Взгляды на аборт в исламе

В «Исламском кодексе медицинской этики», в частности, говорится: «Священность человеческой жизни всесильна на всех ее стадиях, начиная от эмбриона и плода. Жизнь неродившегося ребенка должна быть спасена, кроме случаев абсолютной медицинской необходимости, признаваемых Законом ислама. Современные тенденции разрешения аборта исламом не признаются. Ислам предоставляет плоду некоторые права, например, право наследования: если беременная женщина приговоре­на к смерти, приговор приводится в исполнение лишь после того, как она родит и выходит своего ребенка».

Взгляды на аборт буддизма

Согласно буддизму, убить – значит совершить самый страшный отрицательный поступок. Этика буддизма начинает­ся с заповеди: «Не отнимай ничьей жизни, будь то человек или животное». Решение проблемы природы и статуса эмбриона в буддизме таково: «зародыш священен и несет весь потенциал человеческого существа», а потому аборт «соответствует унич­тожению жизни независимо от стадии».

Взгляды на аборт иудаизма

Как считают авторитеты иудаизма, аборт (и вообще – нежелание иметь детей) противоречит истории и мессианскому предназначению еврейского народа. В то же время, если бере­менность угрожает физическому здоровью матери, это обстоя­тельство должно быть принято во внимание.

Если обратиться теперь к запретам юридическим, то законодательство об аборте сильно различается в разных странах. Обобщенно можно вы­делить четыре типа законов:

1. Самое либеральное законодательство разрешает «аборт по просьбе» (в малом числе группе стран, среди которых Россия).

2. Довольно свободные законы разрешают аборт по многочисленным медицинским и социальным показа­ниям (в шести странах Европы: Англия, Венгрия, Исландия, Кипр, Люксембург, Финляндия).

3.Довольно строгие законы разрешают аборт лишь при некоторых обстоятельствах: угроза физическому или психическому здоровью женщины, инкурабельные де­фекты плода, изнасилование и инцест (в Испании, Польше, Португалии и Швейцарии).

4. Очень строгие законы, которые или вообще запреща­ют аборты или разрешают их в исключительных случа­ях, когда беременность представляет непосредственную опасность для жизни женщины (в Северной Ирландии, до недавнего времени – в Республике Ирландии и на Мальте).

Если же говорить о мире в целом, то в 98% стран аборт разрешен в целях спасения жизни женщины, в 62% – в целях сохранения ее физического или психического здоровья, в 42% – в случаях беременности после изнасилования или инцеста, в 40% – по причине дефективности плода, в 29% – по экономиче­ским и социальным причинам, и только в 21% – по просьбе.

В России, как уже отмечалось, одно из самых либеральных законодательств об аборте. Статья 36 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан» разрешает «аборт по просьбе» до 12 недель беременности; по социальным показаниям – до 22 недель; по медицинским показаниям – независимо от срока бе­ременности, причем перечень социальных показаний достаточно широк. Если беременная женщина не имеет социальных показаний, разрешение на производство позднего аборта ей может быть выдано врачебной комиссией «в индивидуальном порядке». Данное положение подзаконно­го акта Минздрава РФ (1994 г.) не только сделало поздние аборты почти столь же доступными женщинам в нашей стране, как и аборты в первом триместре, но и способствовало интенсивной коммерциализации этой медицинской практики. В то же время, в приведенном перечне показаний, дающих право на бесплатный аборт, не нашлось места такому оправданию абор­та, как инцест. Необходимо отметить, что в условиях настоящей тяжелой демографической ситуации, некоторые руководители регионов или региональные законодательные собрания приняли местные постановления, препятствующие свободной практике абортирования. Иногда им навстречу идут руководители местных учреждений здравоохранения, также создающие препятствия для легкого проведения абортов. Оценивая положительно беспокойство государственных мужей о благе нации, нельзя не отметить, что законность такой практики вызывает сомнения.

Еще одной проблемой законодательного обеспечения практики абортов является невозможность препятствовать так называемому «абортному туризму» из стран с жестким в страны с более мягким законодательством. Как практика запрещенных, криминальных, так и «заграничных» абортов разлагающе действует на систему здравоохранения, что еще раз свидетельствует о сложности рассматриваемой проблемы. В странах Европы законодательства предусматривают разные подходы к ответственности несовершеннолетних при осуществлении ими абортов. В Швеции беременная женщина сама решает вопрос об аборте независимо от своего возраста, и конфиденциаль­ность при проведении данного медицинского вмешательства считается приоритетной. Во Франции такое право женщи­на получает с 18 лет. Согласно современному российскому законодательству, беременная женщина, если ей уже есть 15 лет, сама правомочна давать согласие на аборт, то есть заявить о таком своем желании, причем ее просьба не сообщать об этом роди­телям законна (на практике же эта норма Закона, как правило, нарушается).

В традиционном медицинском подходе к проблеме аборта едва ли не главным всегда считался вопрос о жизне­способности плода, то есть о той границе в его внутриутроб­ном развитии, когда он уже в состоянии выжить вне организ­ма матери с учетом возможностей, предоставляемых техно­логиями выхаживания недоношенных. В нашей стране до начала 90-х годов считалось, что такой границей является срок беременности 28 недель при массе тела плода от 1000 гр. Очевидно, что по мере прогресса медицинской науки и прак­тики названные показатели будут снижаться. Когда в 1993 г. акушерская служба Российской Федерации перешла на рекомендованные ВОЗ критерии живорождения и мертворождения, граница жизнеспособности была снижена до 22 недель беременности, показателя массы тела плода – до 500 гр.

Противовесом на арене споров вокруг аборта является аргументация, которая наиболее полно представлена в документах и публикациях МФПС – Междуна­родной федерации планирования семьи (образована в 1952 г., в 1991 г. создана российская ассоциация «Планирование се­мьи»). Вопрос об аборте – это часть вопроса о репродуктивном здоровье, репродуктивном выборе и репродуктивных правах человека. Репродуктивное здоровье отражает очень важный ас­пект здоровья вообще (как полноты физического, психическо­го и социального благополучия) и предполагает: а) способность производить потомство, б) свободное принятие решений в этой сфере, в) доставляющую удовлетворение и безопасную поло­вую жизнь. Репродуктивный выбор – проявление моральной автономии личности в вопросах сексуальности и деторожде­ния. Современные концепции планирования семьи требует развития других – неабортных – моделей планирования семьи. Столь привычный для каждого врача, для медицинских работ­ников в целом тезис о необходимости борьбы с абортами предполагает: 1) всемерное снижение доли небезопасных абор­тов; 2) совершенствование служб планирования семьи, компетентное применение альтернативных аборту методов контроля над рождаемостью, что приведет к общему снижению числа абортов. Отрадно, что эти подходы все более уверенно внедряются именно в российскую действительность.

ТЕМА 4

ЭТИКА НОВЫХ РЕПРОДУКТИВНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ

И ПОСЛЕРОДОВОГО ПЕРИОДА РАЗВИТИЯ РЕБЕНКА

Вопросы для обсуждения

4.1. Этика медицинской генетики.

4.2. Исследования на эмбрионах.

4.3. Суррогатное материнство и новые репродуктивные технологии.

4.4. Перспектива клонирования человека.

4.5. Задачи, стоящие перед клонированием, или аргументы «за».

4.6. Возражения против клонирования.

4.1. Этика медицинской генетики

Генетическая инженерия, которую считают одним из наиболее выдающихся недавних приобретений науки, позволяющая манипулировать самой природой человека, открывающая возможности, от которых захватывает дух, не только не свободна от этических проблем, но именно на ней сейчас концентрируются опасения многих людей по поводу возможных злоупотреблений достижениями науки. В эту широкую область входят несколько линий исследования, каждая из которых ставит целый ряд этических вопросов. Современные ДНК-технологии пролили свет на генетические основы целого ряда серьезнейших заболеваний (муковисцидоз, миодистрофия Дюшенна), на генетические основы широко распространенных полигенных заболеваний (диабет, остеопороз, болезнь Альцгеймера и многие другие), описываются гены, определяющие восприимчивость к раковым заболеваниям. Но возможности генетического скрининга и диагностики плода ставят сразу ряд моральных проблем.

Поскольку не все диагностируемые наследственные заболевания могут быть вылечены, то диагноз может легко превратиться в приговор. Готов ли пациент, с моральной и психологической точек зрения, к будущему, завесу тайны над которым открывает знание о неизбежности наследственной болезни? В каких случаях следует информировать пациента, его родственников, близких и доверенных лиц об обнаруженных генетических дефектах, ведь некоторые из них могут и вовсе не проявиться? С другой стороны, стоит ли обрекать человека на тревожную неопределенность (многие прогнозы генетиков носят весьма вероятностный характер) и вписывать его в группу риска, например, в отношении раковых заболеваний?

Еще более сложный вопрос – дородовая диагностика генетических аномалий плода. Как только она станет рутинной процедурой, к чему мы стремительно приближаемся, сразу встает вопрос об уместности рекомендовать прерывание беременности в случаях, когда устанавливается наследственное заболевание либо предрасположенность к нему. Генетическая информация откроет людям небывалую до сих пор возможность узнать «биологическое» будущее и планировать в соответствии с ним судьбу ребенка. Но те же сведения могут быть использованы и «третьими» лицами – полицией, страховыми компаниями, работодателями. Кто получит право доступа к данным о наследственной предрасположенности человека к тому или иному отклонению (например, алкоголизму)?

Еще один аспект проблемы отвечает линии научных исследований генной терапии соматических клеток. Разрешенная и опробованная начиная с 1990 г., она предполагает коррекцию генетических дефектов в соматических клетках пациента. Целью терапии является модификация некоторой популяции клеток и устранение специфического заболевания пациентов, то есть основная и соответствующая вполне медицинской этике линия на излечение здесь сохраняется. Моральные проблемы, сопровождающие этот подход, включают общие принципы работы с человеческими клетками. Однако здесь встают и вопросы, связанные с высокой стоимостью такого лечения, вопросы отбора пациентов, дефицита ресурсов, то есть уже знакомый нам круг проблем, связанных с обеспечением медицинской справедливости. Также, конечно, необходимо соразмерить планируемый уровень пользы и возможного риска, оценить безопасность предлагаемых методов в долгосрочной перспективе. Кроме того, если некоторый круг заболеваний нельзя вылечить даже с использованием самых современных технологий, пациенты не должны ощущать себя приговоренными, необходимы сообщества, организации, призванные поддержать таких людей, помочь им.

Сложнее обстоит дело, если генетическая терапия производится в отношении не только соматических клеток человеческого тела (функциональных клеток различных органов и тканей, не передающих информацию от одного поколения к другому), но репродуктивных клеток, несущих жизненно важную наследственную информацию. Генетическая терапия зародышевой линии подразумевает внесения гена в зародышевую линию (сперматозоид, яйцеклетку или эмбрион), а потому измененная генетическая информация будет передана не только данному человеку, но его потомкам. Проведенные на животных эксперименты показывают высокий риск подобных процедур, так как экспрессия гена может произойти в неподходящих тканях, могут страдать фазы нормального развития эмбриона, могут быть отрицательные последствия, которые к тому же передадутся по наследству.

Одной из активно обсуждаемых проблем, также отражающих дух времени, является проект «Геном человека». Начатый в 1990 году как программа, рассчитанная на десятилетия, проект был фактически завершен к 2003 году. Его целью было картирование и анализ ДНК во всех человеческих хромосомах, что в основном действительно сделано, хотя есть мнения, что окончательная расшифровка будет завершена не ранее 2020 года. Эта расшифровка сейчас носит имя протеомики, цель которой – каталогизировать и анализировать каждый белок в человеческом теле, цель также колоссальная по масштабам и с возможными головокружительными последствиями. Оба проекта обещают улучшить нашу жизнь, здоровье за счет выявления генетических причин множества заболеваний: от шизофрении и болезни Альцгеймера, до диабета и гипертонии. Есть фармацевтические перспективы разработки методов диагностики, а затем воздействия на «испорченный» ген, а возможно даже – индивидуального использования препаратов, с учетом генетических особенностей каждого пациента. Однако, данный проект ставит ряд этических проблем.

Начинаются они с огромной стоимости проекта (сумма всех привлеченных средств, по скромным подсчетам, может достичь 3 млрд. долларов), что напоминает о необходимости определять источники финансирования. Если они будут частными, сразу встает вопрос о том, кто и в каких целях распорядится полученной информацией. Если финансирование государственное, то необходимо понять, какой объем средств для его целей возможен и оправдан (стоимость проекта, как видно из цифр, соотносима с годовым бюджетом некоторых стран). Далее, конечно, встает вопрос о стоимости последующего диагностического обследования пациентов и, тем более, стоимости мероприятий по терапевтическому воздействию на ДНК пациента.

Все названные технологии возвращают нас, если говорить честно, к достаточно старой уже для человечества проблеме евгеники, только на новом уровне. Напомним, что различают негативную и позитивную евгенику. Первая подразумевает устранение из популяции дефектных ранее индивидов, сейчас – носителей генов, обычно на фазе развития плода. Негативная генетика не есть результат генетического манипулирования, но только скрининга, отбора здоровых индивидов, обычно за счет абортирования зародышей, которым предстоит родиться. Понятно, что вопрос о ее допущении в первую очередь связан с отношением к абортам, весьма неоднозначным, как мы писали выше. Кроме того, немаловажный вопрос о показаниях к такому абортированию: что исключать, а что допускать к абортированию? Предпринимать меры только при наличии тяжелых дефектов, либо не будет числа таким показаниям, и в таком случае есть опасность включения совершенно несущественных моментов, либо, что совсем недопустимо как проявление дискриминации, учитываться будет пол будущего ребенка.

Позитивная евгеника, то есть внесение изменений в генотип, порождает массу восторгов, удивительно, как много желающих улучшить природу человека! Не зря во все времена истории существовали концепции, нацеленные на совершенствование человека (можно вспомнить идеи Платона о культивировании желательных человеческих качеств, неодарвинизм с его стремлением способствовать развитию избранных). И хотя никто не забыл о чудовищных евгенических экспериментах 30-х годов в Германии, концепция евгеники жива, только стремится реализоваться на новом уровне. Современные технологии еще не позволяют радикально изменять качества будущего человека, но в связи с технологиями будущего высказываются опасения о возможности необратимых последствий, которые могут затронуть весь генетический фонд вида Homo sapiens. Да, действительно трудно выполнить это сейчас, тем более что важные человеческие качества, такие, как интеллект, контролируют не один, а от 10 до 100 генов, а также среда. Генная инженерия прельщает поистине чудесными, пока только теоретическими, возможностями, от предотвращения передачи наследственных заболеваний, устранения болезнетворных генов до улучшения свойств организма на генном уровне – улучшения памяти, повышения уровня интеллекта, физической выносливости, изменения внешних данных и т.д. «Ребенок по заказу» – предел мечтаний сторонников генетического моделирования. Насколько необходимой и морально оправданной является практика генетического усовершенствования? Если такая практика станет частью реальности, то кто и на каких основаниях будет решать, какой запас памяти и уровень интеллекта следует «запрограммировать»? Очевидно, что кто бы и на каких основаниях это не делал, он грубо нарушает свободу выбора индивида, открывает обширное поле для злоупотреблений, а потому позитивная евгеника неэтична по своей сути. Обсуждая эти вопросы пока теоретически, помним, что современные темпы развития науки могут поставить их удивительно быстро. Единого мнения и подхода в их решении нет, необходимость его выработать служит стимулом к развитию биоэтики.