IV Мир слов

ДЖОЮ ДВАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ

_В возрасте примерно восемнадцати месяцев Джой на­чал совершать новый качественный скачок в раз­витии, глубоко изменивший его повседневный опыт: скачок в мир слов, символов и размышлений о самом себе. Сейчас, в двадцать месяцев, Джой находится примерно на середине пути. У одних детей он начинается раньше, у других поз­же. Разброс в пределах нормы довольно широк. До наступ­ления этого определенного возраста записанная в человечес­ких генах способность к речи и использованию символов дремлет в ребенке. Мы пока еще не знаем, почему этот скачок происходит в тот или иной конкретный момент. Ребенок вдруг резко продвигается вперед в понимании речи, а чуть позже и сам начинает произносить слова. Подобно тому, как раскрывается бутон, развивается способность к речи, когда приходит ее время.

И не только речь неожиданно расцветает в этот период: в жизни малыша появляется целый сад новых способностей.

Они начинают расти в одно и то же время, но именно нача­ло освоения речи традиционно характеризует переход от младенчества к детству (теперь я буду говорить о Джое не как о младенце, а как о ребенке). Все появляющиеся в этом возрасте способности связаны друг с другом. Дети начинают разыгрывать на внутренней сцене различные события — про­шлые, настоящие или будущие. Они теперь могут представ­лять события до того, как они произойдут в действительнос­ти, воображать то, чего в действительности никогда не случится. Они начинают использовать знаки и символы для обозначения предметов, людей и даже самих себя.

Джой теперь может наблюдать, как кто-то осуществляет действие, которого он сам еще никогда не делал (например, набирает номер телефона или наливает в чашку молоко), а позднее и сымитировать это действие в первый раз в своей жизни. Для этого он должен составить модель действия и сохранить ее в памяти, затем использовать ее, чтобы сообщить себе, как следует, например, набирать номер или наливать молоко. Таким образом, он сохраняет, а затем воспроизводит события во внутреннем плане. Это называется отсроченным подражанием.

Комбинируя символически представленные события по-новому, Джой теперь может создавать желаемый сценарий событий, которые никогда не происходили и, возможно, никогда не произойдут, например, полет к дедушке на иг­рушечном самолетике. Благодаря воображению, он начина­ет символически разыгрывать свои желания и становится менее привязанным к реальности.

Поведение Джоя перед зеркалом — хороший пример его новой способности видеть себя со стороны. Если незаметно нарисовать губной помадой пятно на лбу Джоя, а потом поставить мальчика перед зеркалом, он без всяких колеба­ний укажет на свой настоящий лоб. До восемнадцати ме­сяцев он указал бы на свое отражение в зеркале, но тогда он еще не понимал, что видит в зеркале отражение себя самого. Теперь это понимание у него есть.

Способность к речи превращается в это время из буто­на в самый заметный цветок сада. Джой использует слова в качестве символов, обозначающих людей, действия и пред­меты («Мама идет кровать»). Появление в его речи место­имений («мне, меня, мой») и собственного имени («Джой») показывает: ребенок понял, что может обозначать словом даже самого себя.

Язык открывает Джою новые миры. Он понимает, что может осваивать и применять слова. Это открытие сродни ощущению, которое вы испытываете, когда понимаете, как ездить на велосипеде или плавать, или вести машину, или хо­дить. Возможно, по своей интенсивности оно равно всем этим ощущениям вместе взятым. Но у Джоя оно длится не одно мгновение, а тянется многие месяцы, постоянно набирая силу. Перед ним появляются новые перспективы, поскольку теперь он способен путешествовать в местах, немыслимых прежде — в прошлом, в будущем, а также там, куда можно попасть только по ступенькам соединенных друг с другом слов. Благодаря разговорам и диалогам, в большую часть новых мест он мо­жет отправиться вместе с другими людьми. Такое путеше­ствие — новый и перспективный способ общения с другим человеком. Предоставляя Джою новые возможности свободы и независимости, язык снабжает его самым мощным средством для присоединения к другим и к культуре в целом.

Язык коренным образом изменяет мир Джоя, посколь­ку переструктурирует его. Он подразделяет доречевой опыт на отдельные резко очерченные категории, делит события во времени на прошлые, настоящие и будущие, расширяет сети ассоциативных связей. Он легко переступает пределы реаль­ности. Язык стоит вне непосредственного переживания и отражает его в качестве чего-то отдельного, к чему можно обращаться снова и снова.

Но у языка есть и темные стороны, свои недостатки, особенно по сравнению с отлаженной доречевой системой, которой владеет Джой. Слова не могут достаточно хорошо справляться с целостными переживаниями. Язык идеально приспособлен для того, чтобы разделять вещи на разные понятия (большой, маленький), но весьма неуклюж в обо­значении промежуточных ступеней и переходов между ними. Указывать на эти ступени помогают жесты: вы можете, например, сказать «вот такой большой» и показать руками, что имеется в виду. Язык медленный, действия же — выра­жение лица и жесты — осуществляются быстро. Язык мо­жет разделять мысль и испытываемую эмоцию. Он раска­лывает богатые и сложные целостные переживания на относительно бедные отдельные составляющие. И, что еще более важно, некоторые несловесные переживания (напри­мер, взгляд в глаза другого человека в то время, как он смот­рит в ваши глаза) вообще не могут быть отражены слова­ми, в лучшем случае слова могут лишь напомнить о них. Поэтому, когда в жизнь Джоя входит язык, он создает про­пасть между знакомым доречевым миром опыта и новым миром слов. Это вызывает замешательство, а временами становится мучительным. Впервые Джою приходится удер­живать две различные версии одного и того же события. Отныне и навсегда его жизнь пойдет параллельно в двух планах. Простая целостность опыта разрушена. Как Джой проживает эту разделяющую сторону появления языка в его жизни, мы увидим в следующих главах. Отныне для Джоя вербальные и невербальные способы переживаний будут всегда существовать вместе.