3.1. Теоретическая натурфилософи

исследует естественные причины вещей. Но эти причины могут быть двоякого рода: слепые механические силы или целесообразные силы, действующие причины или конечные причины (causae efficientes или causae finales). Поэтому теоретическая натурфилософия распадается на познание действующих причин и на познание причин конечных. Первое находится на точке зрения естественной, или механической, причинности, второе — на точке зрения телеологии. Первое Бэкон называет физикой, второе — метафизикой. Итак, физика и метафизика у Бэкона различаются не по своим объектам, а только по своим точкам зрения. И та, и другая есть натурфилософия; предметы той и другой суть те же самые естественные явления, но рассматриваемые с различных точек зрения: физика исследует материю вещей и их действующие силы, метафизика — формы вещей и их целесообразное устройство. Они рассматривают различные стороны одной и той же природы: одна — материю и силу, другая — форму и цель2.

а) Физика исследует тела. «Ее предметы, — пишет Бэкон, — вполне и совершенно погружены в материю и изменчивы». Но вещественный мир есть сложное целое, состоящее из бесконечного разнообразия единичных образований. Итак, единство и разнообразие— вот две великие стороны целого в природе. Ее единство состоит в элементарных веществах, общих всем телам, и в мироздании, заключающем в себе все тела; ее разнообразие раскрывается в естественных индивидах, в различных телах и их свойствах. Поэтому физика распадается на три части: их составляют учения об элементарных, веществах, о мироздании и о различных телах. Последние могут рассматриваться в двояком отношении: они суть конкретные индивиды, различающиеся по родам, видам, подвидам и экземплярам, и вместе с тем среди них находятся известные свойства, которые общи всем или многим, как бы классические свойства, например, фигура, движение, тяжесть, теплота, свет и т. п. Поэтому Бэкон разделяет физику как специальное учение о телах на конкретную и абстрактную. Первая исследует отдельные конкретные тела, например, растения, животных и т.д., вторая — общие физические свойства, например, теплоту, тяжесть и т.д.

Физика как таковая расположена посередине между естественной историей и метафизикой; конкретная физика ближе естественной истории, абстрактная — метафизике. Конкретная физика имеет то же разделение, что и естественная история, только она объясняет предметы, которые последняя лишь описывает. Здесь Бэкон прежде всего замечает недостаток физики небесных тел: существует только математический очерк их внешней формы, но нет никакой физической теории их причин и действий. Недостает физической астрономии, которую Бэкон в отличие от математической называет живой; физической астрологии, которая, в отличие от суеверной должна называться здравой. Под живой астрономией Бэкон разумеет познание оснований небесных явлений, причин их вида и движения, под здравой астрологией — понимание действий и влияний, которые звезды производят на Землю и ее тела. Эти действия во всех случаях естественные, а не фаталистические. Звезды не определяют судьбы мира — в этом суеверии состояло безумие предшествовавшей астрологии, — как и Солнце и Луна, производят на Землю физическое воздействие, которое обнаруживается в смене времен года, в приливах и отливах, в известных жизненных проявлениях организмов. Речь идет о том, чтобы объяснить эти воздействия: какие силы их производят? Какие тела их воспринимают? В каких размерах они совершаются?

б) Метафизика исследует конечные причины вещей; она представляет собой телеологическое объяснение природы. Бэкон любит сравнивать науки с пирамидами: они воздвигаются на обширной основной плоскости истории и опыта, поднимаются к законам, которые стремятся все выше и выше, и, наконец, завершаются высочайшим законом как единством целого. Натурфилософию тоже можно рассматривать под углом зрения этого образа: ее широкое основание составляет естественная история, затем следует поднимающаяся все выше физика, а вершину образует метафизика1. Она есть наука о формах и целях природы.

Бэконовская метафизика согласуется с платоновской в том, что она рассматривает формы вещей, с аристотелевской — в том, что она телеологически объясняет природу; она отличается от той и другой тем, что хочет быть не более чем спекулятивной физикой. Она не есть фундаментальная философия. В форме пирамид Бэкон находит фигуральное изображение постепенного хода вещей. «Все восходит к единству по некоторой лестнице степеней» — эта мысль, которую Бэкон находит глубокой и прекрасной даже в устах Парменида и Платона, образует основную тему его фундаментальной философии. Она имеет перед собой последовательность всех существ, метафизика же, напротив, объемлет в этой последовательности только регион естественных вещей. Если науки образуют такую же последовательность степеней, как и вещи, то метафизика стоит на высшей ступени физики.

Бэкон отличает формы природы от ее целей и разносит их объяснение по двум областям метафизики. Под формами он разумеет не что иное, как постоянные причины. Это суть действующие причины, возведенные в форму всеобщности. То, что производит теплоту во всех случаях, Бэкон называет формой теплоты. Точно так же форма белого есть то, что во всех случаях делает тела белыми. Итак, формы природы, говоря по-бэконовски, суть последние истинные различия, к которым сводятся условия явлений природы, абсолютно необходимые факторы, которые производят свойства тел. Эти свойства исследует абстрактная физика; поэтому она ближайшим образом граничит с областью метафизики. Говоря строго, абстрактная физика необходимо переходит в метафизику, ибо она ищет условия, при которых во всех случаях обнаруживаются физические качества. Если эти условия даны, то физика может отвлечься от конкретных тел и устанавливает закон без материального субстрата, то есть бестелесную форму, благодаря чему она и переходит в метафизическую область.

Но в объяснении целей природы метафизическая точка зрения отличается от физической. Это различение, по Бэкону, должно быть произведено как можно полнее и должно выдерживаться как можно тщательнее. В том, что ранее не соблюдалось это различение метафизического и физического способов объяснения, Бэкон видит первый признак научной путаницы, которую он справедливо отождествляет с жалким состоянием науки. Вот отчего не было истинной и плодотворной натурфилософии. Как наука вообще становится фантастической, когда смешивается с теологией, так физика в частности становится бесплодной и нечистой, смешиваясь с метафизикой. Когда, говорил Бэкон, конечные причины проникают в физическую область, провинция этой науки плачевно опустошается. Очистить физику — значит отослать конечные причины из нее в метафизику. В физике объяснение вещей по целям ничего не значит, но в метафизике оно находится на своем месте. Телеологическая точка зрения должна не отрицаться вообще, а только ограничиваться в своем приложении; она должна не противопоставляться физической, а только отделяться от нее. Они не исключают друг друга взаимно и даже могут очень хорошо примириться одна с другой. Почему то, что в одном отношении является только действием слепых сил, не может быть полезным и целесообразным в другом отношении? В самом деле, никто не станет отрицать, что веки своими ресницами служат для защиты глаз, шкура животных своей твердостью — для предохранения от жары и холода, ноги — для ношения тела. Но каждый видит, что подобными объяснениями ничего в физике не достигается, ибо физический вопрос состоит не в том, чему служат ресницы, а в том, почему в этом месте растут волосы. Это происходит от влаги, которая тут собирается: таков физический ответ. Очевидно, влага не имеет цели быть охранительным средством для глаз. Точно так же холод, когда он сужает поры кожи и тем самым придает ей большую жесткость, вовсе не имеет намерения предохранять животных от тепловых воздействий. Физические объяснения звучат совершенно иначе, чем телеологические. Но разве из-за этого они противоречат друг другу? Разве причина мешает тому, чтобы ее действие могло быть полезным в некотором отношении, которое чуждо самой причине? Путаница возникает лишь тогда, когда пользу, которую приносит действие, делают его причиной. Против этой путаницы и восстает Бэкон; чтобы избавиться от нее, он разделяет то, что не принадлежит друг другу: causa efficiens и causa finalis, механическое и телеологическое объяснение вещей, физику и метафизику. Первые члены подразделения показывают нам только закономерную природу, вторые — вместе с тем и целесообразную. Метафизика в последней инстанции указывает на провидящий разум, который с мудрой экономией направляет и приводит в порядок слепое действие сил природы; так она открывает взгляду дальнейшее исследование, которое предоставляется естественной теологии. Таким образом, естественная теология основывается на метафизике точно так же, как метафизика — на физике, а физика— на опытной истории природы.