4. Уровни ценностного бытия

Ценностные феномены бытийственности человека проявляются при выяснении его отношения к самому себе, окружающему миру и связаны с поиском смысла собственного существования. Ценностное бытие обновляется в постоянном поиске положительного, полезного, поучительного, желаемого для человека. Истоки ценностного бытия формируются под влиянием выборочного отношения к действительности и создают идеально-практическое отношение к миру. В привычной жизни индивид постоянно сталкивается с тем, что полезность вещей, событий, порождающих счастливую жизнь, часто оказывается иллюзорной. Человек вовлекается в события, которые вызывают у него страх, негодование, чувство неприязни, и чтобы преодолеть состояние амбивалентности, он стремится выйти на новый горизонт бытия, обрести духовные ценности, способные не только приносить пользу, но и противостоять надвигающимся невзгодам. Обращаясь к миру духовных явлений, признаваемых другими субъектами, человек высоко ценит идеальные образы, образцы поведения, способные преодолеть его отчужденность. Он осознает значимость солидарности, ценностную природу справедливости, стремится к достижению свободы.

Обладая определенной автономностью, человеческие ценности, связанные с реальностью человеческого существования и выражающие многообразие явлений окружающей действительности, интегрируются человеком как родовым существом в «ценностные ряды». Уровни ценностного бытия человека не совпадают с уровнями повседневной жизни или со структурой познавательной деятельности.

Исходный уровень духовного бытия выражают ценности, где обнаруживается самоценность собственного «Я» и осознанная принадлежность индивида к определенным человеческим сообществам. В систему ценностей идентичности входят ценности, выражающие осознание социальной роли и места индивида в микросреде, где ценностными ориентирами становятся смысловые структуры «Мы – Они», «Я – Другой», «Я – Мы». Постепенно образуются ценностные отношения между сознанием личности и групповым сознанием, ограниченные определенным пространством и временем.

Идентичность человека с территорией проживания (родная земля) и осознание временных структур настоящего, прошлого и будущего как ценностей человеческой жизни приводят индивида к оцениванию пространственно-временного континуума человеческого существования в цивилизованном мире. В этой связи заслуживает внимания и поддержки идея самоидентификации человека по отношению к модусам прошлого, настоящего и будущего. По мнению В.Н. Гасилина, преобладание одного из модусов образует определенный уровень ценностных ориентаций. В результате возможно появление трех идеальных типов людей: «1) люди, в основном ориентированные на ценности прошлого; 2) люди, в основном ценящие то, что есть сейчас; 3) люди, полагающие главными ценностями те, которые будут достигнуты в будущем»¹. Сохранение идентичности в потоках времени особым образом сочетается с пространственной идентичностью. Выражая различные состояния собственной бытийственности в категориях и ценностях культуры, человек одновременно воспринимает социокультурные феномены актуального времени и жизненного пространства.

В знаково-символической сфере жизни человека образуются смысловые структуры, предельные смыслы, в которых ценность «Я», человеческая личность ищет за «границами» самого себя. Как практически деятельное существо, человек открывает смысл жизни в самодостаточности, а как разумное существо, четко осознает ограниченность такого смысла жизни, стремится выйти за пределы здравого смысла и личного жизненного опыта. Это пограничное состояние жизни, жизненного пространства хорошо выразил С.Л. Франк, говоря, что мы не можем жить для жизни, мы всегда – хотим ли мы того или нет – живем для чего-то. Философ различает жизнь как бессмысленный текучий процесс стремления к чему-то иному и жизнь как вечный покой блаженства, как самопереживающую удовлетворенность в себе. Разрешение этого пограничного «состояния проявляется в дихотомии «Я» и «Другой». Новый стиль мышления диалогической философии второй половины XX века выводит проблему «Я» из онтологической плоскости в плоскость диалога между «Я» и «Ты». Для выявления новых феноменов идентичности человека эффективной оказывается философия с категориальным аппаратом, созданным М. Бубером, Ф. Эбнером, с установками праздничной культуры М.М. Бахтина, теорией культурного взаимодействия Ю.М. Лотмана, коммуникативного разума Ю. Хабермаса, встречного диалога М.К. Мамардашвили.

Другой уровень ценностного бытия образуют ценности, выражающие атрибутивные свойства телесного и духовного существования человека, закрепленные во внешнем мире в виде сотворенных им вещей‑ценностей. Ценность становится средством реализации потребностей и интересов индивида. Выступая продолжением ценностей идентификации, ценности этого уровня выражают прагматическую сторону жизни ценностного человека. Человек, как деятельное существо, стремится к преобразованию вещной среды, которая, в свою очередь, активизирует его потребности, интересы и цели существования. В процессе деятельности человек непрерывно расширяет не только предметный, но и ценностный мир. Связь между этими мирами, по-разному раскрывающими человеческие сущности, наиболее полно проявляется в социокультурной практике, когда «должные» ценности переходят в «сущие». Человек, его телесные и духовные качества неизбежно реализуются в культурной среде, и многие ценности, декларируемые обществом как «должные», оказываются в реальных ситуациях жизни фиктивными, не соответствующими потребностям и целям человеческого существования. Поэтому свойство полезности «сущих» ценностей для человека и его жизни является необходимым условием выстраивания предметно-ценностного мира. В событийных контекстах разных культурно-исторических типов общества телесная значимость и полезность вещей-ценностей дополняется и часто детерминируется ценностями духовной культуры, закрепленными в символических, знаковых системах. Полезность и прагматизм так называемых «операциональных» ценностей, которые выражают мир потребностей человека как природного существа, не в состоянии заслонить мир духовных ценностей, необходимых для реализации ценностного человека в мире культуры.

Проявляясь в разнообразии социокультурных ценностей, человек как «ценностная личность» стремится преодолеть противоречие между телесно и духовно ориентированными ценностями на основе того, что в ценностях есть сущностные свойства. Эти свойства, или иначе – «абсолютные начала» ценностей, могут обретать значения истинного блага, истинного добра, высшего счастья, высшей гармонии. Особую роль в раскрытии богатого сочетания телесного и духовного в человеке на этом уровне ценностного бытия занимает «благо». Это понятие в качестве добродетели постоянно присутствует, как отмечалось ранее, в разных философских школах античности. Выделяя положительный смысл и значимость блага для обозначения полезных увлечений, действий, поступков человека, Сократ в «Воспоминаниях» Ксенофонта считает благо важнейшей человеческой добродетелью, выражающей необходимые потребности: «Полезность есть благо для того, кому оно полезно» (К с е н о ф о н т. Восп. VI, 6,8). Через собственное основание благо приобретает различные проявления в других добродетелях. Рассуждая о благе, Сократ говорит о прекрасном, о человеческой храбрости, которые полезны для сохранения человеческого в человеке и входят в ценностное бытие. Из перечисленных добродетелей как форм проявления блага философ высшим благом человека считает мудрость, проявляющуюся в справедливости, воздержании, в благородстве (К с е н о ф о н т. Восп. VI, 5,6).

В работах отечественных философов встречается утверждение, что благо как абсолютное начало ценностей совпадает с определением ценности. «Думается, что в личностном плане ценность может быть определена как такое отношение к предметам и явлениям действительности,  утверждает А.В. Разин,  которое показывает человеку его истинное благо, раскрывает перед ним возможность жизни, способностей, принести наибольшее счастье»¹. Автор предельно актуализирует значение блага и счастья как сущностных характеристик ценности. Определение ценности через перечисление сущностных характеристик не представляется решением проблемы ценностей. По сути дела А.В. Разин ставит знак равенства между всякими ценностями и общечеловеческими ценностями. Общечеловеческие ценности имеют свое ценностное поле, образуя относительно самостоятельную характеристику ценностного человека.

Самостоятельный уровень ценностного бытия человека разворачивается в ценностной дихотомии жизни и смерти. В метафизическом контексте существования ценностного человека определяющие смысловые акценты жизни и смерти раскрываются в категориях бытия и небытия. В философской традиции существует многообразие вариантов осмысления человеческой жизни посредством этих категорий. Для В. Соловьева смысл жизни человека осознается как нечто надындивидуальное, раскрываемое в богочеловечестве. Духовные ценности человека, прежде всего ценности жизни, становятся основополагающей проблемой в наследии философа. По справедливой оценке Л.И. Новиковой и И.Н. Сиземской, в противоположность европейскому позитивизму с его сциентистскими устремлениями, Соловьев выдвинул проблему смысла жизни, противопоставив атомизации западно-европейской цивилизации идеал целостной жизни¹. Эту же особенность русской религиозной философии последней четверти XIX века отметил Н.О. Лосский. По его мнению, «в составе всего философского мировоззрения наблюдается господство идеи жизни как творческой активности: воля и сила мыслятся не как закон изменения, а как творческая активность»². В экзистенциализме смысл жизни разворачивается первоначально в психических феноменах. Человек, заброшенный в мир, по утверждению М. Хайдеггера, первоначально ощущает свое бытие в мире через состояние страха. Перевод психических ощущений ценности жизни в плоскость понимания этой ценности неотделим от осознания временных структур бытия-небытия. Смысл жизни раскрывается через модусы времени.

Современные исследователи ценностного человека продолжают развивать эту философскую традицию. «Сохраненное сознанием субъекта небытие‑после‑бытия нагружено содержанием бытия отошедшего, является основанием его бытия настоящего, служит корнями «Я» и для личности оказывается значительно более важным, чем сам момент наступившего бытия»³. Думается, что модусы времени выступают не только средствами идентичности человека, но и образуют особую ценностную структуру жизни человека. Ценность прошлого выражается в жизненном опыте и памяти об ушедшем, ценность будущего обнаруживается в устремлениях человека к целям, способным преодолеть его несовершенство, а ценность настоящего заключается в сохранении обретенного образа жизни. Временные структуры, осознанные через разные формы оценивания, выражают подвижность бытия и небытия, открывают для человека темпоральные характеристики смысла жизни.

Значимость и ценность жизни разворачиваются в самых различных ценностных ориентациях человека, которые оказываются направляющей силой человеческой жизни, выражают стремления человека к достижению высших целей, «выступают высшими стимулами поведения»⁴. В этой связи особое значение для постижения глубинного смысла жизни имеют ценности, рожденные в противостоянии жизни со смертью. Поток времени, унося человеческие жизни, сохраняет в философском сознании фундаментальные проблемы смысла жизни, более того, время постоянно обостряет проблему ценности человеческой жизни в ее противостоянии со смертью. «Диалектика ценности и жизни… заключается в том, что не всякая жизнь ценностно значима, но жизнь, в ее противостоянии со смертью как жизнь, через которую утверждается человеческая личность в ее свободном развитии и общественной значимости, является ценностью и критерием всех жизненных ценностей»¹. Мысль Л. Столовича о том, что постижение человеческой личностью смысла жизни в борьбе со смертью раскрывается в свободном развитии лучших человеческих качеств, имеет метафизические характеристики и выступает формой проявления категорий бытия и небытия.

Новый уровень ценностного бытия человека раскрывает общечеловеческие ценности. Они оказываются тем духовным пространством, где бытие и небытие обращены к центральным проблемам смысла жизни. Общечеловеческие ценности по-разному исследуют- ся в «формальной» и «онтологической» аксиологии. Для концептуализации ценности человека наиболее перспективной представляется онтологическая аксиология. В типологии ценностей, предложенной М. Шелером, общечеловеческие ценности могут быть отнесены к «высоким» ценностям. По его мнению, всему царству ценностей присущ особый порядок, состоящий в том, что ценности в отношении друг к другу образуют «иерархию», в силу которой одна ценность оказывается более «высокой» или более «низкой», чем другая².

Общечеловеческие ценности как «высокие» ценности образуют два горизонта, один из которых раскрывается в соответствии с сущностным носителем – ценностным человеком, другой связан с наличием самодовлеющих ценностей, которые обладают сущностными свойствами и в разных знаковых системах обретают исторически выраженную ценность жизни, смысловые структуры, необходимые людям в практической и духовной деятельности. Система общечеловеческих ценностей во многом определяется достигнутым уровнем ценности человека в единстве его телесности и духовности, индивидуального и надындивидуального, природного и социального. Выдвигая человека в качестве универсального носителя ценности мира, философы неизбежно сталкиваются с противоречиями между человеком как универсумом и общечеловеческими ценностями, выражающими «истинные» качества человека. Человек-универсум не может выступать нераздельным абсолютом, а раскрывается в единстве нескольких проекций:

 человек и его человеческие качества в природном мире;

 социально-психологические качества, раскрывающиеся в общении человека через отношение «Я»  «Другой»;

 духовная сущность человека, где все причастное к его духовной самости становится ценным.

Для русских философов Серебряного века обретение смысла жизни неотделимо от общечеловеческих ценностей, выражающих нравственные искания всего человечества. В философском наследии Е.Н. Трубецкова высшая ценность жизни обнаруживается в стремлении к идеальной божественной цели, возвышающей человека над повседневностью¹. Для Н.Ф. Федорова смысл и ценность жизни раскрываются в восстановлении братства на земле. По мнению С.А. Левицкого, в воззрениях Н. Федорова ценность жизни лишена субъективности, она являет собой целеустремленность в будущее и раскрывается в интересах всего человечества. Преобладание этического дискурса в иррационалистических, интуитивистских образах жизни как общечеловеческой ценности открывает метафизическую перспективу понимания ценностного человека, но оказывается весьма отвлеченной для осмысления жизненных состояний человека в реальном пространственно-временном континууме.

Разные образы человека как родового существа воплощаются в современной иерархии общечеловеческих ценностей. Основание этой иерархии образуют ценности, выражающие естественную природу человека как родового существа. Ключевая роль в этом основании отводится ценностям выживания. По определению А. Печчеи, современный человек как родовое существо может выжить в изменившейся природной среде, непрерывно совершенствуя системные человеческие качества, становящиеся общечеловеческими ценностями. «Наиболее важным, от чего зависит судьба человечества, являются человеческие качества – и не только отдельных элитарных групп, а именно «средние» качества миллиардов жителей планеты»².

Человеческие качества становятся необходимым условием для формирования ценностных установок индивидов, направленных на сохранение стабильности общественного устройства и устойчивых межличностных отношений. Человек, руководствуясь определенными ценностными установками, может изменять иерархию ценностей. По мнению Д.А. Леонтьева, работающего в междисциплинарном научном пространстве, ценности неизбежно выстраиваются в иерархию и могут в этой иерархии меняться местами. Человек как носитель ценностей «способен жертвовать одними ценностями ради других, варьировать порядок их реализации»¹. Когда речь заходит о жизненном пространстве человека, можно говорить об изменении форм проявления общечеловеческих ценностей в жизни человека. Так, справедливость как общечеловеческая ценность по-разному сублимируется в духовных и поведенческих практиках личности, образующих содержание жизненного пространства. Стремление человека сохранить жизнь, создать антропогенные и социальные средства адаптации к окружающей среде находит свое выражение в важнейшей составляющей справедливости – равном праве всех людей на жизнь. Это одно из основных прав человека, в котором справедливость выражается в создании жизненного пространства, необходимых условий для полноценной и достойной человека жизни. Здоровье, социализация, труд, выраженные в форме ценностей, необходимых для жизни личности, становятся важнейшими условиями и формами справедливого бытия личности, выражаются в отношении к человеку в понятиях «справедливый», «честный», «трудолюбивый». Хотя с точки зрения человеческих качеств ценность человеческой жизни структурируется на основе антропологических свойств человека – физического здоровья, типа характера, типа памяти  социальная организация этого вида пространства обусловлена социальными механизмами, где справедливость выступает как социальный феномен жизнедеятельности личности, вытекающей не из физической природы человека, а из системы связей, интегрирующих социальные ценности.

Особое место в иерархии ценностей занимают ценности коммуникационного общения, где частичный человек преодолевает свою незавершенность, обретает социокультурные цели бытия, приближается к целостному человеку. В действительности вовлечь индивида в коммуникационное общение – это значит выйти ему за пределы собственного «Я», собственной целостности, собственных возможностей. По мнению Ж. Батайя, внутренний опыт, выраженный в образах, в сообщениях, «позволяет выйти за пределы самого себя, то есть пре-образиться»¹. В формах коммуникации, где люди договариваются друг с другом о чем-либо в мире и о самих себе, по мнению Ю. Хабермаса, формируются свои ценностные основания. Ценности человека, проявляясь в различных формах общения, являясь продолжением ценностей идентификации, становятся действующим или активизирующим началом жизни человека в том случае, когда они предельно субъективизированы. Эта идея обретает у Хабермаса свое смысловое выражение. «Отдельный индивид обретает необходимую для рефлексии дистанцию по отношению к собственной жизненной истории только в горизонте жизненных форм, в которых он участвует вместе с другими»². Наиболее полная реализация ценностных установок индивида и его понимания жизни достижимы в пространстве культуры, где жизненные проекты личности становятся реальным воплощением общечеловеческих ценностей. Раскрывая в философской рефлексии ценностную природу коммуникативных действий человека, соотношение ценностей общения и общечеловеческих ценностей, Хабермас находит устойчивую связь между бытийственностью человека и его жизненным миром.

В коммуникационных отношениях между индивидами статусы «Я» и «Другой» могут соединяться в одном человеке. С.Л. Франк попытался понятийно раскрыть этот сложный процесс перехода от внешней для индивида коммуникации в его самость, выраженную через понятие «бытие одного‑в‑другом». По его мнению, бытие одного с другим, когда действия одного на другого есть здесь бытие для другого, а это бытие одного‑для‑другого есть тем самым – несмотря на раздельность – бытие одного‑в‑другом.

Доведенное до своего логического завершения, «Другой» через систему коммуникативных отношений и действий разрушает свое внутреннее «Я». Ценностный человек, взятый как в индивидуальном, так и в надындивидуальном, может утратить смысл жизни и вместо этого образуется пустое «ничто». Происходит разрушение бытийственных структур, причем телесное бытие человека остается как предметная реальность, но в этой бытийственности размыты ценностные структуры, и они могут быть «оккупированы» институциональными структурами, где приказание, контроль, наказание будут регуляторами «неистинного бытия» человека.

Выдвинутые концептуальные основания и структурные уровни ценностного бытия могут быть сведены к некоторым обобщениям.

● Предложенная иерархия ценностей в жизни человека не является застывшей конструкцией ценностного мира, в действительности этот мир остается значительно богаче любых теоретических моделей, создаваемых философской аксиологией. Ценностное бытие, взятое в чистом виде, при столкновении с реальностью будет оставаться абстрактной конструкцией, не выдерживающей натиска полярных сил, представленных принципами свободы и стратегиями тотальной зависимости человека от внешних социальных сил.

● Отличаясь различными свойствами и стимулами в активной мыслительной и практической деятельности, ценности образуют структурные уровни человеческого бытия, которые не могут быть самодостаточными. Обладая автономией воли, которая постоянно подпитывается инстинктивными иррациональными действиями, стихийно возникающими эмоциональными побуждениями, человек независимо от культурных программ и моделей поведения, образованных культурно-историческими типами общения, в своем внутреннем стремлении к безграничной свободе остается потенциальным разрушителем или «внутренним цензором» ценностного бытия.

● Ценности как идеальные образы блага, счастья, гармонии, без должной институализации не являются абсолютными гарантами положительной стабильности ценностного бытия человека. Именно поэтому необходимо перейти к поиску форм институализации ценностей в потоках событий, непрерывно порождаемых человеческой историей.