Psihologiya_stressa

«показная» успешная деятельность. «Молчун» в этой стадии развития общения в экстремальных условиях склонен заняться деятельностью,

демонстрирующей его деловитость и умелость перед взором незнакомого партнера. Подобный импульс к высказыванию положительных знаний,

умений возникает и у хорошо знакомых людей, попавших в незнакомые стрессогенные условия. Такое «демонстрирующее общение» протекает, как правило, на фоне положительных эмоциональных переживаний, на фоне эйфоричной дружественности. Однако могут быть и другие формы аффективности общающихся в этой стадии. В условиях парной изоляции после первого знакомства возникают различные эмоционально-позитивные акции, служащие как бы для пробы партнера «на зуб». Частая форма таких неосознаваемых «проб» – навязываемое «гостеприимство». Человек предлагает партнеру посмотреть на какую-либо свою вещь, книгу,

испробовать лакомство, принесенное из дома, и т. п. Такого рода

«одаривание» дополняет речевую «экспансию» в захвате благорасположенности партнера, его уважения, признания им достоинств напарника. Такие взаимные или односторонние акции в данной, начальной стадии общения воспринимаются скорее благосклонно, чем настороженно.

Исключения могут быть в случае, если собеседник, на которого обрушено информационное «извержение», отличается неврастеничностью, повышенной утомленностью, резко отрицательной психической установкой на всю ситуацию, в которой происходит общение, или национально-этническими нормами, отвергающими интенсивный информационный обмен. При общении в данной стадии – личностной «экспансии», направленной на установление ролевого статуса,– иногда возникает чрезмерно аффективное поведение: ажитированное, либо, напротив, скованное с неловкостью движений и словесных выражений. В последующих стадиях общения уменьшается возможность для такого интенсивного информационного обмена, потому что со временем уменьшается установка на терпимость к партнеру, на солидарность с ним.

221

Если условия совместной изоляции сопряжены с действием дополнительных стрессогенных факторов, вызывающих болезненное состояние, сопровождающееся телесным недомоганием или плохим настроением, в таких условиях часто возникает более тесное общение,

связанное с заботой о партнере, с уходом за ним (третья стадия). При этом в значительной мере разрушается, размывается зональное дифференцирование межличностной территории людей. Происходит как бы слияние этих территорий. Мотивация, проистекающая из чувства собственной необходимости, вскрывает дополнительные (новые) адаптационные резервы организма и личности у того, кто помогает. У того, кому помогают,

дополнительные внутренние резервы мобилизуются благодаря чувству собственной нужности дружески настроенному партнеру. Проявление субъектом заботы о соседе свидетельствует для субъекта о своей «ценности» для соседа и о его «ценности» для себя. Возникающая в такой ситуации вынужденной помощи «внутриорганизменная» информация у каждого из общающихся об их обоюдной «социальной ценности» оказывает мощный антидистрессовый эффект, проявляющийся, в частности, в изменении показателей стресса. Лишение чувства собственной необходимости и мотивации, побуждающей пересиливать свое недомогание, чтобы помочь другому, ухудшает состояние и самочувствие. Взаимопомощь приводит к тому, что личное пространство перекрывается личным пространством партнера и, таким образом, субъекты оказываются менее субъективно стесненными. При этом в сравнительно лучшем положении оказывается заботящийся партнер. Ситуация вынужденной заботы о партнере может способствовать укреплению дружественности общения на долгий срок. Даже когда заботящийся субъект вынужден скрывать (или не скрывает) то, что он тяготится обязанностью оказывать помощь, даже тогда факт помощи, как правило, способствует лучшему взаимопониманию в дальнейшем обоих индивидов.

По окончании стадии личностной «экспансии» (а если была стадия

222

«вынужденной помощи» партнеру, то после ее окончания) ролевые функции общающихся относительно стабилизируются. Это четвертая стадия развития общения при стрессе. Стабилизация ролевого статуса может проходить и эмоционально-монотонно, и сопровождаться аффективными актами общения как с положительной, так и отрицательной эмоциональной окраской. При этом образуются неформальные группы. В стрессогенных условиях ядро такой группы отличается большей внутренней устойчивостью, сплоченностью, достигающейся через постоянное напряжение внутригруппового противоборства. Чем экстремальнее условия существования, тем труднее людям, склонным оставаться

«непримкнувшими», сохранять нейтралитет перед лицом конфронтирующих неформальных групп.

Возникновение эмоциональных, вегетативных и других признаков дистресса сопровождается дальнейшим изменением активности общения.

Измененное общение может стать наиболее заметным проявлением стресса на определенной фазе его развития, т. е. возможно доминирование субсиндрома изменения общения при стрессе (социально-психологического субсиндрома стресса). Его можно рассматривать как пятую стадию развития общения при стрессе. В одних условиях такое изменение общения характеризуется увеличением его активности, в других – его снижением. При стрессовой активизации общения в разных условиях могут преобладать компоненты либо межличностного взаимодействия, консолидирующие группу (социально-позитивные), либо дезорганизующие ее (социально-

негативные).

Из числа первых можно выделить три основных компонента общения.

Первый – усиление тенденций поддерживать лидирующий концепт и его носителя. Это – усиление склонности выделять лидера и следовать за ним;

благосклонное отношение к предложениям общения со стороны окружающих.

Зачинатель акта общения первоначально принимает на себя роль лидера в общении. Соответственно концептуализация начала его общения отражает его

223

лидирование. При наличии у партнеров по общению стрессовых социально-

позитивных тенденций лидирование в акте общения получает дружественный,

заинтересованный отклик. Надо полагать, с проявлением тех же тенденций связаны случаи самопожертвования ради спасения жизни другого человека в экстремальных ситуациях. «Заслонить грудью командира!» – такое решение может приходить импульсивно. Такого рода решения быстры, однозначны,

как правило, не оставляют места для сомнений и обусловливают действия,

подчас сложные, точные, кажущиеся непроизвольными. Эти действия есть особая стрессогенная форма защитительного общения, направленного на спасение носителя неких ценностей, такого, как лидер группы, как продолжатель рода, как объект привязанности, как объект, носитель возможности повысить социальный престиж спасителя.

Второй основной компонент активизации общения, консолидирующего группу,– усиление у субъекта склонности к принятию на себя роли носителя или генератора лидирующего концепта, лидера группы, коллектива, лидера в общении. Такие тенденции к лидированию при стрессе могут быть адекватными возможностям субъекта к требованиям ситуации и неадекватными им. Во втором случае неуместные, неверные, не поддерживаемые окружающими людьми попытки руководить ими,

организовывать их в коллектив могут оказывать противоположный эффект,

т. е. способствовать дезорганизации группы.

Третий компонент социально-позитивной направленности общения при стрессе – производный двух первых в случае их продуктивной реализации.

Это чувство общности с коллективом, «чувство локтя», дружественности,

взаимной симпатии. Оно способствует установлению сплоченности членов группы, их солидарности, а при наличии общей воодушевляющей цели – проявлениям коллективного энтузиазма.

В относительно изолированных малых группах людей возникает своеобразная общность эмоций. Механизмы такой «индукции» изучались еще В. М. Бехтеревым

224

При стрессе в экстремальных условиях далеко не всегда активизируется социально-психологическая активность, т. е. активность общения,

способствующая консолидации группы, коллектива («кооперативный тип межличностных взаимоотношений», в общих чертах описанный выше). При некоторых особенностях экстремальных условий велика вероятность возникновения при стрессе, возникающем у многих членов группы

(коллектива), активизации общения, ведущей к дезорганизации коллектива

(группы). Требуются большие, специальным образом организованные усилия,

чтобы препятствовать развитию стрессовых, дезорганизующих группу тенденций, чтобы направить социальную форму адаптационно-защитного потенциала по пути не дезорганизации, а консолидации группы (социума).

Рассмотрим общую структуру такой стрессовой социально-психологической активности, для которой характерно преобладание компонентов общения,

направленных на дезорганизацию группы.

В ней (как и в консолидирующей группу активизации общения) можно подразделить три компонента. Первый – возникновение у людей склонности к конфронтации с лидирующим концептом, с его носителями. Это может проявляться в активизации непризнания авторитета руководителя, в

нежелании подчиняться приказам, в раздражительности, грубости,

вспыльчивости, в нетерпимости к казавшимся раньше несущественными неоптимальным действиям и личностным особенностям партнеров по общению.

Второй компонент социально-негативных изменений общения при стрессе – возникновение неприязни к психологическим нагрузкам, связанным с ответственностью за других людей или перед другими людьми. Это ведет к уклонению от ответственности за общее дело, за любое дело, не рассматриваемое как личное.

Третий компонент стрессогенной социальной активности,

дезорганизующей группу,– это возникновение в экстремальных условиях у ряда индивидов отчуждения от интересов группы, возникновение

225

представления о снижении значимости общих целей, возрастание склонности замыкаться в кругу личных интересов и дел. Разобщенность интересов членов группы, противопоставление их интересам коллектива при такой стрессовой активизации общения может приводить к конфронтации между членами группы, к распаду коллектива. У отдельных его членов возникает представление о большей эффективности индивидуальных путей выхода из стрессовой ситуации, а не коллективных. Следует отметить характерные для такой формы общения при стрессе застойность собственных негативных социально-психологических установок, снижение критичного к ним отношения. «Забываются» хорошие качества окружающих людей,

недооценивается перспектива положительной переоценки сиюминутных обид.

Отношение окружающих людей могут представиться субъекту при таком течении стресса опасными для него, требующими защитных или «ответных» агрессивных действий.

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ СТРЕССА

Первые фундаментальные социологические исследования западных авторов были вызваны такими чрезвычайными явлениями, как рост числа самоубийств, алкоголизма, преступности. Названные в последующем проявлениями эмоционального стресса, эти атрибуты развития общества потребовали их тщательного анализа. Дюркгейм в своей книге

«Самоубийство» показал, что процент самоубийств детерминируется степенью-интеграции социальных структур – будь то церковь, семья,

политическая партия, государство и т. п. Вместе с тем, определяя причины учащения самоубийств, он переводит акцент с социальной античеловеческой структуры капитализма на «психологическую конституцию» человека,

которая, по его словам, «требует цели, стоящей выше его». В слабо интегрированном обществе такая цель отсутствует и, как полагает Дюркгейм, «индивид, обладающий слишком острым восприятием самого себя и своей ценности... стремится быть своей собственной единственной целью, а

226

поскольку такая цель не может его удовлетворить, он влачит апатичное и безучастное существование, которое впредь кажется ему лишенным смысла»

[353, с. 38]. На такую смену акцентов указывает А. Инкельс [102]. В другом исследовании той же проблемы [А. Ф. Хенри и Д. С. Шорт [415]

рассматривают самоубийство и убийство как акты агрессии, якобы различающиеся по направленности выражения агрессии: при суициде она обращена на себя, при убийстве – вовне. Авторы, затушевывая сущность самоубийства как акта отчаяния, направленного на прерывание жизненной активности, вместе с тем усматривают в качестве ведущего звена суицида активность и даже якобы агрессивность, необходимую, чтобы его совершить.

В рассмотренных и в более поздних работах зарубежных авторов используется утверждение, что социальная структура общества и личность должны рассматриваться как важные независимые, хотя и взаимодействующие переменные, оказывающие каждая свое влияние на ход социального процесса [102, 437, 438]. Психологические исследования западных авторов, особенно выполненные в последние годы, еще более, чем цитированные выше социологические работы, устремлены на поиски частных причин социально-психологических проявлений стресса и «находят» эти причины в несовершенстве человеческой личности.

В значительной мере игнорируя влияние на судьбы людей их классовой принадлежности, социальных и экономических форм давления на человека,

западные психологи основную причину возникновения «стресса жизни» видят в том, что, стремясь к удовлетворению своих биологических и социальных потребностей, индивид сталкивается с тем, что социокультурные изменения, слишком быстрые для абсорбпрования, становятся основанием для «болезней стресса». Так, Доротея Лайгтон справедливо указывает, что важнейшей причиной социального стресса становится «внешнее блокирование цели». Вместе с тем она редуцирует комплекс основных причин социального стресса до якобы фатального несоответствия возможностей человека адаптироваться к чрезмерно быстрому темпу

227

социокультурных изменений. Реакция индивида на лишение его возможностей самопроявления – «это еще больше стараться достигнуть цели,

замещать другим предметом недостижимый, сдаться (прекратить борьбу) и

продолжать стремиться к цели, но с развитием вызывающих стресс ментельных п физических симптомов» [456, с. 33]. Предотвращение стресса жизни лежит, как считает Д. Лайгтон, на путях улучшения службы здравоохранения и гуманизации общества.

Необходимо признать, что многие углубленные исследования ряда частных проблем, связанных с проблемой «стресса жизни», существенно обогатили наши знания социально-психологической сущности стресса.

Было показано, что социально-психологический стрессор характеризуется, в частности, изменением субъективной значимости общественного мнения для субъекта. Для одних его значимость при

«социальном давлении» возрастает, для других может снижаться. Показано,

что направленность этих изменений зависит, в частности, от оценки субъектом взаимоотношений в группе, т. е. психологического «климата».

Изменение при стрессе субъективной значимости окружения находится в зависимости от уровня выраженности и динамики изменений таких показателей личности, как «место опоры» при оценке ситуации, степень невротизма и интра-экстраверсии, тревожности, циклоидных колебаний настроения и т. п. Субъективная значимость ситуации находится в сложной,

нелинейной зависимости с интенсивностью и продолжительностью стресса.

Важным фактором в определении направления изменений отношения к мнению окружающих при кратковременном стрессогенном воздействии того пли иного рода является исходная, возникшая до стресса оценка субъектом отношения к нему. Социальная «поле-зависимость» при неподтверждении при стрессе имевшихся до него «полесигналов» свертывается (уменьшается),

снижается поведенческая активность [366]. При доминировании социально-

психологических проявлений стресса (социально-психологического синдрома стресса) обращение субъекта к общественному мнению увеличивается. У

228

экстерналов это может проявляться в виде усиления опоры на окружающих, у

интерналов–в попытке увеличения психологического давления на них. При доминировании в экстремальных условиях интеллектуальной активности (как проявления стресса) экстравертивная ее форма увеличивает субъективную значимость общественного мнения, интравертивная форма – снижает [366, 367 и др.]. Широко обсуждаются изменчивость и управляемость состояния тревожности. Райтменом в эксперименте было показано, что у ряда субъектов тревожность снижается в присутствии других людей. Однако П. Спектор и ф.

Зайсфрунк [533] не подтвердили «всеобщности» его выводов. В их экспериментах снижение в присутствии других людей тревожности в ожидании шокового воздействия (ситуационной тревожности) возникало только как результат отвлечения внимания обследуемых. Видимо, влияние окружающих лиц на тревожность характера является значительно более сложно дифференцированным явлением.

Были высказаны по меньшей мере две альтернативные гипотезы относительно влияния поддержки со стороны лидера рабочей группы и товарищей по группе на проявление «производственного» стресса. Согласно первой гипотезе, стрессогенные факторы и поддержка влияют на развитие стресса у субъекта независимо друг от друга, т. е. каждый пз этих двух факторов оказывает прямое влияние при стрессе на такие психологические феномены, как удовлетворение деятельностью, самооценки и т. п. Вторая гипотеза предполагала, что поддержка, оказываемая субъекту во время его деятельности в стрессогенных условиях со стороны рабочей группы,

препятствует возникновению у данного субъекта проявлений стресса.

Исследования, проведенные на группах моряков военно-морского флота США с регистрацией таких эффектов социально-психологического синдрома стресса, как «ролевая неопределенность (двусмысленность)», «ролевой конфликт» и т. п., показали большую правомерность первой гипотезы [451].

Если расценивать эти данные как заслуживающие доверия, то следует считать, что социальная «поддержка» в группе, работающей в стрессогенных

229

условиях, не снижая выраженности стресса, способствует «переводу» его неблагоприятных проявлений в благоприятные, т. е. дистресса в эустресс.

В зарубежных исследованиях психологии стресса можно выделить ряд направлений, отличающихся методическими подходами к исследованию реакций при стрессе. На протяжении ряда лет широко используется определение социальной интраверсии – экстраверсии с помощью опросника Айзенка [366]. Этот метод ассимилирует методологические основы гештальтпсихологии, интериретируя их в социально-психологическом смысле. При этом в качестве «фигуры» выступает внутренний мир субъекта,

вкачестве фона – его социальное окружение. Еще более близки к методам гештальтпсихологии исследования так называемой социальной полезависимости. Они проистекают из сопоставлений индивидуальных показателей сенсорной полезависимости индивида с его представлением себя

всоциальном окружении [5701. Сходные методологические принципы легли

воснову метода определения «точки опоры» субъекта при организации и выполнении им своих социальных действий: на себя, на своп силы или же на окружающих людей, на внешние события. Этот метод, предложенный Роттером [511], в последующие годы стал наиболее популярным среди исследователей социально-психологических и социальных факторов стресса,

т. е. так называемого стресса жизни. Широкое распространение получило в последние годы использование в психологических исследованиях дифференцированного определения двух видов тревожности: «тревожности характера» и «ситуационной тревожности», предложенное Шпильбергером

[535].Этот метод является примером привлечения к психологическим исследованиям медицинских и психоаналитических принципов.

Несмотря на несомненные успехи, социально-психологических исследований общественного поведения человека при действии на него социально-психологических стресс-факторов, проблема «личность при стрессе» не решена. Наряду с очевидным прогрессом в изучении индивидуальных особенностей человека при стрессе один за другим в

230