1. Личностные конструктивы

Глядя в зеркало, Вы

	Познаете мир (любите мир)	Готовитесь на бой (не любите мир)
Вы сочетаете приятное с полезным (любите себя)	Локомотив без тормозов	Локомотив без вагонов
Вы сочетаете полезное с приятным (не любите себя)	Вагон без локомотива	Тормоза без локомотива

2. Этическая парадигма (кривая с 4 запретами)

3. Психологический архетип

Все шагают с правой, Вы с левой. Ваша реакция:

- шагать надо с левой (герой)

-шагать надо вместе (обыватель)

-все правы (лицемер)

-я не прав (святой)

Предыдущие результаты(%)

тормоза без локомотива – 14

локомотив без вагона – 17

вагон без локомотива – 37

локомотив без тормозов – 32

итого 100

этическая парадигма 1 – 36

этическая парадигма 2 – 64

итого 100

герой – 25

обыватель – 33

лицемер – 25

святой – 17

итого 100

§2. Новая экономика

В отличие от английского, где economy – и хозяйство и экономика (в большинстве европейских языков то же самое), в русском хозяйство – то, чем обрастает человек (о. Сергий Булгаков даже утверждал, что хозяйство – средство достижения бессмертия человеком), хозяин (тюркские корни) – старик, учитель, а экономика – система отношений между хозяйствующими субъектами.

Данная статья будет касаться именно этих отношений, их истории – в самом кратком виде, а также размышлениям о новой экономике, которая начинает или начнет устанавливаться.

Но прежде – одно утверждение, кажущееся несомненным: все типы экономик, от самого первого и до ныне существующего, присутствуют и не исчезают, а вплетаются в общий ковер отношений, порой весьма причудливо и – в каждой национальной экономике – неповторимо. Мы не всегда замечаем, что в одних ситуациях ведем себя вполне в духе неолита, в других вступаем в рыночные отношения, в-третьих – … и так далее.

Это означает: в чистом виде, соответствующем некоторой теоретической схеме, по-видимому, был только самый первый и, естественно, весьма примитивный тип экономики, мы же живем в некотором экономическом коллаже, но в этом букете можно выделить некоторую доминанту.

Примитивная корпоративная экономика

Первобытный род представлял собой, с хозяйственной точки зрения, единую и замкнутую корпорацию, в которой господствовали кооперативные связи и отношения: мужчины занимались охотой (внутри охоты также была специализация и разделение функций), женщины – собирательством, воспитанием и приготовлением пищи. Экономикой здесь практически не было.

Не было ее почти и вовне: роды жили изолированно и самодостаточно, занимая определенную территорию и имея собственную пищевую нишу. Внешние связи ограничивались в основном войнами за самок – по сути это было единственное найденное средство от вымирания и деградации инцеста.

Обмен был редкостью и почти всегда – натуральный. Одни исследователи находили истоки от недостатка тех или иных ресурсов, другие – в их избытке. Очевидно, в истории было и то и другое, дошедшее и дожившее и до наших дней. Важно, что и эти, внешнеэкономические, отношения носили корпоративный характер: обмен шел на корпоративном уровне и, если одной сторон этот обмен казался неэквивалентным и несправедливым, отношения просто прекращались.

Понятно, что основным продуктом обмена был сам человек, тот самый ресурс, который всегда под рукой и всегда либо в избытке либо в недостатке. Отсюда понятно и причина, почему проституция является древнейшей профессией: женщиной торговали как детородной машиной.

Уже в этой экономике появились деньги – ракушки каури, разбросанные по всем побережьям и пляжам Мирового океана. От тогдашних денег требовалось немного: быть красивыми (это и по Сю пору сохранилось), долговечными, одинаковыми и ненужными в хозяйстве, разве, что в качестве украшений.

Символическая экономика

Геракл своими подвигами совершил основополагающие преобразования в жизни и образе жизни античного мира:

- установив новый, олимпийский четырехлетний календарь, он сделал сельскохозяйственный год важным, но не единственным и доминирующим: отныне люди получили возможность планировать свое будущее и свои ресурсы на более длительный срок

- разгромив племянников Авгия и взяв в себе в наложницы его единственную дочь Эпикасту («Последнюю в роду»), он сделал родовую принадлежность менее существенной, чем личность

- установив игры, он ввел новую и всеобщую жизнепрактику

- став созвездием, он, а вслед за ним и другие герои, ставшие бессмертными, заставили людей смотреть на небо и устремлять свои надежды к небу, а не к земле.

Все это привело к символизации жизни.

«Символ» по-гречески означает «половина»: символом продукта стали называть его цену. Продукт, получивший цену, превратился в товар. Символизации и оцениванию подверглось все: человек, его труд и результаты труда, земля и ее изделия, своя и чужая. Деньги приобрели символическое свойство всеобщего эквивалента.

При этом греки поняли очень важное: цена товара зависит не только от его свойств, но и внешних обстоятельств. Первым это заметил Фалес, по Диогену Лаэртскому, который в предвидении большого урожая оливок, скупил по всей округе маслодавильни и смог установить монопольные цены на оливковое масло.

Поняв это, греки ввели жесточайший контроль за ценами, особенно на хлеб и вино как основных продуктов питания: изменения внешних обстоятельств и влекомые за ними изменения цен они компенсировали, доплачивая за импорт зерна и из городской казны либо создавая общегородские запасы зерна и вина.

Формула Протагора «мера всех вещей – человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют» стала философским обоснованием экономики: отношения между людьми начинают регулироваться через меру, выраженную в абсолютном эквиваленте, деньгами. Цена есть мера не только объема или веса товара, но и необходимости в нем, обстоятельств и условий торговли. Так сформировалась новая сфера человеческой жизни, достаточно независимая от хозяйственной – экономическая.

Символическая экономика просуществовала до 17-го века, но ее пик пришелся на 13-14 века, окончание крестовых походов, на разгар символизации всей жизни, согласно, Й. Хейзинге, и расцвет романтизма (Петрарка, Данте, Бокаччио).

Рыночная экономика

Во времена Цезаря германцы (что, кстати, на латыни означает «братья» и свидетельствует о том, в глазах римлян они были лесными братьями, то есть разбойниками) переходили от номадного образа жизни к оседлому: их номадный цикл заключался в двухлетнем скитании и возвращении на место стоянки для одного года, отдаваемого земледелию. Чтобы через два года найти свой лагерь, номады оставляли по его периметру кучки дерьма (вполне волчий обычай) и, найдя их по возвращении, разбивали лагерь на том же самом месте. Эти метки на земле так и назывались маркой.

Позже, с появлением феодалов, то есть владельцев земли, крестьяне платили за занимаемый и эксплуатируемый ими участок «марку» – натуральный продукт или изделие. Чаще всего в качестве марки использовался хлеб. Существовала примета: пышность хлеба зависит от пышности зада крестьянки, его выпекающего. В ритуал господского разрешения на брак вошел шлепок невесты по заду опытной рукой синьора. Из этого ритуала вышел обычай первой брачной ночи: дело не в романтике дефлорации, а в прагматике будущего оброка.

По мере роста производства крестьяне стали выносить на рынок (слово, связанное с другим латинским словом, ring, кольцо или круг, то есть центральная, рыночная круглая площадь любого селения; впрочем, у скандинавских народов это место имело прямоугольную форму, «торг», отчего и пошли наши слова «торг», «торговля» и т.д.), с церковью (вот еще один круг, circle) и общественным колодцем, источником, фонтаном в центре) свои «марки»: хлеб, мясо, молоко, яйца и другие натуральные продукты.

Место натурального обмена «марками» как излишками хозяйства стало называться «маркетом», что вполне синонимично «рынку».

Когда в крестьянский и городской оборот вошли деньги (а это произошло в ходе и результате крестовых походов: рыцарям для этих походов понадобилось обменять свою недвижимость на движимость, то есть, прежде всего, деньги), монеты стали называться марками, поскольку они символизировали собой натуральные марки и были, согласно К. Марксу, универсальным эквивалентом продуктов обмена.

Эпоха географических открытий сильно обезлюдила Европу. Наиболее предприимчивые бросились буквально врассыпную из нищей Европы в страны, казавшиеся и мнившиеся сказочно богатыми. Кроме того, на Европу нахлынули моры и эпидемии чумы, холеры и других напастей. Бесконечные и кровопролитные войны, неурожаи (в 16 веке из-за «малого оледенения» 84 года из ста лет оказались недородными и голодными, согласно Ф. Броделю, в это время каннибализм и торговля человечиной были обычной практикой) свели население Европы до минимума: от былой численности осталось не более трети.

Вот тогда-то и сложился рыночный механизм экономики. Точнее – сложился потребительский рынок. Квалифицированный и производительный труд впервые в истории человечества стал самым дефицитным товаром. Если всю предыдущую историю труд был презренным занятием рабов и черни, то, начиная с этого исторического момента, труд стал спасительным. Благодаря М. Лютеру industria, аскеза трудолюбия превратилась в главную мирскую добродетель. А сам труженик и трудящийся впервые ощутил и почувствовал свое человеческое достоинство, познал цену себе и приобрел образ жизни.

Схема рынка чрезвычайно проста:

_______________________ марка производителя, формируемая множеством социально значимых и независимых друг от друга производителей

_________________ марка покупателя, формируемая стандартами качества и образом жизни потребителей

пространство ценообразования

__________________ марка продавца, равная издержкам производства плюс норма торговой прибыли

_________________ марка потребителя, формируемая множеством социально-значимых и независимых друг от друга потребителей

Реально на рынке встречаются не производитель, марка которого необычайно высока, и потребитель, марка которого также непомерно низка. Чудо рыночного механизма заключается в том, что марка продавца (последняя цена, на которую он согласен опустить марку производителя) ниже марки покупателя (последняя цена, выше которой он платить не будет). Зазор между этими двумя марками и есть пространство ценообразования, в котором любая цена взаимовыгодна и продавцу и покупателю. Марка покупателя, говоря теоретически, всегда выше марки продавца по той причине, что образ жизни – и так устроено человеческое сознание – выше самой жизни.

Мы говорим о потребительском рынке и диктате на рынке потребителя в том смысле, что марка потребителя и покупателя действительно существует, осознанна и оправданна.

.

Принудительная экономика

Первый опыт принудительной экономики был проведен ессеями кумранских: никакой частной и даже личной собственности, никаких денег, никакой торговли, вся еда – одна лепешка в день. Правда, к величайшей чести ессеев следует сказать, что их сверхаскетичный коммунизм не имел никаких экономических подоплек и смыслов: все их устремления, все их существование было посвящено духовной работе над собой и священными текстами.

Реализация экономического учения Маркса в нашей стране практически сразу столкнулась с необходимостью противоречить этому учению: Маркс возмущался положением ирландских рабочих, вынужденных со своими детьми в одной комнате – мы сделали это нормой жизни; Маркс требовал, чтобы средства производства принадлежали производящему – мы отняли у крестьян практически все средства, кроме самых примитивных и ручных, а трактора, комбайны, сеялки, веялки, бороны и пр. оказалось в ведении государственных машинно-тракторных станций (МТС); Маркс выступал против эксплуатации и присвоении работодателем прибавочной стоимости, составлявшей до 20% стоимости произведенного продукта – мы оставляли трудящемуся 5-10% произведенного им да еще норовили припахать его на субботниках и воскресниках на бесплатный труд, крестьяне же вообще работали за мифические палочки под названием трудодни; Маркс утверждал примат производства – мы превратили производство в самоцель и стали производить почти исключительно средства производства, средства потребления – как с полу намели и по объему и по качеству.

Впрочем, сам Маркс, кажется, не очень понимал, что происходит с рынком, когда на нем начинает доминировать не спрос, а предложение: не потому, что в то время это еще было неизвестно, а просто это знание прошло мимо усердного бухгалтера и кропотливого дилетанта в экономике. А происходит неизбежное: производству тановится невыгодным производить. При замкнутости экономики (а принудительная экономика с неизбежностью возможна только в условиях изоляции в бурном море окружающей ее со всех сторон рыночной) выгоднее сворачивать производство, ведь чем меньше производство относительно спроса, те выше цена. И мы все помним, как приходилось переплачивать за любой дефицитный товар, а дефицитом постепенно становилось всё.

Пока производство было примитивно: ткани, хомуты, лопаты, валенки, галоши – это еще как-то можно было планировать, распределять, принудительно заставлять производить и потреблять по принудительным ценам. Мановением мысли Ленин перевернул сельхозцены и цены на промпродукты: если до революции на мешок муки можно было купить десять пар калош, то диктатура пролетариата сделала одну пару калош эквивалентной десяти мешкам муки. Но как только стали появляться сложные продукты: машины, приборы, станки, химические изделия, то есть то, что в лопато-часах не измеришь (а Ленин именно в лопато-часах измерял сроки реализации плана ГОЭЛРО), то, что включает интеллектуальный вклад, несоизмеримый со вкладами чугуна, стали и пр., принудительная экономика либо капитулировала либо переходила на террористические методы: под страхом смерти и в условиях лагерной неволи разрабатывались танки и самолеты, ракеты и вычислительная техника, радиоэлектроника и ядерные разработки.

Огромная страна с непреодолимыми расстояниями и потому бессвязная – идеально неподходящая территория для принудительной экономики, занятой не столько производством, сколько попытками куда-то деть произведенное, не изучением спроса, а его навязыванием, не развитием, а строительством, которое и стало основным потребителем ненужного производства, а также транспортом, потребляющим значительную часть производимого: четверть нефти, перевозимой на Кубу, уходило на транспортировку этих 18 миллионов тонн, из которых самой Кубе требовалось не более десяти, а остальное она перепродавала – не по 11 рублей за тонну, а по мировым ценам, доходившим в 70-е до 70 долларов за баррель (420 долларов за тонну, почувствуйте разницу по любому курсу валют).

Сложности принудительной экономики привели к тому, что власть, помимо репрессалий, вынуждена была заниматься распределительной функцией и, если бы не было этой функции, принудительная экономика рухнула бы уже в зачатии.

Госснаб, Госплан, Госстрой, Госсбыт, Госторговля (которая была не торговлей, а распределителем товаров за счет обмена товаров на зарплату) – вот подлинные ветви советской власти, а вовсе не суд-законодатели-исполнители.

Побудительная экономика

Трудно сказать, как и когда стал исчезать потребительский рынок, В качестве версии – это произошло в эпоху Великой Депрессии, когда люди в массовом порядке вновь утеряли чувство собственного достоинства и представления о собственном образе жизни.

Новая, побудительная экономика стала доминирующей в послевоенные годы. Великий король бродкастинга Давид Сарнов (после первой мировой войны он внедрил радиовещание и перевел радио из военной сферы в общественную, культурную и коммерческую, а после второй ввел коммерческое телевещание, сразу превратив его в мощнейшее рекламное орудие), не очень задумываясь о свершенном, растворил позицию потребителя: отныне она – результат манипуляций с массовым сознанием. Не каждый формирует свой образ жизни и проходит свой жизненный путь, а мы все стали жертвами рекламных атак и объектами нападения агрессивного маркетинга. Средства массового поражения сознания действуют всепроникающе: ТВ, пресса, Интернет, улица, чтиво, транспорт – нам дуют во все уши, что мы должны хотеть и кА мы должны хотеть жить. Эта игра с модальностями желания и долженствования делает нас безропотными и лишенными голоса, вкуса, индивидуальности, личности.

В настоящее время этот, столь необходимый для потребительского рынка, образ жизни есть не более, чем образ, навязываемый потребителю рекламой и стоящими за ней производителями. Тут очень важна тотальная, ежеминутная рекламная атака, чтобы сознание потребителя не имело ни малейшей возможности и времени сконцентрироваться на своих подлинных потребностях, своем подлинном, а не вымышленном образе жизни. Реклама эффективна только тогда, когда она полностью вытесняет собой самостоятельность мышления и сознания людей. Рекламу можно отменить либо всю разом, либо ее невозможно отменить вообще. Дозированной рекламы просто не бывает.

В условиях побудительной экономики можно планировать и стратегировать, можно смело, даже нагло смотреть в будущее, а отсюда, как прямое следствие, новый виток необоснованного доверия (кредита), однажды уже приведшего к кризису конца 20-х-начала 30-х годов.

Таково, увы, состояние современного рынка на Западе. Что же касается нашего «рынка», то тут поневоле вспоминаешь древних германцев и кучки дерьма, оставляемые ими вокруг покидаемых лагерей

Игровая (креативная) экономика

Экономика как символ хозяйственной деятельности будет более надежно и жестко «свинчена» с хозяйством. Символы и символизируемое будут крепиться почти намертво, так, чтобы товарная масса жестка коррелировалась с денежной массой, чтобы хозяйственная активность и масса акций и облигаций имело между собой жесткое взаимное соответствие, чтобы естественные (нефть, газ, земля и т.п.) и интеллектуальные (образование, проекты и т.п.) ресурсы хозяйственной деятельности имели жесткое и адекватное отражение в фондах и инвестициях.

Но по поводу этого жесткого механизма начнут возникать разного рода затеи типа бразильской нелегальной лотереи на государственную лотерею. Люди будут играть в придумываемые ими самими игры и игрушки, прежде всего в Интернете, как если бы зрители футбольных или покерных баталий стали бы играть между собой на результат демонстрируемой игры. И полицейские будут строго следить, чтобы болельщики не выбегали на поле, не подсматривали карты у игроков в покер или в колоде. В ядре своем Большая Экономика будет очень близка к принудительной, но на порядки сложней и такая же секретная, закрытая, а малая, публичная экономика будет прозрачна и видна всем, но только она и будет видна.

Собственно, она уже заложена в самой нашей действительности, в самых недрах рекламного бизнеса:

-волшебство и загадочность

-бегство от действительности

-антропоморфность

-тотемичность

-символичность

-ложные смыслы жизни

-обладание как суррогат счастья

-ложное творчество

-ложные роли

-игра на черно-белых и иных контрастах

Осталось только договориться о жестких правилах игры в Большой Экономике, а это, строго говоря, несложно, если будут соблюдены интересы и выгоды всех участников этой Большой Экономики. Кстати, если кто вздумает взбрыкнуть, какой-нибудь полоумный Уго Чавес или Вова Путин, то его вышвырнут и оставят за воротами и за вход будут брать столько, что даже этим полоумным мало не покажется.

В заключении я бы хотел дать некий прогноз: примитивная корпоративная экономика просуществовала миллионы и сотни тысячи лет (и продолжает существовать поныне, хотя бы на семейном и общинном уровне), символическая экономика существует (и продолжает существовать) тысячи лет, рыночная экономика существует (и продолжает существовать) сотни лет, побудительная и принудительная экономики существуют (и будут существовать) десятки лет, игровая (креативная) или любая другая, что наступит после нынешнего кризиса просуществует всего несколько лет. Экологический коллаж все усложняется, ведь ни одна из экономик не исчезает, а появление новых будет происходить с ускоряющимся темпом.

Видеотренинг: эпизоды из фильма «Берегись автомобиля» – примеры организации, руководства, управления и администрирования.

Акофф Р. – Планирование будущего корпорации. М., Прогресс. 1985, 327 с. http://www.infanta.org/2006/04/16/russel_akoff_planirovanie...

Вебер М. – Протестантская этика и дух капитализма. Избранные произведения, М. Прогресс, 1990.

Щедровицкий Г.П. – Методология и философия оргуправленческой деятельности. М,. 2003, 288 с.

Щедровицкий Г.П. – Оргуправленческое мышление. М., 2003, 480 с.

Лекция 2. Культура, проектирование, управление.

§1. Миссия, концепция, стратегия

Миссия

Концепция

Стратегия

§2. Организация и цель. Организация и структура. Самоорганизация.

Самоорганизация. Правило системной саморегуляции и его последствия

Самоорганизация как стихийная технология

Цель

§3. Руководство

Психология руководства

§4. Управление и работы с будущим. Управление и рефлексия.

Типы и техники работы с будущим

Рефлексивное управление

§5. Администрирование.

Норма

§6. Проектирование и культурные основания проектирования.

§1. Миссия, концепция, стратегия

Миссия

Миссия – некоторая общая идея, консолидирующая и мобилизующая людей внутри корпорации, города, региона, страны и одновременно демонстрирующая окружающему миру высший смысл и наиболее возвышенные намерения носителей миссии.

В этом смысле миссия всегда пафосна, но нет ничего гаже демагогической миссии, миссии – рекламного слогана, где за словами не стоит ничего реального. За каждой миссией стоят реальные действия: Париж, взяв на себя миссию культурной столицы мира, освободил себя от всех министерств, за исключением министерства культуры и министерства морского транспорта (поскольку морского порта в городе нет).

Еще нелепей выглядит миссия, привнесенная извне, навязанная, например, региону заезжими консультантами: в таком случае люди просто не знают своей «миссии», не руководствуются ею и не следуют ей. К сожалению, в нашей стране слишком юркие пиар-консультанты торгуют миссиями городов и весей, а также заводов, фабрик и непромышленных предприятий, держа в колчане десятка два-три ярких фраз и воззваний. Миссию можно взять, но невозможно дать.

Миссия серьезно отличается от функции и специализации, но все-таки некоторым образом связана с ними. Типипичные для Америки миссии городов: Гилрой – мировая столица чеснока, Кастровиль – мировая столица артишоков, Рино – самый большой маленький город в мире, Монтерей – лингвистическая столица мира и т.д.

Если Мехико-сити взяло на себя миссию столицы развивающегося мира, то это выполняется различными форумами развивающихся стран, проходящими в этом городе. Если калифорнийский городишко Кармел взял на себя миссию доказать себе и миру, что можно жить без развития, то под выполнение этой миссии в городе установлено около полусотни мораториев: на светофоры, нумерацию домов в центральной части города, развоз почты, вторые ванные в домах, сетевые бизнесы и т.д.

Надо заметить, что обычно миссия имеет мировые, реже – национальные рамки. Претензия на очаг мирового развития – претензия на историчность миссии. И потому миссия, раз принятая, долго не сменяется другой, хотя, следует признать, энтузиазм несения миссии с годами и десятилетиями поутихает, но не исчезает.

Миссия всегда формируется изнутри, но имеет как внутреннее, так и внешнее значение. В отличие от целей миссия всегда публична и декларативна. Подлинные же цели обычно укрываются, из политических, коммерческих соображений либо просто по соображениям хорошего тона и приличия.

Разработанная внутри некоей общности людей, она должна пройти довольно сложный путь признания всеми или большинством, а также получить внешнее одобрение и признание. Обычно миссия имеет историческую составляющую, сопряженную с опытом существования: миссианская идея «Москва – третий Рим, а четвертому не бывать» возникла и созрела только в 16-ом веке, при Иване Грозном и уж никак не могла возникнуть в 12-ом, при Юрии Долгоруком.

Наиболее часто задаваемый вопрос по поводу миссии: а зачем она вообще нужна?

Она нужна для формирования гордости у несущих эту миссию, для единения людей в сопричастности великому делу, а не просто бытованию, для создания устойчивого климата благоприятствования в окружающей среде.

В отличие от целей и назначений миссия никогда не может быть выполнена до конца, а, следовательно, идея миссии должна быть заведомо вынесена за рамки видимого будущего.

На индивидуальном уровне миссии соответствует призванию.

Есть также такая форма миссии как послание: посланным может быть и отдельный человек, и группа людей, и даже большая общность людей. Так, например, католические ордена создавались для выполнения послания.

Концепция

Концепция – принципиально нецелевая работа с будущим.

Основанием концепции является либо кредо – некоторое утверждение, символ веры, непререкаемая и неусомневаемая истина, нечто, что не поддается рефлексии и анализу, но обладает невероятной силой убеждения: “аз есмь!” – утверждает христианин, и с таким же пафосом парторг вторит ему: “есть такое слово – надо!”, демократ же шепчет распухшими от дефолта губами: “рынок” или что-нибудь похожее про приватизацию и свободу.

Альтернативой кредо в основании концепции может выступать триада “ценностные установки-принципы-теория”. При этом ценностные установки обычно задаются негативным образом – запретами или ограничениями (например, девять из десяти заповедей имеют негативный характер). Среди принципов выделяется доктринальный, выступающий некоторым стержнем всей концепции. Так, концепции буддизма и медицины строятся на доктрине невреждения, христианство – на доктрине непротивления, иудаизм – на доктрине исключительности. Наконец, теория (или теоретическая модель) есть доведение, редукция кошмара реальности до идеального объекта, с одной стороны, вполне (достаточно и сносно) описывающего реальность, а с другой – внутренне непротиворечивого. В отличие от кредо, каждый элемент данной триады рефлектируем и усомневаем субъектом концепции.

На одном из двух указанных оснований строится замысел – ключевое содержание концепции, предъявляемое и для “внутреннего пользования”, конфиденциально привлекательное, и обольстительное для внешних потребителей концепции. Замысел концепции – и это понимают все – гораздо праздничней и нарядней, чем унылый результат реализации замысла, но – если уж замысел сер, то чего ждать от его воплощения? Замысел, таким образом, играет роль стимулятора взаимного интереса к концепции.

Концепция имеет два необходимых продолжения: первое – стратегия, строящаяся на этой концепции, а также политика, являющаяся системой действий, окрашенных концептуально и вместе с тем (только здесь, в политике!) целенаправленных. Это – техническое, искусственное продолжение концепции. Второе – естественное, представленное кортежем прогнозов, а именно:

онтологическим прогнозом (прогнозом того, что нас ждет впереди в рамках данной концепции)

функциональным прогнозом (в рамках чего реализуется концепция)

прогнозом последствий реализации концепции

Разумеется, все три типа прогнозов строятся на той же теоретической базе, что и вся концепция. С точки зрения искусственно-технического продолжения концепции прогнозы выступают в качестве мониторинга, сопровождения, позволяющего корректировать цели, политику и даже усомневать избранную стратегию, а, следовательно, и всю концепцию. Таким образом, концепция имеет в самой себе механизм рефлексии оснований, замысла и реализации концепции.

Стратегия

Исторический обзор показывает, что, к нашему удивлению, изначальные, античные представления о стратеге и стратегии существенно отличаются от современных. Перикл и Фабий Максим, негодяи “Анабасиса”, ставшие героями, Александр Македонский и Аристотель, библейские стратеги и другие, славные и великие, признанные при жизни и самой историей стратегами, сегодня смотрелись бы странными чудаками и даже стратегическими неудачниками.

Однако всех их объединяет совокупность свойств и качеств, важнейшими из которых являются:

ареной их действий была тяжелая, часто безнадежная, трагически безнадежная ситуация (Афины проигрывают войну Спарте при Перикле, наймиты Креза оказываются в глубоком тылу враждебной территории, откуда начинают свое восхождение (“Анабасис”), Бен Эздра возглавляет оборону Масады, одиноко противостоящей всей мощи римской армии, непобедимый Ганнибал беспрепятственно продвигается по всему Аппенинскому полуострову),

каждый из них не боялся окружать себя когортой выдающихся деятелей, не испытывая никаких угрызений зависти (особенно блестящий круг сформировался вокруг Перикла: Платон, Фукидид, Геродот, Фидий, Софокл),

каждого отличала устойчивость нравственных принципов и четкое представление о нормах как о долженствующем будущем, несмотря на очевидные ошибки в расчетах будущего и провалы в оценках перспективы (Фабий Максим, всю жизнь обзываемый придурком, трусом и даже шпионом Карфагена, так ни разу и не встретился в открытом бою с Каннибалом, но не было в истории Рима человека, заслужившего более пышные похороны и более искренние соболезнования, чем он, спасший жизни молодых римлян),

цели и устремления стратегов всегда выходили за рамки “злобы дня”, а потому были чужды и непонятны абсолютному большинству современников.

Онтология (картина мира) стратега всегда отлична от признанной и действующей ныне – этот вовсе не значит, что она верна, что истинней: бывают же и ложные стратегии.

Стратегия – это умение выделять высшую страту (=слой) ценностей или интересов и удерживать ее при любых обстоятельствах, как в условиях вражды, так и особенно при соблазнах.

Привычное нам определение стратегии как долгосрочного планирования только обманывает и запутывает нас.

Теоретическая модель стратега возникает в следующим типологическом ряду:

Предположим, что способ действий является рамочным, объемлющим для картины мира того или иного персонажа. Предположим также, что этот персонаж имеет выбор между неизменностью и изменениями:

		способ	действий
		изменяю щийся	неизменный
картина	изменяющаяся
мира	неизменная

“Населим” эту матрицу типичными и\или выразительными персонажами:

		способ	действий
		изменящийся	неизменный
картина	изменяющаяся	предприниматель	администратор
мира	неизменная	изобретатель	руководитель

Точно также можно представить себе персонажей, для которых картина мира важнее, приоритетней способа действий:

		картина	мира
		изменяющаяся	неизменная
способ	изменящийся	лицемер (управленец)	политик
действий	неизменный	стратег	стилист

Неизменность действий стратега внешне роднит его с руководителем и администратором, но по соорганизации представлений о мире и действий в нем эти персонажи не совпадают. Вместе с тем, стратега многое роднит со стилистом и управленцем, но он совершенно противоположен изобретателю.

Важно отметить, что стратег делает на каждом шаге как бы два шага: после (или в ходе) каждого действия он ревизует и изменяет собственную картину мира. Этот второй шаг позволяет ему не впадать в фанатизм.

В ряду работ с будущим (планирование, проектирование, программирование, прогнозирование и т.п.) стратегические разработки входят в состав концептуальных работ и во многом являются непременным их продолжением.

В ходе многочисленных встреч и консультаций с представителями современного российского (белорусского, украинского, литовского) бизнеса часто возникают сомнения в нужности и актуальности стратегических разработок и собственно стратегов. Единственным контраргументом против этих сомнений является одно: а в спокойное время стратеги, собственно, совершенно не нужны. Потребность (и острейшая!) возникает в них только в трудные и непредсказуемые времена перемен и эфемерного существования. И нужны они не как ясновидящие и все знающие наперед, а как единственные носители моральных устоев деятельности (моралистов в ходе перемен всегда бывает в избыточном количестве, но все они занимают внедеятельностную позицию).

В качестве практической интерпретации выдвигаемого тезиса о стратегии предлагаются муниципальные стратегии по:

маркетингу городских ресурсов, товаров и услуг,

нормированию, контролю и легализации (узаконению) внутригородских коммуникаций и отношений,

формированию городских инфраструктур, прежде всего в сфере интеллектуального и бытового сервиса

образованию муниципального сознания населения городов

Строго говоря, муниципальный стратег в современной России стоит перед моральным выбором: ориентироваться на острейшие социальные нужды и проблемы, воровать и делиться вышестоящими ворами или строить башню из слоновой кости будущего муниципального общества. По нашим представлениям, социальная ориентация может привести (и приводит) лишь к усугублению социальных проблем: в пустыне лечить жажду водой бесполезно.

Что же касается бизнеса, то важнейшей стратегической проблемой в этой сфере представляется формирование спроса: социально значимых и заметных интересов и потребностей, адекватных реальной жизни, а не стереотипам рекламных клипов. Формирование спроса в условиях России – это, прежде всего, формирование образа и стандартов качества жизни (в отличии от образа России в глазах несуществующих внешних наблюдателей).

Примером бизнес-стратегии может служить следующая идея.

В настоящее время рынок формируется благодаря таким человеческим ценностям как стремление к богатству, благополучию и разнообразию жизненных благ. Однако предел этих устремлений и общественных предпочтений уже ощутим. Благодаря материальному информационному изобилию люди перестают ощущать конфигурацию самих себя и уже не в состоянии выделить собственное Я в потоке и поле влияний и заимствований.

На смену этим потребностям может прийти ценность уникальности жизни, понимаемой не как мера значимости человека или ее предельное разнообразие, а как мучительный поиск своего предназначения, как преодоление собственной функциональности и выход из хора славящих Бога в диалог достойного собеседника Его. Речь идет не об индивидуализации человека в его диалоге с Богом, а о том, что ему сегодня почти нечего сказать самому по себе, нечто уникальное и достойное.

Уникализация человеческой жизни и человеческого существа может оказаться мощным общественным, глобальным движением, которое потребует отказа или сильнейшего передела средств производства, торговли, сервиса, рекламы, отказа от бессмысленных в новой ситуации массовости и анонимности этих экономических явлений.