Время реформ. «избранная рада»

В 1545—1547 гг. было осуществлено несколько мероприятии, при­званных подчеркнуть переход всей полноты власти к юному государю: Иван Васильевич начал ходить в военные походы, женился на Анастасии Романов­не Захарьиной, 16 января 1547 г. принял титул «царя» (впервые в российской истории — ранее государи московские именовались только «вели­кими князьями»). Но это не означало того, что Иван IV неожиданно овладел всеми умениями, необходимыми для управления огромной страной. Пока за его спиной Московским государством пра­вили Глинские и митрополит Московский Мака-рий — один из образованнейших людей России. Глава русской церкви, отлично разбиравшийся в тонкостях и хитросплетениях светской политики, стремился воспитать из Ивана IV государя, кото­рый не мог бы нанести ущерба интересам церкви. При жизни этого святителя царь действительно не вступал в конфликт с духовными властями.

Владычество Глинских вызывало зависть со стороны других знатных родов, к тому же корыстолюбивые временщики злоупотребляли своим высоким поло­жением, что приводило к недовольству всей Москвы: «...В те поры Глинские в приближении у государя (были) и в жаловании, а от людей их — чёрным людям насильство и грабёж». Летом 1547 г. в столице вспыхнуло восстание, начались волнения и в других городах Московского государ­ства. Толпа московской черни расправилась с боярином Юрием Васильевичем Глинским, побив его на площади камнями. Его брат, князь Михаил Васильевич Глинский, пытался бежать в Литву, но потерпел неудачу. Партия Глинских пала, и окон­чилась пора правления отдельных аристократи­ческих группировок.

Последовательные неудачи попыток различных «боярских партий» навсегда утвердиться у верхов­ной власти, недовольство низших слоев служилого класса засильем временщиков у престола, недоста­точные способности молодого царя к управлению государством и необходимость проведения многих преобразований привели к созданию своеобразной правительственной группы компромисса, назван­ной позднее князем Андреем Курбским «Избран­ная рада». Роль наиболее ярких фигур в её составе сыграли люди, не блиставшие знатностью и не связанные близким родством ни с царским домом, ни с одним из могущественных аристократических кланов. Следовательно, никто не боялся, что они захватят власть.

Итак, на политическую авансцену времён «Избранной рады» выступили священник Бла­говещенского собора в Кремле Сильвестр и царский постельничий (государев дворовый чин) Алексей Фёдорович Адашев. Помимо них в «Избранную раду» вошли князь Курлятев, воз­можно, князь Андрей Михайлович Курбский, дьяк Иван Михайлович Висковатый и некоторые другие представители аристократии. Все они обла­дали достаточной дальновидностью, чтобы поддер­живать равновесие между царской властью, бояр-ско-княжеской верхушкой служилого класса и дворянством, вобравшим в себя средний и нижний слои служилых людей. Все они признавали не­обходимость реформ в сфере государственного управления. Большинство имён деятелей «Из бранной рады» исторические источники до наших дней не донесли.

Всего десятилетие суждено было существовать «Избранной раде», всего десятилетие было отпуще­но исторической судьбой для деятельности реши­тельных и энергичных реформаторов, протекав­шей в условиях относительного мира между всеми классами и сословиями русского общества. Всего десятилетие! Но за этот краткий период го­сударственное и социальное устройство России претерпело столь сильные изменения, каких не происходило за целые века спокойного развития. «Избранная рада» возникла не ранее 1549 г., а в 1560 г. её уже не существовало.

За это время, во-первых, сформировалась развитая система «приказов», т.е. органов цен­трального управления, исполнявших функции нынешних министерств. До середины 60-х гг. XVI в. приказы именовались «избами». Каждый из приказов отвечал за определённую сферу управления: так, например, Посольский приказ — за дипломатическую службу, Разрядный приказ — за большую часть военных дел, Челобитный приказ — за контроль над остальными приказами. Во-вторых, в 1550 г. был введён в действие новый Судебник (Судебником именовался свод действующих законов, нечто среднее между уго­ловным кодексом и конституцией), расширенный, гораздо более систематизированный и учиты­вавший то новое, что накопилось в судебной практике со времён введения старого Судебника 1497 г.

В-третьих, было реорганизовано местное управ­ление. Если до этого времени в городах и землях Московского государства почти неограниченной властью располагали наместники и волостели, на определённый срок назначавшиеся великим кня­зем, то теперь их судебные права в отношении дворян были ограничены, а на значительной территории власть наместников полностью за­менялась властью выборных земских органов. Последние возглавлялись губными старостами («губа» — округ) и излюбленными головами (в городах).

В-четвёртых, церковный собор 1551 г. привёл к единообразию все обряды, поставил задачу улуч­шить нравы духовенства и утвердил единый для всей страны пантеон святых. Этот собор вошёл в историю под названием Стоглавого, поскольку его решения были сведены в 100 глав и получили название «Стоглав».

Наконец, наиболее целенаправленным измене­ниям подверглось военное дело. Было подготовлено и принято Уложение о военной службе, определяю­щее, с какого количества земли (поместья) воин-дворянин должен был выходить в поход «конно, людно, оружно», иными словами, на коне, с ратниками, в доспехе и при оружии. Под Москвой была выделена земля для избранной тысячи «лучших слуг» — привилегированных дворян, из числа которых впоследствии назначались воеводы, «головы» (низшие офицеры), дипломаты и ад министраторы. Возник корпус первого русского постоянного войска — стрельцов, получавших из казны денежное жалованье, вооружение и обмун­дирование. Ограничена была практика местни­чества, т.е. занятия должностей в войске в зависимости от знатности и заслуг предков.

Все эти преобразования совершались одно­временно с впечатляющими победами в войнах и внешнеполитическими успехами. Между тем царь повзрослел, приобрёл некоторый опыт в государст­венных делах и уже тяготился деятельным правлением «Избранной рады». Воля его, стеснён­ная в юности, теперь распрямлялась, словно отпущенная пружина, стремясь к самовластию. Одной из главных черт характера Ивана IV стала неспособность сдерживать себя в чём-либо, не­способность ставить своим желаниям и планам разумные пределы. С течением времени царь стал подвержен приступам гнева, во время которых он терял над собой контроль. Через четверть века в состоянии такого припадка ему суждено было убить собственного сына, Ивана Ивановича. Придя в ярость в споре с сыном по ничтожному поводу, царь ударил того в голову концом жезла с насаженным четырёхгранным железным остриём. Царевич от раны заболел и умер, родитель его «рыдал и плакал», придя в себя и осознав содеянное, да было поздно.

До начала 60-х гг. самовластие Ивана IV было ограничено в политическом отношении «Из­бранной радой», а в моральном — его наставником митрополитом Макарием и женой Анастасией, единственным существом, к которому Иван питал в зрелые годы приязнь и даже любовь. В связи с началом Ливонской войны царь вступил в кон­фликт с деятелями «Избранной рады» (в част­ности, с Адашевым), стоявшими за войну с Крымским ханством, для которой тогда сложилась благоприятная военно-политическая ситуация. В отношении Ливонии Адашев считал предпочти­тельными мирные переговоры или боевые дейст­вия в ограниченных масштабах. «Избранную раду» поддерживала значительная часть аристо­кратии, но Иван Васильевич настоял на своём и мог счесть себя правым, поскольку в первые годы войны с Ливонским орденом русские воевали успешно.

В августе 1560 г. умерла царица. Боярская группировка её родственников Захарьиных обви­нила Адашева в отравлении Анастасии и колдов­стве. В результате «Избранная рада» пала, её деятели и сторонники подверглись опале и гонениям. В декабре 1563 г. скончался митрополит Макарий, и на его место был поставлен тихий, нерешительный митрополит Афанасий.

Московский государь начинает единолично руководить всей внутренней и внешней политикой. В двух словах его политический курс можно охарактеризовать как доведение личной власти до уровня неограниченного самодержавия внутри страны и максимально возможное её распрост­ранение за пределы Московского государства путём завоеваний.

В первые годы Ливонской войны Ивану IV удаётся добиться серьёзных успехов, в частности на Северо-Белорусском театре военных действий. Но в стране уже чувствуется нарастающее истоще­ние сил и средств из-за военных тягот. Аристо­кратическая верхушка служилого класса была заинтересована в оборонительных войнах, в от­стаивании южных рубежей от набегов татар. Напротив, низшая часть служилых людей — дворяне и другие группы дворянства («жильцы», «дети боярские») — выступала за продолжение наступательной войны с западными соседями. Это и понятно: по сравнению с землевладельцами-аристократами дворяне значительно хуже были обеспечены землёй, и даже те небольшие участки, которые были положены им по закону («оклады»), не выделялись полностью: в центре государства вся пригодная для обработки земля давно была разобрана и разделена, ощущался «земельный голод». Не было возможности всерьёз заниматься хозяйством, поскольку полжизни приходилось проводить в походах и на военной службе. А в это время более богатые соседи переманивали к себе крестьян, предоставляя им лучшие условия су­ществования. Для дворян, жильцов и детей боярских война представляла собой желанный источник обогащения: за счёт военной добычи и, возможно, за счёт получения новых земельных участков в присоединённых областях. В этом смысле дворянские публицисты противопоставля­ли смелых «на рати» служилых людей «ленивым богатинам» (землевладельцам-аристократам); в этом смысле война в Ливонии была для дворян лакомым кусочком.

Стремления дворянства совпадали с крупными завоевательными планами царя и поддерживались Русской Православной церковью, заинтересован­ной в расширении своего влияния. Но они противоречили чаяниям боярства, не видевшего смысла в завоеваниях, посадского населения, недовольного усилением «тягла» (суммы налогов и повинностей), да и всему состоянию страны, не выдерживавшей постоянного напряжения воен­ного времени. Пока на разных театрах военных действий царским войскам сопутствовал успех, это противоречие не было столь очевидным. Но как только начались серьёзные неудачи, царь перешёл к политике репрессий, стремясь любой ценой сломить сопротивление верхушки служилого клас­са, сделать из неё послушное, безгласное орудие.

В эти годы начинает формироваться нравствен­ный и политический облик Ивана IV. Вот каким он запомнился современникам, оставившим нам его противоречивый портрет, красивый и страш­ный в одно и то же время: «Царь Иван образом нелепым, очи имел серы, нос протягновен и покляп (изогнут. — Здесь и далее прим. ред.), возрастом (т.е. ростом) велик был, сухо тело имел, плещи высоки имел, грудь широкую, мышцы толсты. Муж чудного разсуждения (замечательного ума), в науке книжного поучения доволен и многоречив зело, ко ополчению дерзостен и за своё отечество стоятелен. На рабов своих, от Бога данных ему, жестокосерд вельми и на пролитие крови и на убиение дерзостен и неумолим; множество народа от мала до велика при царстве своём погубил, и многие грады свои попленил и многие святи­тельские (церковные) чины заточил и смертию немилостивою погубил... Тот же царь Иван много благо сотворил, воинство вельми любил и требуе­мое им от сокровища своего неоскудно давал. Таков был царь Иван».

Трагедия исторического момента заключалась в том, что воля умного, энергичного, но необуз­данного государя вступила в противоборство с волей целого сословия, притом самого могу­щественного в русском обществе. Эта борьба нанесла государству непоправимый ущерб.