даже гибель приобретала черты героической мо­нументальности...

Монументализм — это не только стиль в искусстве, характер которого созда­ется при помощи определенного отбора выразительных средств. В монументализме отражены психология народа, его мироощущение, его отношение к тому или иному историческому явлению.

Монументализм — запечатленная в художественных образах народная мечта о силе, могуществе и непобедимости народа. Поэтому в основе монументализма — героический образ народа. Поэтому монументализм патетичен и масштабен.

Своеобразие монументализма определяется и многовековой культурой народа, и его темпераментом и складом ума, и его историей, и даже — природой.

В России монументальность приобрела особый, самобытный характер. («Ли­рическим» метко назвал русский монументализм Фаворский на основе анализа «Слова о полку Игореве».)

Наблюдение Фаворского представляется верным потому, что в русском эпосе никогда не теряется лирическое «я» автора. Мы ощущаем его в дошедших до нас эпических произведениях, где через поэтическую призму преломлены громады со­бытий и лиц, история, судьбы народов.

Русский эпос неразрывно связан с поэтической лирикой; лирика эта полна патриотизма, мужества, гордости за свою Родину, за могучий ее народ и потому вырастает до эпических масштабов.

Соединение эпического и лирического приводит к созданию глубоко чело­вечных поэтических образов.

Русское искусство интернационально, общечеловечно в самом полном смысле слова. Поэтому такой силой воздействия на весь мир обладает оно, поэтому так всенародны и обшечеловечны идеи его; вместе с тем русское искусство глубоко на­ционально, ибо кровно связано с почвой, его породившей,— с фольклором.

Русское искусство всегда стремилось к эпосу, к народной героике. В основе эпоса — мечта о ясности и гармоничности мира, где в полной целостной гармо­нии существуют личные устремления и высокое служение общественному долгу, служение Родине, Народу...

Человеческая жизнь в эпосе представляется освобожденной от быта и мело­чей, в известной мере она возвышенная, идеальная, воспринимаемая вместе с тем как художественная реальность.

121

Героическое начало — неотъемлемое качество эпоса, один из необходимых его компонентов, равно как и обобщенность образов, их удаление от натуралистических тем и мелкого правдоподобия.

Когда героические народные деяния принимали поистине исторические мае штабы и значение, искусство всегда обращалось к эпосу.

Эпичность всегда сопряжена с народной героикой. Приобретая эпическую общественность, она рождает монументальность. Монументальность впрямую связана с величавой патетикой.

Следует привести еще одно высказывание о пафосе, принадлежащее

С. Эйзенштейну.

Режиссер, в лучших своих фильмах создавший монументальный обобщенны образ народа — образ, полный подлинного пафоса, — уделял проблеме патетик много внимания и в теоретических работах («Пафос»,

«О строении вещей» и др.

Употребляемый Эйзенштейном термин «патетическое искусство» правомочен и жизненно оправдан. Обращаясь к теме рождения революционного пафоса, к его социальным и общественным корням,

С. Эйзенштейн писал: «Нам и только нам и всех обитателей земного шара дано величайшее — реально переживать шаг за шагом каждый момент неуклонного становления величайших достижений в области социального развития мира.

Нам дано большее — дано коллективное участие в величайших поворотных мгновениях в истории Человека и переживание их.

Это переживание момента истории есть величайший пафос и ощущение спаянности с этим процессом. В ощущении единой с ней поступи. В ощущении коллективного с ней соучастия.

Таков пафос в жизни.

Таково же отображение его в методике патетического искусства. Здесь рожденный из пафоса темы композиционный строй вторит той основной и едино закономерности, по которой совершаются органические, социальные и всячески иные процессы становления вселенной, и через сопричастие с этой закономерностью (отражением которой является наше сознание, а областью приложения — все наше бытие) не может не наполнить нас наивысшим доступным нам эмоциональным ощущением — пафосом»²⁶.

В молодом искусстве России патетика стала определяющим фактором ново эстетики. Героями произведений стати сами массы — тысячные массы людей, при званные революцией к подвигу, к созиданию. В первые годы революции этот герой прошел по страницам стихов и поэм, в монументальных массовых представления? В конце двадцатых годов он пришел на экраны, в эпические полотна Эйзенштейна Пудовкина и Довженко, став коллективным героическим образом революции. «Это было то, что мы теперь называем революционным пафосом. Пафос Революции», — говорил Н. Охлопков. Пафос есть средство выражения идеи произведе - ния, средство проведения главной авторской мысли.

Ярким примером сказанного выше является А. Довженко, для творчества которого характерен поэтический пафос, стремление к монументальным народно героическим образам, образам эпически обобщенным.

Довженко-драматург — создатель поэтических кинопоэм, воплощающих образ народной героики, великой чистоты и мужества. В одном из лирических от -

122

ступлений сценария «Щорс» он проникновенно сказал об авторской позиции, ко­торая определила поэтический строй его кинопоэм: «Приготовьте самые чистые краски, художники... Уберите все пятаки медных правд. Оставьте только чистое зо­лото правды. Не опускайте их в быт. Нет быта!.. Товарищи артисты, есть победа, и вы ее героические выполнители... Как поднялись ваши намерения над бытовыми заплатами, едой и прочим обыгрыванием предметов... Вы цвет народа, его благо­родная юность на горном привате. Тише! Пусть ничто никого не отвлекает. Сейчас мы будем вкладывать в уста артистов мысли, которые даже не приснились бы на черниговских равнинах ни героям, ни их потомкам целые, быть может, столетия, не призови их к подвигу гром пролетарской революции»²⁷.

В этой возвышенной, романтической интонации, может, кто-нибудь усмотрит нарочитость аллегоричности, схематическую условность, «котурны» и другие по­добные им грехи. Но последняя фраза приведенного выше художественного кредо объясняет авторскую позицию.

Речь идет об эпосе, об эпичности, о смелости обобщений. Н. Тихонов в пре­дисловии к книге А. П. Довженко «Избранное» отмечал: «...когда начинает Дов­женко свой рассказ о героях, то этот крепкий, летучий, голосистый рассказ похож на песню бандуриста, воспевающего героев своего времени. И слово подымается до высоты, с которой почти песенно несется в простор...»

Вот эти песенность и эпическая сила — драгоценные качества для драма­тургов, ищущих пути воплощения большой темы в сценарии массового дей­ствия.

Эпическая сила верно отражает громадность великих всенародных событий. И поэтому создатели массовых празднеств и представлений в Советской России с первых же шагов поставили во главу угла народно-героическое начало, вопло­щенное в мощных монументальных формах. Этим славным традициям следуем мы и сегодня, создавая массовые зрелища.

Глобальность тем. Громада образов. Огромные масштабы действия. Громады исполнительских масс. Все это в органической связи и есть массовое народное дей­ство, всегда обращенное к массам людей.

Создателем массового действа должны волновать грандиозность великих мировых событий и столкновений, страстей и судеб народных, революционной ломки мира, проблемы человеческого общества и человеческой солидарности. Это требует обобщенного решения, крупномасштабных образов, особого отбора вы­разительных средств. Здесь мельчить нельзя. Надо говорить на языке, эквивалентном масштабам темы. И не случайно С. Эйзенштейн определял произведения патетического искусства как «наиболее напряженные». Мейерхольд утверждал, что

Маяковский доводит патетику до высокого напряжения.

Монументализм, крупномасштабный образ, народная героика, пафос, символика — вот исходные позиции для сценариста и режиссера, приступающих к созданию массового действа.

Ощущением эпохи, народных деяний исполнены выдающиеся монументальные произведения. Это и поэмы Маяковского, и гениальные симфонии Д. Шостаковича, и скульптурные ансамбли Вучетича на Мамаевом кургане, и «Тихий Дон» Шолохова, и «Патетическая оратория» Свиридова, и многие другие. Сложен путь, ведущий к вершинам патетического искусства.

123

«На сцене самое трудное — развить патетику и довести ее до величайшего подъема». Это утверждал Вс. Мейерхольд. Трудности создания произведения па­тетического искусства ощущал даже он — Мастер. Будем внимательны к этому признанию.