Глава III. Жизненное пространство общества

1. Теоретические горизонты жизненного пространства общества

Проблемное поле исследования жизненного пространства общества содержит методологические, онтологические, ценностные основания, которые заиграли лучами разума в различных областях науки в начале прошлого столетия.

Методологические основания и категориальный статус жизненного пространства впервые обосновывают классики геополитики. По мнению Ф. Ратцеля, жизненное пространство (Lebensraum) представляет собой жизненное тело этноса, способное к расширению-сжатию в зависимости от действий государства. Его последователь Карл Хаусхофер в категориях политической географии и теории культуры называет жизненное пространство территорией, позволяющей нации достичь своих национально-политических устремлений, реализовать хозяйственные возможности, культурную силу и жизненную стойкость¹. Для Х. Дж. Макиндера жизненное пространство раскрывается в метафоре «географическая ось истории», которая, по его мнению, отражает реальные пропорции в соотношении событий, «выражающих географическую преданность мировой истории», географическую ось, способную раскрыть перспективу развития конкурирующих сил международной политической жизни².

Несомненным достоинством первых определений и метафор жизненного пространства явилось стремление уйти от априорных представлений о пространстве общества и представить пространственные структуры в виде территориальных связей, созданных усилиями этносов и влияющих на стратегии государств, правящих элит в индустриальной цивилизации. С другой стороны, методологические установки классиков геополитики часто содержали метафорическую направленность, а «жизненное пространство» становилось агрессивной субстанцией, подчиненной идеям этатизма. Модели жизненного пространства в геополитике были ангажированы интересами правящих элит, методологические установки и основания исследования этого вида социального пространства в большей степени развивались в русле теоретических проблем политической географии и теории политики государств, преследующих конкретные цели по сохранению или расширению национальной территории.

В философском сознании на рубеже XIXXX веков онтологические основания жизненного пространства зарождаются в поздней феноменологии Э. Гуссерля¹. Выдвинув идею жизненного мира как донаучной, повседневной реальности (допредикативных очевидностей), где преобладают естественные установки, присутствуют достижения прошлого опыта и выстраиваются различные жизненные проекты, Э. Гуссерль подготовил идейную почву для исследования исходных форм жизненного пространства. Весьма примечательно, что для самого Гуссерля, воспринимающего пространство как форму бытийственности вещи, а не бытийственности сознания, проблемы жизненного пространства не существовало. Отказавшись от рассмотрения жизненного пространства, основатель феноменологии много сделал для понимания идеи «жизненности» социального мира с позиций человеческого «Я». Исследователь творчества Гуссерля Б.И. Мокин справедливо отмечает, что у философа-феноменолога «“Я” уже представляет собой не изолированную вещь наряду с другими подобными вещами, в заранее готовом виде, а бытие личности начинает рассматриваться не «вне» друг друга и не «возле», а как пронизанное друг-для-друга и друг-в друге-бытие»². Выдвинутая методологическая установка открывает путь к социальной феноменологии, возможность движения познания от жизненного мира личности к жизненному миру общества индивидов.

Достаточно высокий уровень неопределенности онтологического начала жизненного пространства в феноменологии отчасти преодолевается в «философии жизни», где определяющая роль отводится философской теории ценностей. В философских воззрениях Ф. Ницше, В. Дильтея, Г. Риккерта, Г. Зиммеля проблемы «философии жизни» разворачиваются на основе переосмысления понятий «человек» и «жизнь». В предшествующих главах речь шла о ницшеанском ценностном человеке, открывающем путь к ценностному осмыслению пространства культуры. В. Дильтей, как один из основоположников «философии жизни», в работе «Сущность философии», отражающей поздний этап его творчества, выдвинул идею связи ценностей с пониманием человеческой жизни, вышел на проблему ценностного отношения к социальной среде, на проблему понимания ценностных структур пространства общества. С точки зрения философа, «под влиянием предметного понимания возникают на основе многосложности чувств, все более и более правильные определения той ценности (выделено мною. – В.У.), которую представляют жизненные моменты и внешние причины для собственной жизни и для системы ее побуждений»¹. Давая объемное определение жизни как базовой ценности человеческого бытия, охватывающей многообразие жизненных моментов – внутренние побуждения и внешние причины человеческой жизни, Дильтей рассматривает ценности как жизненные ориентиры, способные направлять волевые усилия человека на преобразование внешней среды в соответствии с его духовными и практическими потребностями. Познавательная процедура оценивания у Дильтея, впрочем, как у Ницше, предстает необходимым условием человеческой жизни: «Руководимые оценками, мы, при помощи целесообразных волевых действий, либо изменяем природу среды, либо при помощи внутренней деятельности воли приспосабливаем собственные жизненные процессы к своим потребностям. Такова человеческая жизнь»².

Обращаясь к истокам ценностного мира человека, Дильтей, как и другие представители философии жизни, ставит ценности человеческого бытия превыше всего, считает возможным понимание жизни в категориях культуры. По мнению философа, всякое общество состоит из структурированных индивидов и в нем проявляются «те же структурные закономерности, что и в индивидууме»³. Провозглашая приоритет духовного начала над материальным, телесным началом, Дильтей рассматривает духовный труд как основу интеграции индивидов в поколения. В дильтеевской картине социального мира пространство общества предстает как результат духовной жизнедеятельности поколений, где «духовный труд беспрерывно расширяется в пространстве, руководимый сознанием солидарности и прогресса»¹. Выступая объективизацией духовных и практических ценностей человека, жизненное пространство общества, следуя логике рассуждений Дильтея, можно отнести к одной из универсальных систем культуры. По мнению философа, «требование согласования действий, направленных на реализацию известных целей, порождают культурные системы экономической жизни, права, борьбы с природой»². В этой связи представляется, что если культурная система отличается дифференциацией волевых действий и направлена на сохранение устойчивости отдельных сфер общества, то и жизненное пространство становится устойчивой формой развития этих сфер, сохраняя при этом свойство культурной системы.

Иные смысловые оттенки жизненного пространства раскрываются в философском наследии Т. Риккерта. Философ обращает внимание на пространственно-временной континуум человеческой жизни. Важной задачей новой философии он считает «создание системы мировоззрения, которое охватывает созерцание временного и созерцание жизни»³. Ключевая проблема жизни  это проблема смысла человеческой жизни, которая может быть познана благодаря познанию ценностей, придающих жизни определенные смыслы. «Мы хотим также истолковать «смысл» человеческой жизни, а это удается лишь тогда, когда мы знаем ценности, придающие ей смысл»⁴. Ценность человеческой жизни раскрывается в свободном волеизъявлении человеческой индивидуальности, в культуре, в человеческой истории, что коренным образом отличает идеи классиков философии жизни от классиков геополитики. Центром жизненного пространства оказывается не государство-Левиафан, берущее жизненную энергию из природы и духа этноса, а мир человеческих ценностей, структурирующий пространство. Создавая целостную картину социокультурного мира, философия, по убеждению мыслителя, «становится наукой не только о мировом целом, но также о целостном человеке и его отношении к миру»⁵. Г. Риккерт видит глубинный смысл жизненного мира цивилизации в ценностях человеческой жизни.

Таким образом, феноменология и философия жизни создают методологические, онтологические и аксиологические основания для исследования жизненного пространства социума. Человек, его жизненный мир и ценностное бытие, выраженные в понятиях и ценностных установках, становятся отправной точкой для понимания жизненного пространства общества. Человек погружен в пространственные структуры общества. Под влиянием сознательной деятельности человека как родового существа изменяется социальная конфигурация пространства, в свою очередь, внешнее для индивида пространство воздействует на его поведение, мировосприятие, жизненный путь. Это краткое резюме выражает генезис философских идей первой четверти XIX века, отразивших человеческие измерения пространства социума. Первая мировая война с ее демографическими, социальными и нравственными последствиями по-своему отразилась в философском сознании, привела к всеобъемлющему осознанию ценности человеческой жизни и ценности той территории, где человек живет, реализует свои потребности, интересы, обретает смысл жизни.

Классические теории жизненного пространства человека и общества, отразившие культуру техногенной цивилизации, культуру печатной книги и благоговение разума перед жизнью, теряют свою остроту и должное признание в интеллектуальной среде постиндустриальной цивилизации. Проект жизненного мира Гуссерля под влиянием средств массовой информации подвергается деформации, его структурные элементы превращаются в чуждые человеку формы¹. Ценностное отношение человека к пространству вытесняется нормативными установками и инструментальными действиями массовой культуры. В сфере социально-гуманитарного познания на смену философским проблемам жизненного пространства приходят методологические концепты социологии, политологии, права. Предлагаются проекты пространства общества, лишенные крайностей классической рациональности и готовые воспринять метафоричность постмодерна. Толерантный с точки зрения методологии взгляд на пространство хорошо прослеживается в социологии Пьера Бурдье: «Структура социального пространства проявляется в самых разнообразных контекстах как пространственные оппозиции обитаемого (или присвоенного) пространства, функционирующего как некая спонтанная метафора социального пространства»². В предложенном определении грань между социальным и жизненным пространством весьма условна, что практически невозможно встретить в классических моделях жизненного пространства начала прошлого века. Различие между социальным и жизненным пространством, несомненно, существует и может быть выражено как на уровне метафор, так и на уровне философских категорий. Вопрос о «топосных» дефинициях составляет лишь отдельный аспект фундаментальной проблемы исследования жизненного пространства общества и человека в постнеклассической рациональности.

Целесообразность авторского исследования жизненного пространства общества в дискурсе постнеклассической рациональности обусловлена возможностью сочетать рационалистический, институциональный и ценностный подходы в осмыслении феноменов пространства, образующих жизненную среду различных по своей организации человеческих сообществ от поколений, этнических групп до народов, интегрированных в международные сообщества, обладающих различными ресурсами, ценностными установками и культурными традициями.

Устойчивые связи и функции жизненного пространства как особой организации жизнедеятельности индивидов в созданном ими социуме раскрываются, прежде всего, в категориальном анализе различных пространственных структур. Такой анализ целесообразно начать с уточнения понятий «социальное пространство» и «жизненное пространство». При привлечении в познавательной деятельности первого из них речь может идти о пространственных связях трех видов:

а) институциональных, закрепляющих расположение социальных объектов, организаций человеческих сообществ в определенном порядке, необходимом для функционирования общественного строя  чем выше уровень развития социальных институтов, образующих основу строя, тем сложнее пространственная организация общества и совершеннее система гарантий для нормального функционирования основных сфер общественной жизни;

б) пространственно-стратификационных, создающих социальные дистанции, горизонтальную и вертикальную расположенность больших социальных групп и социальных связей между ними по какому-либо измерению равенства, или неравенства; социальная стратификация оказывается особым видом социального пространства, где реализуется система взаимных обязательств индивидов и групп на территории, управляемой государством и негосударственными образованиями;

в) цивилизационных, организующих пространство техники и культуры, где общество реализует достигнутый уровень цивилизационного развития.

Эти связи выражают историческую динамику территории, освоенной людьми, раскрывают исторические масштабы социального пространства во времени. В своей совокупности пространственные связи осуществляют расположение элементов любой социальной системы, образуют социальный порядок, сохраняют дистанцию между компонентами общества в рамках географических, политических и культурных границ конкретной исторической эпохи. Представленные связи в своей совокупности выступают особым видом социальных структур, входящих в устройство и функционирование любого об-щества.

Социальное пространство измеряется средовыми категориями, и в этом случае мы говорим о государственной территории, территории города, территории региона, предприятия, территории личности. В сравнении с категориальным рядом социального пространства структура жизненного пространства формируется в жизнедеятельности социальных субъектов, раскрывается в базовых человеческих ценностях, в категориях культуры. В широком смысле слова  это жизненная среда этносов, народов, индивидов, обустроенная ими на основе сложившихся природных условий, технологий, социокультурных поведенческих стандартов и ментальных структур. Причем, если социальное пространство является особым видом социальных структур, сохраняет общество как целое и реализуется через институты, образующие его порядок, то жизненное пространство оказывается результатом стремлений, усилий, потребностей людей жить в этом порядке, в сложившемся социальном пространстве. Практически и духовно освоенное людьми природное и социальное пространство становится жизненным пространством общества.

В отличие от социального пространства и его функциональных характеристик, пространство жизни родового человека более динамично и связано с ритмами жизнедеятельности различных человеческих общностей. Смена поколений порой привносит значительные изменения в жизненное пространство, изменяются гендерные отношения и установки, пространственные связи между поколениями приобретают новые социокультурные измерения. Социальное пространство, воплощенное в порядке общества, может инициировать социальную смену поколений или оставаться нейтральным к этим и другим структурным сдвигам в жизненном пространстве людей. Смена поколений в России в начале 1990-х годов происходила в условиях острых демографических проблем  превышения смертности над рож-даемостью практически во всех регионах России, сокращения времени трудоспособности и полноценной жизни, снижения уровня жизни большинства населения Российской Федерации, что привело к деформации жизненного пространства социума и человека. Стремление государства инициировать демографическую и социальную политику по улучшению структуры жизненного пространства российских этносов реализуется через финансовые, правовые, политические институты порядка общества, одновременно с действием новых социально-правовых механизмов должна совершенствоваться конфигурация социального пространства российского социума. Очевидно, что изменение социального и нравственного климата в пространстве общества не может произойти автоматически, потребуется значительное время по стабилизации жизненного пространства населения страны.

От сравнительного категориального анализа социального пространства и жизненного пространства целесообразно перейти к предельно общей философской интерпретации жизненного пространства общества, способной свести воедино феномены и пространственные структуры бытийственности общества. Думается, что системообразующим элементом философской концепции общества выступает концепт-ценность «общественная жизнь». В качестве концепта «общественная жизнь» выражает переход термина из обыденного языка, где отражаются конкретные проявления жизнедеятельности человеческих сообществ, их образа и качеств жизни, к предельной абстракции, выражающей сущностное осмысление жизни социума как высокоорганизованной системы, воспроизводящей основные сферы жизни и человеческие сообщества на основе достигнутого общественного богатства, сложившихся властных отношений и общезначимых духовных ресурсов. Как ценность общественная жизнь раскрывает, с одной стороны, отличие социальной жизни и ее разумного начала от досоциальных и досознательных форм жизни, ценность разумных действий в противоположность коллективному бессознательному, с другой стороны, значимость ее общепринятых образцов (коллективности, безопасности, солидарности) для индивидуальной жизни. В философской концепции жизненного пространства общества концепт-ценность «общественная жизнь» обретает пространственные измерения, становится философской матрицей, необходимой для анализа онтологических и ценностных структур жизненного пространства, для выявления их отличия от других форм бытийственности социума и человека.

Исходные познавательные проблемы обоснования пространства общественной жизни возникают при сравнении концептов «человеческая жизнь» и «общественная жизнь». Как уже отмечалось, ценностное содержание проблемы человеческой жизни раскрывается прежде всего в сознании, в движении мысли от внешнего мира, окружающего человека, к его внутреннему миру, выяснению феноменов духовной реальности. Поэтому жизненное пространство человека конструируется преимущественно усилиями его «Я». Осознав ценность индивидуальной жизни, выразив ее в нравственных, религиозных, художественных формах, человек может перенести это осознание на других индивидов, сконструировав свое жизненное пространство усилиями собственного «Я» и духовными усилиями «Другого». В отличие от ценности человеческой жизни ценность общественной жизни проявляется в коллективном духовном опыте, впитавшем достижения предшествующих поколений, в коллективной памяти. Другое ценностное измерение общественной жизни проявляется в способности социума или его отдельных институтов объединять индивидуальные усилия и цели людей в общепринятые принципы, нормы, сводя неповторимость индивидуального сознания к типичному, ценному для многих. Жизнь в человеческом сообществе вынуждает индивида принимать и подчиняться конструктам, которые превращены в социальную реальность. Вместе с тем, жизнь человека открыта обществу, и общественная жизнь, ее публичные феномены со временем достигают такой стадии развития, когда начинает цениться индивидуальная человеческая жизнь и ценностные структуры личностного бытия. А. Печчеи называет такое состояние общества Человеческой революцией¹. В этих условиях между жизненным пространством общества и жизненным пространством человека устанавливается подвижная взаимосвязь. Отдельные компоненты жизненного пространства человека, включая индивидуальное, ресурсное, институциональное, поведенческое пространство, становятся адекватными конкретной среде общественной жизни, дополняют общественное пространство человеческими измерениями и индивидуальными смыслами человеческой жизни.

Помимо аксиологических проблем взаимодействия индивидуального и коллективного начал в социально организованном пространстве, концепт «общественная жизнь» может быть развернут в средовых категориях, таких, как поселенческое пространство, пространство власти, социокультурное пространство. Несложно предположить, что названные средовые категории выражают предельно общую структуру жизненного пространства общества. Выделенная проблема нуждается в самостоятельном рассмотрении.