11. Ясперс к. Смысл и назначение истории. – м.: Республика, 1994. – 527 с.

«Пусть же человек знает, чего он достоин, - говорит Паскаль. Пусть любит себя, т.к. он склонен к добру, но не становится снисходительным к подлости, которая заложена в его натуре. Пусть не уважает себя, т.к. способность к добру остается в нем, но не пренебрегает этой способность. Пусть и ненавидит себя, и любит: в нем есть способности познать истину и стать счастливым, но знания его всегда непрочные и неполные» (6, с. 106).

Паскаль осуждает тех, кто переоценивает силу страстей и хочет быть подобным ангелам. Одностороннее преувеличение преимуществ человека над животными, абсолютизация его «величия» приводят, согласно Паскалю, к противоположному результату. Но и очень опасно, считает философ, впадать в другую крайность, преувеличивая «ничтожность» человека. Это равносильно уподоблению с животными и уничтожению той границы, которая отделяет человеческую жизнь от животного существования. «Опасное дело убеждать человека в том, что он во всем подобен животному, не показав одновременно его величия. Не менее опасно убеждение человека в его величии, не сказав о его ничтожности. Еще опаснее – не раскрыть глаза на двойственность человеческой натуры. Благотворно одно – рассказать ему и о той и о другой стороне. Человек не должен приравнивать себя ни к животным, ни к ангелам, не должен пребывать в неведении о двойственности своей натуры. Пусть знает, кто он есть на самом деле» (6, с.107). Поэтому Паскаль ведет речь об укрощении страстей при помощи разума во имя духовной жизни. В результате оказывается, что не сама по себе «животная природа» человека составляет его «незаконченность», как у неоплатоников, считавших материю источником всякого зла, а то «вживание», которое осуществляет с ней человек (как у Августина, видевшего в сотворенной Богом человеческой природе «добро и благо», хотя и значительно менее совершенное в сравнении с Богом). «Животная природа» человека – это всего лишь условие, а не причина его «незавершенности», причина же находится в воле человека, которая руководит бессознательными инстинктами и превозносит его, или слепо следует по пути «животного уровня бытия».

«Величие» и «ничтожность» человека выступают у Паскаля как своеобразные диалектические противоположности, которые взаимообуславливают, продолжают и вместе с тем исключают друг друга, образовывая внутреннее противоречие и неотъемлемое единство. Паскаль с болем и сожалением смотрит на «ничтожность» человека, осознавая то, что последнее очень уж многоликое по сравнению с «величием».

Паскаль фиксирует онтологическую «ничтожность» человека как «атома», потерянного потерявшегося в безграничных пространствах Вселенной. В сравнении с вечностью жизнь человека всего лишь «тень, которая промелькнула как мгновение и исчезла навсегда». «Весь видимый мир – лишь чуть заметный штрих в безграничном лоне природы» (6, с.192). Паскаль останавливается на гносеологической «ничтожности», которая выражается в невозможности «все знать» и «все понимать». Самое удивительное то, что человек меньше всего знает и понимает себя, первопричины своего бытия, смысл своей жизни, свое истинное благо и т.д. Для человека остается загадкой тайна рождения и мгновение смерти, вследствие чего у него возникает трагическое ощущение какой-то неизбежной случайности всей его жизни. «Когда я размышляю о быстротечности своего существования, погруженного в вечность, которая была до меня и будет после, и о ничтожности пространства, не только которое я занимаю, но и вижу, о пространстве, «растворенного» в безграничности просторов, мне неизвестных, и которые не знают обо мне, - я дрожу от страха и спрашиваю себя: почему я здесь, а не там, ведь нет причин мне быть здесь, а не там, нет причин сейчас, а не потом или перед этим. Чей приказ, чей промысел определил мне это время и место?» (6, с.195). Потом О. Шпенглер назовет это «судьбой» человека, а экзистенциализм – «абсурдностью» человеческого бытия.

Несмотря на близость некоторых тем в учении о человеке у Паскаля и экзистенциалистов (экзистенциальный характер истины, случайность человеческого бытия, его противоречивость, угнетенность жизни «перед глазами смерти»), все-таки мы не можем говорить о прямой зависимости между Паскалем и экзистенциализмом. В отличие от Декарта, Паскаль – «экзистенциальный мыслитель» в том смысле, что он в значительно большей степени обеспокоен проблемами существования человека и морального сознания. Но Паскаль не делает, как экзистенциалисты, культ из субъективности человека и не создает «экзистенциальной онтологии» (5, с.160).

В моральном отношении Паскаль видит «ничтожность» человека в недостатках и пороках отдельных людей, в суете жизни, в противоречивости желаний и идей, убогости межличностных отношений, неспособности человека достичь счастья. «Убогость» и «ничтожность» индивидуального бытия дополняется «ничтожностью» его социального окружения, в котором господствует сила, а не справедливость. Паскаль пишет: «Справедливость легко опровергнуть, сила очевидна и безапелляционна. Поэтому справедливость так и не стала сильной – сила не признала ее, утверждая, что справедлива только она, сила. И не способны сделать справедливость сильной, люди стали считать силу справедливой» (6, с.103). Это про нас и Россию. Поэтому и царит эта тираничная сила (без справедливости сила другой быть не может, только тираничной), маскируясь в одежды справедливости. Народ, который видит силу законов, верит в то, что они справедливы. «Империя власти» пользуется этим и держится на легковерии и нерассудительности народа. При этом Паскаль считает, что не следует переубеждать народ в противоположной мысли, иначе не миновать гражданских войн, которые – «наихудшее из бед». Учитывая это, Паскаль с сожалением поддерживает первую, все-таки меньшее зло. Сам же мечтает о союзе «империи власти» и «империи разума». Вместе с тем он указывает, что «власть, основанная на общественном мнении и представлении, мягкая, полна доброй воли, быстротечна, в отличие от власти, основанной на силе, т.к. последнюю невозможно искоренить. Поэтому можно сказать, что общественная мысль правит людьми, а сила их угнетает» (2, с.259).

Размышления Паскаля о «величии» и «ничтожности» человека поставили его перед новыми проблемами, которым снова заставили философа искать ключи к тайнам человеческого бытия, души человека. Открыв для себя многомерность человека, Паскаль стремиться решить проблему познания его сущности в иных параметрах. Признавая, что «Человек, без сомнения, создан для того, чтобы думать. В этом и главное его достоинство, и главное дело жизни, и главная обязанность жизни, и главная обязанность в том, чтобы думать с достоинством. И начать ему необходимо с размышлений о себе самом, о своем творце и о своем конце» (2, с.239), мыслитель акцентирует внимание и на «сердце».

«Сердце» в его понимании есть не только и не столько специализированным органом морального чувства, а является вместилищем первых принципов, тех самых «первоосновных понятий», о которых говорит и Декарт. В этом значении разум у Паскаля не подчиняется сердцу, он – что-то отличное от сердца. Но разум с сердцем являются основой мышления. То есть речь идет об отличительных способностях, а не о какой-то подчиненности друг другу. В «Мыслях» Паскаль указывает, что у сердца свой порядок, у разума – свой, который опирается на принцип и доказательство. Сердце владеет иными доказательствами, нежели разум. При этом Паскаль отмечает, что любая рассудительная деятельность ограничена подчинением чувствам. Речь идет о волевом начале в человеке, который в зависимости от степени своей испорченности направляет разум к тем или иным целям и подсказывает ему, что считать истинным, а что – ложным. Сердце в такой трактовке и разум принадлежат у Паскаля к разным, не подчиненным порядкам одного класса явлений. Воля, хотя и находится в непрерывном взаимодействии со всеми душевными способностями, принадлежит к другому классу, чем разум и сфера первопринципов. Ради справедливости заметим, что иногда в «Мыслях» «сердцем» называется именно волевой центр человека, что собственно и породило многочисленные интерпретации значения, вложенного в эту категорию Паскалем. Важно то, что «сердце», которое чувствует первые начала, и сердце, которое чувствует греховные или праведные склонности и подчиняет разум, являют один и тот же, согласно Паскалю, объект, но существующий в качественно разных ипостасях. Именно «материал» чувствования является здесь тем фактом, который обуславливает смену качества (12, с.512).

В отличие от Р.Декарта, который воспринимает качественное содержание самоочевидной мысли как простое средство для обоснования гносеологической системы, Паскаль же рассматривает его как возможность прийти к постижению места человека в Космосе. Если «Я» - мыслящая вещь, то для Декарта в «Я» сконцентрированы все совершенства мыслящей субстанции: «Я»- автономно, Бог – Творец возникает лишь потом, как пояснительная гипотеза, а познавательные возможности, которые осознают свои основы разума, - неограниченны. Паскаль же, определяя мышление сущностью человека, совсем не делает из этого признания таких далекоидущих выводов. «Я», субъект не могут для него выступать основой самоудостоверения, силовым центром самоочевидности. Для Паскаля изначальная самоочевидность, которая воспринимается сердцем и не доказывается – это результат присутствия в сущности человека веры. Мышление с самого начала должно почувствовать Бога, а не доказывать его бытие после, как это произошло в системе Декарта. Паскаль считает, что человек наделен одинаково несовершенным разумом и сердцем, «какое пустое человеческое сердце и сколько грязи в этой пустоте!» (2, с.238). Кроме того, философ утверждает: «Ничто так не согласуется с разумом, как его недоверие к себе. Сердце может сообщить познанию очень немного самоочевидных вещей, а разум оказывается очень ненадежным, если хотя бы чуть-чуть выходит за границы геометрии» (2, с.254). Исходя из этой антиномичности, Паскаль начинает не только ориентироваться, но и обосновывать «законы сердца». Эти поиски – продолжение размышлений о человеке.

Наибольший интерес вызывает анализ самолюбия, его происхождения и практически «катастрофичных» последствий для самого человека и для его отношений с другими людьми. Паскаль считает самолюбие «глубинным основанием», «корнем» многих недостатков людей. Любовь к самому себе, к своему «Я» естественна для человека и содержится в глубине его «сердца». Любовь, в интерпретациях Паскаля, всегда уважает и превозносит предмет своей любви. Но что происходит, когда человек превозносит самого себя? Он хочет быть великим, счастливым, совершенным и уважаемым другими людьми, а видит себя жалким, несовершенным, несчастным. К сожалению, человек сам понимает, что заслуживает только презрения и даже отвращения со стороны людей. Эта трудность порождает в нем несправедливую и преступную страсть, которую можно только себе представить, а именно смертельную ненависть к этой истине, которая обнажает его недостатки (5, с.164).

Человек хотел бы уничтожить, стереть с лица земли эту истину, но не в силах это сделать – он вынужден удовлетвориться ее уничтожением в своем сознании и сознании других людей. Он хотел бы забыть о ней и начинает ненавидеть каждого, кто напоминает ему эту неприятную правду. Конечно, не очень хорошо быть полным недостатков, но еще хуже быть полным и не признавать их, т.к. к ним добавляется еще и недостаток добровольной иллюзии. Мы сами не любим, когда нас другие обманывают и требуют к себе большего уважения, чем они достойны. С нашей стороны было бы несправедливым обижаться и сердиться на наши собственные недостатки, ибо не они, а мы сами виноваты и ответственны за них. Наоборот, мы должны любить их за то добро, которое они делают для нас, помогая нам избавиться от великого зла – незнания наших недостатков. Не следует обижаться на них и за презрение, которое они чувствуют по отношению к нам, т.к. мы его полностью заслужили своими недостатками. Именно такие мысли и чувства, как замечает Паскаль, должны были бы родиться в сердце, переполненном правдой и справедливостью.

_______________________________