А. Ван Геннеп. Обряды перехода. М., 1999.

Брак- социальный акт. У многих народов обручение составляет отдельную группу обрядов.

Выкуп невесты- обряд отделения

Свадьба- церемония инициации, т.е включения в тотемический род. Это обряд включения чужака в сообщество.

После заключения брака девушка и юноша переходят в категорию социально зрелых мужчин и женщин, ничто не может заставить их вернуться в прежне положение.

В традиционной культуре свадебный ритуал представляет собой комплекс обрядовых действ, которые обеспечивают и санкционируют обретение индивидом нового социо-возрастного статуса.

Традиционная русская свадьба — явление сложное, включающее в себя разнообразные по своему происхождению, характеру и функциям элементы. Наряду с архаичными обрядами (рукобитье, расплетение косы просватанной девушки и проч.) в свадебном ритуале можно увидеть христианские наслоения, например, богомолье, венчание и другие.

Являясь событием семейным, свадьба в значительной мере выходила за узкие рамки семьи. Вся община следила за возникновением брачной пары, а затем и новой семьи. Одной из важных целей свадебного обряда было признание брака общиной. Внимание односельчан к молодоженам не ослабевало в продолжение всего года после свадьбы. По истечении этого срока статус молодых, как правило, изменялся. Рождение ребенка означало, что брачная пара состоялась, а молодожены переходили в возрастную категорию полноценных взрослых или семейных.

В русской традиции, соответственно хозяйственно-бытовому укладу, ориентированному на основное занятие — земледелие, существовало два основных срока для проведения свадеб: осенью — от Покрова (1 октября) до начала Рождественского поста, Филиппова заговенья (14 ноября) и зимой — от Крещенья до масленичной недели.

Состав участников свадьбы, представлявшей многоэтапное действо, был довольно велик. Кроме невесты, жениха и их родителей, обязательными участниками свадьбы были их ближайшие духовные родственники с обеих сторон — крестные родители жениха и невесты, выполнявшие, как правило, роль сватов и свах. Из кровных родственников важная роль принадлежала брату невесты. Помимо сватов и свах главными свадебными чинами являлись дружка и тысяцкий. Дружка возглавлял поезд жениха, распоряжался свадьбой и следил за соблюдением всех обычаев. Он выступал от стороны жениха; обычно дружкой избирали старшего женатого брата жениха или остроумного и словоохотливого парня из друзей жениха. В дружке ценились импровизационные способности, проявляющиеся в шуточных приговорах и диалогах со стороной невесты и всеми участниками свадьбы. Обязанности дружки разделял тысяцкий, также представлявший сторону жениха; зачастую роль тысяцкого выполнял крестный отец жениха.

Младшими свадебными чинами были «перезовщики», приглашавшие людей на свадьбу, «поддружья» и «бояре», составлявшие женихову «дружину», «коровайницы» и «поварушки», «пивники» и «хлебники», ответственные за приготовление блюд и напитков для свадебного стола и других этапов свадьбы, «коробейники» и «численники», связанные с передачей приданого из дома невесты в дом жениха, «бочкари», «гвоздари», «чашечники», «ложечники», «наливашники», «стольники», отвечавшие за подачу блюд и хмельных напитков во время поездок за невестой, в церковь и из церкви, а также в течение свадебного пира.

Девушки — подружки невесты, были непременными участницами довенчального этапа. Они выполняли определенную роль в обрядах прощания невесты с девичеством, а также на протяжении всего свадебного цикла в нужные моменты исполняли обрядовые песни. В некоторых местных традициях на свадьбе присутствовал «вежливец» (колдун), бравший на себя магические функции дружки. Односельчане могли участвовать в свадьбе в качестве зрителей, петь песни, устраивать заставы для поезда с молодоженами и т.п.

Неотъемлемой частью свадебного обряда был свадебный фольклор. Фольклорные тексты, исполнявшиеся в течение всего свадебного цикла, начиная со сватовства, разнообразны по форме и функции. Это и песни, исполняемые подругами невесты и всеми участниками свадьбы, и причитания (плачи) невесты. Особенно развито было искусство причитания в севернорусской традиции, где вместо невесты могла причитать специально приглашенная «профессиональная» плачея (или плакальщица). Плач невесты или плакальщицы нередко сопровождался причетами и песнями девушек-«подголосниц». Начиная со сватовства и до завершения свадьба была наполнена разнообразными приговорами, диалогами, наказами иносказательного или шуточного характера. Кроме грустных протяжных свадебных песен исполнялись величальные (новобрачным, дружке, родителям молодых, каждому гостю отдельно), шуточные корильные песни (свахе, тысяцкому, дружке), плясовые, частушки. Каждый фольклорный текст имел определенное обрядовое значение и был четко закреплен за конкретным свадебным чином, временем и местом в обряде.

Сговорные песни. Начинали рисовать молодых в положении жениха и невесты, идеализируя их отношения. Песни представляют собой повествование или диалог.

Песни девишника. Появлялись монологические формы от лица невесты

Приговоры. Рифмованные поэтические произведения. Композиционно состояли из монолога, но обращение к участникам ритуалов приводило к возникновению диалогов.

Особой стороной свадьбы было исполнение тех или иных магич. действий, направл-х на благополучие самого обряда (сватовство ночью, избегание сватами встречных людей, обход свадебного поезда с иконой и под.) и будущей жизни молодоженов (встреча молодых из церкви свекровью, одетой в вывороченную мехом наружу шубу, первое кормление молодых молоком, разрезанным пополам яйцом или яблоком и др.), а также следование ряду запретов (запреты свататься в понедельник, колотить по углям при топке невестиной бани, плакать невесте после венчания и многие другие) и соблюдение норм поведения разными участниками свадьбы.

Вступление в брак осмыслялось в традиц. сознании как временное символич. умирание для возрождения к новой жизни в новом качестве. В процессе свадьбы просватанная девушка переходила в другую социо-возрастную категорию, прощалась со своей девичьей волей, молодой и беспечной жизнью.

Идея символич.смерти проявлялась:

- одежда «сговоренки» напоминала собой или погребальную, или траурную одежду. В Архангельской губ., например, невеста носила белую неорнаментированную рубаху с длинными рукавами до пола, которая называлась «плакательной», «махавкой», так как в моменты причитаний «просватанка» ходила вдоль половиц, махала руками из стороны в сторону и плакала. На Русском Севере в некоторых местных традициях венчальный наряд, состоявший из белой рубахи «исцельницы» и синего сарафана, впоследствии являлся и погребальной одеждой.

- в регламентации передвижения просватанной девушки и в обрядах прощания ее с родной деревней, всеми родственниками и соседями, с местами, где проходили молодежные гуляния. После просватанья девушка оказывалась практически изолированной в своем доме (ср. со сказочной невестой). Она переставала посещать посиделки, гуляния, и проводила все время дома, принимая своих подруг. Выход ее за пределы родительского дома был связан исключительно с обрядами прощания.

Об идее символической смерти свидетельствует также жанр свадебных причитаний, которые сопровождали все обряды и времяпрепровождение невесты от момента сватовства до венчания. Свадебные причитания по ряду признаков — манера исполнения, определенные формулы, описания, общие места и др. — типологически близки похоронным плачам.

После обряда венчания, изменявшего статус жениха и невесты (теперь их называли «молодыми», «новобрачными»), происходило их символическое возрождение, сопровождавшееся сменой настроения свадебной обрядности: наступало всеобщее веселье. Невесте запрещалось плакать, иначе, по народным представлениям, ее могла ожидать печальная жизнь в замужестве.

Свадебный обряд делился на три этапа: довенчальный, непосредственно свадебный и послесвадебный. Первый этап включал в себя обряды подготовки к свадьбе и прощания девушки-невесты с подругами, деревней, соседями и т.п. В комплекс довенчальных обрядовых действ входили сватовство, смотрины дома жениха («дом смотреть»), богомолье, сговор сторон жениха и невесты, рукобитье, пропой невесты, предбрачная баня невесты, девичник, расплетение косы.

Русский свадебный обряд в зависимости от той или иной местной традиции имел свои особенности. Варьирование ритуала зависело и от конкретной ситуации: жених и невеста из одной или из разных деревень, близких или удаленных друг от друга; дополнительные элементы включала в себя свадьба невесты-сироты. Однако ход свадьбы, ее структура были во всех регионах более или менее устойчивы, и состав основных обрядов и этапов свадебного действа были свойственны всем локальным традициям.

В древности основная функция свадебного фольклора была утилитарно-магической: устные произведения способствовали счастливой судьбе, благо­получию. Но постепенно они начали играть иную роль: церемо­ниальную и эстетическую. Поэзия свадьбы обладала глубоким психологизмом, изобра­жала чувства жениха и невесты, их развитие на протяжении об­ряда. Особенно сложной в психологическом отношении была роль невесты, поэтому фольклор нарисовал богатую палитру ее эмоциональных состояний. Первая половина свадебного обря­да, пока невеста еще находилась в родительском доме, была на­полнена драматизмом, сопровождалась печальными, элегичес­кими произведениями. На пиру (в доме жениха) эмоциональная тональность резко менялась: в фольклоре преобладала идеали­зация участников застолья, искрилось веселье. Для свадьбы севернорусского типа основным фольклорным жанром были причитания. Они выражали только одно чувство — печаль. Психологические возможности песен гораздо шире, по­этому в среднерусской свадьбе изображение переживаний неве­сты было более диалектичным, подвижным и многообразным. Свадебные песни — самый значительный, наиболее сохранив­шийся цикл семейной обрядовой поэзии. Сватовство велось в условной поэтически-иносказательной манере. Сваты называли себя рыбаками, охотниками, невесту — белорыбицей, куницей. Во время сватовства подруги невесты уже могли исполнять песни: ритуальные ("Приехали да к Пашечке Трое сватов разом... ") и лирические, в которых начинала разра­батываться тема утраты девушкой ее воли ("Хвалилася калина..."). В сговорных песнях изображался переход девушки и молодца от свободного состояния "девичества" и "молодечества" к по­ложению жениха и невесты. В песне "Вдоль Дунаю..." молодец верхом на коне гуляет у реки. Он демонстрирует перед девуш­кой свою красоту, удаль и проситсберечь его коня. Но девушка отвечает: "Когда буду я твоя, Сберегу твово коня...  А теперь я не твоя. Не могу беречь коня". В песнях появляются парные образы-символы из мира при­роды, например калинушка и соловей ("На горе-то калина Во кру­гу стояла...").Разрабатывается мотив попранной девичьей воли (невеста изображается через символы расклеванной ягодки, вы­ловленной рыбицы,подстреленной куны, вытоптанной травуш­ки, сломанной веточки виноградной, растоптанной зеленой мяты, заломленной березонъки). Песню"Не в трубушку трубили рано по заре..." могли петь на сговоре, на девишнике и утром свадебно­го дня. Этой ритуальной песней отмечался предстоящий, совер­шающийся или уже совершившийся обряд расплетания косы. Сговорные песни начинали рисовать молодых в положении же­ниха и невесты, идеализируя их взаимоотношения: невеста лю­бовно расчесывает жениху его русые кудри, жених дарит ей по­дарки. В сговорных песнях монологические формы отсутствова­ли, песни представляли собой повествование или диалог.

В песнях девишника появлялись монологические формы от ли­ца невесты. Она прощалась с вольной волюшкой и отчим домом, укоряла родителей за то, что отдают ее замуж. Размышляя о своей будущей жизни, невеста представляла себя белой лебедью, попавшей в стадо серых гусей, которые ее щиплют. Мать или замужняя сестра учила невесту, как вести себя в новой семье: "Ты носи платье, не изнашивай,  Ты терпи горе, не сказывай". Если невеста была сиротой, то исполнялось причитание: дочь приглашала родителей посмотреть на ее свадьбу сиротскую. В песнях часто встречается сюжет перехода или перевоза невес­ты через водную преграду, связанный с древним осмыслением свадьбы как инициации ("Воскресный день рано Сине море игра­ло... "). Жених вылавливает либо саму утопающую невесту, либо золоты ключи от ее воли("Вы подруженьки, голубушки мои..."). Образ девушек-подруг рисовался как стайка малых пташечек, слетевшихся к канареечке, заключенной вклеточку. Подруги то сочувствовали невесте, то укоряли ее за нарушенное обещание не выходить замуж. Девишник был насыщен ритуальными и ли­рическими песнями. Кульминацией всего свадебного ритуала был день свадьбы, в который происходило заключение брака и величание молодой семьи. Утром невеста будила подруг песней, в которой сообщала о своем нехорошем сне: к ней подкралась проклята бабья жисть. Во время одевания невесты и ожидания свадебного поезда же­ниха пели лирические песни, выражавшие крайнюю степень ее горестных переживаний ("Как расшатало белу березонъку..."). Глубоким лиризмом были наполнены и ритуальные песни, в них замужество изображалось как неотвратимое событие ("Матуш­ка, что не пыль-то во поле..."). В это же время в доме жениха исполняли песни иного содержания, например: с дружиной мо-лодцев он отправляется из своего чудесного терема за серой ути­цей-раскрасавицей', жених плывет по реченьке на суденышке, на­тягиваетколену стрелу и пускает в серу утицу ("Ой, у Ивана-то хоромы хороши..."). Но вот свадебный поезд приехал. Гости в доме — словно ура­ган, сметающий все на своем пути. Это изображается посред­ством гипербол:подломили залу новую, растопили пару золоту, выпустили соловья из саду, расслезили красну девицу. Невесту уте­шает жених ("Не было ветру, не было ветру — Вдруг навеяло..."). В это время разыгрывались сценки, в основе которых лежал выкуп невесты или ее двойника — девьей красоты. Их исполне­нию способствовали свадебные приговоры, имевшие ритуаль­ный характер. У приговоров были и другие функции: они идеа­лизировали всю обстановку и участников свадьбы, юмористи­чески разряжали сложную психологическую ситуацию, связан­ную с отъездом невесты из родительского дома. Приговоры — это рифмованные или ритмизованные поэтиче­ские произведения. В Костромской области после приезда свадебного поезда разыгрывалась сцена выноса елочки — девьей красо­ты, что сопровождалось большим приговором. Елочку выносила одна из подруг невесты, она же произносила приговор. В пост­роении приговора присутствовала импровизация (ср. два варианта в Хрестоматии), однако стержень был единый. Приговор начинался со вступительной части, в которой фантастически-возвышенно изображалась обстановка горницы. Использовались эпитеты, идеализирующие окружающие предметы: ...Ко столику подхожу, ко дубовому подхожу. Ко скатертям ко браным. Ко напиточкам медяным <медовым>, Ко яствам сахарным. Ко тарелочкам золоченым. Ко вилочкам точеным, К ножичкам булатным, К вам, сватушкам приятным.

Затем произносилось приветствие поезжанам. Их идеализа­ция могла получить эпическое развитие: они ехали за невестой чистыми полями, зелеными лугами, темными лесами... Трудный путь женихова поезда передавали гиперболы. Гиперболы исполь­зовались и в другой эпической части — в рассказе о том, как девушки добывали и украшали елочку: .По башмачкам истоптали,  По чулочкам изорвали, Зелёну ёлочку ломали. По перчаткам изорвали, По колечечку сломали... Елочка была главной героиней. Ей произносили величание, в конце которого на ней зажигали свечки: … Хороша наша девья краса Разнорядно она нарядна Алым ленточкам разувешана. Разным бантикам разубантена, Дорогим камням разукрашена, Восковым свечам разоставлена. Алы ленточки алели, Разны банты голубели. Дороги камни разливалися, Бесковы свечи разжигалися. Далее совершался обход присутствующих и требование пла­ты за елочку. Начинали с жениха, затем обращались к дружкам, свахам, сродничкам.Способы, которыми побуждали "одаривать" красоту, были разные: например, загадывали загадки. Особенно часто одаривания требовала рифма: ^ Вот вам последнее словечко:  Подарите мне на золотое колечко. Скажу я словечек пяток —  Подарите мне на шёлковый платок. Сватушка, у которого красная рубашка, —  Кладите пятирублёвую бумажку;  А в голубой — Кладите по другой... Каждый одаривающий гасил свечку. Когда все свечи были погашены, девушка, произносившая приговор, обращалась к не­весте. Она говорила о неизбежном расставании с красотой и об утрате невестой навеки ее девичества. Елочку выносили из избы, невеста плакала. Через всю игровую ситуацию красной нитью проходила психологическая параллель между елочкой-девьей кра­сотой и невестой. Приговоры композиционно состояли из монолога, однако обращения к участникам ритуала приводили к возникновению диалогических форм и придавали приговорам характер драма­тического представления. Самым торжественным моментом свадьбы был пир (княжий стол). Здесь пели только веселые песни, плясали. Яркое худо­жественное развитие имел ритуал величания. Величальные пес­ни пели новобрачным, свадебным чинам и всем гостям, за это йгриц (певиц) одаривали конфетами, пряниками, деньгами. Ску­пым исполняли пародийное величание — песни корильные, ко­торые могли спеть и просто для смеха. Величальные песни имели поздравительный характер. Ими чествовали, воспевали того, кому они были адресованы. Поло­жительные качества этого человека песни изображали в высшей степени, часто с помощью гипербол. Образы жениха и невесты поэтически раскрывали разнооб­разные символы из мира природы. Жених — ясен сокол, вороний конь невеста —земляничка-ягодка, вишенье, калина-малина, яго­да смородина. Символы могли быть парными: голубь и голубушка, виноград и ягодка. Большую роль играл портрет. У жениха кудри столь прекрасные, ^ Что за эти-то за кудеречки Государь его хочет жаловать Первым городом — славным Питером,  Другим городом — каменной Москвой,  Третьим городом — Белым Озером. Как во многих песнях любовного содержания, взаимная лю­бовь молодоженов выражалась в том, что невеста расчесывала жениху его кудри русые ( "Как у месяца золоты рога... "). По сравнению с песнями, которые пели в доме невесты, ди­аметрально менялось противопоставление своей и чужой семьи. Теперь "чужой" стала семья отца, поэтому невесте батюшкин хлеб есть не хочется: он горький, пахнет полынью; а Иванов хлеб — есть хочется: он сладкий, пахнет медом. В величальных песнях просматривается общая схема созда­ния образа: внешность человека, его одежда, богатство, хоро­шие душевные качества. Так, например, изображая тысяцкого, песня много внимания уделяет его роскошной шубе, в которой он во Божью церковь ходил, своего крестника женил. Холостой парень изображается на коне во всей своей красе, способной даже преобразить природу: луга зеленеют, сады расцветают. Сва­ха — белая, потому что она умывалась белой пеной, доставлен­ной из-за синего моря. Величание семьи напоминает колядки: хозяин с сыновьями — месяц со звездами, хозяйка с дочерями — ясно солнце со лучами ("У ворот сосенушка зеленая..."). Особым было величание вдовы — оно выражало сочувствие ее горю. Это достигалось с помощью символов: неогороженная нива, терем без верха, сени без подволоку, кунья шуба без поволоки, золотой перстень без подзолоты. Величальные песни можно сравнить с гимнами, им свойствен­на торжественная интонация, высокая лексика. Конечно, все это достигалось фольклорными средствами. Ю. Г. Круглов от­метил, что все художественные средства "употребляются в стро­гом соответствии с поэтическим содержанием величальных пе­сен — они служат усилению, подчеркиванию самых красивых черт внешности величаемого, самых благородных черт его ха­рактера, самого великолепного со стороны поющих к нему от­ношения, то есть служат основному принципу поэтического со­держания величальных песен — идеализации"¹. Цель корильных песен — создание карикатуры. Их основной художественный прием — гротеск. У жениха на горбу-то роща выросла, в голове-то мышь гнездо свила; у свахи спина-то — лавица, ж... —- хлебница, брюшина — болотина; дружка по лавкам ска­кал, пироги с полок таскал, по подлавочъю бродил да мышей наловил; тысяцкий сидит на коне, как ворона, а конь под ним — как корова. Портреты корильных песен сатиричны, в них утрирует­ся безобразное. Этому служит сниженная лексика. Корильные песни достигали не только юмористической цели, но и высмеи­вали пьянство, жадность, глупость, лень, обман, хвастовство. Бестолковые сватушки поехали по невесту — заехали в огород, всю капусту полили пивом, молились верее (столбу), поклоня­лись тыну. Иногда в корильных песнях возникало ироническое цитирование стихов из песен величальных (например, копиро­вали рефрен "Друженька хорошей, Друженька пригожий!"). Во всех произведениях свадебного фольклора использовалось обилие художественных средств: эпитеты, сравнения, символы, гиперболы, повторы, слова в ласковой форме (с уменьшитель­ными суффиксами), синонимы, иносказания, обращения, вос­клицания и проч. Свадебный фольклор утверждал идеальный, возвышенный мир, живущий по законам добра и красоты.