11. Право и личность. Права человека

Лозунг прав человека всегда был в авангарде борьбы за демократические преобразования, против произвола и тирании за свободу и суверенность личности.

Происхождение права неотделимо от возникновения и последующего развития отношения между человеческими индивидами и обществом. Элементарная и важнейшая предпосылка массового личностного развития в современных условиях заключается в том, что общество гарантирует своим членам возможность автономного поведения. Само существование индивидуальности человека по определению связано с его независимостью, полнотой самореализации, ответственностью и инициативностью. Законодательное признание за каждым человеком его нравственной и интеллектуальной независимости, способности самостоятельно выбирать цели и средства деятельности, характер поведения и т.д. представляет собой первоначало права цивилизованного общества. Более того, права человека выходят за пределы сугубо юридического понятия, становясь одним из основных концептов современной практической философии (моральной, правовой, политической). Понятие «права человека» вбирает в себя несколько смыслов, характеризующих богатство его содержания:

– права человека как мера свободы;

– права человека как выражение достоинства личности;

– права человека как притязания на определенные блага и возможности их достижения;

– права человека как ценностное ограничение власти;

– права человека как способ организации взаимоотношений гражданина и государства.

Социальная ценность института прав человека, таким образом, заключается в способности определять рамки активности, социально полезные формы поведения индивида в тех или иных сферах жизнедеятельности, тем самым обеспечивать устойчивый порядок в общественных отношениях. Институт прав человека препятствует незаконным вмешательствам в его частную, общественную и деловую деятельность со стороны третьих лиц, в том числе со стороны государства, обеспечивая оптимальное сочетание свободы и справедливости.

Правовое обеспечение независимости личности, выражающееся в гарантиях свободы слова, совести и т.д., создает общество «инакомыслящих», т.е. людей, способных к созданию оригинальных, творческих и оперативных решений, в том числе и к представительству огромного разнообразия интересов людей, вызывающему более гибкие и тонкие правовые средства регуляции их деятельности. Общественное развитие, как и развитие в природе вообще, невозможно вне девиаций – отклонений от нормы; другое дело, что эти отклонения могут быть асоциальными, деструктивными.

Анализ права в его личностном измерении предполагает перенесение акцента с таких свойств, как регулирование и принуждение, на понятие свободы.

Признание каждого человека свободным от рождения – величайшее завоевание человечества. Российское общество сегодня по-прежнему с трудом осваивает идею о том, что свобода и право – единая суть. Возрождение концепции прав человека в нашей стране стало итогом краха репрессивной системы законодательства, общественной необходимости создания условий для возрастания социальной, экономической и политической инициативы, ограждения каждой личности от государственного и чьего-либо произвола, итогом борьбы правозащитников и лучших представителей науки за верховенство права над законом.

Сегодня в текст Конституции РФ включены нормативные положения, с достаточной полнотой воспроизводящие основные права и свободы, признанные мировым сообществом. Согласно ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы и имеют приоритет перед нормами национального законодательства, кроме самой Конституции. Такое положение дел обусловлено особой ценностью международного права, заключающегося в обобщении и концентрации правовой системой совокупного опыта всей человеческой цивилизации, причем особую роль выполняет сам способ нормообразования, получивший в теории международного права название «согласования воль», связанный с уважением к основным правам человека, добросовестным выполнением международных обязательств, использованием ненасильственных способов правообеспечения. Правда, отмечается, что пока в Конституции РФ или в специальном федеральном законе не будет закреплен исчерпывающий перечень общепризнанных принципов международного права и не появится дефинитивная юридическая норма о содержании каждого из них, трудно предполагать, что ст. 15 будет практически реализована; не менее важно иметь четкое нормативное представление о способах преодоления возможных юридических коллизий между национальным российским законодательством и нормами и обычаями международного права.

Гуманизация современного российского законодательства отчетливо видна в том, что ст. 62 Конституции РФ провозглашает права и свободы человека высшей ценностью, а признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина – обязанностью государства. Произошло снятие запретов на инакомыслие, проведение забастовок, демонстраций, митингов (ст. 13, 20, 29, 31, 37); зафиксировано признание государством не только политической, но и юридической ответственности перед гражданами, узаконена возможность возмещения морального вреда, наконец, конституционной нормой стало предоставление гражданам права в соответствующих случаях обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты (ст. 46).

Правда, ожидая, что в перспективе права и свободы человека в нашем обществе приобретут непосредственно юридическое значение и станут критерием при решении юридических дел в судах и других юридических, в том числе международных органах, не стоит питать наивных иллюзий. Так, высокая оценка работы европейской системы контроля над соблюдением прав человека вызывает постоянно растущий к ней интерес со стороны граждан государств, входящих в данную систему, и соответственно возрастает количество жалоб. Число жалоб растет и в связи с увеличением числа государств – участников Европейской конвенции по защите прав человека и основных свобод. В свою очередь, это ведет к увеличению нагрузки в Европейской комиссии по правам человека, Европейском суде по правам человека и Комитете министров (орган Совета Европы), увеличению сроков рассмотрения споров. А так как жалоба подлежит европейской системе контроля лишь тогда, когда по ней исчерпаны все национальные средства защиты нарушенного права, а национальные сроки рассмотрения жалобы не меньше международных, то общий срок защиты гражданином своих прав может растянуться на 10-15 лет. Естественно, что за такое длительное время многое может измениться и решение Суда потеряет практическое значение для истца¹.

Отметим и то, что на рубеже нулевых и десятых годов в нашей стране акции гражданского неповиновения в виде вынужденных несанкционированных митингов и демонстраций пресекаются милицией, не особенно задумывающейся о законности и Конституции, законодательство по борьбе с экстремизмом чрезмерно расширительно, позволяя подвести под экстремизм все что угодно.

Тем не менее, можно зафиксировать гуманистический сдвиг в российском законодательстве – в сторону саморегуляции поведения субъектов права, расширения их свободы (это выражается, в частности, в существенном росте роли индивидуальных правовых актов, в первую очередь, договоров). С точки зрения свободы, право все в большей степени реализуют свою сущность в нормах и ненормированных актах, обеспечивающих совместное гражданско-коллективное существование людей на принципах личной свободы и при минимуме карательного насилия. Правовые нормы по сути своей гуманистичны, поскольку противоречат произволу – они запрещают обращаться с людьми как с «винтиками» социально-политического механизма, безвольными объектами администрирования, какими бы благами и великими целями оно ни обосновывалось. Юридическое правопонимание представляет человека высшей социальной ценностью, которую государство должно охранять, а общество признавать. Неограниченная уголовная репрессия тоталитарного государства подавляет не только и не столько преступную волю, сколько свободную волю как таковую. В страхе перед судебными расправами люди остерегаются собственного волеизъявления, инициативы, любой самостоятельности. Состояние массовой затравленности не только препятствует появлению неординарных, энергичных натур, но и порождает массовый тип наиболее опасного преступника – трусливо-осмотрительного.

Нравственной автономии человека – способности самому осознавать значимость и ценность нравственных требований со стороны общества вне вмешательства государства – соответствует утилитарная автономия: способность не менее самостоятельно судить – что для него является выгодным, а что невыгодным. «Человеку..., – подчеркивал Э.Ю. Соловьев, – должна быть предоставлена возможность действовать на свой страх и риск, для проб и опытных выводов, для ошибок и перерешений»¹. Утилитаризм в данном случае не тождественен расчетливости эгоистического индивида, хотя и не исключает подобного поведения. Дело в другом. И. Кант, показавший несовместимость расчетливости и морали, тем не менее защищал принцип утилитарной автономии индивида, что хорошо видно в его понимании свободы человека, «принцип которой в отношении устройства общества я выражаю в следующей формуле: ни один не может принудить меня быть счастливым так, как он хочет (так, как он представляет себе благополучие других людей); каждый вправе искать своего счастья на том пути, который ему самому представляется хорошим, если только он этим не наносит ущерба свободе другим стремиться к подобной цели»². В рамках утилитарной автономии личность обладает возможностью действовать на свой страх и риск, добиваться успеха или терпеть поражение. С этой точки зрения закону нет дела до внутреннего состояния человека – его сокровенных желаний, устремлений, настроений и т.д. Безразличие уголовного закона к еще невоплощенным субъективным намерениям, по замечанию Э.Ю. Соловьева, выражает юридический гуманизм – безусловное предварительное доверие каждому члену общества. «Последнее обеспечивается целой совокупностью требований, закрепляемых в процессуальных кодексах и препятствующих тому, чтобы с людьми обращались как с “потенциальными преступниками”. Таковы: презумпция невиновности, строго оговоренные правила полицейского вмешательства, задержания и обыска, сохранение тайны следствия, гласность судебного разбирательства, право подсудимого на защиту и т. д.»¹ Тем самым четкая разработанность и неукоснительное соблюдение процессуальных норм выступают мерой цивилизованности правовой системы общества. Разумеется, детализированность и неукоснительность соблюдения процессуальных гарантий могут оказаться такой же фальшивой декларацией, как и провозглашенные правовые нормы. Но само их наличие в законодательной системе позволяет давать принципиальную оценку фактическому состоянию судебной власти и безусловную опору для борьбы против произвола и насилия.

Гуманистические ценности и ценности права совпадают, образуя единое целое. Гуманистическая функция права заключается в том, что оно выступает как объективно возможный и необходимый масштаб социальной свободы, стимулирующий творческую активность, самосознание человека и его ответственность. Равные возможности, справедливость, свобода выбора, слова и совести – эти общечеловеческие ценности составляют фундамент правового статуса личности в цивилизованном обществе. В этом плане верховенство права есть особый социальный феномен, связанный с исторически возникающим правом каждого человека и гражданина на свободу, равенство и справедливость, обусловленные социальной природой личности. Уже само словосочетание «права ... человека» несет гуманистический смысл идеи юридического закрепления общечеловеческой, родовой сущности потребностей и интересов членов общества. Права человека выражают и защищают первичные предпосылки достойного человеческого существования, независимо от расы и национальности, социального положения и профессии. В юридическом дискурсе категория «достоинство» выражает неотъемлемое свойство человека, независимо от того, как он сам или окружающие люди воспринимают и оценивают его как личность.

Личность обвиняемого, справедливо считает Н.Т. Ведерников, должна всесторонне учитываться при решении всех основных вопросов по уголовному делу. По его мнению: «…деятельностный подход к построению структуры и раскрытию содержания личности дает возможность собрать сведения, объективно характеризующие ее, что весьма немаловажно в уголовном судопроизводстве»². Рассмотрение каждого обвиняемого человека в единстве его качеств как работника, гражданина и частного лица позволяет давать справедливую оценку его жизненного пути и поведения в качестве обвиняемого, определять способы и формы его перевоспитания.

Гуманизм права состоит и в том, что спор о праве в суде является наиболее цивилизованной формой разрешения социальных конфликтов. Юридический конфликт протекает в рамках определенной правовой процедуры, предусматривает максимально строгую и достоверную аргументацию, решается на основе санкционированной воли государства. Не менее важно стремление международного сообщества заключать международные конфликты в рамки норм и принципов международного права, хотя, к сожалению, оно все время сталкивается с практикой «двойных стандартов» в геополитических отношениях.

В отечественной юриспруденции отсутствует общепризнанное понимание сущности прав человека, имеют место разные подходы. Обратим внимание на позицию сторонников классического естественного права, считающих, в соответствии с известной формулой, что права человека являются его неотъемлемым свойством и принадлежат каждому с момента рождения. Их позитивация в законодательстве как гарантия реализации не меняет факта изначальной и безусловной первичности естественных прав, они наделяются качествами «прирожденности», «неотчуждаемости», даже «священности». Подобный взгляд (буквальная трактовка «естественности» прав) представляется и наивным, и упрощенным. Он противоречит фактам историчности политико-правовой конструкции основных прав: их идея впервые формулируется в эпоху Нового времени, они развиваются от поколения к поколению основных прав, большая часть человечества и по сей день живет вне сферы их действия и т.д. Более точна позиция теоретиков либертарно-юридического подхода, связывающих неотъемлемость прав человека с его качеством социального субъекта, отсюда – с определенным характером взаимоотношений индивида и государства, при котором права человека позитивируются и как ограничение власти, и как мера свободы, и как притязания на социальные блага и.д.

Поэтому права человека обладают не «естественной», а культурно-исторической природой, должны быть отнесены к непосредственно-социальным правам и, в отличие от других охраняемых законом интересов, обеспечивать не отдельные стороны человеческой жизнедеятельности, а нормальное существование и развитие человека и общества в целом. Потребности, лежащие в основе этих интересов, являются предпосылками воспроизводства данной формы общественного развития и ее культурного содержания. Поэтому и употребляется их характеристика как естественных и неотъемлемых прав человека. Посягательство на эти права представляет угрозу самим основам человеческой цивилизации. Характерно, что сегодня представление о правах человека, пусть и в разной интерпретации, является неотъемлемым компонентом не только либеральной, но и социал-демократической, и консервативной идеологий.

Права человека возникают в любом обществе, и их первоосновой являются притязания индивида на определенные социальные блага и наличие возможности реализовать такие притязания. Каждая эпоха имеет определенный набор социальных возможностей, и задача прогрессивного развития человеческого общества состоит в том, чтобы использовать возможности в полной мере. В этом плане Великая Хартия 1215 года не менее значима и для своего времени, и как шаг вперед в развитии прав человека, чем Декларация прав человека и гражданина 1789 года.

Диалектика универсального и конкретно-исторического в развитии прав человека выражается в том, что права человека универсальны по отношению ко всем гражданам, проживающим или находящимся на территории данного государства, по отношению же к человечеству в целом неравномерность исторического процесса дает большое разнообразие систем права разных государств. Реальные права-свободы, определяющие юридический статус личности, имеют принципиальное значение для оценки степени развитости, демократичности той или иной системы. Их расширение за счет новых прав, ранее не относимых к разряду «естественных», является одним из важнейших показателей общественного и правового прогресса.

В истории человечества прослеживается определенная логика развития идеи прав человека: от личных (индивидуальных) прав – к групповым (правам различным социальных групп), от них – к коллективным (правам наций, народов, всего человечества). Буржуазно-демократические революции ХVII – ХVIII вв. законодательно закрепили негативные права, т.е. права, защищающие частную сферу жизнедеятельности человека от государственного вмешательства. В конце ХVIII в. в наиболее развитых странах Европы и Америки оформляются групповые интересы в виде сословных привилегий и прав отдельных социальных групп и классов, а в начале ХХ в. возникает целый ряд специализированных областей законодательства (отраслевого, рабочего, аграрного, промышленного и т.д.), регулирующего групповые права. Трагический опыт мировых войн и процессы деколонизации вызвали к жизни коллективные (распространяющиеся на отдельные народы и нации) и всеобщие (для всего человечества) права. «С принятием после Второй мировой войны, – отмечает С.И. Глушкова, – деклараций и конвенций ООН по правам женщин, несовершеннолетних, инвалидов, беженцев, трудящихся-мигрантов и т.п. начинают формироваться международные стандарты групповых прав, позже получающие закрепление в стандартах региональных организаций»¹.

Говоря о том, что международное право, концентрируя опыт развития мировой цивилизации в виде общепризнанных – общечеловеческих – норм и принципов, согласует воли государств с различными экономическими, политическими, социокультурными системами, мы не должны упрощать проблему соотношения общечеловеческого и национального.

Утверждается, что для правильного понимания природы права необходимо исходить из отсутствия универсальности в социальной организации различных обществ, несовместимости идеологических и познавательных установок, определяющих содержание тех или иных культурно-исторических систем права и соответствующих теорий правопонимания. Представления о правах человека и сути закона, взаимосвязи их с государством всегда выражают особенности той или иной цивилизации. Каждая цивилизация, каждая национальная культура характеризуются особым единством различных способов ценностно-нормативной регуляции, при этом нормативные системы, существующие в том или ином обществе, по отношению друг к другу могут носить как взаимоподдерживающий, так и конкурирующий характер. При этом, за исключением состояний хаоса и аномии, в обществе одна из систем является ведущей, обеспечивающей социальную солидарность, выполняющей интегративную функцию. В западной цивилизации доминирует право, но вовсе не потому, что античной культуре изначально присущ дух индивидуализма (согласно некоторым распространенным мифологемам), античный полис – община со всеми ее чертами коллективизма и традиционализма. Но реформы Солона дали толчок развитию особенности и греческого полиса, и римской общины – общение равных, в отличие от восточного патерналистского государства. Конечно, в западноевропейской культуре закон и нравственность, право и мораль различаются, но различаются в рамках единства – единства справедливости как идеала должного. Право не рассматривается как нечто внешнее, чуждое человеку, как, например, в конфуцианском Китае. Поэтому подчинение праву, законопослушное поведение положительно санкционируется моралью. Но! В эволюции права, представленной пестрой картиной цивилизационных вариантов и разрывами переходов от одного типа общественных отношений к другому, можно и нужно прослеживать единство тех признаков права, которые необходимы и достаточны для выделения права в качестве самостоятельного феномена.

Предрассудком обыденного сознания, часто подкрепляемым средствами массовой информации и недобросовестными спекуляциями политиков, является представление об исламе (и шариате как его неотъемлемой части) как религии примитивной и устаревшей, поощряющей нетерпимость и слепой фанатизм. Более того, в теоретических исследованиях можно встретить попытки противопоставления уголовного законодательства, построенного на международных принципах, и на этико-правовых принципах мусульманских народов. Тем самым воспроизводится безнадежно устаревший европоцентризм в сравнении различных культур (или отдельных элементов), догма о полном и безусловном превосходстве романо-германского права над всеми другими правовыми семьями.

Между тем, при более внимательном и глубоком отношении к шариату как мусульманскому праву оказывается, что он никогда не сводился только к религиозной догматике и культу, регулируя поведение мусульман и как верующих, и в то же время как просто людей. Рассматривая культуру шариата, Л.Р. Сюкияйнен выделяет в нем те предписания, которые регулируют внешнее поведение человека и прямо не затрагивают его религиозной совести и внутренней мотивации поступков. Постоянно ссылаясь на исследования авторитетных исламских ученых, автор выделяет в нормативных предписаниях шариата – фикхе – рациональные способы толкования неоднозначных предписаний Корана и сунны мусульманскими правоведами и решения, по которым эти источники вообще хранят молчание. В этом ключе шариат вообще призван служить, прежде всего, интересам человека и удовлетворению его мирских потребностей. «Одновременно предполагается, что любая исламская норма нацелена на поддержание и защиту одной из пяти основных ценностей шариата – религии, жизни, разума, продолжения рода и собственности. Нетрудно заметить, – подчеркивает Л.Р. Сюкияйнен, – что лишь первая из них непосредственно выражает богооткровенную природу шариата, а остальные больше подчеркивают его светскую направленность»¹. Подтверждает эту идею и С.Б. Боронбеков, ссылаясь на прощальную речь Пророка в Последнем паломничестве к святыне Каабы, провозгласившего, что «жизнь, имущество и честь каждого человека Аллах сделал неприкосновенными и священными…»².

В рамках этой светской рационально-правовой обоснованности человеку предоставляется достаточно широкая свобода выбора действий, если иное не предусмотрено Кораном: заботясь об индивидуальном праве, шариат следит за тем, чтобы оно не наносило ущерба другим и общему благу. Взаимосвязаны между собой идеи справедливости и равенства, что подтверждается текстами Корана и сунны. Включая в себя и точно определенные правила поведения, шариат отнюдь не сводится к мелочному и жестокому контролю над каждым шагом правоверного, но призван научить его оценивать ту или иную ситуацию и поступать в ней по-исламски. Охраняя индивидуальное право, шариат следит за тем, чтобы оно не использовалась в ущерб интересам других и общему благу. Исключительное значение ислам отводит разуму, поскольку отвечать за совершенные поступки, нести ответственность может только лицо, обладающее свободной волей.

Характерно, что рационально сформулированные нормы шариата могут меняться с течением времени и изменением образа жизни, общественных отношений, – и в этом можно видеть причину его поразительной устойчивости, особенно с учетом того, что защищаемые шариатом ценности – земные интересы и потребности человека.

Да, разумеется, в богатом содержании шариата можно увидеть и то, что совсем не вяжется с современными представлениями о правах и свободах человека (то же самое можно увидеть в системах социально-нормативной регуляции любой цивилизации), но нам полностью импонирует вывод о том, что «... в сегодняшнем мире разумнее и перспективнее подчеркивать, что правильно понимаемый шариат представляет собой хотя и строгую, но в то же время гибкую, гуманную систему, нацеленную на удовлетворение интересов человека, необременительную для него и веротерпимую, поощряющую творческий подход к окружающему миру и самостоятельность суждений, способную ответить на вызов времени»¹.

Современность обострила противоречие между универсализмом основных прав, концептуально порожденных протестантским христианством, с одной стороны, и множественностью цивилизаций и религиозно-идеологических систем – с другой. Глобализация с присущей ей унификацией и стандартизацией общественных отношений закономерно вызвала ответное стремление национальных культур к сохранению своей самобытной идентичности. Это стремление, сопряженное с социальным неравенством, дискриминацией (как в рамках культурно-исторических полюсов «Восток – Запад», «Север – Юг», так и их воспроизводства в рамках отдельных государств, преимущественно европейских), приводит к проблематичности толерантного отношения к правам человека. Поэтому так важен поиск согласия и конструктивного диалога между нациями, народами и цивилизациями по вопросам как международных стандартов прав человека и их закрепления в национальных законодательствах, так и эффективности механизмов их реализации национальными правительствами.

Итак, именно права человека выступают чистым воплощением права, т.е. безусловного общественного дозволения самодеятельности свободного человека. Но для определения объекта правовой защиты личности законодатель использует три самостоятельные категории – права человека, законные интересы и субъективные права. Общим для них является то, что они юридически опосредуют социально-значимые интересы личности. В то же время здесь перед нами три качественно различных уровня правового обеспечения этих интересов. Каждый последующий уровень является развернутой юридической формой предыдущего, как бы вырастает из него, обладая своей спецификой и самостоятельностью.

Социальный интерес становится действительно охраняемым законом, когда его реализация обеспечена соответствующими правовыми средствами, когда материальные возможности удовлетворения потребностей подкреплены юридическими гарантиями. Охраняемый законом интерес не просто отражает место субъекта в системе общественных отношений, а выражает его правовое положение в обществе, начиная с взаимоотношений государства и личности – гражданина. Основные права и свободы, составляя ядро правового статуса личности, создают возможности появления иных прав, необходимых для нормальной жизнедеятельности человека и общества.

Законные интересы личности охватывают круг тех ее интересов, которые находятся в сфере правового регулирования, но не обеспечены конкретным субъектным правом. Законные интересы личности характеризуются их единством для всех граждан, которое определяется формальным единством конституционных прав всех граждан, составляющих их общий правовой статус. Для того чтобы реализовать свой законный интерес, личность должна посредством правомерных действий превратить юридическую возможность, выраженную в ее правовом статусе, в действительность – приобрести конкретные субъективные права. Следовательно, значение законных интересов заключается в стимулировании социально-правовой активности в самом широком плане – правомерной позитивной деятельности личности в политической, экономической, духовной и т.д. сферах общественной жизни, направленной на приобретение прав, использование правовых возможностей в реализации своих интересов.

Субъективные права, или юридические интересы, воплощают более высокий уровень правового обеспечения интересов личности, поскольку их субъектом выступает конкретное персонально определенное лицо. Будучи элементом правового статуса личности, субъективное право олицетворяет собой реальную практическую деятельность личности по реализации своих интересов. Это уже не «вообще» общественное отношение, скажем, опосредующее удовлетворение потребности гражданина в жилище, а точно установленное в нормах права поведение их участников, имеющее своим следствием предусмотренный вариант реализации интереса.

Социальное, профессиональное, семейное и т.д. положение личности находит свое выражение в специальных правовых статусах личности, которые конкретизируют и дополняют общеконституционные права и обязанности. Понятно, что один и тот же человек может быть одновременно носителем разных специальных правовых статусов – в зависимости от принадлежности к тем или иным социальным группам. Вся совокупность специальных правовых статусов, которыми обладает человек, образует его общий правовой статус. Он представляет собой динамичное, меняющееся во времени состояние – в соответствии с изменением возраста, служебного, семейного и т.д. положения. Между субъектами интереса и их контрагентами устанавливается юридическая связь (через субъективные права и юридические обязанности), обусловленная волей государства и гарантированная государством. Регулирующая роль права состоит в том, что через образец (модель) отношения оно указывает на субъективное право одной стороны и соответствующую этому праву юридическую обязанность другой стороны, очерчивает границы их поведения и тем самым связывает охраняемый государством интерес взаимной зависимостью. Указанная черта юридического интереса ярко проявляется в возможности его судебной защиты, свидетельствует о наиболее эффективной форме охраны прав и интересов граждан. Сама возможность обращения в суд выступает как действенная профилактическая мера в борьбе против нарушения законности.

По своему социальному значению юридические интересы выражают возвышение интересов личности и их максимальную гарантированность со стороны государства и общества. Социальная активность человека – субъекта права – приобретает самостоятельное значение: правовую активность, предполагающую его участие в функционировании механизма правового регулирования. Отстаивая свое личное право, человек действительно борется за право вообще. Реализация юридического интереса на деле, приобщая человека к праву, формирует отношение к праву как ценности цивилизованного общества. Особо выделим идею, разделяемую практически всеми теоретиками прав человека – человечеству незнакома и, видимо, никогда не будет знакома ситуация, при которой не требуется усилий, индивидуальных и коллективных, по защите прав и свобод.

Контрольные вопросы к теме 11

1. В чем смысл идеи «естественных» прав человека?

2. Как связаны право и личностное развитие человека?

3. Укажите способы защиты прав человека.

4. Чем отличается по своему содержанию каждое новое поколение основных прав от предыдущего?

5. В силу чего происходит смена поколений основных прав человека?