mihailova_l_b_religioznye_tradicii_mira_iudaizm_hristianstvo

будет звучать самая лаконичная формула христианского образа жизни.

Наиболее концентрированное изложение основных принципов христианской этики содержится в Нагорной проповеди, представленной в двух вариантах: пространном – у Матфея (гл. 5–7) и кратком – у Луки (гл. 6, отчасти 11–14 и 16).

Заповеди, которыми начинает свою проповедь Иисус Христос, обещают блаженство тем, кто своим образом жизни приближает время Царства Небесного. Прежде всего, это Царство откроется «нищим духом», то есть тем, кто отказывается от горделивой самодостаточности, ощущая свою духовную нищету и пустоту без Бога. В контексте раннехристианской идеологии «нищие духом» – это прежде всего добровольно нищие, то есть «нищие по велению своего духа», отказавшиеся от всех земных благ ради сокровища безграничной веры. Неприятие богатства и призыв к осознанному отказу от него – характерный мотив евангельских текстов. «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф. 19:24), – говорит Иисус ученикам. «Если хочешь быть совершенным, пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф. 19:21), – советует он богатому юноше.

Вместе с тем, такое социальное понимание не исчерпывает всей полноты первой заповеди блаженства. «Нищий духом» – это тот, кто осознал бессмысленность любого богатства – материального или духовного – без Бога, тот, кто понял, что у него ничего нет кроме Бога, и что ему ничего не нужно кроме Бога. Блажен человек, осознавший свою абсолютную беспомощность и уповающий только на Господа – вот суть христианского понимания первой заповеди блаженства.

Соотнося новый религиозно-этический идеал с ветхозаветной моралью, Иисус Христос не раз заявляет о незыблемости закона, данного Богом: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф.5:17–18). Но именно Иисуса и его учеников правоверные иудеи обвиняли в нарушении закона, вменяя в вину исцеления в субботу, нарушение пищевых запретов, несоблюдение поста и правил ритуальной чистоты, общение с грешниками. Более того, Иисус Христос был осужден и распят как нарушитель закона.

Христианский призыв к соблюдению закона – это призыв следовать внутренней сути заповедей, данных Богом, а не внешнему кодексу мелочных правил и норм, постепенно подменивших живой дух закона. Иисус Христос говорит о книжниках и фарисеях: «Люди эти чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от меня… Ибо вы, оставивши заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, этому подобное» (Мк.7:6–8). Публичной демонстративности фарисейского соблюдения обрядов христианство противопоставляет сокровенную молитву («затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, который в тайне»), тайную милостыню («пусть левая рука твоя не знает, что делает правая»), подлинный пост («когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры… чтобы явиться постящимся не перед людьми, но перед Отцом твоим»), потому что подлинные христианские сокровища – не внешние, а внутренние, не «земные», а «небесные».

Христианство не просто освобождает ветхозаветный закон от внешней обрядово-ритуальной стороны (требований ритуальной чистоты, пищевых запретов, правил жертвоприношений, соблюдения субботы и т.д.), но и принципиально изменяет его направленность. Если ветхозаветный закон, представленный прежде всего десятью заповедями, носит преимущественно запретительный характер, то есть указывает на то, что человек не должен делать, то новозаветная мораль сформулирована в виде повелительных требований, определяющих то, как человек должен себя вести.

Новые морально-этические принципы предстают в Нагорной проповеди продолжением и усилением многих ветхозаветных заповедей. Сказано в древнем законе «не убивай», а Иисус Христос заявляет, что человек должен искоренить из сердца своего гнев и мстительность, удержать уста свои от оскорбительных слов, примириться с соперниками и противниками. Поэтому ветхозаветному принципу талиона христианство противопоставляет призыв непротивления злу насилием: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую;…И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5:40–41).

Следование этому христианскому принципу отнюдь не предполагает безразличного отношения

ктворящемуся злу. Нельзя способствовать приумножению зла в мире, потому что оно не может быть оправдано даже самыми благими целями. Христианское сопротивление злу – это его открытое осуждение и неприятие, а главное – противопоставление злу смирения, сострадания и любви. Вместе с тем осуждение зла как такового не должно стать причиной безоглядного осуждения конкретных людей. В своей проповеди Христос учит: «Не судите, да не судимы будете». Ибо долг христианина – обратить свой взор, прежде всего на себя, на свои недостатки и прегрешения: «Что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Мф.7:3). Судить – право того, кто обладает всеведением и беспристрастностью, того, кто сам совершенен и непричастен к злу, а значит – это право Бога. Он воздаст по заслугам каждому.

Впротивовес древнему требованию «не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои», звучат слова Иисуса Христа: «А я говорю вам: не клянитесь вовсе…Но да будет слово ваше: да, да, нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого», потому что каждое произнесенное слово должно быть искренним и вызывать доверие без дополнительных клятв и заверений.

Особое место в системе христианской этики занимает идея сострадания. Христианское понимание сострадания принципиально отличается от предшествующей интерпретации этой категории в античной системе ценностей. Аристотель, к примеру, утверждал, что страдание само по себе не может вызвать сострадания, что сострадание возможно лишь по отношению к незаслуженно страдающему человеку. Сопереживание уместно тогда, когда страдают близкие люди, когда же речь идет о врагах – жалости и сочувствию не должно быть места. В противовес этому христианское сострадание – это сопереживание любому «страждущему» человеку вне зависимости от того, что стало причиной его страдания. И в этом проявляется одна из главных особенностей христианской этики – обращенность и ко всему человечеству в целом, и к каждому человеку в отдельности.

Основанием, на котором базируется вся морально-этическая система христианства, является заповедь безграничной любви к Богу, а следовательно, и к его творению: миру и человеку. Христианская любовь – по-гречески «агапе» – любовь особого рода, не делящая людей на своих и чужих, близких и далеких, друзей и врагов. По своей всеохватности «агапе», по сути, даже выходит за пределы этики, так как полагает конец делению людей на «хороших» и «плохих», «моральных» и «аморальных». Христианство противопоставляет принадлежности

кнекоторому этническому, национальному, семейно-родовому или иному сообществу идеал всеохватной любви и открытости, уподобляющейся Богу, который «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо, если вы будете любить любящих вас, какая вам награда?…И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете?» (Мф. 5:45–47). Поэтому в Нагорной проповеди звучит самый парадоксальный призыв христианской морали: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5:44). Высший христианский идеал – не только простить врага, но и возлюбить его – требует от человека волевых усилий и победы над собой, над чувством неприязни и ожесточения. Любовь к врагу, которую должен взрастить в своем сердце христианин – это совсем не то чувство, которое испытывает человек по отношению к самым близким и дорогим людям. Любовь к врагу идет не только от сердца, но прежде всего – от воли, от постоянного стремления обрести непоколебимую доброжелательность по отношению ко всем людям.

Приближение к осуществлению христианского идеала возможно лишь тогда, когда принципы новозаветной морали становятся внутренней опорой человека, а не внешними требованиями закона. В контексте христианства соблюдение ветхозаветных заповедей – лишь первый шаг на пути к Богу. Следование евангельским призывам – дальнейшее восхождение к богоподобию, о котором говорит своим ученикам Иисус Христос: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48).

Из этой устремленности к идеалу впоследствии вырастает христианское монашество, ищущее не столько отрешенности и успокоения, сколько напряжения борьбы с собой, страдания за всех и сострадания каждому.

Формирование христианской догматики

Закономерным этапом на пути становления христианского вероучения стал процесс концептуального оформления основополагающих христианских идей. В ожесточенных богословских спорах, в столкновении различных вариантов интерпретации Священного писания, в процессе поиска «единственно верного» понимания христианской веры осуществлялась выработка единых догматических формул, призванных определить и разграничить «истину» и «ересь» (то есть заблуждения и отступления от истины).

С этой целью в 325 г. по инициативе императора Константина в Никее был созван первый всеобщий собор христианских церквей, положивший начало череде так называемых Вселенских соборов, призванных выносить окончательные решения по всем спорным догматическим и каноническим вопросам. Легендарным прообразом этих собраний христианство считает соборы апостольские, во время которых, как утверждает христианская традиция, решения принимались под водительством Святого Духа.

На первых Вселенских соборах были выработаны основные церковные каноны и богослужебные правила, определено время празднования христианской Пасхи, осуждены многочисленные еретические учения, но главное – был сформулирован и утвержден Символ веры ставший квинтэссенцией христианского вероучения.

Принятый Никейским (325 г.) и Константинопольским (381 г.) соборами и потому получивший название Никео-Константинопольского, христианский Символ веры состоит из 12 членов, емко и лаконично выражающих основные христианские догматы: о триединстве Бога – троичного в личностном, «ипостасном» проявлении и единого по своей сущности, о боговоплощении, об искупительной жертве, воскресении и вознесении Христа, о единой апостольской церкви и вере в грядущее воскресение.

Разработка догматических основ христианского вероучения была продолжена на последующих Вселенских соборах. Осуждение несторианства и монофизитства на Эфесском (431 г.) и Халкидонском (451 г.) соборах повлекло за собой отделение и обособление некоторых христианских церквей (Армянской, Коптской, Эфиопской и других церквей), получивших название «нехалкидонских» (иногда их называют древне-восточными), и положило начало церковным расколам в христианстве.

Вслед за первым расколом в V в., обособившим «нехалкидонские» церкви, в XI в. произошло разделение христианства на православие и католицизм, а в XVI в. появился протестантизм.

История христианского вероучения наглядно свидетельствует о том, сколь непростым был путь становления новой религии. По мере того, как осуществлялось внешнее самоопределение христианства, его дистанциирование от других религиозных систем, и прежде всего, иудаизма, на передний план выдвигалась проблема внутреннего самоопределения, предполагающего создание единой унифицированной догматической системы, которая позволила бы сохранить целостность христианской церкви в условиях существования многочисленных течений внутри христианства. И вместе с тем процесс определения единственно верного, ортодоксального (греч. – правильное мнение ) толкования христианских идей и категорическое осуждение всех остальных, названных еретическими, интерпретаций, послужил основанием для выделения некоторых течений в самостоятельные церкви. Парадоксальным образом проблема понимания и толкования принимаемого всеми христианами Священного писания стала вечным камнем преткновения для многочисленных христианских направлений, каждое из которых впоследствии стремилось найти свой «единственно верный» Символ веры, строго и лаконично выражающий суть христианского вероучения.

Контрольные вопросы

1.Какие этапы можно выделить в процессе становления христианского вероучения?

2.В какой книге Библии наиболее ярко отражены эсхатологические настроения раннего христианства?

3.Как формировалось христологическое учение?

4.В чем суть христологических и тринитарных споров?

5.Какие идеи и принципы составляют основу христианской морали?

6.Как соотносятся ветхозаветные и новозаветные этические системы?

7.Какое место в системе христианской этики занимает «агапе»?

8.Что христианство называет догматом?

9.Какой принцип является основанием христианской догматики?

10.Какова роль Вселенских соборов в становлении христианской догматики?

11.Как называется краткое изложение основных христианских догматов, принятое на первых Вселенских соборах?

Глава 3 Христианская литература

С самого начала своего существования христианство обладало литературными произведениями, имеющими статус Священного писания: как известно, Библией раннехристианских общин были иудейские книги в греческом переводе, называемом Септуагинтой. Собственно христианские литературные произведения были написаны в I–II вв. Позднее из их числа были отобраны 27 книг, составивших вторую часть христианской Библии – Новый Завет, объединивший 4 Евангелия (от Матфея, Марка, Луки, Иоанна), Деяния Апостолов, 21 послание апостолов и Откровение (Апокалипсис) Иоанна Богослова. Таким образом, христианская Библия обрела двухчастную структуру, а составлявшие Танах древнеиудейские книги стали называться «Ветхим Заветом». Идея «нового завета», то есть нового союза с Богом, в отличие от старого (ветхого) союза Бога с народом Израиля, была заимствована христианами у кумранских ессеев, называвших «Новым Заветом» свою общину и использовалась для названия комплекса священных текстов христианства.

По аналогии с классификацией ветхозаветных произведений книги Нового завета делили на исторические – четыре Евангелия и Деяния апостолов, учительные (дидактические) – Послания апостолов, и пророческие – Откровение Иоанна Богослова.

Процесс формирования Новозаветного литературного комплекса охватил несколько десятилетий и протекал в контексте ожесточенных споров, связанных со становлением собственно христианского учения.

Появлению первых раннехристианских литературных произведений предшествовала устная традиция, постепенно облекавшаяся в литературные формы пророчеств, посланий, апокалипсисов и евангелий. Бродячие проповедники переходили из одной общины в другую и рассказывали о мессии – помазаннике Божием Иисусе, Спасителе, пришедшем в этот мир, не узнанном, преданном позорной казни – распятию, но чудесно воскресшем и вознесшемся на небеса, чтобы скоро снова придти для свершения последнего суда. Одними из самых ранних христианских произведений, специально предназначенных для чтения, были апокалипсисы (откровения). В их числе Откровение Иоанна Богослова, позднее вошедшее в состав Нового Завета. И хотя ученые не пришли к единому мнению в вопросе датировки Откровения Иоанна Богослова, большинство исследователей считают, что этот Апокалипсис написан между 63 и 67 годами.

Апокалипсис (Откровение Иоанна Богослова)

Жанр апокалипсиса (от греч. «прочь покров» – откровение ), так же как и жанр пророчества, предполагал повествование о будущем, грядущем, о том, чему еще только предстоит реализоваться в мире. Но исходные мировоззренческие позиции и стилистика повествования существенно отличают откровение от других жанров. Для пророчеств, рассчитанных преимущественно на устное восприятие, характерны яркая метафоричность и образная выразительность, способствующие легкому и быстрому запоминанию. Сложные тексты апокалипсисов, ориентированные на чтение, предполагают неторопливый, тщательный разбор символического, многослойно зашифрованного повествования.

Исходная точка пророческого жанра – вера в принципиальную возможность исправления существующего мира, а следовательно, – обличение пороков должно сочетаться с призывом к преобразованию этого мира в соответствии с божественным велением. Для повествования в апокалипсическом жанре, напротив, принципиальна убежденность в неисправимости и обреченности существующего мира. Будущее в апокалипсисе представлено как полное уничтожение этого мира божественной силой и властью и сотворение нового мира для праведников.

Откровение Иоанна Богослова наиболее ярко отражает эсхатологические настроения первых христиан, ожидающих скорого второго пришествия Христа, воздаяния праведникам и возмездия грешникам. Перед лицом надвигающегося конца света реальная свобода или

несвобода в этом мире теряет свою актуальность, ибо вскоре социальная дисгармония уступит место высшей справедливости. Воздаяние праведникам и грешникам согласно раннехристианским убеждениям, отраженным в Откровении, осуществится сначала в наступлении последних времен: «произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась как кровь; и звезды небесные пали на землю… и небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих… Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Откр. 6:12–17). Когда же на землю «изольются семь чаш гнева», огнем, мечом и смертью уничтожающих все живое, уцелеют лишь 144 тысячи избранных, отмеченных божьей печатью. Затем на земле будет установлено тысячелетнее царство праведников, устоявших перед соблазнами власти Антихриста. Антихрист – в христианской традиции противник Иисуса Христа, посланник сатаны, который явится «в конце времен» и возглавит борьбу против Христа и христиан. Антихрист во всем противоположен Христу: полному самоотречению Христа он противопоставляет стремление к самоутверждению, насилию, лжи и господству в этом мире.

Хотя в Апокалипсисе слово «Антихрист» не употребляется, именно в Откровении Иоанна Богослова представлены наиболее яркие и развернутые описания противника Христа, принципов его царствования, его символов и тайных знаков. В Апокалипсисе Антихрист назван «зверем, выходящим из бездны», устанавливающим свое господство, при котором смерть ждет всякого, «кто не будет поклоняться образу зверя» (Откр. 13:15). Апокалипсис не называет земного имени Антихриста, указывая только «число зверя» – 666 (Откр. 13:18), понимаемое обычно как сумма числовых значений еврейских или греческих букв.

Уже в первые века существования христианства с числом Антихриста стали связывать имена самых жестоких римских императоров – Нерона и Домициана. В последующие времена представления об Антихристе и стремление вычислить его земное имя оживали и усиливались в периоды социальных и культурно-исторических переломов.

Образ Иисуса Христа в Апокалипсисе еще далек от традиционного христианского понимания. В Откровении Иоанна еще не сведены в единое целое образы божественного искупителя и рожденного «женой, облаченной в солнце» младенца, «которому надлежит пасти все народы». Внешний облик Христа в Апокалипсисе подчеркивает противостоящее человеческой слабости божественное могущество Спасителя: «…лицо Его – как солнце, сияющее в силе своей», «волосы белы, как снег», «ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его – как шум вод многих», «в деснице – семь звезд», «из уст Его выходил острый с обеих сторон меч» (Откр. 1:14–16). Даже агнец – один из самых ранних символических образов искупительной жертвы – представлен в Откровении не традиционно: «Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божьих, посланных во всю землю» (Откр. 5:6). Раннему христианству еще неведома идея гармонического («неразрывного и неслиянного» – как скажет позднее догматика) единства человеческой и божественной природы Спасителя. Для осмысления и обоснования этой идеи христианству понадобилось еще немало времени.

Завершится история, согласно Апокалипсису, окончательной битвой сатаны и «сил небесных», сотворением нового мира и установлением Царства Небесного «святого Иерусалима» для тех, кто «записан в книге жизни»: «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (Откр. 21:4).

По мере становления христианского вероучения и расширения социальной базы первоначального христианства (а к середине II в. среди сторонников новой религии уже были не только рабы и свободная беднота, но и ремесленники, торговцы, и даже представители высших сословий римского общества), актуальный эсхатологизм (то есть ожидание скорого конца света) утрачивает свое буквальное значение и приобретает смысл постоянной духовной готовности ко второму пришествию, ибо никому на земле неведомо, когда оно свершится. Во многом поэтому Откровению Иоанна Богослова – одному из самых ранних христианских произведений – в каноническом составе Нового Завета отведено место последней, завершающей книги.

Евангелия: канон и апокрифы

С конца I в. в христианской литературе более подробно разрабатывалась история земной жизни Иисуса Христа и основные вероучительные, этические и эстетические принципы христианства. Образцами произведений такого плана в первую очередь были евангелия (греч. – благая весть ). В эллинистическом окружении христиан слово «евангелие» было связано с культом императора и обозначало сообщения о радостных и значительных событиях в жизни кесаря. Наследуя этот термин, раннее христианство придает ему принципиально иной смысл: не любая радостная весть, а единственная – о спасителе и мессии. Евангелием христиане стали называть проповедь, раскрывающую суть новой веры: «…спасительное деяние Бога во Христе». Именно в этом смысле употребляется слово «евангелие» в ранних посланиях апостола Павла. На рубеже I– II вв. слово «евангелие» используется уже для обозначения письменных литературных произведений, рассказывающих не только об искупительной жертве, но и о словах и делах Иисуса Христа. А несколько позже появляется термин «евангелист» для обозначения автора того или иного «благовествования».

Среди многочисленных евангельских текстов, созданных в первые века существования христианства, впоследствии было отобрано четыре наиболее авторитетных произведения, вошедших в канон Нового Завета.

Вгреческом языке слово «канон» означает правило , норма , образец . Христианская традиция в применении к Новому Завету использовала слово «канон» для обозначения закрытого списка раннехристианских текстов, вероучительный авторитет которых был признан всей церковью. Процесс формирования новозаветного канона растянулся на несколько веков.

Вранних христианских общинах порой пользовались авторитетом разные евангелия и откровения, шла ожесточенная полемика не только с иудеохристианами и христианами-гностиками, но и между различными собственно христианскими общинами. При отборе «священных» книг было важно не только их содержание, но и древность, авторитетность сочинения, которое читалось вслух в общине верующих.

Признание христианства римским государством при императоре Константине ускорило процесс формирования канона. На соборе в Лаодикее в 363 г., уже после смерти Константина, было принято решение разослать по христианским общинам список канонических книг. В Лаодикейский канон вошли все книги Нового завета, кроме Апокалипсиса (Откровения) Иоанна Богослова. Позднее, в 367 г. в списке епископа Афанасия были названы уже все 27 книг Нового завета. Но повсеместное признание канонический состав Нового Завета получил далеко не сразу: христиане многих сирийских общин не признавали Апокалипсис, свои священные книги были и у коптских и сиро-палестинских христиан. Окончательно список новозаветных книг был утвержден христианской церковью только в 419 г. на Карфагенском соборе.

Те произведения христианской литературы, которые не вошли в канонический состав Библии, стали называться апокрифами. В переводе с греческого языка слово «апокриф» означает тайный , сокровенный . Так называли свои сочинения гностики II века. Они были убеждены, что эти книги следует держать втайне от непосвященных, так как скрытое в апокрифах знание о Боге (гносис) может быть доступно только немногим избранным. Христианские церковные историки взяли этот термин у гностиков, переосмыслив его значение. Сначала апокрифами называли произведения, авторство и происхождение которых было неясным. А со времени установления канонического состава Библии апокрифическими стали называть все не вошедшие в канон книги. К их числу были отнесены не только многие евангелия, но и целый ряд посланий, деяний и откровений. Отношение церкви к апокрифическим писаниям различалось в зависимости от их содержания: одни книги разрешались для чтения, но не для богослужения, другие – объявлялись «подложными» и «отрешенными», а следовательно, подлежащими полному уничтожению. Поэтому от многих апокрифических произведений до нашего времени дошли лишь немногочисленные цитаты, содержащиеся в полемических сочинениях церковных писателей.

Евангельские тексты, признанные христианской церковью апокрифическими , можно условно разделить на три группы.

1.Евангелия, в духе раннехристианской традиции , послужившие основанием для создания канонических евангелий. К этой группе относятся египетские фрагментарные тексты на папирусе, так называемые иудеохристианские евангелия (евангелия эбионитов, назореев, евреев, двенадцати апостолов), а также евангелие Петра. Эти сочинения принадлежат к самому раннему слою апокрифической литературы и обладают главным свойством евангельского литературного жанра – быть повествованием, выражающим весть о спасении во Христе.

2.Гностические евангелия , ставящие перед собой особую теологическую задачу – трансляцию тайного знания (гносиса). Согласно гностическим представлениям, спасение открыто только для избранных, обладающих сокровенным знанием. Для сокрытия текстов от непосвященных гностиками часто использовалась тайнопись – магические формулы и криптограммы. К числу наиболее известных гностических произведений относятся евангелие Истины, евангелие Фомы и евангелие Филиппа. Несмотря на названия, эти тексты по своей сути и стилистике скорее откровения (апокалипсисы), нежели евангелия. Авторамгностикам не нужен образ земного Иисуса, главное – божественная истина, скрытая в словах Христа.

Евангелие Истины, предположительно, было создано одним из самых известных гностиков Валентином или в кругу его учеников. В этом евангелии об Иисусе Христе сказано, что он пришел «в подобии тела, Свет говорил его устами». Иисус-Слово дал свет тем, кто пребывал во тьме. «Он дал им свет. Он дал им путь. Этот путь – истина, которой он учил». Иисусу-Слову противопоставлено Заблуждение. Оно возненавидело Иисуса за то, что он дал людям, и стало его преследовать. Иисус в Евангелии Истины не имеет человеческой природы, его земное существование – лишь видимость, подобие телесности. Подлинное христианство для автора Евангелия Истины – это обретение истинного знания о Боге, открытие божественного в самом себе. Гносис освобождает людей от всякого страха, потому что человек, открывший в себе божественный дух, возвращается к Богу.

Евангелие Фомы представляет собой перевод на коптский язык греческого источника конца I – начала II в. Текст произведения составлен из 114 изречений, приписываемых Иисусу.

Взнаменитом введении к евангелию Фомы сформулирована суть гностического видения христианства: «Это тайные слова, которые сказал живой Иисус и которые записал Дидим Иуда Фома. И Он сказал: «Тот, кто найдет истолкование этих слов, не вкусит смерти». Залог спасения и обретения бессмертия – не в вере самой по себе и не в свершении добрых дел, а в истинном истолковании, в возможности познания скрытого смысла речений Христа.

Сохранившаяся рукопись евангелия Филиппа относится к IV в., но греческий подлинник, вероятно, был создан во II в., Иисус Христос в евангелии от Филиппа – это Логос, который пришел в этот мир, чтобы спасти «некоторых»: «Если приходит свет, тогда зрячий увидит свет, а тот, кто слеп – останется во тьме».

Главная тема, которая волнует автора этого евангелия – соотношение всемогущества благого Бога и господствующего в земном мире зла. На вопрос о том, как могут люди освободиться от сил зла, есть только один ответ – познать истину. «Логос сказал: если познаете истину, истина сделает вас свободными. Незнание – рабство. Знание (гносис) – это свобода». Познать истину не просто, она заключена в символах и образах, открывающихся только посвященным. Их цель – стремление к мистическому слиянию с божеством, однако автор не раскрывает, какими путями можно достичь этого совершенства. Автор евангелия критикует кажущуюся ему наивной веру христиан в телесное воскресение из мертвых и любые попытки создания христианской обрядности.

3.Дополняющие евангелия , стремящиеся восполнить пробелы в канонических повествованиях о жизни Христа и Богоматери.

Эти сочинения, вобравшие в себя многие фольклорно-мифологические мотивы и сюжеты, часто объединяют общим названием – «евангелия детства». К их числу относятся прежде всего «Протоевангелие Иакова» и «Сказание Фомы, израильского философа, о детстве Христа».

По своему жанру эти произведения близки мифу и фольклорной сказке. Иисус в них представлен божеством, могущество которого проявляется с самого рождения. Он вовсе не кроткий и милосердный спаситель, он может жестоко карать и мстить за обиду. Весьма показательны эпизоды, с неподражаемой наивностью изложенные в «Сказании Фомы, израильского философа, о детстве Христа».

Однажды в субботу пятилетний Иисус вместе с другими детьми играл на берегу реки: делал ямки, которые заполнялись водой, и лепил из мокрой глины птичек. Прохожий иудей пожаловался Иосифу на сына, оскверняющего день субботний праздным занятием. Тогда Иисус хлопнул в ладоши и ожившие птицы «взлетели, щебеча».

Не всегда чудеса, впрочем, были столь невинны. Когда один из мальчиков – участников игры – разбрызгал воду из ямок с глиной, Иисус, не на шутку рассердившись, сказал ему: «Ты высохнешь, как дерево, и не будет у тебя ни листьев, ни корней, ни плодов». «И тотчас мальчик тот высох весь», – с неожиданной бесстрастностью отмечает автор «евангелия детства».

Иисус проявлял жестокость и своенравие и во время учебы. Отец пригласил к нему учителя, и тот стал учить его греческому алфавиту. Но Иисус не хотел заниматься и не отвечал на вопросы учителя, а сам задал ему вопрос о первой букве алфавита, альфе. Учитель рассердился и ударил Иисуса, тот его проклял, и учитель упал мертвый.

Правда, следующие эпизоды рассказывают о чудесах исцеления и воскрешения. Ради другого учителя, признавшего Иисуса благим и мудрым, Иисус обещает воскресить первого учителя. Он исцеляет соседа, поранившего себя топором, и мальчика, упавшего с крыши. Таким образом, устрашенный читатель должен увидеть милость божества и совершаемые им чудеса. Эти чудеса совершаются публично, они должны служить обращению неверующих.

К «евангелиям детства» относится и «Протоевангелие Иакова», прославляющее Марию, мать Иисуса. Автор евангелия стремится подчеркнуть исключительность Марии, жизнь которой сопровождается с самого рождения чудесами и особыми божественными знаками. Протоевангелие рассказывает о чудесном рождении Марии у престарелых родителей Иоакима и Анны, родословии от царя Давида, о ее воспитании в Иерусалимском храме, об Иосифе, выбранном для нее жрецами в качестве опекуна, и заканчивается рождеством Иисуса.

Хотя христианская церковь не канонизировала Протоевангелие Иакова, но и не препятствовала его распространению. Эта книга пользовалась большой популярностью, ее сюжеты оказали влияние на формирование православного и католического учений о Богоматери. Во многом влиянием этого произведения объясняется почитание родителей Марии

– Иоакима и Анны, а также пополнение православного календаря праздниками Рождества Пресвятой Богородицы и Введения во храм Пресвятой Богородицы.

Предназначение канонических евангелий – провозглашение «благой вести» о приходе в мир Иисуса Христа – Мессии, предсказанного пророками (собственно,

«Христос» – это греческое слово для обозначения божественного избранника, помазанника, аналог древнееврейского слова «Машиах»). О нем рассказывают четыре евангельских текста, составляющих ядро новозаветного канона: евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Первые три евангелия принято называть синоптическими (от греч. synopsis – совместное обозрение ), так как они содержат довольно много совпадающих по содержанию (так называемых параллельных) повествовательных эпизодов.

В центре внимания евангелистов – не вся жизнь Иисуса Христа на земле, а прежде всего, «служение» – небольшой промежуток времени от крещения до вознесения. Смысл этого служения заключен в искупительной жертве Иисуса Христа, его учении и личном примере христианского образа жизни.

Четыре евангельских текста, вошедших в новозаветный канон, представляют собой своего рода четыре проекции образа Христа, создающие эффект объемности повествования. Авторы четырех канонических евангелий очень не похожи друг на друга – ни по типу мышления, ни по уровню образованности, ни по стилю изложения. И вместе с тем, в совокупности этих своеобразных, то дословно совпадающих, то почти взаимоисключающих текстов, возникает не четыре разных, а один, цельный и многогранный образ Иисуса Христа.

Образ Христа в евангельских текстах

Образ Иисуса Христа занимает в христианской традиции особое место. В отличие от основателей других религий Иисус Христос для христиан – это не просто избранник или посланник Бога. Это тот, кто непостижимым образом соединил в себе несоединимое – божественное и человеческое естество. Согласно евангельским текстам история пришествия

Иисуса Христа в мир – это разворачивающееся в реальной исторической обстановке чудо боговоплощения. В Евангелии от Иоанна говорится: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. …И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1:1, 14).

Богочеловек Иисус Христос в понимании христиан и есть тот Мессия, тот Спаситель, приход которого был обещан Богом избранному народу. Подтверждения этому евангелисты видят в исполнении многих ветхозаветных пророчеств и в самом родословии Иисуса, восходящем к царю Давиду и прародителю Аврааму. Евангелист Лука возводит родословие к Адаму, превращая его в родословие всего человечества, ради которого божественный Спаситель приходит в мир. Первый человек, встречающий Христа в этом мире – Иосиф. Именно поэтому родословие Иосифа становится родословием Иисуса Христа.

Земная история вочеловечивания Бога начинается с Благовещения – явления деве Марии архангела Гавриила, божественного вестника, возвестившего чудо непорочного зачатия младенца, «царству которого не будет конца». Хотя в евангельских текстах не сказано прямо, но в христианской трактовке предполагается, что миг, когда Мария произносит слова смиренного согласия, и есть миг непорочного (девственного) зачатия. Послушание Марии противостоит непослушанию, составившему суть грехопадения Адама и Евы. С девы Марии, согласно христианской традиции, начинается обратный путь к единению человечества с Богом.

Согласно пророчествам, Мессия должен был родиться в Вифлееме, поэтому евангельское повествование приводит Марию и Иосифа в этот город. Провиденциальной причиной, заставившей их покинуть Назарет, стала объявленная римскими властями перепись населения, по правилам которой каждый должен был записаться по месту исконного проживания своего рода. Там, в Вифлееме, и свершается Рождество Христово. Евангелие от Луки рассказывает о путешествии Марии и Иосифа в Вифлеем на перепись населения: «Когда же они были там, наступило время родить ей; и родила сына своего первенца, и спеленала его, и возложила его в ясли, потому что им не было места в гостинице».

Евангелист Матфей приводит сюжет о поклонении волхвов. «Волхвы пришли с востока и говорят: “Где родившийся царь Иудейский? Ибо мы видели звезду его на востоке, и пришли поклониться Ему”. Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну». Каждый из этих даров обладает своим символическим смыслом: золото – знак царской власти, ладан – символ святости, свидетельствующий, как потом скажет апостол Павел, о том, что в этом младенце телесно присутствует вся полнота божественного. Последний дар волхвов – смирна, символ смерти – первый в Новом Завете знак, указывающий на крестные страдания и искупительную смерть. В евангельском повествовании практически все обладает символическим звучанием: в начале своей жизни новорожденный младенец, спеленутый так же, как будет обвито пеленами его тело в конце земного пути, лежит в такой же пещере, в какой будет лежать умерший Иисус Христос.

Иосифу и Марии с младенцем приходится бежать в Египет, чтобы спастись от царя Ирода, который, задумав погубить Мессию, повелевает предать смерти «всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов» (Мф. 2:16). Когда Ирод умер, Иосиф и Мария с младенцем вернулись в землю Израилеву и поселились в Галилее, в городе Назарете.

Спустя годы о приходе мессии – Иисуса из Назарета – возвестил народу Иоанн Креститель, иудейский пророк-пустынник, призывавший всех к покаянию и крещению. Иисус пришел к Иоанну, чтобы вместе с другими принять крещение в водах реки Иордан. «И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и вот, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил, как голубь и ниспускался на Него. И вот голос с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3:16–17).

После крещения в водах Иордана Иисус был возведен Духом в пустыню. Об этом рассказывают евангелие от Матфея и евангелие от Луки. Этот сорокадневный пост, символически связанный с сорокадневным постом пророка Илии и сорокалетним скитанием богоизбранного народа по пустыне, лег в основу христианского Великого поста.