Тема 4.

Данные антропологии о биологической недовоплощенности человека.

Недостаточность генотипа человека для определения человеческого умвельта.

Современная наука не сомневается в том, что предками человека были животные, принадлежавшие отряду приматов и во многом сходные с человекообразными обезьянами, такими, как ныне живущие шимпанзе, горилла и орангутанг. Антропология, изучающая процесс антропогенеза (становления человека), накопила большое количество эмпирических свидетельств (главную роль среди них играют ископаемые останки древних людей и их животных родственников), которые не дают возможности сомневаться в том, что, во-первых, современный, привычный нам, облик человека возник путем постепенных изменений его строения и образа жизни (то есть в результате эволюции), и, во-вторых, что мы, люди, имеем общее происхождение с человекообразными обезьянами. В этом смысле наш ближайший “родственник” в животном царстве - шимпанзе; в настоящее время считается, что человек и шимпанзе отличаются не более, чем двумя процентами генов.

На основании сравнительно-анатомических исследований ископаемых останков (частей скелета) приматов, которые жили на Земле в последние несколько миллионов лет и большинство видов которых уже вымерло, ученые-антропологи сумели в общих чертах реконструировать основные этапы антропогенеза. На сегодняшний день они представляются следующим образом.

Около 4 миллионов лет назад в результате эволюции обитавших на деревьях обезьян (дриопитеков) появился крупный - состоявший из нескольких видов - род животных, называемых австралопитеками. По большинству параметров они были схожи с обезьянами, но у них было одно свойство, резко отличавшее их от обезьян и сближавшее их с человеком: они были прямоходящими и большую часть своих передвижений осуществляли на двух ногах, не опираясь на передние конечности.

Представители рода австралопитеков вымерли около 1 миллиона лет назад, но за время своего существования один из видов, входивших в этот род, дал начало виду приматов, которых относят уже к роду Homo (“человек”). Этот первый на Земле вид человека, называемый Homo erectus, появился около полутора миллионов лет назад и исчез около 200 тысяч лет назад, уступив место своим потомкам - неандертальцам. Представителей вида Homo erectus (в переводе с латыни: человек прямоходящий) относят к роду Homo не только потому, что их анатомическое строение уже очень близко к анатомии современного человека, но также и потому, что образ жизни этих существ становится человеческим, в нём появляются черты, не свойственные ни одному из видов животных. Существует множество убедительных данных, обнаруженных на стоянках этих первобытных людей и свидетельствующих о том, что человек прямоходящий изготавливал примитивные каменные орудия труда и пользовался огнем для обогрева и приготовления пищи.

Следующий в эволюционном ряду тип людей - неандертальцы - появился около 300 - 500 тысяч лет назад. Анатомически неандертальский человек лишь незначительно отличается от современных людей, и по современной классификации неандертальцев относят к виду Homo sapiens (на правах подвида: Homo sapiens neanderthalensis). И действительно, в их разумности сомневаться не приходится: археология подтверждает наличие у них сложной техники обработки каменных орудий, зачатков религии (магии?), искусства, что, в свою очередь, заставляет предполагать наличие у них достаточно сложных социальных взаимоотношений и богатой внутренней (психологической) жизни.

Первые люди современного типа, анатомически неотличимые от живущих ныне людей, - кроманьонцы - появились около 40 тысяч лет назад и на этом, можно сказать, процесс видообразования у человека закончился. Неверно было бы утверждать, что люди, принадлежащие к подвиду Homo sapiens sapiens, с тех пор совершенно не изменялись; процесс эволюционной адаптации человеческих популяций не может остановиться, он идёт и в наше время, но все его результаты относятся к внутривидовой изменчивости, они не приводят к возникновению новых биологических видов.

В процессе своего становления предки человека постепенно, из поколения в поколение всё больше и больше удалялись по своим анатомо-физиологическим признакам от параллельно эволюционирующих антропоморфных обезьян. И если австралопитеки ещё очень близки к предкам обезьян, и даже существует предположение о том, что какие-то представители австралопитеков были предками не только человека, но и шимпанзе (при этом предки шимпанзе должны были выбрать приспособление к жизни на деревьях и утратить свое сходство с человеком, в частности, способность к прямохождению), то современного человека в большинстве случаев трудно спутать с шимпанзе или гориллой.

Главные отличия между человеком и обезьянами касаются строения конечностей, челюстей и мозга. Обычно выделяют:

1. Приспособления к прямохождению, такие, как изменения костей нижних конечностей, таза, появление изгибов позвоночника, уплощенная грудная клетка, форма черепа, обусловливающая срединное положение большого затылочного отверстия.

2. Освобождение рук для трудовой деятельности.

3. Уменьшение размеров челюстей.

4. Общее увеличение размеров мозга (средний вес головного мозга у человека составляет - 1400 г, у шимпанзе - 350 г, у гориллы - 400 г).

5. Приспособления к членораздельной речи (главным образом, изменения строения глотки и появление речевых зон в коре больших полушарий мозга; считается, что неандертальцы обладали примерно 10% речевых способностей современного человека).

Если посмотреть на процесс изменений, приведший к появлению человека, в целом, то оказывается, что по своему направлению эти изменения в основном совпадают с общим вектором эволюции отряда приматов и даже всего класса млекопитающих. Направлениями эволюции, которые продолжает и доводит до максимального развития эволюция человека, являются:

- цефализация (увеличение размеров головы и головного мозга по отношению к общим размерам тела);

- развитие зрения и, в меньшей степени, слуха с уменьшением роли обоняния (древесный образ жизни приматов приводит к необходимости тонкой координации движений и точной оценки расстояний при прыжках с ветки на ветку; это обусловливает перемещение глаз в плоскость лица и развитие бинокулярного зрения, которое позволяет оценивать расстояния);

- переход к вертикальному положению тела (большинство обезьян отдыхают в выпрямленном вертикальном положении);

- уменьшение количества потомков (у высших обезьян самки рожают по одному детенышу);

- удлинение сроков индивидуального развития (у человекообразных обезьян детеныши длительное время находятся под опекой взрослых; шимпанзе достигает половой зрелости лишь к семилетнему возрасту; такое увеличение периода созревания позволяет создавать сложные адаптационные механизмы, в частности, даёт время для высшей формы индивидуальной адаптации - обучения);

- деспециализация (речь идет об утрате таких признаков, которые жёстко связывают орган с выполнением какой-либо одной функции; например, передние конечности человекообразных обезьян приспособлены к брахиации, то есть перемещению по деревьям путем раскачивания на ветках и перепрыгивания с ветки на ветку; руки человека плохо приспособлены для этого, но зато их устройство делает возможным выполнение множества самых разнообразных - в том числе трудовых - действий; таким образом, за счет потери в эффективности одной функции деспециализация может дать возможность самой широкой специализации).

С последним из вышеперечисленных магистральных направлений эволюции - деспециализацией - связана теория, рассматривающая человека как недоразвитую обезьяну. Такая теория была предложена австрийским антропологом Людвигом Больком в 20-е годы ХХ века. Главный тезис Болька: взрослый человек во многом схож с зародышем и плодом антропоморфной обезьяны, и это сходство является результатом замедленного индивидуального развития (ретардации онтогенеза). Как выразился Больк: “Человек - это половозрелый зародыш обезьяны”[13]. Ясно, что это высказывание сформулировано намеренно парадоксально. Мы привыкли к тому, что человек представляет собой “венец творения”, он является последним звеном в цепи эволюции - “человек произошел от обезьяны”, а от него уже никто не происходил. Согласно известному всем биогенетическому закону было бы вполне объяснимо, если бы на какой-то из стадий развития человек имел признаки, сближающие его с предками - обезьянами, как на ранних стадиях развития зародыши млекопитающих имеют жабры, свойственные их предкам - рыбам. Однако Больк как бы “переворачивает” биогенетический закон: обезьяна в одну из фаз своего внутриутробного развития имеет черты, свойственные человеку, а затем теряет их по мере взросления. И как бы парадоксально это ни выглядело, правда оказывается на стороне Болька.

Сходство с плодом обезьяны Больк назвал “фетализацией” (от лат. foetus “плод”). Признаками, имеющимися у человека во взрослом состоянии и указывающими на его фетализацию, являются: отсутствие сплошного волосяного покрова (у гориллы и шимпанзе плод имеет шапку волос на голове и голое тело); наличие физиологических изгибов позвоночника (они исчезают у обезьян с возрастом); центральное положение большого затылочного отверстия черепа; ортогнатизм (усиленный рост висцерального черепа в детский период); относительно большой размер мозговой части черепа; сохранение крутого перегиба основания черепа у человека во взрослом возрасте (у обезьян он исчезает с возрастом). Механизмом запаздывания развития, приводящим к фетализации, являются, согласно Больку, изменения активности эндокринных желез.

При своем появлении теория Болька была встречена антропологами с некоторым скепсисом, но к настоящему времени не осталось сомнений в том, что основные выводы Болька верны. В некотором отношении человек - недоразвитая обезьяна; по определенным признакам он ближе к предкам, общим с обезьянами. Как пишет современный исследователь: “...сам человек может быть живым ископаемым в отношении своеобразия морфологических характеристик, тогда как шимпанзе и горилла за относительно короткий срок эволюционного развития могли стать высокоспециализированными видами после их отделения от линии, ведущей к человеку.”[14] Мы видим, что “эволюционная отсталость” человека связывается здесь с его деспециализацией: человекообразные обезьяны выработали специальные анатомо-физиологические приспособления к той среде, в которой они живут, то есть специализировались, а человек остался неспециализированным, и, следовательно, в биологическом плане плохо адаптированным к жизни в какой-то конкретной среде.

Известный русский биолог-эволюционист А.Н.Северцов в своей теории филоэмбриогенеза различал три основных механизма эволюционных изменений, благодаря которым происходит формирование нового типа строения:

1. Анаболия - надстройка конечных стадий.

2. Девиация - отклонение на средних стадиях индивидуального развития.

3. Архаллаксис - перестройка на самых ранних зачаточных стадиях.

Наиболее часто используется для прогрессивной эволюции анаболия (от греч. anabole “подъем, приращение”), как наименее нарушающая ход индивидуального развития. Но, как мы видим на примере человека, отрицательная анаболия, то есть удаление позднейших надстроек, также может быть путем, по которому эволюция достигает своих целей. Этот феномен, также называемый термином неотения [15], приводит к упрощению организации и представляет собой частичное обращение процесса эволюции. При этом происходит недоразвитие тех признаков организации, которые развиваются позднее всех (наиболее специальных), и, следовательно, неотения обычно сопровождается деспециализацией. Несомненно, такой путь развития ведет к потере некоторых адаптаций к среде, уже имевшихся у предков. Представители вида становятся более беспомощными в жизни, чем были их предки. И казалось бы, явление неотении всегда должно обозначать определенный регресс, отступление в эволюции, но у такого отступления есть и свои плюсы, и поэтому явления недоразвития могут создавать подходящую базу для будущего прогрессивного развития. Утрата части специализаций разрывает жёсткую привязанность организма к конкретной среде и конкретному образу жизни, организм становится более универсальным, и перед ним раскрывается много разных путей, у эволюции появляется выбор пути дальнейшего развития. И поэтому, создавая универсальное существо - человека, эволюция использовала феномены неотении и, соответственно, деспециализации [16].

Таким образом, данные антропологии и сравнительной анатомии доказывают, что человек появляется на свет недоразвитым в биологическом отношении по сравнению со своими ближайшими животными родственниками, он медленнее созревает и дольше нуждается в опеке со стороны взрослых членов вида. Более того, он остается недозрелым (в биологическом плане) в течение всей жизни. Но с другой стороны, эта биологическая “неполноценность” создает предпосылки для развития универсальности человека.

Выводы, к которым мы пришли в результате довольно абстрактного рассуждения о взаимоотношениях организма и среды, совпадают с выводами, полученными при эмпирическом изучении строения человека и сравнении его с обезьянами.

Получается, что генотип человека таков, что представитель вида Homo появляется в мир недостроенным - его строение, инстинкты, врождённые схемы поведения не позволяют ему жить полноценной животной жизнью. И, следовательно, он оказывается в недостроенном мире - его умвельт непригоден для обитания, в нём не хватает определенности. Генотип человека, фигурально выражаясь, представляет собой план построения обезьяны, в котором вырваны несколько последних страниц, а в конце от руки приписано: “ну и дальше в том же духе, сами сообразите”.

Для завершения плана строения, для того, чтобы “дописать” его и как-то зафиксировать не попавшую в генотип информацию, нужен способ кодирования, отличный от того, который до сих пор использовала эволюция: фиксация информации с помощью последовательностей азотистых оснований в нуклеиновых кислотах и аминокислот в белках здесь уже не годится. Необходим новый код. Но, как мы выяснили, у эволюции такой способ уже есть - это передача отработанных видом схем поведения путем подражания и обучения потомства. Такой способ высшие животные (млекопитающие и птицы) используют достаточно широко, хотя, с человеческой точки зрения, эта широта имеет лишь ограниченные пределы [17]. Информация, передаваемая таким путем, позволяет варьировать схемы поведения, закреплённые в генотипе, и более тонко адаптироваться к среде. У высших животных этот способ становится важнейшим фактором видообразования (появления новых видов): если две популяции животных одного вида приобретают различные образцы поведения - в частности, при контактах с животными своего вида в брачных ритуалах, - то это приводит к этологической изоляции. Члены этих популяций перестают скрещиваться друг с другом. Обмен генами между популяциями прекращается, и каждая из популяций начинает эволюционировать самостоятельно. Следовательно, образуются два новых вида.

Но такой способ закрепления видовых схем поведения и функционирования - так сказать, эволюционная новинка - используется в мире животных лишь в подсобных целях. Котенок, лишенный материнского руководства и воспитания, всё же вырастает в более или менее полноценную кошку, он не теряет своей самоидентичности, свойственной виду определенности. Совершенно другая ситуация с детёнышами человека: они не могут вырасти людьми без длительного обучения со стороны взрослых членов своего вида.

Таким образом, ввиду суровой необходимости вид Homo sapiens должен достраивать себя, вырабатывая ритуализованные схемы поведения и передавая их своим потомкам. С одной стороны, это создаёт некоторые затруднения - например, требует очень длительного периода обучения потомства, из-за этого удлиняется срок достижения половой зрелости и, соответственно, смена поколений замедляется, но с другой стороны, такой путь передачи наследственной информации дает виду неисчислимые преимущества по сравнению со всеми остальными животными.

Перечислим основные следствия такого перехода к социальному типу наследования.

1. Эволюция становится чисто ламарковской, поскольку отпадает невозможность “наследования благоприобретенных признаков”. Все изменения поведения, усвоенные индивидуально, могут быть переданы уже следующему поколению путем обучения. Кроме того, биологическое (через генотип) наследование возможно лишь “по прямой линии”: от предка его прямым потомкам. Поэтому распространение благоприятной мутации на всю популяцию требует большого числа поколений. Наследование же социальное (путем обучения и подражания) может идти “вбок”: всякое новшество может быть подхвачено любым представителем вида независимо от степени его родства с “изобретателями”. За счет этого скорость эволюции должна резко возрасти, и, действительно, мы это видим: для того, чтобы высшие животные освоили жизнь в море или в воздухе, потребовались десятки и сотни миллионов лет - человек освоил их за десятки тысяч лет.

2. Наследовать образцы поведения путем обучения можно только в группе, сообществе - социуме. Поэтому человек - существо необходимо социальное.

3. Как вид человек универсален. Не изменяя своей биологической структуры, он способен создавать самые различные умвельты. При этом он не теряет своей способности скрещиваться с представителями человеческих популяций, имеющих другой, отличный от его собственного умвельт. У всех животных биологический вид равен умвельту, у человека же представители одного вида имеют множество умвельтов. Видовой умвельт расширяется до пределов Универсума. И из этого следует возможность внутривидовой кооперации между обладателями различных умвельтов: возникает социально-биологическая предпосылка для разделения труда.

4. Эволюция поведения и умвельта у человека решительно отрывается от эволюции строения тела. Человек вынужден создавать и использовать артифициальные эффекторные (а затем и рецепторные) приспособления для выполнения своих функций, поскольку он не может специализироваться, как бобер или тигр, приспосабливая свою анатомию и физиологию к постройке плотин или к охоте на антилоп. Из этого следует: человек – существо, изготавливающее орудия труда. Каждое такое орудие - топор, копье, колесо - представляет собой кусочек генотипа вида Homo sapiens. Любое из них возникло в результате длительной эволюции, путем многочисленных проб и ошибок и отбора благоприятных изменений. Каждое орудие несет в себе (имплицитно) схему поведения человека, орудующего им: и лопата, и очки эффективно выполняют свои функции только в тех случаях, когда человек умеет правильно пользоваться ими. Следовательно, тот набор орудий и навыков пользования ими, который каждое поколение людей передает своим потомкам, кодирует поведение людей в следующем поколении, и в этом смысле равноценен комплексу генов, получаемых людьми от своих предков биологическим путем - через половые клетки. Но в отличие от биологических генов кусочки “социального генотипа” (в виде орудий труда, жилищ, книг, музыкальных инструментов и т.п.) могут быть отчуждены от человека, они не являются частью его тела и не умирают вместе с ним. Они могут храниться, перевозиться с места на место, передаваться из рук в руки, и всякий, кто сумеет разобраться в их функционировании, может использовать хранящуюся в них информацию об устройстве мира.

5. Генотип - совокупность информации, определяющей строение тела, поведение и умвельт, - состоит у человека из двух частей: биологической и социальной. И орудия труда, и схемы поведения, усваиваемые в результате обучения, представляют собой часть социального генотипа. Реализованные в индивидуальной жизни, то есть превращенные в фенотип, они совместно с биологической частью фенотипа (строением тела и биологически унаследованными формами поведения) представляют собой язык, с помощью которого человек вызывает к жизни свой умвельт и ведёт с ним диалог (взаимодействует с существующими в нём предметами). Но кроме того у человека развивается собственно язык - особая форма кодирования информации, которая сначала существует только в звуковом виде, а затем появляется и возможность ее фиксации в другом виде (письмо). Суть этого способа кодирования информации заключается в том, что каждой воспринимаемой значимой ситуации, каждому способу действия (эффекторной реакции) ставится в соответствие комплекс звуков - некое “слово”. Например, вижу кошку - говорю: “еда”; вижу большую кошку - говорю: “бежим”.

Ещё до возникновения языка у человека имеется огромный структурированный и упорядоченный комплекс образов (представлений), унаследованный от животных предков или выработанный уже в ходе собственно человеческой эволюции и представляющий схему умвельта. Мир уже расчленен на ситуации, классифицирован, оценен, позволяет прогнозировать себя и на основании воспринимаемого выбирать адекватный способ реагирования. Теперь у этого мира появляется двойник: каждая ситуация и действие получают название. В зачаточной форме этот феномен имеет место и у животных, но только у человека он становится способом освоения мира. Такая звуковая словесная фиксация умвельта сразу дает громадные преимущества использующим её людям. Основные преимущества заключаются, по-моему, в следующем:

1) Резко возрастают возможности общения и, следовательно, координации совместных действий. Это ведет к развитию социальных связей, внутривидовой кооперации, профессионального разделения труда.

2) Становится возможным дистантное обучение. Научив детеныша словам (и соответствующим им понятиям) по отдельности - таким, например, как тигр, плохо, бежать, - можно сказать ему: “тигр - плохо – беги”, и тем самым объяснить ему правила поведения в ситуации, в которую он ещё не попадал и попадание в которую могло бы окончиться для него прискорбным образом. Можно, указав на журавля в небе, объяснить ребенку, что “журавль - вкусно”, можно пригрозить: “огонь - потух – подзатыльник”, и ребенок поймет - давать реальный подзатыльник не потребуется.

3) Использование слов позволяет точно вычленять значимые элементы ситуации и действий, а также описывать отсутствие чего-либо, в то время как без речевого общения это может вызывать непреодолимые трудности. Чтобы уяснить это, достаточно представить себе, что вы общаетесь с иностранцем, чей язык вам не знаком. Какое-то общение и взаимопонимание в такой ситуации, безусловно, возможно. Но, показав пальцем на подъезжающий трамвай и произнеся при этом трамвай, вы не можете быть вполне уверены, что иностранец правильно вас понял. Он может понять это слово как приглашение к поездке, или как предупреждение об опасности, или ещё как-нибудь. Всё будет зависеть от контекста, в котором он воспримет это сочетание звуков. Ещё труднее, а, может быть, и вовсе невозможно, будет объяснить ему, что “трамвая нет”.

Для описания многих предметов требуется много отличающихся друг от друга слов. Следовательно, у человека появляется необходимость уметь распознавать и воспроизводить голосом определенные звуки - фонемы. Для этого в нервной системе человека формируются специальные центры речи и эволюционирует речевой аппарат, обеспечивающий четкую артикуляцию.

Поэтому человек - существо, обладающее членораздельной речью.

6. Но у языка имеется ещё одно чрезвычайно ценное качество - он идеален, в том смысле, что не требует наличия предметов для оперирования. Поэтому он позволяет моделировать реальные ситуации в непредметной сфере. Произнесение формулы “тигр – бежать” - это опасная ситуация, смоделированная в безопасных условиях. Следовательно, язык позволяет мыслить, то есть создавать модели некоторых ситуаций и, оперируя ими, переходить к каким-то другим ситуациям - к выводам. “Я ушел - играть - хорошо - огонь потух - отец - подзатыльник – плохо”. Конечно, можно мыслить и образами, животные и человек умеют это делать, но образы слишком неотчетливы для этого, слишком многомерны. Они не позволяют строить длинные цепочки рассуждений, не дают возможности четкого противопоставления ситуаций. На языке образов формулы “Тигр - как кошка” и “Тигр - это тебе не кошка” выглядят одинаково: “тигр – кошка”. Поэтому формирование языка ведет к развитию мышления. Поэтому человек - существо, обладающее разумом.

Таким образом, из признания огромной роли социального типа наследования в индивидуальном развитии людей - представителей вида Homo sapiens мы можем чисто логическим путем вывести многие характерные для человека признаки: динамичность развития, разумность, социальность, изготовление орудий труда, обладание речью.

Примечания

[13]Цит. по: Холличер В. Человек в научной картине мира. М.1971, с.25

[14]Спицын В.А. Современные представления об эволюции отряда приматов в свете данных молекулярной биологии. // Биологическая эволюция и человек. М.1989, с.187

[15] Неотения - (от греч. neos “незрелый, юный” и teino“растягиваю, удлиняю”) - способность организмов достигать половой зрелости и размножаться в личиночном состоянии или на ранней стадии онтогенеза.

[16] Знаменитый биолог, нобелевский лауреат Конрад Лоренц в своей незавершенной книге, создаваемой им в советском плену, писал в 1947 году: “В последнем разделе книги, посвященной предпосылкам возникновения человека, мы охарактеризуем человека как “специалиста в неспециализированности”, как существо, потерявшее многие специализации, имевшиеся у его дочеловеческих предков. Мы покажем, как в самом начале развития человечества отмирание более жестких “инстинктов” создало предпосылку для “… духовного развития”. (Лоренц К. Что такое сравнительная этология? Вводная глава машинописной версии трактата “Введение в сравнительное изучение поведения” (известное также под названием “Русская рукопись”, хранится в Российском государственном военном архиве: Ф.4П. Оп.24А. Д.36. Л.6-12). Перевод и публикация Гороховской Е.А. // Природа, 2004, № 3).

[17] О том, как волки обучают своих детенышей навыкам охоты, см. в интервью с современным грузинским зоологом Я.К.Бадридзе (Взглянув на мир глазами волка... // Знание-сила, 1998, № 11-12)

Литература

1. Дерягина М.А. Эволюционная антропология. Биологические и культурные аспекты. Учебное пособие. М.1999

2. Донских О.А. К истокам языка. Новосибирск, 1988

3. Ламберт Д. Доисторический человек. Кембриджский путеводитель. Л.1991

4. Панов Е.Н. Знаки, символы, языки. М.1983

5. Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В. Антропология. М.2002; Часть I. Эволюционная антропология, с.9-125