Глава 39. Концепция постмодернизма Лиотара и Бодрийяра 927

общественного развития, определяют будущие изменения со­циальных изменений.

Для этапа перехода от домодернового (pre-modern) к совре­менному этапу характерны вера в прогресс и опора на науку. Ряд социологов полагает, что в домодерновых обществах, на­пример, в родоплеменном, религия, предрассудки и традиции формируют основу социальной жизни. Здесь не существует по­нятия социального изменения как фактора, контролируемого самим человеком. Вместо этого изменение рассматривается как определяемое другими, внечеловеческими силами.

Считается, что современные (модерновые) способы мышле­ния ведут начало от Просвещения XVIII в. — широкого евро­пейского интеллектуального движения, стремившегося отбро­сить предрассудки прежних поколений и заменить их на более рациональную основу для социальной жизни. Д. Харви так оха­рактеризовал Просвещение: «Главная идея состояла в использо­вании знания, наработанного многими индивидами, работаю­щими свободно и творчески ради достижения освобождения че­ловека и обогащения повседневной жизни. Научное покорение природы обещало свободу от нужды, дефицитов и произвола природных стихий. Развитие рациональных форм социальной организации и рационального способа мысли обещало свободу от иррациональностей мифа, религии, предрассудков, освобож­дение от произвола власти, равно как и от темной стороны на­шей собственной человеческой натуры»¹. Надежды мыслителей Просвещения отразила Французская революция, они были унаследованы социологами в XIX в.

Многие теоретики постмодернизма доказывают, что XX век отказался от целей Просвещения. Люди уже больше не верят в неотвратимость прогресса, способность науки решить все про­блемы, совершенство человечества или возможность рацио­нальной организации общества. Люди стали более пессими­стичны относительно своего будущего и гораздо меньше склон­ны верить в то, что истина может быть найдена с помощью великих теорий либо идеологий. Сейчас существует гораздо большее разнообразие теорий и большинство людей не склон­но признавать, что одна совокупность идей является абсолютно истинной, а все другие — абсолютно ложными. Они не видят простых путей для решения мировых проблем.

¹ Harvey D. The Condition of Postmodernity. Oxford, 1990. P. 12.

928 Раздел V. Современная зарубежная теоретическая социология

Сначала все эти изменения нашли отражение в архитектуре. Модерновая архитектура характеризуется использованием но­вых, дешевых и эффективных материалов в массовом произ­водстве домов и офисов. Тогда широко бытовало представле­ние, что применение научных знаний при использовании ста­ли, бетона, стекла поможет разрешить жилищную проблему. Швейцарский архитектор-модернист Ле Корбюзье рассматри­вал архитектуру как производителя «машин для современного проживания». Он был приверженцем строительства функцио­нальных высотных блочных зданий, которые должны были стать типичными приметами городов по всему миру. Обычно конец модернизма датируют разрушением жилищного проекта «Прюитт-Игоу» в Сент-Луисе в 1972 г.

Постмодернистские архитекторы перестали доверять науч­ному и идеалистическому подходу модернистов и обратились к заимствованиям из прошлого. Как пишет Д. Харви, образцы постмодернистской архитектуры включают «имитацию средне­вековых площадей и рыбацких деревень, жилые здания в тради­ционном стиле, обновленные фабрики и склады и восстанов­ленные ландшафты самых разных типов»¹. Осуждение принцем Чарльзом модерной архитектуры за то, что она лишает города, например, Лондон, своего лица, можно считать типичным про­явлением постмодерных установок.

Постмодернизм является одной из наиболее ярко выражен­ных форм современной критической социальной теории. Он утверждает, что развитие коммуникационных и транспортных технологий, экспансия капитализма во всемирном масштабе, а также способность всеобъемлющих и всепроникающих рыноч­ных отношений превращать в товар почти все, включая систе­мы символов и образы жизни, разрушают локальные культуры, групповые символы и целостность личности. Поскольку все может быть превращено в товар и продано в общемировом мас­штабе, культурные символы извлекаются из своих локальных контекстов и также маркетизируются, тем самым ослабляя спо­собность символов регулировать действия локальных социаль­ных групп. Поскольку люди теперь могут купить на рынках лю­бую «амуницию» нового Я, они стали неспособными обладать единым представлением о том, кем они являются.

¹ Harvey D. Op. cit. P. 40.