96 Глава третья

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКОВ О КРИЗИСЕ КУЛЬТУ­РЫ КАК КРИЗИСЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ОСНОВАНИЙ И НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

С развитием общественного сознания, обострением идейной борь­бы в конце XIX века возрос интерес к гуманитарным исследованиям. Большой вклад в развитие истории внесли СМ. Соловьев, В.О. Ключев­ский; в области филологии и лингвистики наиболее значимо творчество И.И. Срезневского, Ф.Ф. Фортунатова, В.И.Даля. Общественно-политическая мысль становилась все более злободневной, откликалась на нерешенность многих насущных проблем и в основном укладывалась в три важнейших русла: революционный демократизм, народничество и буржуазный либерализм. В последней четверти XIX века начинает скла­дываться и интенсивно развиваться социологическое знание в трудах Н.К.Михайловского, М.М. Ковалевского, Е.В. Де-Роберти и других. К концу XIX века в России было более двадцати научных обществ, издава­лось более пятисот периодических научных и просветительских журналов. Был очевидным международный авторитет русской науки.

В области художественной культуры отчетливы были стремления к демократизму, этизму, гуманизму и гражданственности. Искусство кри­тического реализма отличалось повышенной социальной активностью, критичностью и даже обличительством. Литература пореформенной Рос­сии представляла яркое созвездие великих имен: И.С.Тургенев, Ф.М.Достоевский, Н.А.Некрасов, Л.Н.Толстой, А.Н.Островский, А.П.Чехов и другие. Более чем в ста городах России функционировали театры; многое было сделано для развития музыкальной культуры содру­жеством композиторов «могучая кучка» и П.И.Чайковским; в изобрази­тельном искусстве - «передвижниками», И.Е. Репиным, В.И. Суриковым и

97 другими.

Итак, культура России во второй половине XIX века является уже национальной культурой, которая к тому же обретает известность и при­знание во всем мире. На этом фоне не случаен интерес русских мыслите­лей к проблеме цивилизации и культуры, в том числе и в глобальных масштабах.

3.1. Н.Я.Данилевский, к.Н.Леонтьев и и.А.Ильин о фундаментальных источниках и непосредственных признаках кризиса культуры

«...Общечеловеческой цивилизации нет и быть не может...»

(И. Я. Данилевский) «Мы прожили много, сотворили духом мало и стоим у какого-то страшного предела...»

(К.Н. Леонтьев) «Бессердечная культура подрывает сама себя: в изобретении атомной бомбы она дошла до вселенского самоубийства...»

(И.А. Ильин)

Большинством мыслителей 60-х годов XIX века «стадии развития» общества механически (позитивистски) выводились не из эмпирического материала, а из неких социально-философских принципов (например, Н.К. Михайловским из «формулы прогресса»). Историю часто отождест­вляли с онтогенезом организма. Поэтому труд Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» весьма ощутимо диссонировал с распространенным эволюционизмом и линейным прогрессизмом в социально-философских работах того времени.

98

Онтологические представления Н.Я. Данилевского основываются

на положении о гармонии Вселенной, красоте окружающего мира, ко­торые нельзя объяснить без идеи целеустремленности всего сущего к вза­имной согласованности. В основании этой гармонии лежит Божест­венное, всюду проявляющееся, но недоступное человеческому мышлению, целеполагание: в функциях организмов, в приспособлении их к среде, в общей направленности жизненных процессов на Земле. Система любого уровня замкнута бытием, подчиняющимся закону рождения, расцвета и увядания внутренних сил и потенций [115, с. 96].

История подобна природе, ибо представляет собой чередование и со­существование самобытных, равных по своей ценности больших и малых культур. По мнению Н.Я. Данилевского, общечеловеческой цивилизации нет и быть не может [115, с. 119]. Существуют лишь ее различные типы. Мыслитель выдвигает 12 подобных образований: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, древне-семитический, индийский, иран­ский, еврейский, греческий, римский, новосемитический, романо-германский [115, с. 118]. В современной истории особо значимы господ­ствовавший некогда, а ныне деградирующий романо-германский куль­турно-исторический тип, а также складывающийся, начинающий вызре­вать славянский тип, центром которого является Россия [115,с. 435]. Весь­ма условно Н.Я. Данилевский включает в число мировых цивилизаций мексиканскую и перуанскую. Основы цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются цивилизации другого типа, напротив, они, подобно живому организму, враждебны друг другу и внешней среде, в ходе истории стремятся вытеснить друг друга [115, с. 96]. Цикл жизни любого из культурно-исторических типов неопределенен, но скорее всего составляет 1000 -1200 лет; весьма краток период цветения и плодоноше­ния и чрезвычайно быстр по своим темпам последний период упадка сил и заката. Но всякий культурно-исторический тип включает зарождение, возмужание, цветение и плодоношение, затем дряхление и смерть. По

99 мнению Н.Я. Данилевского, невозможно распространение какого-либо

культурно-исторического типа на весь мир, это означало бы реальную де­градацию и гибель человеческого мира, прекращение «прогрессивного хода истории» [115, с. 96].

Содержательно Н.Я. Данилевский выделяет четыре разряда само­ проявления, четыре основания (или ядра) культурно-исторического типа: религиозный, культурный, политический, социально-

экономический. Исторический анализ показывает, что все прежние ци­вилизации преимущественно существовали как одноосновные [115, с.73] и фундаментом своим имели религию (Древний Восток), искусство (Древняя Греция), право (Древний Рим). В ходе развития одни культуры сохраняют свою преимущественную религиозность, другие - худо­жественность, третьи - юридическую выраженность, четвертые - сугубую экономичность. Романо-германский, или европейский, культурно-исторический тип является двухосновным; Европа достигла высот в эко­номическом и художественном развитии [115, с. 73].

Н.Я. Данилевский утверждает, что восточно-славянский тип наи­более жизнеспособен, так как, опираясь на устои самодержавного и об­щинного российского государства, окажется в состоянии развить эконо­мику, сохранит религию, искусство и высокую нравственность, то есть впервые станет четырехосновной цивилизацией [115, с.73].

Энергетическим центром каждой культуры выступает националь­ное начало, получающее и развивающее божественную энергию. Любой культурно-исторический тип, по Данилевскому, эволюционирует от эт­нографического состояния до государственного и далее до цивилизации (появление искусств, наук, религии), но из-за энергетического ослабления возможностей созидательных начал утрачивает государственность, куль­турную самобытность и превращается в «этнографический материал».

Восточнославянский культурно-исторический тип центром своим имеет, безусловно, Россию, только она сможет осознать себя единой со

100 всеми славянскими народами. Только Россия сможет поставить и осуще­ствить цель воссоединения и процветания славянства [115, с.472]. Формы для достижения этой цели должны быть исключительно ненасильствен­ными: «пересадка», «прививка», «удобрение» и т.п. Многие из славян­ских народов находятся на первых стадиях своей эволюции, в них толь­ко что складываются социально-политические, бытовые, религиозные основы жизни и потому они нуждаются во всемерном «удобрении», тем более что Россия «никогда не производила национальных убийств».

Таким образом, Н.Я. Данилевский делает центральным в своей теории культурно-исторических типов национальный фактор. Этот под­ход позволяет найти смысл и цель в развитии культур, далеких от маги­стрального пути, отстаивать право каждого народа на культурно-историческое творчество, отказаться от чрезмерного оптимизма и про-грессизма в трактовке истории стран и народов, от прописывания каж­дому непременного рецепта для исторического созидания, видеть в цело­стности историческую перспективу всего человечества. Нет прогресса в том, что все народы пойдут в одном направлении. В соответствии с со­держанием теории культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского возникает ряд вопросов: о месте и роли мировых религий в интеграци­онных тенденциях общества, о роли науки в вызревании культурно-исторических типов. Концепция Н.Я. Данилевского содержит в качестве главного противоречие между религиозно-провиденциалистским и пози­тивистски-натуралистическим подходами. Не случайно Вл.С. Соловьев, Н.И. Кареев, Н.К. Михайловский весьма критично отнеслись к положе­нию о постепенном вытеснении господствующей культурой остальных. Вл. Соловьев резко критиковал отрицание Н.Я. Данилевским христиан­ского универсализма, а Ф.М. Достоевский - отрицание существования единого человечества и общечеловеческих идеалов и ценностей.

Воззрения Н.Я. Данилевского оказали большое влияние на Н.Н.Страхова, К.Н. Леонтьева, К.Н. Бестужева-Рюмина. Кроме того,

101 Н.Я. Данилевский своей книгой предвосхитил историко-

культурологические построения О. Шпенглера и А. Тойнби.

Его теория культурно-исторических типов стала новым, самобыт­ным взглядом на всю историю человечества, новой теорией всеобщей ис­тории.

Таким образом, анализ творчества Н.Я. Данилевского показывает, что он, исследуя разные типы культур, постулирует наступление кризиса в конце развития каждой из них, что на общем оптимистическом фоне его творчества еще не бросается в глаза его современникам. Н.Я. Дани­левский, биологизируя культуру, не проводит полного размежевания по­нятий «общество» и «культура». Причины кризиса культуры видятся ему многообразно:

1. как следствие малоосновности самого культурно-исторического типа, что быстро истощает его;

2. как навязывание одной из культур многим народам;

3. как результат преобладания борьбы и вражды в отношениях ме­жду людьми и, следовательно, между культурами.

По Н.Я. Данилевскому, суть кризиса коренится в искажении куль­туры иностранными формами. При неблагоприятном течении событий на этом пути заимствований возможны унификация, однообразие и вы­рождение.

Позитивный вектор движения культурного целого Н.Я. Данилев­ский видит

• в постепенном складывании планетарного единства при много-формности культур;

• в постепенном переходе к культуре многоосновной и многосостав­ной;

- в ненасильственных методах распространения культуры; -наконец, в господстве отношений гармонии и согласованности

культур, в их «согласном существовании».

102

В своих теоретических построениях он продвигался от изучения ав­тономных культур к глобальному культурологическому видению мира -мышлению.

Философские взгляды - «метод действительной жизни» К.НЛеонтьева являют собой своеобразное соединение строгой религи­озности с оригинальным прочтением вечных проблем: жизни и смерти, восхищения красотой мира, упования на создание Россией новой циви­лизации. При этом он искренне верил, что не может быть противоречий между религией, духовным смыслом, утверждениями науки и эстетики.

К.Н. Леонтьев стремился обосновать закономерный характер смены

ориентации человеческого сознания с оптимистической установки на

пессимистическое мироощущение. Последнее правомерно, ибо весь путь

философии и религии утверждает мысль о всесилии небытия, смерти, о

хрупкости жизни, моменты восхождения и торжества которой неизбежно

сменяются разрушением и забвением. Леонтьев настаивает на космично-

сти закона разложения. [234, с. 287]. Человек должен уяснить одну исти­на. ну: он временный гость Земле, и в земной жизни напрасно надеется на

лучшее. Земная жизнь, тем не менее, не обесценивается К.Н. Леонтьевым. Он выделяет ее высшие проявления - напряженность, интенсивность, яр­кость, индивидуализированность. Этими максимальными качествами отличается период пика, расцвета формы (от неорганической до соци­альной), затем форма с роковой неизбежностью начинает распадаться [234, с. 14]. Момент совершенства формы, ее гармонии именуется челове­ком совершенством, прекрасным. Поэтому красота есть всеобщий пер­вый критерий оценки явлений окружающего мира [234, с. 15]. Другим критерием прекрасного выступает разнообразие форм [236, с. 70].

Итак, основополагающей идеей мировоззрения К.Н. Леонтьева яв­ляется идея неравенства, разнообразия, контраста. Бытие есть неравенст­во, а равенство - путь в небытие [234, с. 20]. Стремление к равенству, к смешению, к единообразию враждебно жизни, т.е. безбожно. Бог творит

103 неравенство, в этом закон бытия биологического, социального, религи­озного и морального [234, с. 36]. Идею развития он интерпретирует как «единство в многообразии», что не исключает борьбы и страданий, а, на­против, предполагает их как возможность нового порождения. Развитие мыслится К.Н. Леонтьевым как восхождение от простейшего к сложней­шему, индивидуализированному, оригинально-обособленному. Всякая высшая точка развития и есть «высшая степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством [234, с. 39 ].

Это положение диалектики К.Н. Леонтьев целиком и полностью об­ращает на панорамную картину культуры. И в отношении социокультур­ной реальности приоритетным становится у него положение о много­образии национальных культур, их несходности, самобытности, ориги­нальности, что стало весьма достойным дополнением теории культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского, а именно: человечество живо до тех пор, пока есть самобытные национальные культуры [234, с. 58]; любая из национальных форм культуры жива до тех пор, пока в ней есть спо­собность к творчеству новых ценностей при условии сбережения всех прежних [234, с. 58]; унификация человеческого бытия, появление и на­растание сходства во всех сферах культуры есть признак не только ослаб­ления внутренних жизненных сил различных народов, движения их к ста­дии разложения, но и приближения всего человечества к гибели [234, с. 14]. Отсюда К.Н. Леонтьев делает еще три важных вывода, а именно: ни один народ не может считать себя историческим эталоном, превосходя­щим другие народы по своему культурному состоянию; народы не прохо­дят дважды период «культурного цветения» в своей истории; ни один на­род не повторяет исторический путь других народов, а обладает своей культурно-исторической дорогой [234, с. 60].

Культура нации имеет свою эволюцию и включает первоначальный период «простоты», центральный период «цветущей сложности» и завер­шающий период «вторичного смесительного упрощения» [234, с. 111]. По

I

104 К.Н. Леонтьеву, это есть не что иное, как закон «триединого процесса

развития».

На первой стадии национальное культурное образование аморфно, все структуры - религия, искусство, власть, социальность - зачаточны. Этнические группы на этой стадии слабо отличимы.

Для второй стадии характерны дифференцированность социальной и властной структур, сильная власть государства (монархии) и церкви, об­разование искусства и науки, с их стремлением к сбалансированности традиций и новаций. Эта стадия, по К.Н. Леонтьеву, отличается «культурной производительностью» и «государственной стабильностью» [234, с. 112].

Для третьей стадии свойственны признаки регресса: «смешение и большее равенство сословий», «сходство воспитания», замена монархии конституционно-демократическими порядками, утратой влияния религии [234, с. 93]. Европа видится К.Н. Леонтьеву именно в этой стадии - безна­дежно стареющим и разлагающимся организмом.

Первоначально Леонтьев разделял взгляды Н.Я. Данилевского на будущность нового восточнославянского культурно-исторического типа с Россией во главе. Россия достигла вершины своего развития в период царствования Екатерины II на базе силы абсолютизма, сословного оп­ределения, расцвета искусств. Эту стадию созидания, как первоначально считал К.Н. Леонтьев, возможно укрепить и задержать, упрочив ее «византизм» (самодержавие, православие, народность) и изолировав от гибельных европейских процессов разложения [234, с. 112]. Позднее он испытывает разочарование в славянстве, полагая его в качестве про­водника европейского влияния [234, с. 112].

Особую озабоченность К.Н. Леонтьев высказывает в отношении XIX века в целом и его культуры, поскольку влияние народов друг на друга приобретает глобальный характер; традиционный процесс смены культурно-исторических типов может прерваться, что чревато «концом

105 света, бедствиями, неизвестными доселе людям». Гибнущая Европа во­влекает в «воронку» своего «вторичного смесительного упрощения» все новые нации и народы, зачарованные «прогрессом», техническими усо­вершенствованиями и гонкой производства материальных благ, что еще более уравнивает, смешивает, сливает всех в один «тигель» безбожного и безличного бытия «среднего буржуа» - орудия разрушения любой куль­туры. Россия может на одно-два столетия продлить свое существование, если отдалится и от Европы, и от славянства, сблизится с Востоком, что сохранит ее традиционные социально-политические институты, общину, религиозно-мистическую настроенность граждан. Если в России возобла­дают всеобщие тенденции разложения, то она будет способна даже уско­рить гибель всего человечества [234, с. 287].

К.Н. Леонтьев не имел непосредственных учеников, но несомненно влияние отдельных его идей на философские учения Вл. Соловьева, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского и других. Так, по мнению Н.А. Бердяева, К.Н. Леонтьевым очень остро поставлена тема судьбы культуры; он предвидел возможный декаданс культуры, он многое сказал раньше Ницше, Гобино, Шпенглера. Его очень тревожило, что Россия «прошла много», «сотворила духом мало» и «стоит у какого-то страшно­го предела» [234, с. 127]. Но, несмотря на маловероятность, он верит в светлую будущность России.

Наследие К.Н. Леонтьева проанализировано нами через призму вы­явления его онтологической модели мира, места в ней культуры, че­ловека, вычленения тех элементов учения, которые фиксируют основания кризиса, с угрожающей очевидностью проявляющегося в XX веке. Для К.Н. Леонтьева бытие, жизнь - очевидный, яркий, но необычайно крат­кий миг, который, тем не менее, подчинен действию космического закона триединого процесса развития. Культура, народность, государственность - органические явления, подчиняющиеся действию данного закона. Лю­бое из них проходит этап первичной простоты, этап цветущей сложности,

106 где господствует прекрасное,и этап регресса. В России именно в культуре,

по К.Н. Леонтьеву, обнаруживаются признаки кризиса, причин которого

три:

• заимствования западноевропейской культуры,

• смесительное упрощенчество

• и расползание буржуазности, что равносильно бездуховности и ус-редненности культурных явлений.

Таким образом, сущность кризиса у К.Н. Леонтьева состоит в обра­зовании своего рода «тигля», «страшного потока всемирного смешения», что, скорее всего, чревато гибелью человечества. Выход, согласно К.Н. Леонтьеву, состоит в отдалении от Европы и от «славянского агента», в сближении с Востоком, в укреплении византизма, (православия, монар­хизма), в отстаивании уникальности искусства. Конечно, остановить процесс органического разложения, гибели невозможно по двум причи­нам: небытие онтологически тотально; любая культура имеет ограничен­ный срок жизни (1000-1200 лет). Однако сдержать кризис, притормозить, продлить жизнь культуры возможно.

Через все наследие И.А. Ильина проходят темы правосознания («Проблемы современного правосознания», «О сущности правосозна­ния»), религии и философии («Философия Гегеля как учение о конкретно­сти Бога и человека», «Религиозный смысл философии», «Аксиомы рели­гиозного опыта»), культурологии («Основы христианской культуры», «Основы художества»). И все же центральной для него оставалась тема Родины, России («О России», «Основы борьбы за национальную Рос­сию», «Родина и мы») и ее будущем пути («Путь духовного обновления», «Путь к очевидности»). Ведущей темой всех его философских размышле­ний становится вопрос о внутреннем стержне человеческой личности, о судьбе человека, живущего в обществе.

На первом месте у Ильина душа человека, человеческое духовное со­стояние, в котором человек живет своими главными благородными си-

■■■*т

107 лами и стремлениями, и которые обращены на познание истины, осу­ществление красоты, на совершение добра. Ильин верит в то, что свет­ская культура не погибнет, а преобразится, впитав в себя дух христиан­ства. Не случайно Н.П. Полторацкий, биограф и исследователь творче­ства Ильина, писал о нем: «Это был дух, укрепленный в инстинкте, при­емлющий мир, государство, нацию и культуру, ищущий во всем предмет­ности и очевидности и жаждущий божественного» [170, с. 12]. Не слу­чайно на знаменитом, этапном полотне М.В. Нестерова «Мыслитель», написанном в 1912-1922 годах, изображен именно И.А. Ильин.

На вопрос, в чем сущность культуры, у Ильина есть исчерпывающий ответ; он говорит, что сущность эта в духе Христа, исходя из этого, сле­дует творить земную культуру. Дух христианства сокровенен; внут­реннее, духовное, решает вопрос о достоинстве внешнего, вещественного. Ильин считает, что «произведение искусства художественно не тогда, ко­гда эффектна его эстетическая материя, но тогда, когда оно верно своему сокровенному духовному предмету» [170, с. 308]

Каковы же составляющие христианского духа культуры? Прежде всего это любовь, неотделимая часть христианского духа, потому что культура творит и утверждает, а «любовь есть способность принимать, утверждать и творить» [170, с. 310].

Дух культуры - это дух молитвенного созерцания. Именно способ­ность духовного созерцания, в котором дано видеть Бога и узнавать бо­жественное, помогает человеку добиваться высших синтезов, она творит всякое истинное художественное искусство.

Дух христианства, а значит и дух христианской культуры - дух твор­ческого содержания, а не формы. Форма в христианстве наполняется жи­вым и глубоким содержанием так, что форма перестает быть формой, а становится «художеством». Христианин, по Ильину, ищет не пустой фор­мы, а наполненной: «Он хочет быть, а не казаться» [170, с. 311]. Дух хри­стианства заключается и в самоусовершенствовании. Ильин приходит к

108 выводу, что «творить культуру, значит обратиться к созерцающему вос­приятию Бога и мира, а также к свободным и ответственным волевым деяниям» [170, с. 313].

Философ размышляет о месте церкви в процессе создания христи­анской культуры; ни церковь, ни государство не могут ничего предпи­сывать культуре, они могут только содействовать процессу развития ее, протекающего свободно. Церковь может быть лишь помощником в тво­рении культуры: «Все творится людьми, укрепляющими и очищающими в церкви свой христианский дух, но не действующими по церковному ука­занию или принуждению» [170, с. 325], Церковь обязана указывать лю­дям, где именно их дела или страсти вредят «делу царства Божия», ей не безразлично «какую именно культуру творит народ». Это исходит из его знаменитой формулы: «Народ творит. Государство правит. Церковь учит» [170, с. 327]. Культура создается не одним человеком, а многим множеством свободно дышащих и созерцающих индивидуальностей, ду­ховно объединенных между собой - народом. Людей объединяет сходство материальных и духовных интересов, из этого сходства вырастает обще­ние. И если общение носит творческий характер, то крепнет взаимная связь людей, она закрепляется традицией, передающейся из поколения в поколение. Так, по Ильину, возникает единая общая культура нации: «У каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие... У каждого народа иной и особый душевный уклад и ду­ховно-творческий акт, у каждого народа особая национальная культура» [170, с. 330].

И.А. Ильин стремится понять природу культуры России, ее глу­бинные корневые основания: «Духовное единство России доказано той великой, - самобытной и глубокой, - культурой, которая была создана единым русским народом, во всем сложном сочетании его национальностей

[172, с.7] Различия при этом не исчезали, но равноправие и ду­шевно-бытовое общение вызывали к жизни духовно-братское единение.

109 «Вследствие этого духовно-творческий акт славянорусского племени, не

изменяя своей природе, приобретал все новые горизонты и задания: что­бы вести Россию, он должен был становиться все более автономным, гиб­ким, отзывчивым и глубоким. Его вели: славянская даровитость и вселен­ское дыхание русского православия. И когда он окреп и развернул свое творчество, то оказалось, что Россия есть не пустое слово и не просто единое государство, - но система духовного единства, созидаемая единым, русско-национальным духовным актом» [172, с. 69].

Это «духовно-культурное единство России завершается ныне, как и встарь, ее территориально-политическим единством, ее общею меж-дународно-военною судьбою и ее хозяйственно-производительною и торговою принадлежностью» [172, с. 118]. Россия не выдумана дерзким завоевателем, подобно империи Наполеона; она не есть недавно и на­скоро построенная федерация, подобно Штатам Северной Америки. Она есть «живой, духовно и исторически сложившийся организм, который при всякой попытке раздела и из всякого распада вновь восстановится таинственной, древней силой своего духовного бытия». [172, с. 118].

«Россия перед революцией оскудела не духовностью и не добротою, а силою духа и добра. В России было множество хороших и добрых лю­дей, но хорошим людям не хватало характера, а у добрых людей было мало воли и решимости. В России было немало людей чести и честности; но они были рассеяны, не спаяны друг с другом. Духовная культура Рос­сии росла и множилась: крепла наука, цвели искусства, намечалось и зрело обновление церкви. Но не было во всем этом действительной си­лы, верной идеи, уверенного и зрелого самосознания, собранной силы; не хватало национального воспитания и характера» [172, с. 67].

Болезнь, изводящая Россию - «воинствующее безбожие; антихри­стианство; материализм, отрицающий совесть и честь; террористический социализм; тоталитарный коммунизм, вселенское властолюбие, разре­шающее себе все средства» - весь этот единый и ужасный недуг, по мысли

110

И.А. Ильина, имеет не русское, а западноевропейское происхождение. [172, с. 96]. Марксизм и ницшеанство - вот тот яд, который погубит всю культуру, найдя для начала точку наименьшего сопротивления. «Этой точкой оказалась военно-утомленная Россия, не выработавшая отпорных противоядий» [172, с. 100]. России нужен новый русский человек, с об­новленным религиозным, познавательным, нравственным, художествен­ным, гражданским, собственническим и хозяйственным укладом. Этот уклад мы должны прежде всего воспитать и укрепить в себе самих... Это -на века. Без этого не возродим и не обновим Россию» [172, с. 100]. Итак, культура России с очевидностью в кризисе. Сущность кризиса в засилии материи и в бессилии духа. «Дух отмирает в человеке; душа пренебреже-на и запущена: ее ведут интересы, страсти и произвол. В человеке торже­ствует материя и чувственный инстинкт» [171, с. 31].

Горячо любя Россию, Ильин писал о ней с болью в сердце и надеждой на возрождение. Россия и христианство были для И.А. Ильина неразде­лимы. Причины кризиса культуры, кризиса современного общества Иль­ин объяснял тем, что «она создавалась и ныне по-прежнему строится с отстраненным и заглохшим, омертвевшим сердцем» [171, с. 31]. Философ полагал, что в основе пренебрежения к духовности («сердцу») лежит не­верное представление о творчестве, которое трактуется материально, ко­личественно, формально и технически. Человек, по Ильину, перестает нуждаться в «сердце», живом и деятельном чувстве любви к Богу, к чело­веку и ко всему живому; он живет как вещь среди вещей. Человек привык творить свою жизнь своей мыслью, волей, воображением. Но мышление без любви, считал И.А. Ильин, становится в конечном счете безразлич­ным, формальным, беспредметным. Бессердечная воля, по Ильину, -именно та воля, для которой поставленная цель оправдывает всякое средство. Это воля чрезмерного властолюбия, воля тоталитарного госу­дарства и антисоциального капитализма. Воображение в отрыве от «сердца», писал Ильин, - есть «не дух», а «подмена духовности»; именно

111

оно породило в истории искусства современный «модернизм» [170, с. 299]. Модернизм, по Ильину, от отсутствия любви «сердца». Ильин так определял истоки кризиса: «процесс обособления культуры от веры, ре­лигии и церкви начался давно и совершается уже в течение нескольких столетий» [170, с. 292] и приходил к выводу, что культура нашего време­ни вообще утрачивает религиозный дух. Отделившись от христианства, культура ушла в безбожную пустоту, что и привело к великому духовно-религиозному кризису.

Современному человечеству кажется, что ему открыты два пути: или создавать нехристианскую культуру, или совсем отвергнуть ее. Но Ильин убежден, что «культура творится не сознанием, не рассудком и не произволом, а целостным, длительным и вдохновенным напряжением че­ловеческого существа, отыскивающего прекрасную форму для глубокого содержания... Культура начинается там, где духовное содержание ищет себе верную и совершенную форму» [170, с. 297].

Культура обязательно содержит дух, духовность, она внутренне оду­хотворена. У Ильина есть очень тонкое сравнение цивилизации и культу­ры. Если культура захватывает самую глубину души и слагается на путях таинственной целесообразности, то цивилизация может усваиваться внешне и поверхностно и не требует всей полноты душевного участия [170, с. 307]. Ильин говорит о том, что народ может иметь древнюю и утонченную духовную культуру, но в вопросах внешней цивилизации яв­лять картину отсталости и первобытности.

Каким же в итоге видится место И.А. Ильина в русской философии начала XX века в том кругу блестящих религиозных мыслителей, кото­рых Россия конца XX века открывает практически заново? Тематика творчества ставит Ильина особняком в этом кругу. Особой представля­ется способность Ильина размышлять как на классические темы, ре­шаемые в духе гегелевских штудий, так и на темы, самые злободневные, жизненные.

112

Ильин умел одинаково скрупулезно, глубоко и точно писать о вто­ростепенных, проходных вопросах, и о таких стержневых, как судьбы и будущность России.

Онтологическая модель мира И.А. Ильина предельно лаконична и включает человека (его душу) и созданные им культурные творения (его дух). Однако душа и дух могут не соответствовать друг другу, и в этом -источник кризиса. Причины кризиса, по И.А. Ильину, множественны. Они заключаются в воинствующем безбожии, господстве материализма, нравственных деформациях личности (среди которых утрата совести, чес­ти, расползание властолюбия), утрате творческих начал в человеке, навя­зывании идей террористического социализма. Таким образом, суть кри­зиса в расхождении качеств души и духа: дух засорен чувствами и идеями материализма, а душа низвержена по причине бессилия сердца. Этот дис­сонанс души и духа человеческих и порождает кризис культуры, который при последующем углублении может привести к вселенскому самоубий­ству. Поэтому единственный позитивный выход из создавшейся ситуации ■ в возвращении культуры, семьи, государства, политики в лоно религии. Ведь единство души и духа возможны лишь в подлинной, т.е. религиоз-ной,культуре.