1.5.3. Дихотомия простоты и сложности

Эта дихотомия имеет большое значения для естествознания и методологии науки. Сложность объекта изучения обусловлена многими факторами. Во-первых, окружающий нас мир сложен уже в силу своего многообразия.

Во-вторых, сложность объекта обусловлена его собирательным характером: как правило, естественные науки имеют дело не с индивидуальными предметами, а изучают большие классы объектов. Собирательный характер объекта избавляет нас от дурной бесконечности, от необходимости рассматривать в отдельности каждую вещь, относящуюся к данному классу. Этот факт отражается уже в названиях наук: физика твердого тела, физика полупроводников, органическая химия, физиология беспозвоночных и т. п.

В-третьих, познавательная сложность объекта может быть обусловлена его уникальностью, индивидуальной организацией его как целостного образования. Таковы, например, биосфера, Метагалактика и тому подобные объекты.

В-четвертых, сложность объекта может быть связана с его имманентной изменчивостью. Развивающиеся объекты представляют несравненно большую трудность для познания, чем статичные, изменением которых во времени можно пренебречь. С развивающимися объектами имеют дело биология, геология, география, космология и другие естественные науки.

Одним из первых рецепт обуздания сложности дал Аристотель¹⁰. Исследование целого предполагает его разделение на составные части. При этом у каждой сущности есть предел делимости, за которым объект перестает быть самим собой, теряет свою качественную специфику. Обнаружение предела делимости есть нахождение начала данного класса объектов. В каждой науке можно выделить собственное начало, относительно которого что-то доказывается. На основе аристотелевского решения о пределе делимости всякой сущности строится иерархия наук, каждая из которых имеет строго очерченную область применимости. Рассмотрим конретный пример. Живые организмы являются объектом изучения биологии. Однако биологические методы будут адекватными лишь в известных пределах, а именно: разделять, фрагментаризировать свой предмет биология может лишь до уровня клетки. Клетка, разумеется, тоже делима, но деление клетки выведет нас на молекулярный уровень, где законы биологии уже не работают, и в свои права вступают законы и методы другой науки — химии. Анализируя¹¹ свой уровень, химия также фрагментаризирует, расчленяет свой объект, но тоже лишь до известного предела, за которым объект перестает быть химическим объектом и требует применения иных методов, подчиняется иным законам — законам квантовой механики. Однако подлинное решение проблемы сложности собирательных объектов было дано Ньютоном, предложившим идею разделения закона и начальных условий, ставшую одной из предпосылок математической физики.

Тенденция к разумному ограничению сложности господствует в науке на протяжении всего ее развития и выражена в ней столь явно, что некоторые историки и методологи науки склонны видеть в ней “страх перед сложностью”. Это стремление к обузданию сложности нашло отражение в известном принципе простоты, одна из первых формулировок которого принадлежит английскому философу У. Оккаму. Смысл его требования заключается в правиле не умножать сущности без надобности, а потому следует отсекать от науки понятия, не сводимые к опыту.

Принцип простоты выполнял в науке на протяжении всего ее исторического развития очень важные функции и, в зависимости от этого, выступал в различных формах. Во времена Оккама назначение принципа простоты состояло в том, чтобы создавать барьер перед спекулятивными построениями, которые, не давая приращения знания, изменяют смысл уже известных научных положений за счет использования иных языковых средств. В этом контексте принцип простоты обеспечивал демаркационную линию между наукой и околонаучными представлениями.

Современная наука, как и триста лет назад, продолжает руководствоваться принципом простоты. Ее грандиозные успехи в значительной мере связаны с тем, что она всегда умела очень умно свести сложное к простому, увидеть за качеством — количество, за многообразием — универсальность, за разрозненными явлениями — закон, за нагромождениями фактов — тенденцию, за кучей вещей — идеальную конструкцию. В особенности в этом преуспела физика, которая уже со времен Галилея и Ньютона не имеет дела с действительностью и непосредственно оперирует идеальными объектами, теоретическими конструкциями, схемами, моделями, поэтому ее образ мира неизбежно ограничен, усечен и приблизителен.