Седов В.В. - Древнерусская народность

стя — Новгород, а также на нижнем Волхове, где находилась Ладога17. При сопоставлении исторической карты Новгородской земли, составленной А. Н. Насоновым, обнаруживается, что южная и восточная границы ее соответствуют пределам расселения словен ильменских, как они устанавливаются по погребальным древностям VIII—IХ вв. Следовательно, южные и восточные границы Новгородской земли ХII—ХIII вв., по историческим данным, обрисовывают этнографическую территорию расселения словен ильменских. Далее на юг и восток начинаются области, заселенные другими этнографическими образованиями восточного славянства.

Северную границу Новгородской земли ХII—ХIII вв. А. Н. Насонов не проводит, что вполне объяснимо — словене ильменские в первые столетия II тыс. н. э. активно колонизовали области води, ижоры, веси, карелы и лопи и достигли Студеного моря.

Западные пределы Новгородской земли определяются А. Н. Насоновым и другими историками пограничьем славян с чудью-эстами и латгалами. Согласно установившемуся мнению, Псковская земля на первых порах была органической частью Новгородской земли и выделилась из нее только в ХIV в. Материалы археологии не подтверждают этого. Они свидетельствуют, что территория Псковской земли стала формироваться как отдельная историко-географическая единица Руси уже во второй половине I тыс. н. э. Это был ареал культуры псковских длинных курганов, где в отличие от области расселения словен ильменских сопки не получили распространения. Эта культура непосредственно перерастает в древнерусскую курганную культуру с регионально-племен- ными особенностями. Ядро населения Псковской земли составили кривичи псковские, как это устанавливается по косвенным сведениям летописей (из летописной легенды о призвании варягов следует, что Изборск стоял в старой кривичской земле, а в Архангелогородском летописце имеется прямое известие об Изборске как кривичском городе) и на основе того, что латыши называют русских krìevs (Krìevija — Россия) — этнонимом, явно производным от имени племенного образования славянства, с которым наиболее восточное латышское племя латгалов первоначально и длительное время соседило и контактировало18.

Данные археологии позволяют полагать, что Псковская земля в начале II тыс. н. э. была отдельной историко-этнографической единицей, равной другим землям Древней Руси (рис. 36). Псковская земля, как она очерчивается по историческим документам в ХIV—ХV вв., соответствует этнографической территории Х—ХII вв. кривичей псковских, восстанавливаемой по данным археологии19. В этой связи достаточно оправданным представляется определение западной границы Новгородской земли этнографическим рубежом, сложившимся между словенами ильменскими и кривичами псковскими.

Такое решение вопроса, думается, не противоречит историческим материалам. До недавнего времени исследователи полагали, что Псковская земля выделилась в самостоятельное политическое образование только в ХIV—ХV вв. Недавно В. Л. Янин показал, что начиная с 1137 г., когда псковичи призвали в Псков изгнанного из Новгорода князя Всеволода Мстиславича, Псковская земля не обнаруживает ни малейших признаков политической зависимости от Новгорода. С этого времени в Пскове существует свой княжеский стол, который находился в полном ведении исключительно псковичей. После 1132 г. Новгород никаких посадников в Псков не посылал. Псковская земля в ХII—ХIII вв. была только частью Новгородской епархии, подчиняясь новгородским владыкам в церковном отношении. «Болотовский» договор 1348 г., утверждает исследователь, закреплял (подтверждал) договорные отношения Новгорода и Пскова, установившиеся еще в ХII в.20

В этой связи становится объяснимым строительство укреплений на Шелони, предпринятое Александром Невским в 1239 г. Новгородская Первая летопись сообщает: «Того же лета князь Александръ с новгородци сруби городци по Шелоне»21). Такими городищами в частности были Старое Порховское и Опоки, в которых археологически зафиксированы культурные отложения ХIII в. Это были крепости, построенные на пограничье Новгородской и Псковской земель, которые для новгородцев не имели бы никакого смысла, если бы Псковская земля в это время была частью Новгородской.

Ядром населения Ростово-Суздальской земли стали славяне, расселившиеся в этом крае в третьей четверти I тыс. н. э., первоначальный племенной этноним которых не засвидетельствован летописями (рис. 37). Недавно А. Е. Леонтьев достаточно определенно показал, что культура междуречья Волги и Клязьмы второй половины I тыс. н. э. формировалась не на местной основе, а была результатом миграции в этот регион нового населения22. Однако вопрос о происхождении последнего остался нерешенным. Расселение в этих землях пришлого населения фиксируется многими фактами, среди которых наибольший интерес представляют находки браслетообразных височных колец с незамкнутыми концами VI—VII вв.23 Для древнего и средневекового финно-угорского мира, не затронутого славянским влиянием, ношение височных колец было абсолютно не свойственно. Есть все основания полагать, что население, в состав женских украшений которого входили браслетообразные височные кольца, было славянским. В последующие столетия они становятся характерным украшением одной из восточнославянских племенных группировок и остаются в употреблении вплоть до ХIII в. включительно.

С миграцией носителей браслетообразных височных колец в междуречье Волги и Клязьмы происходят принципиальные изменения в системе расселения. Замирает жизнь на большинстве приуроченных к пойменным лугам городищ, которые были характерны для местного

Рис. 37 Ростово-Суздальская земля

а — памятники с находками браслетообразных височных колец с сомкнутыми или заходящими концами; б — ареал новгородских сопок; в — кривичей смолен- ско-полоцких; г — вятичей (в Подмосковье вятичи расселились на территории, ранее освоенной носителями браслетообразных височных колец); д — граница Ростово-Суздальской земли (по А. Н. Насонову); е — этнографическая граница славянской группы, представленной браслетообразными незавязанными височными кольцами

финноязычного населения. Им на смену приходят неукрепленные поселения более крупных размеров, основная масса которых уже тяготела к участкам наиболее плодородных почв. Возрастает численность и плотность населения. Ведущую роль в экономике теперь стало играть земледелие. Эта система расселения сохранялась в Ростовской земле неизменной и в древнерусское время.

Славянские переселенцы вместе с местными финноязычными племенами Волго-Клязьминского междуречья создали культуру второй половины I тысячелетия н. э., которая обстоятельно была описана А. Е. Леонтьевым в названной выше книге как мерянская24. Такое название культуры, может быть, и оправданно — русские летописи фиксируют, что первыми жителями была «в Ростове меря», «...а на Ростовьскомъ озере меря, а на Клещине озере меря же»25. Весьма вероятно, что в период становления Древнерусского государства население Ростовского края называлось мерей. Этноним проживавшего на этой территории поволжско-финско- го племени, как это нередко наблюдается в древней истории, был перенесен и на пришлое население. Меря называется среди участников похода Олега на Киев в 882 г. и похода 907 г. на Константинополь. Это были уже не собственно поволжские финны, а славянское население Ростовской земли, сформировавшееся в условиях славяно-мерянского симбиоза. В числе городов, которые должны были получить «уклады» после похода 907 г., назван Ростов, основанный и заселенный, судя по археологическим раскопкам, славянами.

Мысль об особом славянском племени, заселившем Ростово-Суздаль- ский край, не является новой в научной литературе. В середине ХХ в. Б. М. Ляпунов и Ф. П. Филин, разрабатывая проблему диалектного членения восточнославянского ареала, высказывали предположение о том, что Ростово-Суздальская земля была освоена особым славянским племенем, название которого до нас не дошло, а владимиро-суздальские говоры ведут свое начало от диалекта этого племени26. Новейшие изыскания в области акцентологических диалектизмов в славянских языках показали, что территория Ростово-Суздальского края принадлежит к отдельной четвертой группе, восходящей к первичному диалектному членению праславянского языка. «Диалекты этой группы ввиду сугубой архаич- ности их акцентной системы не могут быть объяснены как результат вторичного развития какой-либо из известных акцентологических систем, а должны рассматриваться как наиболее раннее ответвление от праславянского; этнос носителей этого диалекта представляет, по-видимому, наиболее ранний восточный колонизационный поток славян»27. Диалект четвертой акцентологической группы территориально соответствует «мерянской» группировке славян — носителям браслетообразных незавязанных височных колец. Ее ранний отрыв от основной массы праславянства по археологическим данным вполне очевиден.

Карта распространения браслетообразных незавязанных височных колец ХI—ХIII вв. (рис. 29) достаточно определенно свидетельствует о том, что основу населения Ростово-Суздальской земли составили славяне — носители этих украшений. Западная граница этой земли, устанавливаемая по историческим данным, является этнографическим рубежом рассматриваемого образования восточного славянства. Отдельные находки браслетообразных незавязанных колец, изолированно фиксируемые в некоторых регионах Новгородской земли, в частности на Мологе и Ижорском плато, отражают проникновение небольших групп волго-клязьмин- ских славян на территорию, уже освоенную словенами новгородскими. Близка к этнографической и южная историческая граница Ростово-Суз- дальской земли. Археологические материалы позволяют несколько скорректировать последнюю. Так, поречье реки Москвы, по-видимому, целиком следует включить в Ростово-Суздальскую землю, поскольку первыми славянскими насельниками были здесь племена — носители браслетообразных незамкнутых височных колец. То место в среднем течении р. Москвы, где был основан город с таким же названием, судя по данным археологии было территорией, первоначально освоенной той же славянской группировкой. Укрепление Москвы Юрием Долгоруким следует рассматривать как создание форпоста на южных рубежах РостовоСуздальской земли, а не как первый шаг к захвату восточных провинций Смоленской земли, как полагали некоторые историки. Только в ХI— ХII вв. в левобережную часть бассейна верхнего течения р. Москвы проникают смоленские кривичи. Только с этого времени Северное Москворечье оказывается в племенном отношении смешанным — мерянокривичским. Здесь находилась упомянутая в грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича самая восточная волость Смоленского княжества ХII в. — Искона, явно получившая название от р. Исконы (бассейн Рузы). Очевидно, это результат политического присоединения смоленскими князьями небольшой части территории Ростовской земли.

Далее в восточном направлении южная этнографическая граница ростово-суздальских славян проходила по р. Клязьме. Проведение исторической границы земли по правобережью этой реки представляется достаточно оправданным.

Первыми славянами в Белозерье были носители браслетообразных незавязанных височных колец, а не переселенцы из Новгородской земли. Поэтому вхождение этого края в Ростово-Суздальскую землю представляется абсолютно закономерным. Восточная историческая граница этой земли неопределенна: области, принадлежащие черемисе и мордве, постепенно оказывались в сфере интересов ростово-суздальских князей. Этнографическая территория носителей браслетообразных незавязанных височных колец на востоке достигала Костромского Поволжья и р. Тезы — левого притока Клязьмы.

Расселение в Ростово-Суздальской земле словен новгородских и кривичей смоленских, фиксируемое курганными материалами X—XII вв., принадлежит ко второй крупной волне миграции, которая, по-видимому, существенно не изменила этнографический облик края.

Безусловно кривичскими были Смоленская и Полоцкая земли. Сопоставительный анализ археологических и историко-географических материалов Смоленской земли, произведенный мною в специальной статье28, показал, что ее территория в ХII—ХIII вв. была областью, одновременно политической и этнографической (рис. 38). Государственные границы Смоленской земли определялись в середине ХII в. пределами этноплеменной территории — расселением кривичей смоленских. Все смоленские города и волости, упоминаемые в письменных источниках ХI—ХII вв., лежат в собственно кривичском ареале.

На севере бесспорным рубежом Смоленской и Новгородской земель была граница между кривичами и ильменскими словенами. На юге и юго-востоке Смоленская земля соседствовала с территориями, подвластными Чернигову. Южная и юго-восточная границы Смоленщины здесь надежно определяются пределами кривичского расселения. В левобережной части верхнего течения Десны и на средней Угре на кривичской территории известны и древности вятичей. Исторические материалы надежно позволяют относить эти области к Смоленской земле. Так, в бассейне р. Болвы — левого притока Десны располагалась называемая в грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича волость Оболвь, в междуречье Болвы и Десны — волость Шуйская (в бассейне р. Шуйцы) и в верховьях Десны — волость Дешняне. Вятичи проникли в эти области относительно поздно, когда они уже были освоены кривичским населением.

Юго-западным окраинным городом Смоленской земли был город Лучин, стоявший на Днепре. Археологически здесь выявлено городское поселение древнерусского времени. Поблизости находились крупные курганные могильники, при раскопочном исследовании которых обнаружены украшения, свидетельствующие о кривичской атрибуции жителей Лучина. На противоположном левом берегу Днепра расселились радимичи. На востоке территория Смоленской земли достигала верховьев р. Москвы и соседила с Ростово-Суздальской землей.

На западе Смоленская земля вплотную соприкасалась с Полоцкой землей. Смоленские и полоцкие кривичи — единоплеменники. Вопрос о том, почему кривичская территория членилась на две историко-геогра- фические области, в то время как другие древнерусские земли соответствовали этноплеменным территориям восточного славянства, археологически пока не поддается разрешению. Политическая граница между Полоцким и Смоленским княжествами не была стабильной. Орша и Копыс — города, стоявшие на Днепре, в ХI в., скорее всего, входили в

Рис. 38 Смоленская земля

а — памятники Х—XII вв. кривичей смоленско-полоцких; б — этнографическая граница их расселения; в — историческая граница Смоленской земли; г — ареал словен ильменских; д — славян — носителей браслетообразных незавязанных височных колец; е — радимичей; ж — западная граница расселения вятичей

состав Полоцкой земли. В начале ХII в. они с окрестными селами были уже частью смоленской территории.

Полоцкая земля, как она очерчивается по историческим материалам ХII в., полностью соответствует этноплеменной области расселения полоцких кривичей ХI—ХII вв. (рис. 39). Северная граница последней в деталях соответствует южным рубежам Новгородской и Псковской

тельствуют летописи, платили дань Полоцку или Киеву. На территории латгалов в ХII — начале ХIII в. существовали два города-крепости — Ерсике и Кокнесе, подвластные Полоцку. Однако они находились уже за пределами кривичского ареала, то есть коренной территории Полоцкой земли.

На юге Полоцкая земля, согласно историческим данным, охватывала верхние течения Немана и Птичи, всю Свислочь и Березину Днепровскую выше устья Свислочи, а также верхнее течение Друти. Курганные материалы достоверно свидетельствуют, что все эти области были заселены полоцкими кривичами. Южный этнографический рубеж расселения последних и соответствует исторической границе Полоцкой земли. Более того, формирование этой границы, скорее всего, относится еще к третьей четверти I тысячелетия н. э., когда на территории Северной Белоруссии и в Смоленском Поднепровье сложилась тушемлинская культура, носители которой позднее составили основу смоленско-полоцких кривичей. Как отмечалось выше, браслетообразные незавязанные височ- ные кольца в этом регионе получили распространение еще в середине I тыс. н. э. и бытовали (с Х в. наряду с завязанными) беспрерывно до ХIII в. включительно29. Выявляется почти полное совпадение ареала браслетообразных височных украшений Х—ХIII вв. с территорией тушемлинской культуры.

Бытующее в исторических трудах представление о Минской волости как дреговичской области Полоцкой земли не совсем справедливо. Исследователями высказана догадка, что дреговичская округа Минска и Заславля была втянута в сферу власти кривичского Полоцка только потому, что последнему удалось опередить киевского ставленника из Турова30. В действительности бассейны Свислочи и среднего течения Березины, как показывают археологические материалы, первоначально были чисто кривичской территорией. И исторические данные нисколько не противоречат этому — округа Изяславля, основание которого связано с деятельностью Изяслава Полоцкого, умершего в 1001 г., не позднее начала XI в. была уже достоверно полоцкой территорией31. Заметная инфильтрация дреговичского населения на территорию Минской, Свислочской и Борисовской волостей Полоцкой земли началась уже тогда, когда эти области были освоены кривичами. Она относится в основном к ХI—ХII вв. В итоге население Минского княжества оказалось смешанным — кривичско-дреговичским. Эта особенность отделяет регион Минского княжества от остальной, собственно кривичской, территории Полоцкой земли.

Определяемая по данным археологии этнографическая граница расселения полоцких кривичей конкретизирует рубеж между Полоцкой и Киевской землями, устанавливаемый по письменным памятникам в ряде мест весьма приблизительно.

Правобережные области Среднего Поднепровья, от верхнего тече- ния Западного Буга до поречья Днепра, в начале средневековья были заселены однородным славянским населением, принадлежащим к праж- ско-корчакской культуре V—VII вв. Это было праславянское диалект- но-племенное образование, этническим именем которого было дулебы.

Расселившись на широкой территории, дулебы дифференцировались на четыре территориальные группы, разделенные широкими лесными и болотистыми пространствами (рис. 40), о чем подробнее речь шла выше. Некоторая изолированность этих территориальных групп со временем привела к их слабому этнографическому обособлению. Так, из единого дулебского массива формируются в верховьях Буга, Стыри и Горыни волыняне; в бассейнах Тетерева и Ужа — древляне, в киевском поречье Днепра — поляне, а в той части Припятского Полесья, где был основан Туров, — дреговичи. Все эти племена восточного славянства были территориальными новообразованиями.

Волыняне и дреговичи освоили еще Брестское Побужье, где аборигенным было ятвяжское население, не покинувшее в основном мест своего обитания в процессе славянской колонизации. В результате метисации здесь сформировалась особая этнографическая группа древнерусского населения, вышедшего из дулебской среды. Выделяется она археологи- чески по специфическим погребальным сооружениям — каменным курганам ХI—ХIII вв., унаследованным от ятвягов. Обрядность и материальная культура погребенных в них — типично древнерусская, со всеми особенностями, присущими волынянам и дреговичам32.

Имеются все основания отождествлять этнографическую территорию расселения дулебской (юго-западной) этноплеменной группировки восточного славянства с исторической Киевской землей. Восточной границей как этнографической области, так и этой исторической земли было поречье Днепра. Северный рубеж Киевской земли, определяемый А. Н. Насоновым по историческим материалам33, полностью совпадает с пределами собственно дреговичской территории. Северо-восточным погранич- ным пунктом Киевской земли был город Рогачев, находящийся на правом берегу Днепра при устье р. Друти. В его округе известны дреговичские курганы. Несколько севернее находился упомянутый выше смоленский город Лучин с окрестными кривичскими курганными могильниками, а на левом берегу Днепра начиналась уже Черниговская земля.

Область расселения дреговичей в общих чертах (за исключением тех местностей, которые были прежде уже освоены кривичами) отождествляется с Туровской волостью. Эта территория почти постоянно находилась под непосредственным политическим влиянием Киева. В летописной записи 1142 г. вполне определенно говорится о Туровской волости как о части Киевщины. Главный город дреговичей Туров занимал важное место в истории Киевской земли.