Стихотворения м.Ю. Лермонтова «Родина» и а.С. Хомякова «России»

Стихотворение А. С. Хомякова «России», написанное в 1840 году, практически не рассматривалось в контексте творческого диалога со стихотворением М.Ю. Лермонтова «Родина» (1841). А сам диалог не осмыслялся в христианском аспекте, хотя даже при беглом анализе бросается в глаза созвучие строк Хомякова и Лермонтова, посвященное духовной основе их Родины: «Бесплоден всякий дух гордыни, не верно злато, сталь хрупка; но крепок ясный мир святыни, сильна молящихся рука!» (Хомяков), «Люблю отчизну я, но странною любовью! Не победит ее рассудок мой. …Но я люблю – за что не знаю сам…» (Лермонтов). Эти поэтические мысли в конечном смысле родственны тютчевским: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…». Хомяков, говоря о предначертании России, уповает на ее духовную миссию в мире: О, вспомни свой удел высокой, Былое в сердце воскреси, И в нем сокрытого глубоко Ты духа жизни допроси! Внимай ему – и все народы Обняв любовию своей, Скажи им таинство свободы, Сиянье веры им пролей! Лермонтов, подразумевая уникальность своей Родины, любуется ей, как бы говоря читателям: Россия выше любого романтического христианского идеала, в ней нет прошлого, она вся в настоящем и будущем. Первый вывод, таким образом, напрашивается сам за себя : оба произведения посвящены одному из важнейших вопросов идейно-политической борьбы того времени в России – выбору пути ее развития. По Хомякову и Лермонтову, любовь к родине не определяется ее историческими заслугами («ни слава, купленная кровью»), а также принципами «официальной народности» («ни темной старины Заветные преданья»). Правда, Лермонтов утверждает свою любовь как глубоко личное чувство («но я люблю - за что, не знаю сам»). В отличие от официальной любви того времени это, действительно, «странная любовь». Хомяков свое сокровенное чувство к Родине основывает на надежде, что рано или поздно на Россию снизойдет Божья благодать, ей станет доступно Божие откровение: «И станешь в славе ты чудесной Превыше всех земных сынов, Как этот синий свод небесный Прозрачный Вышняго покров!» Анализируя диалог поэтов, нельзя не отметить как у Лермонтова с удивительной точностью переданы могучие масштабы России: «безбрежные леса», «разливы рек, подобные морям». В «Родине» продолжены мысли Пушкина из главы «Путешествие Онегина». Пушкин пишет: «Люблю песчаный косогор, перед избушкой две рябины, калитку, сломанный забор». У Лермонтова пушкинская традиция заключается в глубокой нежности к родной земле, без сердечной привязанности с которой он не мыслит своей связи с любимой Отчизной. В его чувстве к России акценты расставлены прежде всего на созерцании природы и своеобразии уклада российской жизни. Стихотворение наполнено светлым, пушкинским настроением. Здесь нет характерного для Лермонтова мятежного гневного духа. Все тихо, просто, мирно. Даже стихотворный ритм здесь придает произведению плавность, замедленность и величавость великих русских рек. В "Родине" поэт рисует Россию народную. Перед мысленным взором поэта предстают дорогие сердцу каждого русского человека картины. Но я люблю — за что, не знаю сам — Ее степей холодное молчанье, Ее лесов безбрежных колыханье, Разливы рек ее, подобные морям. «Люблю – за что не знаю сам» можно сказать и о человеке, ибо люди – главное богатство России. Вот так И.В. Киреевский, первым сказав о народности Пушкина, утверждал, что эта народность не поддается рациональному осмыслению. Продолжая эту тему, Достоевский в своей знаменитой пушкинской речи кинул христианский клич: «Смирись, гордый человек!» Эта мысль своеобразно перекликается с поэтическим обращением Хомякова к России: «Не верь, не слушай, не гордись!» Поэт, сравнивая реки своей страны с морями, перечисляя богатства гор, недра которых полны алмазов, «тук степей», которые пышны хлебом, наконец, говоря о величии и славе России среди других мировых держав, делает вывод: «Всем этим прахом не гордись!» Богатство России, действительно, ее люди! Среди них – и Пушкин, и сам Хомяков, и Лермонтов, и Достоевский – певцы своей Родины, впитавшие сам ее дух, ставшие поистине народными писателями. Для Лермонтова в отличие от Хомякова важна в любви к России ее природа. Он рисует здесь три последовательно сменяющихся образа-пейзажа: степь, лес и реку, которые типичны для русского фольклора. Ведь в народных песнях степь всегда широкая, привольная. Своей необъятностью, беспредельностью привлекает она поэта. Образ богатырского, могучего леса усиливает впечатление мощи и размаха русской природы. Третий образ — река. Силу рек Лермонтов подчеркивает сравнением с морями. Значит, величие, размах и ширь родной природы вызывает в поэте "отрадные мечтанья" о великом будущем России и ее народа. Ведь такой народ, являющийся для Лермонтова продолжением богатырской природы, не может не «воспрянуть от сна», он подобен легендарному Илье Муромскому, «сиднем просидевшему» треть века. В родной природе для поэта таится отражение национального духа своего народа. Горячей любовью к сельской, деревенской России проникнуто все лермонтовское стихотворение, в нем нет аристократического «снисхождения» к антуражу крестьянской жизни: Люблю дымок спаленной жнивы, В степи кочующий обоз И на холме средь желтой нивы Чету белеющих берез. С отрадой многим незнакомой Я вижу полное гумно, Избу, покрытую соломой, С резными ставнями окно... Поэт ведет нас за собой через лес и степи, по проселочной дороге к деревне, к простой избе и останавливается, чтобы полюбоваться удалой русской пляской «с топаньем и свистом под говор пьяных мужичков». Его бесконечно радует искреннее народное веселье на празднике. Именно в этом чувствуется горячее желание увидеть русский народ счастливым и свободным. Только ее, народную Россию считает поэт своей настоящей родиной. Для Лермонтова неприемлем официальный патриотизм, основанный на гордости имперскими завоеваниями России: сам участник Кавказской войны, он знает, что этот патриотизм – слава, «купленная кровью». Не привлекает Лермонтова и тот официоз, что выражен формулой Уварова «самодержавие, православие, народность», раздуваемый булгариными и гречами. Но именно все это не привлекает и поэта-славянофила Хомякова, участника войны за независимость христианской Греции и православной Сербии от турецкого ига. Хомяков, как и Лермонтов, видит в судьбе России сокровенный промысел, понять который может лишь ум преодолевший стереотипы своего времени. Для настоящего художника нет сиюминутности в искусстве, для него время выражено понятием вечности, где прошлое, настоящее и будущее сосуществует одновременно. Для соборного ума важно то непреходящее, что не теряет своей духовной ценности от от смены политической конъектуры. И для Хомякова, и для Лермонтова (впрочем, как и для Пушкина), усвоение опыта своего народа, его русского духа – есть обретение духовного стержня в своей поэзии. Родина, таким образом, становится для них не просто историческим наследием – это центр собственного «Я», но «Я», растворенного в любви к своей Родине. В отличие от большинства своих современников, «зараженных» идеями западничества, поэты совершенно по-иному взглянули на привычный мир: родная земля стала для них не территорией для проведения социальных экспериментов по западническим рецептам, не стороной «темных преданий», не примером всем того, как не следует существовать в мировом сообществе, а точкой приложения творческих сил, забот и любви. Любить Россию учит православная Церковь. Но если у Хомякова прямо говорится об избранности России перед Богом, то у Лермонтова эта мысль передается через любовь к укладу народной жизни, через православное сознание «пьяных мужичков». Эти пьяные и пляшущие мужички – не просто деталь на поверхности этнографического полотна картины, написанной поэтом. Это и не сообщество свободных хлебопашцев, объединенных языком и территорией. У поэта и той народной среды, что он запечатлел своим талантливым пером, общее сознание, целостное сознание. И поэт, и его «пьяные мужички», о которых Лермонтов говорит с любовью, братья по кресту, а значит и по соборному сознанию, позволяющему обрести национальную идею. Без национального самосознания народ превращается в население, художник – в продажного писаку. Поэтому главная поэтическая идея Лермонтова, как и у Хомякова, посвящена процессу соединения в обществе всех сословий «по кресту». Русский «крест», конечно же, Православие! Россия – единственная к тому времени независимая православная держава, на которую обращены взоры и надежды всех православных людей из других стран. Хомяков постарался этому процессу соединения дать философско-диалектическое обоснование. Лермонтов (особенно в последний год жизни), как и Пушкин, был на пути к этому осмыслению единства микро- и макро- косма. Важна и роль самого поэта, призывающего к идее собирания творческих сил своей Родины, через воспевание своей «странной» любви к ней, идущей от сердца, а не от общепринятых установок разума. Именно в собирании, в соборности духовных возможностей каждого русского человека поэты видят возрождение России. В этом процессе никоим образом нельзя игнорировать Православие, душою которого является соборность, поэтому не привлекает поэтов любовь, основанная на преклонении перед петровской Россией, реформы Петра осуждали славянофилы, сложно относился к царю-реформатору и Пушкин, так и не написавший ни строчки о его «великих деяниях», несмотря на просьбы его царственного потомка, открывшего ему все тайны династии Романовых. Таким образом, в стихотворениях Хомякова и Лермонтова явно продолжаются заданные Пушкиным мотивы – именно это в первую очередь объединяет этих двух поэтов, которые любят свою родину за ее «детскую простоту» и тот неистощимый духовный потенциал, что и сегодня выделяет ее из круга значимых мировых супердержав.