56. Нек. Особенности др.Рус. Синтаксиса: (оборот «дательный самостоятельный», конструкции с двойными падежами

Характерной особенностью древнерусской синтаксической системы были конструкции с двойными косвенными падежами — с двойным В. и Д., а также двойным Р.п.

Двойной винительный падеж — это конструкция, в которой употреблены две формы В.п. имени, где одна обозначает прямой объект, а вторая находится в предикативных отношениях с первым винительным. В современном русском языке на месте второго винительного выступает творительный предикативный.

Конструкции со вторым винительным, как и с творительным предикативным, отмечаются в предложениях с переходными глаголами называния, назначения, восприятия, чувства и т. п. В функции второго винительного выступали существительные, прилагательные и причастия. К XVI в. творительный предикативный существительных стал преобладать в памятниках письменности над вторым винительным, а в XVII в. второй винительный был уже полностью вытеснен из живого русского языка.

Конструкции с двойным дательным падежом, также широко распространенные в древнерусском языке, были двух типов. Во-первых, второй дательный мог непосредственно присоединяться к первому дательному, и в этом случае он являлся простым приложением. Во-вторых,— и это более важно — второй, дательный присоединялся к первому посредством инфинитива, и в этом случае он являлся предикативным приложением, т. е. имел предикативное значение. Так, например, второй дательный приинфинитивный отмечается в следующих примерах: дасть имъ область чадомъ божиемъ быти (Остр, ев.). Однако вместе со вторым дательным в памятниках XVI в. отмечается и творительный предикативный: подобаетъ ти всегда воеводою быти (Сказ, о Мам. Поб.) К XVIII в. второй дательный существительных в литературном языке уже почти не встречался.

Точно такую же историю пережил и второй дательный прилагательных, который, присоединяясь к первому дательному посредством инфинитива, имел предикативное значение, являясь предикативным определением. В отличие от судьбы второго дательного существительных, второй дательный прилагательных держался устойчиво в памятниках еще XVII в., тогда как творительный предикативный тогда только еще начинал укрепляться.

В качестве примеров употребления второго дательного прилагательных можно привести такие факты: повелѣ имъ готовымъ быти (Воскр. лет.). Творительный предикативный на месте второго дательного прилагательных становится господствующим лишь в XVIII в.

Двойной родительный в памятниках древнерусского языка отмечается значительно реже других двойных падежей и выступает в конструкциях с отрицанием не: не даша его жива (I Новг. лет.). В истории русского языка он также был вытеснен творительным предикативным.

Таким образом, конструкции с двойными косвенными падежами были утрачены, и на месте второго винительного, второго дательного и второго родительного стал употребляться творительный предикативный существительных и прилагательных.

„Дательный самостоятельный" в древнерусском языке

Еще одной особенностью древнерусского синтаксиса, хотя, быть может, и не свойственной живому языку, а заимствованной из старославянского, являлся оборот „дательный самостоятельный". Он представлял собой сочетание дательного падежа существительного или местоимения с согласованным с ним (т. е. стоящим также в Д.п.) причастием. Подобное сочетание имело значение причины или времени, и поэтому „дательный самостоятельный" переводится на современный русский язык придаточным предложением времени или причины. Например: и сразившема сѦ полкома и побѣди ярополкъ (Ипат. лет.).

Реже дательный самостоятельный имел другие значения, например условное: б ҃гу попущьшу, б ѣси дѣиствують(Поуч. Серап.), определительное: слашахомъ же преже трехъ лѣтъ бывшее знамение .., всѣмъ людемъ видѦщимъ (Моск. лет. свод), следствия: бысть пожаръ великъ... городѣ, яко погорѣвшю ему мало не всему (Троиц, лет.) и др.

В старославянском языке этот оборот был распространен очень широко. И в памятниках древнерусского языка он встречается достаточно часто. Однако уже в раннюю эпоху наступает разрушение этого оборота, что было вызвано, как видно, не только чуждостью его живому русскому языку, но и тем, что происходит утрата склонения краткими причастиями. Это приводит к тому, что причастия начинают выступать не в дательном, а в именительном падеже. С течением времени таких отступлений становилось все больше и больше, т. е! „дательный самостоятельный" уходил даже из письменного литературного языка. Однако все же в XVII—XVIII вв, в повествовательной прозе изредка этот оборот встречается; например, употребление этой, без сомнения, архаичной для XVIII в. конструкции наблюдается в «Путешествии из Петербурга в Москву" А. Н. Радищева: Едущу мне из Едрова, Анюта из мысли моей не выходила.

52