Мах Э. Анализ ощущений (Философия). 2005

ЭРНСТ МАХ

жизни движения приспособления. Если эти условия жизни н е с л о ж - н ы, мало и медленно изменяются, то достаточно и чувств для н е п о -

ср е д с т в е н н о г о освобождения этих движений; высшего интеллектуального развития для этого не нужно. Иначе обстоит дело в случае условий жизни весьма многообразных и изменчивых. В этом случае столь

пр о с т о й механизм приспособления развиться не может и еще менее он может привести к цели.

Низшие животные глотают все, что находится вблизи их и вызывает соответствующее раздражение. Животное, более высоко развитое, вынуждено отыскивать свою пищу с опасностями для себя; найдя ее, оно должно проворно схватить ее или с хитростью захватить в плен и прежде, чем проглотить, осторожно испытать. Длинной лентой должны протянуться различные воспоминания прежде, чем о д н о из них окажется достаточно сильным для того, чтобы вызвать соответствующее движение. Здесь, следовательно, рядом с чувственными ощущениями и вместе

сними, определяет движения приспособления известная сумму в о с п о - м и н а н и й (или данных опыта). В этом и состоит интеллект.

Уживотных высших, с условиями жизни более сложными, комплексы ч у в с т в е н н ы х о щ у щ е н и й, освобождающие движения приспособления, бывают в молодости часто весьма сложными. Подходящими в этом отношении примерами могут служить сосание молодого млекопитающего или описанное на стр. 99, 100 поведение молодого воробья. С развитием интеллекта оказываются достаточными для освобождения этих движений все меньшие и меньшие части этих комплексов и чувственные ощущения все более и более дополняются и замещаются и н т е л -

ле к т о м, что легко констатировать повседневно, если наблюдать детей и подрастающих животных.

Виздании настоящей книги 1886 года я предостерегал в одном из примечаний от распространенной еще тогда слишком высокой оценки интеллекта у низших животных. Мой взгляд основывался тогда на слу-

чайных наблюдениях над машинальным движением жуков, над летанием на свет мотыльков и т. д. С тех пор появились важные работы Л е б а, поставившие этот взгляд на прочное экспериментальное основание.

В настоящее время в психологии низших животных вновь возникло множество спорных вопросов. В то время как А. Б е т е 141 построил

141A. B e t h e, «Dürfen wir den Ameisen und Bienen psychische Qualitäten zuschreiben?» «Pflüger’s Archiv», т. 70, стр. 18. — «Noch einmal über die psychischen Qua-

litäten der Amerisen». Ibid., т. 79, стр. 39. B e e r, B e t h e u. U e x k ü l l, «Vorschlä-

ge zu einer objektivierenden Nomenklatur in der Physiologie des Nervensystems».

182

Х . ОТНОШЕНИЯ ЗРИТЕЛЬНЫХ ОЩУЩЕНИЙ ДРУГ К ДРУГУ…

на основе своих остроумных и интересных опытов над муравьями и пчелами свою крайнюю теорию рефлексов, рисующую этих животных в виде машин в духе Д е к а р т а, другие добросовестные и критически мыслящие наблюдатели, как Е. В а с м а н н 142, Б ю т т е л ь - Р е п п е н 143, Ф о р е л ь 144 и др., приписывают этим животным довольно высокое психическое развитие. Усилился также всеобщий интерес и к вопросам психологии высших животных. Сочинения Т. Ц е л л я, предназначенные преимущественно для большой публики, содержат кое-какие хорошие наблюдения, некоторые удачные взгляды и, по-видимому, равно далеки как от переоценки, так и от слишком низкой оценки психического развития животных.

Кто когда-нибудь занимался изучением физиологии или, по крайней мере, познакомился только с работами Го л ь ц а, тот знает высокое значение рефлексов для сохранения жизни всякого животного организма, не исключая самого высшего — человеческого. Далее, кто наблюдал, как уменьшается с упрощением организации влияние памяти, регистрирующей индивидуальные переживания, на биологические реакции145, у того может явиться естественная мысль исследовать, возможно ли и в каких пределах возможно объяснить действия более простых организмов о д н и м и рефлексами. Правда, было невероятно146, чтоб могли существовать животные организмы, совершенно лишенные памяти, с совершенно неизменяемыми рефлексами, ибо между приобретениями вида и индивидуума едва ли может быть проведена резкая граница. При всем том я считаю еще более ценной критическую оценку полученных результатов.

Я надеюсь, что много света в собственную нашу психологию внесут еще наши наблюдения не только над нашими детьми, но и над «нашими

«Centralbl. f. Physiologie», 1899, Bd., 13, № 6. H. E. H e r i n g, «Inwiefern ist es möglich die Physiologie von der Psychologie sprachlich zu trennen?» Monatsschrift «Deutsche Arbeit», 1 Jahrg., Heft 12.

142E. W a s m a n n, «Die psychischen Fähigkeiten der Amerisen». Stuttgart, 1899. «Zoologica», Heft 26. — «Vergleichende Studien über das Seelenleben der Ameisen und der höheren Tiere», 2 Fufl., Freiburh. i. Br., 1900.

143H. v. B u t t e l - R e e p e n, «Sind die Bienen Reflexmaschinen?» Leipzig, 1900.

144A. F o r e l, «Psychische Fähigkeiten der Ameisen. Verhahdl. des 5 internat. Zoologenkongresses», Jena, 1902. — «Expériences et remarques critiques sur les sensations des insectes», 1–5 partie. «Rivista die scienze biologiche». Como, 1900--1901.

145«Populär-wissenschaftliche Vorlesungen». «Ueber den Einfluss zufälliger Umstän- de u. s. w.», Leipzig, 1903. См. главу «Sprache und Begriff» в книге «Prinzipien der Wärmelehre», Leipzig, 1900.

146См. настоящее соч., 4 изд., стр. 153.

183

ЭРНСТ МАХ

меньшими братьями» — животными. Но чтобы понять, почему психика человека во столько раз богаче, чем психика умнейшего животного, достаточно будет принять во внимание приобретения вида и индивидуума в атмосфере социальной культуры, насчитывающей тысячелетия.

2

Итак, представления должны з а м е щ а т ь чувственные ощущения, поскольку те неполны, и развивать далее процессы, обусловленные вначале т о л ь к о ощущениями. Но в нормальной жизни представления не должны совершенно и на продолжительное время в ы т е с н я т ь чувственные ощущения, поскольку они существуют во избежание величайшей опасности для организма. В действительности, в нормальной психической жизни существует большая разница между обоими родами психических элементов. Я в и ж у перед собой черную доску. Я могу очень живо п р е д с т а в и т ь себе на ней шестиугольник, начерченный резкими белыми штрихами, или цветную фигуру. Но если исключить патологические случаи, я всегда знаю, что я в и ж у и что п р е д с т а в л я ю себе. Я чувствую, как при переходе к представлению я отвлекаю свое внимание от г л а з а и направляю его в другую сторону. Этим вниманием, как ч е т в е р т о й координатой, видимое нами на доске пятно отличается от пятна, которое мы представляем себе на том же самом месте. Если сказать, что воображаемое покрывается виденным так, как зеркальное изображение в неамальгамированной стеклянной пластинке — телом, видимым через нее, то этим факты будут освещены не в п о л н е. Напротив того, мне кажется, что то, что имеется в моем представлении, вытесняется качественно иным, противоположным чувственным раздражением, а иногда и вытесняет это последнее. Это покуда — психологический факт, физиологическое объяснение которого будет, конечно, когда-ни- будь найдено.

Естественно принять, что при представлениях отчасти вновь оживают взаимодействием органов центральной нервной системы и те органические процессы, которые были вызваны при соответствующих ощущениях физическим раздражением. В случаях нормальных представления отличаются от ощущений своей меньшей интенсивностью, но прежде всего своей н е у с т о й ч и в о с т ь ю. Если я вычерчиваю в своем представлении геометрическую фигуру, то дело происходит так, как если бы линии, тотчас же после того как были вычерчены, исчезли, лишь только внимание сконцентрировалось на других линиях. Обращаясь снова к первоначальным линиям, их уже больше не находишь, и нужно вос-

184

Х. ОТНОШЕНИЯ ЗРИТЕЛЬНЫХ ОЩУЩЕНИЙ ДРУГ К ДРУГУ…

производить их вновь. В этом обстоятельстве и заключается главным образом преимущество и удобство материальных геометрических чертежей по сравнению с чертежами, имеющимися в нашем представлении. В представлении нетрудно удержать немного линий, например, центральный и вписанный углы на одной и той же дуге круга, с парой совпадающих или пересекающихся сторон. Но стоит только добавить диаметр, проходящий через вершину вписанного угла, и уже становится труднее определить в представлении отношение величин углов, не возобновляя и беспрестанно дополняя фигуру. Впрочем, упражнением можно скоро приобрести навык и проворство в возобновлении фигуры. Когда я занимался геометрией Ш т е й н е р а и Ш т а у д а, мне многое давалось здесь гораздо легче, чем теперь.

При более сильном развитии интеллекта, обусловленном сложными условиями жизни человека, представления могут временами настолько привлечь к себе все его внимание, что он не видит ничего в окружающем его чувственном мире и не слышит задаваемых ему вопросов. Такое состояние называют «рассеянностью», между тем как скорее следовало бы это назвать «состоянием собранным» («Sammlung»). Если человека выводят из этого его состояния, он очень ясно ощущает р а б о т у при смене внимания.

3

На эту разницу между представлениями и чувственными ощущениями необходимо обратить внимание, что в значительной степени способно предохранить нас от неосторожных умозаключений при психологических объяснениях явлений области чувств. Если бы на эту разницу обращали больше внимания, то известная теория «бессознательных умозаключений» никогда не достигла бы такого широкого развития.

Что касается органа, состояниями которого представления определяются, то пока мы можем его себе представить в виде органа, способного (в несколько меньшей степени) ко всем специфическим энергиям наших органов чувств и двигательных органов, так что в зависимости от состояния его внимания ему может передаваться из других органов то одна, то другая энергия. Такой орган был бы превосходно приспособлен к тому, чтобы служить п о с р е д с т в у ю щ и м з в е н о м для установления физиологической связи между различными видами энергии. Как это показывают опыты над животными, лишенными головного мозга, к р о м е «органа представления» существует, вероятно, еще несколько д р у г и х органов — посредников, аналогичных ему и с головным мозгом

185

ЭРНСТ МАХ

менее тесно связанных, вследствие чего происходящие в них процессы и не доходят до сознания.

Жизнь представлений, богатое многообразие которой нам знакомо из наблюдений над самими собой, появляется в таком многообразии, без сомнения, только у человека. Столь же несомненно, что начатки этого проявления жизни, в котором в ы р а ж а е т с я т о л ь к о в з а и - м о о т н о ш е н и е в с е х ч а с т е й о р г а н и з м а, можно проследить г л у б о к о по лестнице животного мира. Но и части о д н о г о органа должны вследствие взаимного приспособления друг к другу вступить в отношения, аналогичные соотношениям отдельных частей всего организма. Очень ясный и хорошо известный пример такого соотношения представляют две сетчатки с их двигательным аккомодационным аппаратом, находящимся в зависимости от световых ощущений. Физиологические опыты и простое самонаблюдение показывают нам, что у такого органа имеются собственные свои вполне целесообразные привычки, что он обладает особой памятью, — можно почти сказать — собственным своим особым умом.

4

Самые поучительные на этот счет наблюдения собраны И о г а н - н о м М ю л л е р о м в его прекрасном сочинении «Ueber die phantastischen Gesichtserscheinungen» (Coblenz, 1826). Обманы зрения, наблюдавшиеся М ю л л е р о м и другими в состоянии бодрствования, совершенно не подчиняются влиянию воли и рассуждения. Они представляют собой совершенно самостоятельные явления, связанные главным образом с органом чувств и имеющие вполне характер видимого объективно. Это — настоящие явления фантазии и памяти наших чувств. Свободную своеобразную жизнь фантазии М ю л л е р считает частью органической жизни и полагает, что она несовместима с так называемыми законами ассоциации, о которых он отзывается весьма пренебрежительно. Мне кажется, что беспрерывные изменения описываемых М ю л л е р о м обманов чувств нисколько не противоречат законам ассоциации. Процессы эти можно толковать скорее как воспоминания о медленных перспективных изменениях воспринимаемых зрением образов. Прерывистость же в обыкновенном ассоциативном потоке представлений происходит только от того, что каждый раз откликается то одна, то другая чувственная область (см. главу XI).

Процессы, которые при нормальных условиях происходят в «субстанции чувства зрения» («Sehsinnsubstanz») (по М ю л л е р у) , как след-

186

Х. ОТНОШЕНИЯ ЗРИТЕЛЬНЫХ ОЩУЩЕНИЙ ДРУГ К ДРУГУ…

ствия возбуждения сетчатки, и которыми обусловливается процесс зрения, могут в виде исключения проявляться в субстанции чувства зрения

ипроизвольно, без возбуждения сетчатки, и стать источником обманов чувств, или галлюцинаций. Мы говорим о п а м я т и ч у в с т в, если обманы чувств по своему характеру очень близки к виденному нами раньше; мы говорим о г а л л ю ц и н а ц и я х, если эти обманы чувств наступают более свободно и непосредственно. Впрочем, едва ли можно провести резкую границу между обоими указанными случаями.

Мне известны по собственному опыту обманы зрения самых различных родов. Чаще всего бывает, конечно, присоединение обманов чувств к неясно видимому, причем это последнее отчасти вытесняется. У меня подобные явления бывают особенно живыми после ночной поездки в вагоне железной дороги. Все скалы, деревья принимают тогда самые причудливые формы самых странных фигур. Много лет тому назад я очень усиленно занимался сфигмографией и кривыми пульса,

ипо вечерам и даже днем в полутемноте перед моими глазами выступали часто с полной живостью и объективностью тонкие белые кривые линии на черном фоне. И впоследствии, когда я усиленно занимался опытами физическими, я не раз наблюдал аналогичные явления «памяти чувств». Гораздо реже днем перед моими глазами появлялись образы, которых я раньше не видел. Так, несколько лет тому назад передо мною появлялась несколько дней подряд на книге, которую я читал, или на писчей бумаге ярко-красная капиллярная сеточка, хотя в своих занятиях мне и не приходилось иметь дело ни с чем подобным. В молодости мне часто приходилось замечать за собой, что перед тем, чтобы заснуть, я видел ярко окрашенные изменчивые рисунки обоев, что имеет место еще и теперь, если я направлю на то свое внимание. Один из моих сыновей часто рассказывал мне, что он видит перед тем, чтобы заснуть, цветы. Реже я вижу вечером перед сном разнообразные человеческие фигуры, которые меняют свой вид без всякого усилия со стороны моей воли. Один раз мне даже удалось превратить лицо человеческое в голый череп, но этот единичный случай мог быть случайностью. При пробуждении в темной комнате последние образы сновидения часто продолжали у меня еще существовать в очень ярких цветах и в избытке света. Еще чаще мне в течение последних нескольких лет приходилось наблюдать следующее своеобразное явление. Я просыпаюсь и лежу спокойно

сз а к р ы т ы м и глазами. Я вижу перед собой одеяло со всеми его мельчайшими складками и на нем — неподвижными и без всяких изменений — мои руки со всеми мельчайшими их деталями. Я открываю глаза,

иоказывается, что или совсем темно, или если и светло, то зато одеяло

187

ЭРНСТ МАХ

и лежащие на нем мои руки расположены совсем не так, как мне казалось. Этот обман чувств бывает столь п о с т о я н н ы м и длительным, как мне не удавалось наблюдать при других условиях. На этой картине

янаблюдал, как мне кажется, что в с е ее части, даже и далеко лежащие друг от друга, видны о д и н а к о в о я с н о, чего, по понятным причинам, не может быть в том случае, когда человек видит объективно.

Что касается обманов слуха, а именно музыкальных, то в молодости они проявлялись у меня чаще по пробуждении, и весьма рельефно; теперь же, когда я в значительной степени утратил бывший когда-то у меня интерес к музыке, они происходят уже гораздо реже и не так богаты, как были раньше. Но, может быть, интерес к музыке есть нечто вторичное, само чем-то обусловленное.

Следы обманов зрения, когда на сетчатку не влияют внешние раздражения и все внимание сосредоточивается на одном только поле зрения, существуют почти всегда. Они показываются даже тогда, когда внешние раздражения очень слабы и неопределенны, в полутемноте, или если наблюдают какую-либо поверхность с неясными, расплывчатыми пятнами, облако или серую стену. Фигуры, которые, как кажется, тогда видишь (если они не обусловлены простым извлечением и сочетанием ясно видимых пятен при помощи внимания), суть обманы зрения, во всяком случае, не составленные в нашем представлении, а, по крайней мере, отчасти самопроизвольные, — фантазмы, которым раздражение на сетчатке временами и местами должно уступать место. В этих случаях появлению обманов чувств, по-видимому, благоприятствует ожидание. Очень часто, при разыскивании интерференционных полос, мне казалось, что

яясно вижу в поле зрения расплывчатые следы их, тогда как продолжение опыта убеждало меня, что я заблуждался. Ожидая выхода из резиновой трубки струи воды, я не раз в полутемном пространстве замечал,

что прекрасно вижу эту струю, и убеждался в своей ошибке только прикосновением пальцев. Подобные слабые обманы чувств, по-видимому, очень легко поддаются влиянию интеллекта, но этот последний ничего не может поделать с такими, которые сильны и ярки. Первые — ближе к представлениям, а вторые — к ощущениям.

Эти слабые обманы чувств, которые то осиливаются ощущениями, то находятся с ними в равновесии, то оттесняют их на задний план, дают в о з м о ж н о с т ь сравнить силу фантазмов с силой ощущений. S c r i p t u r e осуществил эту идею следующим образом. В поле зрения наблюдателя, которому казалось, что он видит в нем пересечение нитей (на самом деле не существовавших), он протягивал д е й с т в и т е л ь н у ю линию. Протягивая ее в неожиданном направлении, он увеличивал ее

188

Х. ОТНОШЕНИЯ ЗРИТЕЛЬНЫХ ОЩУЩЕНИЙ ДРУГ К ДРУГУ…

интенсивность до тех пор, пока наблюдатель не замечал, наконец, ее и не находил ее равной воображаемому перекресту147. Могут быть доказаны все переходы от ощущения к представлению. Мы никогда не наталкиваемся на п с и х и ч е с к и й элемент, который был бы совершенно не сравним с ощущением, а это последнее мы, без сомнения, должны рассматривать и как ф и з и ч е с к и й объект. Во всяком случае (ассоциативная) связь представлений иная, чем та же связь ощущений.

5

В своей книге, упомянутой нами уже выше (см. стр. 94), Л е о н а р - д о д а В и н ч и следующим образом высказывается о вторжении обманов чувств в объективно-видимое:

«Среди всех этих предписаний я не могу не указать на новый способ смотреть; хотя он может показаться незначительным и почти смешным, он, однако, весьма удобен для того, чтобы пробудить дух к различного рода открытиям. Заключается он в том, что ты смотришь на некоторые стены, покрытые всевозможными пятнами, или на груду камней и, если ты должен изобрести определенную ситуацию, то ты можешь там увидеть вещи, соответствующие различным ландшафтам, горы, реки, скалы, деревья, обширные плоскости, долины и холмы всевозможного рода. Можешь ты там увидеть всевозможные сражения, удивительные неведомые фигуры в живых положениях, странные гримасы, костюмы и бесчисленное множество вещей, которые ты можешь облечь в совершенную и прекрасную форму. У таких стен, у этой груды камней с тобой происходит то же самое, что происходит с тобой при звоне колоколов, когда ты в каждом ударе можешь слышать любое имя, с каждым звуком можешь связать то или иное слово».

«Не считай этого мнения моего маловажным и слушайся моего совета. Вглядывайся иной раз в беспорядочные пятна на стенах, в пепел в огне, в облако или другие подобные места. Если ты будешь смотреть на них как следует, ты сделаешь в них самые удивительные открытия. Все это побуждает дух художника к новым открытиям, будут ли они составлять композиции битв, животных и людей, или же разного рода композиции ландшафтов, ужасных фигур в роде чертей и т. п., которые могут доставлять тебе честь и славу. Неясные и неопределенные предметы пробуждают дух к новым открытиям. Прежде же всего позаботься о том, чтобы уметь делать все отдельные части предметов, которые хочешь предста-

147 S c r i p t u r e, «The new Psychology», London, 1897. P. 484.

189

ЭРНСТ МАХ

вить, — как члены живых существ, так и составные части ландшафта, как камни, деревья и т. п.»

Если не считать явлений во время сна и полубодрствующего состояния, то более сильное самостоятельное появление обманов чувств помимо возбуждения сетчатки должно быть признано вследствие своей биологической нецелесообразности явлением п а т о л о г и ч е с к и м. Точно так же должна быть признана явлением патологическим всякая ненормальная зависимость обманов чувств от в о л и. Такие состояния могут быть у тех душевнобольных, которые считают себя весьма могущественными, б о г о м и т. д. Но одно отсутствие тормозящих ассоциаций может уже привести к представлениям мании величия. Так, например, нам может во сне показаться, что мы разрешили величайшие проблемы, и происходит это от того, что не возникают ассоциации, которые вскрывают противоречие.

6

После этих предварительных замечаний рассмотрим несколько физио- логически-оптических явлений, которые, хотя мы еще и очень далеки от п о л н о г о о б ъ я с н е н и я их, однако, как проявления с а м о с т о я - т е л ь н о й ж и з н и органов чувств, относительно понятнее всяких других явлений.

Обыкновенно мы видим с помощью о б о и х глаз. В силу определенных целей и требований жизни мы видим не цвета и формы, а находящиеся в пространстве тела. Важны не элементы комплекса, а сам физиологически-оптический комплекс во всей своей целости. Благодаря приобретенным под влиянием тех или иных условий жизни (либо унаследованным) привычкам глаз стремится в о с п о л н и т ь этот комплекс, если вследствие каких-либо особых обстоятельств он является неполным. Происходит это прежде всего тогда, когда либо смотришь о д н и м глазом, либо глядишь хотя и обоими глазами, но смотришь на далеко отстоящие предметы и стереоскопическая разность уже исчезает.

Мы воспринимаем обыкновенно не свет и тени, а пространственные предметы. Что же касается до теней тел, то они почти не замечаются. Различия в яркости освещения вызывают различия в ощущениях глубины и оказывают некоторую помощь при м о д е л и р о в а н и и тел, когда одних стереоскопических разностей уже недостаточно, как это особенно бросается в глаза, когда смотришь на далеко отстоящие горы.

С этой точки зрения весьма поучительно изображение, получающееся на матовом стекле фотографической камеры. В этом случае часто удивля-

190

Х. ОТНОШЕНИЯ ЗРИТЕЛЬНЫХ ОЩУЩЕНИЙ ДРУГ К ДРУГУ…

ешься яркости света и глубине теней, которых на телах совсем не видно, если не надо видеть все в о д н о й плоскости. Я прекрасно помню, что в детстве всякое затенение рисунка мне казалось чем-то ненужным и только обезображивающим рисунок, а рисунок в одних контурах меня гораздо больше удовлетворял. Известно также, что целые народы, как, например, китайцы, при всей своей высоко развитой артистической технике, вовсе не употребляют теней или пользуются ими очень мало.

Много лет тому назад я произвел один опыт, очень ясно иллюстрирующий указанное отношение между световым ощущением и ощущением глубины148. Опыт этот состоит в следующем. Поставим перед собой на письменный стол согнутую визитную карточку так, чтобы она была обращена к нам своей выдающейся гранью be (фиг. 24). Пусть слева падает на нее свет. Тогда половина abde будет гораздо светлее, а bcef — много темнее, чего однако мы почти не заметим, если к этому не подготовлены заранее. Закроем теперь о д и н глаз. Тем самым мы заставляем исчезнуть неко-

148«Ueber die physiologische Wirkung räumlich vertheilter Lichtreize». «Sitzugsber. der Wiener Akademie», 54 Bd., 3 Abhandlung, October 1866.

191