- •Глава I
- •§ 1. Непосредственное и опосредствованное познание фактов
- •§ 2. Сущность доказывания
- •3 Заказ 433
- •Глава II предмет доказывания
- •§ 1. Юридические факты как предмет доказывания
- •§ 2. Конкретные обстоятельства дела как предмет доказывания
- •§ 3. Факты, устанавливаемые без доказывания
- •Глава III обязанности по доказыванию
- •§ 1. Юридическая природа «бремени доказывания»
- •§ 2. Распределение обязанностей по доказыванию
- •Глава IV средства доказывания
- •§ 1. Понятие доказательства
- •§ 2. Особенности судебного доказательства
- •§ 3. Классификация доказательств по источнику
- •§ 4. Доказательство как предмет и как результат
- •Глава I Понятие судебного доказывания
- •3 Заказ 433
- •Глава II
- •§ 1. Юридические факты как предмет доказывания
- •Государственная
- •Глава 1. Истина и общественно-политическая оценка фактов
- •Глава 3. Принцип объективной истины
- •Глава 4. Понятие судебного доказывания
- •Глава 5. Предмет доказывания
- •Глава 6 обязанности по доказыванию
- •Глава 7. Средства доказывания
§ 2. Распределение обязанностей по доказыванию
Как было отмечено, неосуществление субъектом обязанности доказывания в буржуазном процессе автоматически влечет для него проигрыш процесса. В силу этого, а также потому, что в большинстве случаев предметом спора служат не вопросы пр_ава, а^|щ;т1л1_проблема распределения обязанностей по доказыванию имеет важное как теоретическое, так и практическое значение.
В связи с этим не случайно, что в буржуазной литературе, особенно в гражданско-процессуальной, предпринято немало попыток отыскания общего для всех гражданских дел принципа распределения обязанностей по доказыванию между сторонами. Например, по классификации Ф. Леонгарда, у которого дан, пожалуй, самый обширный обзор различных взглядов по рассматриваемому вопросу, к началу XX века в литературе имелось по крайней мере 5 основных с различными подразделениями решений вопроса о критериях распределения обязанностей по доказыванию 1.
В советской юридической теории, наряду с отрицанием какой-либо теоретической и практической значимости проблемы распределения обязанностей по доказыванию, предложены и различные общие критерии распределения обязанностей по доказыванию, которые фактически не отличаются от известных буржуазных теорий и оспариваются в литературе по существу.
Отметим, что в силу принципа объективной истины \советского правосудия проблема распределения обязанностей по доказыванию во многих случаях действитель-
1 См. Ф. Леонгард. Бремя доказывания. Берлин, 1904, стр. 53—54 (на немецком языке).
115
\
но не имеет существенного практического значения, так как независимо от того, на какой стороне лежит обязанность по доказыванию того или иного искомого факта, советский суд, обязанный установить истину, по своей инициативе должен получить все необходимые для этого доказательства.
Однако в отдельных случаях, как уже отмечалось, у суда по объективным причинам может не оказаться возможности для достоверного установления наличия или отсутствия искомого факта. В подобных случаях сразу же приобретает острую практическую значимость вопрос о том, на ком лежала обязанность по представлению необходимых для достоверного установления искомого факта доказательств; а в связи с этим — против кого должно быть вынесено решение.
Более того, значение проблемы распределения обязанностей по доказыванию даже выходит за пределы решения вопроса о последствиях недоказанности: тот или иной порядок распределения доказывания облегчает или усложняет для одной из сторон проведение доказывания, а это может оказать влияние даже на решение вопроса о самом возбуждении процесса.
В настоящее время существующий порядок доказывания по делам о защите чести и достоинства приводит к тому, что нередко клеветники уходят от ответственности, ибо потерпевшие, как правило, не требуют привлечения клеветников к уголовной ответственности, ограничиваясь защитой своей чести :и достоинства в гражданском порядке, или iBOBce не обращаются всуд. Действительно, для обоснования уголовного обвинения в клевете потерпевшему надо доказать, что распространенные о нем сведения не соответствуют действительности. Это само по себе унизительно, кро:ме того, подсудимый, пользуясь своим правом на защиту, может немало полить грязи на потерпевшего '.
А при защите чести и достоинства в гражданско-процессуальном порядке потерпевший не обязан доказывать свою добропорядочность. Наоборот, ответчик, что-
1 См. М. Барсукова. Грязное песо. «Известия», 1966, № 69. Автор полагает, что для более успешной борьбы с клеветниками бремя доказывания по делам о клевете должно быть перераспределено: обязанность доказывания соответствия распространенных сведении действительности должна лежать на подсудимом.
116
бы освободиться от ответственности, обязан доказать соответствие действительности распространенных о потерпевшем сведений. Процессуальное положение потерпевшего в силу этого значительно легче, почему потерпевшие и предпочитают, как правило, требовать защиты своей чести и достоинства не в уголовном, а в гражданском порядке.
В силу указанной значимости проблемы распределения обязанностей по доказыванию нельзя признать справедливым, что она пользуется незначительным вниманием со стороны ученых процессуалистов.
Самым древним принципом распределения обязанностей по доказыванию, ведущим свою историю со времен Рима, служит правило: «Доказывать должен тот, кто является автором положения, требующего доказательств» '. Этот принцип нашел отражение даже в нашем ныне действующем гражданско-процессуальном законодательстве. В ст. 18 Основ гражданского судопроизводства сказано: «Каждая сторона должна доказать обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений».
А. Я. Вышинский полагал, что этот принцип является общим для гражданского и уголовного процесса, и на этой основе утверждал, что подсудимый также обязан доказывать положения, выдвигаемые им в свою защиту2. Поскольку же А. Я. Вышинский долгое время считался непогрешимым в юридической науке, его положение дало основание Е. Иодловскому и В. Седлецкому, авторам учебника гражданского процесса Польской Народной Республики, заявить, что проблема распределения обязанностей доказывания в советском гражданском процессуальном праве решается так же, как и в уголовном процессе3.
Данное положение не может быть использовано в качестве четкого критерия распределения обязанностей
1 А. Я. Вышинский. Теория судебных доказательств.., ар. 243.
2 Т а м же.
3 Е. И о д л о в с к и, В. С е д л е ц к и. Гражданский процесс, часть общая, стр. 393 (на польском языке).
117
по доказыванию ни для уголовного, ни для гражданского процессов в силу его зависимости от субъективного фактора. Например, суд рассматривает иск о выселении
\ по мотивам неплатежа квартирной платы в течение более трех месяцев. Истец утверждает, что неуплата была обусловлена неуважительными причинами. С точки зрения принципа — «доказывает автор положения» — истец обязан доказать неуважительность причин. Но если истец ничего не будет утверждать о причинах неуплаты, а ответчик заявит, что причины были уважительными, то обязанность доказывания характера причин уже переместится на ответчика. Вопрос, очевидно, заключается
; не в том, кто и что утверждает, а кто обязан что-то ут-
\ верждать.
* 2 Поэтому вторым, пожалуй, самым распространенным в'литературе общим принципом распределения обязан-
•. ностей по доказыванию служит положение: истец доказывает правообразующие факты, ответчик—правопре-пятствующие и правопогашающие; в негативных устано-вительных исках — наоборот1.
I/ Прежде всего, как было уже отмечено, так называе-мые «правопрепятствующие факты» нельзя рассматривать в качестве самостоятельного вида юридических фактов и при их помощи в приведенном только что примере совершенно невозможно решить вопрос: должен ли истец доказывать неуважительность причин задолженности по квартирной плате (для истца это — факт правооб-разующий), либо ответчик — уважительность (право-препятствующий факт).
Следовательно, рассматриваемая концепция должна быть сведена к правилу: истец доказывает правообразующие факты, ответчик — правопогашающие. Но, во-первых, сразу же заметна неуниверсальность данной концепции, неприменимость ее к случаям, когда ответчик строит свою защиту не на наличии правопогашаю-щих фактов, а на утверждении об отсутствии правообра-зующих или части их, например, отрицает свою вину по иску из причинения вреда.
1 С. Н. Абрамов. Гражданский процесс. М., 1948, стр. 199. Аналогично — Е. Иодловски. В. Седлецки. Указ, соч., стр. 394. Примерно таким же образом — Д. Силяновский, Ж- Сталев. Гражданский протесе, т. 1. София, 1958, стр. 348—349 (на болгарском языке).
118
• Во-вторых, тезис правопогашающие факты доказывает, что ответчик опять-таки никоим образом ,не объясняет, почему, например, отыскивающий долг обязан доказать только его возникновение, но не обязан доказывать, что этот долг не возвращен. "> Следующий довольно распространенный в литературе принцип распределения обязанностей по доказыванию можно условно назвать «теорией интереса», согласно которой искомый факт должен быть доказан той стороной, которая заинтересована в его установлении'. Данный принцип известен не только литературе, но и нашел определенное отражение в законодательстве.
В § 269 Венгерского ГПК 1911 г. было сказано: «Бремя доказывания несет та сторона, в интересах которой необходимо, чтобы эти факты были признаны судом» 2. Этот принцип по существу сохранен и в ныне действующем ГПК Венгерской Народной Республики, в § 164 которого (в редакции 1957 г.) говорится: «Необходимые факты должна доказать сторона, интересы которой требуют, чтобы суд принял их как соответствующими действительности»3.
На наш взгляд, «теория интереса», как и предыдущие, не решает проблемы распределения обязанностей по доказыванию. Каждый искомый в суде факт доказывается со стороны своего бытия или небытия. Если этот факт является спорным, то всегда одна из сторон заинтересована в установлении его наличия, другая — отсутствия. Поэтому «теория интереса» не помогает в ответе на вопрос —• какая же из противоположно заинтересованных сторон обязана доказывать бытие или небытие спорного факта. На основе данной теории, в частности, невозможно решить в приведенном выше примере вопрос:' должен ли истец доказывать неуважительность причин задолженности по квартирной плате (это в его интересах), или ответчик — уважительность (это — в интересах ответчика).
1 Р. Ш м и д т. Учебник гражданского процессуального права. Лейпциг, 1910, стр. 477 (на немецком языке).
2 Цит. по книге Л. Розенберга (указ, соч., стр. 119). Перевод с венгерского на немецкий сделан А. Шмидтом; с немецкого — яами.
3 Перевод сделан кабинетом государства и права зарубежных стран МГУ.
119
tyt Четвертая попытка отыскания общего принципа распределения обязанностей по доказыванию была сделана теорией «материального и процессуального основания и с к а». К материальному основанию иска Т. М. Яблочков, а вслед за ним и К. С. Юдель-сон, относит: 1) наличие всех праворождающих фактов плюс 2) отсутствие всех правопрепятствующих или пра-вопогашающих. Первое — это специфические предположения возникновения права ('положительные и отрицательные праворождающие фа&ты); второе — общие предположения права. Процессуальное.основание иска доказывает истец, отсутствие одного из общих предположений права — ответчик.
В предыдущей главе мы попытались показать крайнюю неопределенность границы между общими предположениями права и фактами специфически правообразу-еощими, в силу чего и эта теория не дает четкого объективного критерия распределения обязанностей по доказыванию. Не случайно, что и Т. М. Яблочков и К. С. Юдельсон опять-таки говорят о тех же правообразу-ющих фактах с добавлением эпитета «специфические» и, с другой стороны, о правопрепятствующих и правопре-кращающих.
Из советских процессуалистов аналогичную по существу позицию занял Л. П. Смышляев, заявляющий, что «обязанности по доказыванию распределяются законом и что возможность возложения обязанности доказывания на ту или другую сторону усмотрением суда исключается», и, как следует из дальнейшего изложения, автор имеет в виду материальный закон1.
Однако, если бы закон содержал прямые указания о распределении обязанностей доказывания относительно всех возможных случаев, тогда, очевидно, и самой проблемы не существовало бы. Но в законе имеются лишь единичные прямые указания относительно распределения обязанностей доказывания в тех или иных делах, да и то не всегда правильно понимаемые судебными органами. Так, в ст. 7 Основ гражданского законодательства прямо указывается, что по делам о защите чести и достоинства истец не обязан доказывать ложность распространенных о нем позорящих сведений; наоборот, ответчик
1 Л. П. Смышляев. Указ, соч., стр. 32—33. 120
обязан доказать, что данные сведения соответствуют действительности. Однако, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР в своем обзоре судебной практики по делам о защите чести и достоинства истолковала это указание закона в прямо противоположном смысле и указала — «истец не освобождается от доказывания несоответствия действительности распространенных в нем сведений» '. В качестве обоснования этого вывода Коллегия сослалась на то, что истец обязан доказать основание своего иска.
И, главное, дать в''-законе прямые указания о распределении обязанностей/по доказыванию относительно всех мыслимых случаев было бы практически невозможным, так как это, во-первых, привело бы по крайней мере к удвоению всех норм материального права, во-вторых, не исключало бы необходимости толкования этих норм для осложненных случаев.
Презумпции могли бы рассматриваться в качестве общего критерия распределения обязанностей по доказыванию, если бы советское процессуальное право знало установленную в законе замкнутую систему доказательственных презумпций. Между тем с полной очевидностью можно говорить о той или иной презумпции , в сравнительно редких случаях, когда она прямо формулируется законом. Более того, в этих случаях не вопрос о распределении обязанностей по доказыванию решается на основе презумпции, а наоборот, сама презумпция выводится из установленного в законе правила о распределении обязанностей доказывания, например, презумпция вины причинителя вреда 2. Что же касается остальных, конструируемых в теории презумпций, которые, например, по мнению Я. Л. Штутина, «вытекают естественно из ...смысла» закона 3, то круг таковых вытекает «естественно» из смысла закона чуть ли не для каждого автора по-своему 4.
\ 1 «Социалистическая законность», 1964, № 12, стр. 19.
2 К. С. Ю д е л ь с о и оспаривает существование даже этой, казалось бы 'бесспорной, презумпции, заменяя ее презумпцией «неот ветственности» (Проблема доказывания.., стр. 288).
3 Я- Л. Ш ту тин. Предмет доказывания.., стр. 149.
4 Например, Я. Л. Ш т у т и н конструирует презумпцию смерти- лица, объявленного судом в установленном порядке умершим (т а м ж е, стр. 150). Л. П. С 'мы шли ев справедливо, на наш взгляд, отрицает наличие такой презумпции (указ, соч., стр. 39).
12)
Неудовлетворительность рассмотренных общих принципов распределения обязанностей по доказыванию послужила причиной попыток скомбинировать эти принципы между собой. Так, А. Я. Вышинский пытался объединить положение «доказывает автор утверждения» с «теорией интереса»1; К. С. Юдельсон вслед за Т. М. Яблочковым соединяет концепцию «материального и процессуального основания иска» с концепцией
сдравоабразуюищх (и правопогашающих факторов»2; Т. А. Лилуашвили соединяет принципы «легкости» доказывания с «вероятностью»3. Но лротив всех этих комбинированных решений вопроса сохраняют силу все приведенные ранее критические соображения.
Нет необходимости рассматривать иные, выдвинутые
в буржуазной литературе общие принципы распределения О;бязанно'стей то доказыванию, как-то: принцип состязательности, деление фактов на положительные и х отрицательные и др. Указанные теории получили обстоятельную критику в буржуазной литературе и не получили отражения в советской литературе.
Тщетность отыскания общего принципа распределения обязанностей по доказыванию заставила отдельных буржуазных юристов приходить к выводу о невозможности решения проблемы бремени доказывания на основе единого критерия и о том, что эта проблема фактически решается на основе справедливости4.
1 А. В. Вышинский Теория судебных доказательств.., стр. 219, 243.
2 К. С. Юдельсон. Указ, соч., стр. 274—275.
3 Т. А. Лилуашвили. Предмет и бремя доказывания.., стр. 87. Примерно таким же образом поступает Л. П. Смышляев (указ, соч., стр. 36).
4 Р. Ш м и д т. Указ, соч., стр. 477, 481. К аналогичному, по суще ству, выводу приходит и Ф. Л е о и г а >р ,д, допускающий, что осно вой распределения обязанностей доказывания в некоторых случаях является требование «практической справедливости». Ф. Леонгард одновременно признает, что правильное разграничение обязанностей по доказыванию нельзя признать полностью достигнутым (указ, соч., стр. 3),
Л. Розенберг считает, что принципы целесообразности и «справедливого уравнения сторон» являются критерием для законодателя при регулировании «бремени доказывания», но не для суда, ибо «в голове у каждого судьи своя справедливость» (указ, соч., стр. 91—92).
,122
На наш взгляд, неверно отрицать наличие общего принципа распределения обязанностей по доказыванию лишь на том основании, что закон иногда устанавливает правила, не отвечающие этому принципу. Наличие изъ ятий из какого-либо принципа (гласности, непосредственности и др.) не отрицает самого принципа. Исключение из правила лишь подтверждает наличие правила.
\
'Основой распределения обязанностей по доказыва-ию в советском гражданском процессе служит не критерий справедливости, за которым в буржуазном процессе нередко скрываются классовые интересы, а принцип объективной истины в пределах, необходимых для Осуществления задач советского правосудия. Принцип объективной истины — правило, задачи правосудия могут дать основание для определенных ограничений действия этого правила.
Прежде всего принцип объективной истины является руководящим началом для законодателя. Законодатель, руководствуясь данным принципом, распределяет обязанности по доказыванию таким образом, чтобы было обеспечено достоверное установление всех существенных для дела фактов, а при невозможности такого достоверного установления, чтобы вывод суда о фактах был как можно ближе к истине.
Требование — обеспечить достоверность, а при невозможности достоверности — вероятность выводов суда,- - одинаково присуще как уголовному, так и граждан- ' скому процессу, но проявляется это требование в них по-разному. Задачи советского правосудия по уголовным делам не позволяют устанавливать на основе вероятности какой-либо факт против интересов подсудимого. На основе вероятности могут быть установлены факты только, в пользу подсудимого. Степень вероятности в этом случае не имеет значения. Самая незначительная вероятность может служить основанием для решения вопроса в пользу подсудимого. Поэтому в уголовно-процессуальной литературе в качестве принципа распределения обязанностей по доказыванию сконструирована так называемая презумпция невиновности, в силу которой обязанность доказывания всех фактов, обосновывающих обвинение, лежит на государственном об-
123
Подсудимый не несет какой-либо процессуальной обязанности по доказыванию.
Доказывание обвинения должно осуществляться как с положительной стороны (наличие всех элементов состава преступления), так и с отрицательной (отсутствие состояния необходимой обороны, крайней необходимости и т. п.). В силу этого в советском уголовном процессе, по справедливому утверждению М. С. Строговича, недопустим какой-либо переход обязанности доказывания от обвинителя к подсудимому2.
В отличие от презумпции невиновности, охватывающей все самые различные степени вероятности невиновности, в основе доказательственных презумпций советского гражданского процессуального права лежит максимальная вероятность. Соображения политической и хозяйственной целесообразности в определенных случаях могут вынудить законодателя отойти от требования максимальной вероятности и при распределении обязанностей по доказыванию отдать предпочтение требованию защиты определенных важных с точки зрения государства интересов.
Так, в Постановлении Отдела труда и промышленности при комитете Советских организаций Восточной Сибири было сказано: «В случае невыдачи рабочему расчетной книжки, все неясности, .вытекающие из договора иайма... судебными учреждениями и комиссариатом труда будут толковаться ib пользу рабочего»3. Данное правило означало, что независимо от того, выступал ли рабочий в роли истца или в роли ответчика по спору, основанному на договоре найма, независимо от степени вероятности наличия или отсутствия спорных обязательств трудового найма, суд обязан был (при отсутствии расчетной книжки) констатировать спорные факты так, чтобы это соответствовало интересам рабочего. На другой стороне в гражданском процессе, в качестве которой в то время, как правило, выступали капиталистические элементы, лежала обязанность опровержения установленной презумпции в пользу"^абочего.
Неверно утверждение буржуазных юристов о том, что законодатель, распределяя обязанности по доказы-
1 М. С. С трогов и ч. Курс.., стр. 184—187.
2 Т а м же, стр. 188.
3 «Власть труда», № 105, от 6 июня 1918 г.
124
ванию между сторонами, руководствуется якобы принципом «'Справедливого уравнения» положения сторон. За «справедливым уравнением» в действительности нередко скрывается защита интересов господствующего класса.
Неверно также и абстрактное положение, будто советское гражданское процессуальное право защищает больше интересы истца, чем ответчика, или — наоборот'. В 20-х гг., когда у нас существовали капиталистические элементы, гражданское процессуальное право, как было отмечено, защищало в первую очередь интересы трудящихся, .независимо от того, выступал трудящийся в процессе в роли истца или ответчика.
Таким образом, законодатель, основываясь на принципе объективной истины и принимая во внимание необходимость преимущественной защиты определенных политических и хозяйственных интересов, устанавливает для тех или иных категорий дел конкретные правила распределения обязанностей по доказыванию. Отправляясь от этих правил, юридическая теория конструирует соог-1 ветствующие доказательственные презумпции. В подобных случаях решение вопроса о распределении обязанностей по доказыванию в судебной практике не вызывает особых сомнений и сводится в необходимых случаях к толкованию соответствующих правовых норм. Поэтому общий критерий распределения обязанностей по доказы-у ванию нужен практически лишь для случаев, в отноше- ' нии которых нет прямых и конкретных указаний закона.
Основой для определения этого критерия, как и для законодателя, юря регулировании обязанностей по дока- ; зыванию служит принцип объективной истины. В силу этого принципа прежде всего проблема распределения обязанностей по доказыванию в советском гражданском процессе, в отличие от буржуазного, должна быть р а с-, / членена на два вопроса: 1) с кого суд вправе потре-*" бовать необходимые доказательства? 2) на кого могут быть возложены неблагоприятные юридические последствия отсутствия доказательств?
1 Л. И. Фишман в учебнике «Движение гражданского процесса» (Харьков, 1926) утверждал, что наш ГПК защищает больше интересы истца, чем ответчика. В. Тадевосян в рецензии на этот учебник («Еженедельник советской юстиции», 1927, № 16) иронически спрашивал — не наоборот ли?!.
125
• . Советский суд устанавливает не победителя в споре, Ха истину. Для этого он должен требовать доказательства
от того, у кого таковые есть, следовательно, не только со t стороны, обязанной к доказыванию, но и с противоло-
* ложной стороны, если таковой по обстоятельствам дела может оказаться легче представить те или иные до казательства. Например, согласно существующему по рядку расчетов членов касс взаимопомощи, возврат долга в кассу оформляется ведомостью, хранящейся в делах кассы. Гражданин, возвративший долг, никаких доказательств возврата на руки ,не получает. Поэтому если возникает спор о факте возврата долга, то суд дол жен потребовать доказательства в подтверждение этого правопогашающего факта не от ответчика, обязан ного доказать уплату, а от кассы.
Особенно отчетливо данное положение было выражено, например, в определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР по делу иска Грузинской конторы «Заготзерно» к Управлению Закавказской железной дороги о взыскании 510 руб. штрафа за несвоевременную доставку груза.
Народный суд отказал в иске по мотивам непредставления истцом документов. Отменяя это решение, Коллегия, ссылаясь на п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 29.1.42 т., указала, что «в случае невозможности для истца представить документы в подтверждение иска, ввиду невозвращения их дорогой после рассмотрения претензии, суд... должен истребовать от ответчика материал, предъявленный истцом при заявлении претензии» '.
Таким образом, при решении вопроса об истребова нии доказательств советский суд, в отличие от буржуаз ного, руководствуется не правилами распределения обя занностей по доказыванию, а вытекающими из принци пов объективной истины и процессуальной экономии со ображениями наибольшей легкости пол\'чения дбказа- Т,
1 «Судебная практика Верховного Суда СССР» (в дальнейшем «Судебная практика...», вып. 2, 1947, стр. 29. В настоящее время суды, по общему правилу, не (рассматривают «поров гос. организаций с органами транспорта, но это указание Верховного Суда СССР сохраняет силу и свое принципиальное значение для исков колхозов и граждан к железной дороге.
126
тельств. Правила же о распределении обязанностей по
доказыванию приобретают практическое значение лишь
\в случае недостаточности доказательств для установле-
\шя наличия или отсутствия того или иного искомого
язакта.
^ Каков же общий критерий решения вопроса о возложении неблагоприятных юридических последствий недоказанности на ту или иную сторону? Как уже было отмечено, неблагоприятные юридические последствия недоказанности являются санкцией. Поскольку же необходимым условием предусмотренной в санкции ответственности по советскому праву (за исключением случаев прямо указанных в законе), служит вина субъекта ответственности, то и неблагоприятные юридические последствия недоказанности возлагаются на ту сторону, которая могла и должна была обеспечить себя необходимыми доказательствами в соответствии с указанием закона либо, при отсутствии таких указаний, в соответствии со своими интересами.
Назначение любой санкции — побудить субъекта к угодному государству поведению. Назначение санкции, которой снабжена обязанность по доказыванию — побудить стороны гражданских правоотношений обеспечивать себя на случай судебного спора необходимыми доказательствами, хранить их, представлять в суд и тем самым облегчать выполнение задачи по установлению истины.
Формулируя общий принцип возложения ответственности за недоказанность, а отсюда и критерий распределения обязанностей по доказыванию, мы пользуемся признаком «интереса». В связи с этим возникает вопрос, чем же предложенный принцип отличается от подвергнутой ранее критике «теории интереса»?
Отличие — существенное, и состоит оно в том, что согласно теории «интереса» при распределении обязанностей по доказыванию принимается во внимание «интерес»'стороны в уже возникшем процессе. А в этом случае стороны обладают противоположными интересами. Вследствие этого и невозможно на основе данной теории определить, как, например, должно осуществляться доказывание по иску о взыскании долга из
127
договора займа, если ответчик утверждает о возврате долга. Истец заинтересован доказать факт невозврата, ответчик — факт возврата. Любая презумпция в этом случае была бы произвольной. С равным успехом можно исходить как из предположения, что возникшее правоотношение продолжает существовать, так и из противо положного — большинство должников добровольно возвращает долги. Поэтому, как было уже отмечено, сторонники «теории интереса» при попытке его конкретизации и попадают в лоно теории «правообразующих и право-погашающих фактов».
Защищаемая же концепция имеет в виду прежде, всего до и вне процессуальный интерес; не тот интерес, который имеется у сторон в процессе, а интерес, который был при возникновении гражданских правоотно
\ шений, их изменении, прекращении, совершении отдел1 ных действий. При заключении договора займа, напри мер, заимодавец, а не заемщик заинтересован в получении расписки. И наоборот, при возврате долга не заимодавец, а заемщик заинтересован в получении доказательств возврата денег.
Итак, отрицательные последствия недоказанности искомого факта падают на ту сторону, которая вино в а т а в непредставлении суду необходимых доказ... тельств. Но критерий «вины» в силу принципа объективной истины вступает в действие лишь при невозможности
. достоверного установления наличия или отсутствия искомого факта. В связи с этим возникает вопрос: в каком соотношении критерий «вины» находится с вероятностью?
Л. П. Смышляев справедливо утверждает: «Недоказанность факта не исключает вероятности его существования и объявлять на основании недоказанности бытия факта доказанность его небытия, значит принимать вероятность за истину» '. Однако отсутствие у стороны доказательств, которые она обязана была иметь, свиде-
}тельствует в пользу большей вероятности того, что в действительности не существовало и самого факта, который должен был быть подтвержденным доказательствами. Поэтому защищаемый принцип не противоречит «вероятности», а является всего лишь ее конкретизацией,
1 Л. П. Смышляев. Указ, соч., стр. 39.
128
облегчает ее применение при невозможности достоверного установления фактов.
При определении юридических последствий недоказанности по критерию «вины» возникает и другой вопрос: как быть, если будет установлено, что отсутствие доказательств ни в какой мере не может быть поставлено в вину стороне, обязанной их иметь? Например, заимодавец при заключении договора в соответствии с требованиями'закона получил расписку, но последняя была у него похищена, сгорела во время пожара и т. п.
На наш взгляд, поставленный вопрос должен решать-•я в соответствии с основным принципом ответственности но советскому праву: нет вины, не должно быть и ответственности. Заимодавец в этом случае должен иметь .раво на доказывание обстоятельств, свидетельствую-
х об отсутствии его вины в непредставлении установ-.t-пных законом письменных доказательств, и при дока-..анности этих обстоятельств он вправе воспользоваться всеми иными доказательствами, в том числе и свидетельскими показаниями.
В этой связи заслуживает внимания правило, содержащееся в ст. 134 ГПК Народной Республики Болгарии: «В тех случаях, в которых закон требует представления . мсьменного документа, свидетельские показания допу-жаются, если будет доказано, что документ утерян или уничтожен не по вине стороны».
В ГПК РСФСР 1923 г. не было подобного правила, хотя, как уже отмечалось, практика отступала от запрета использования свидетельских показаний. Предложение о внесении в ГПК БССР подобной нормы было отвергнуто, в действующих ГПК союзных республик такого правила не содержится. Однако в литературе высказываются взгляды, что применение правил допустимости не должно носить «формального характера»'. Такие взгляды теоретически обосновывают произвол в решении вопроса о применении правил допустимости доказательств, нарушение процессуального закона, ибо границы «неформального применения закона» находятся только в правосознании судей. В ГПК союзных республик должна быть внесена норма, аналогичная содержащейся в ст. 134 ГПК НРБ. И тогда отпадет необходи-
1 «Советское государство и право», 1964, № 9, стр. 105. 9 Заказ 433 129
мость обосновывать «неформальное» применение правил о допустимости доказательств.
Неверно было бы опасаться, что наличие такой нормы будет угрожать принципу объективной истины. Основа правил допустимости доказательств в советском гражданском процессе является принципиально иной, чем в буржуазном процессе.
«Буржуазия... не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана»... О.на превратила личное достоинство человека в меновую стоимость...» ' В буржуазном обществе все, что может иметь какую-либо меновую стоимость, выступает в качестве товара. Поэтому даже при установлении правил допустимости доказательств в гражданском процессе буржуазный законодатель подходит к свидетельским показаниям фактически как к товару. Например, во французской юридической литературе отмечается, что при издании гражданского кодекса обоснованно руководствовались соображениями о том, что по делам с небольшой суммой иска подкупы свидетелей будут редкими, ибо расходы на это будут превышать размер суммы иска 2.
В основе правил допустимости советского гражданского процессуального права лежат не соображения о возможном подкупе свидетелей, не опасения вследствие этого за истинность судебных постановлений, а необходимость дисциплинирования сторон гражданских правоотношений. Поэтому и применение существующих запретов использования свидетельских показаний оправдано лишь в той мере, в которой можно поставить в вину стороне в гражданском процессе невыполнение ею требований закона.
Доказывание отсутствия вины в непредставлении необходимых доказательств должно подчиняться установленной в советском гражданском праве презумпции виновности.
* * *!
В задачу данной работы не входит рассмотрение предложенного критерия распределения обязанностей
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сол., т. 4, стр. 426.
2 А. Д. К е и л и н. Указ, соч., стр. 345.
130
по доказыванию относительно всех категорий дел, рассматриваемых в порядке гражданского судопроизводства '. Поэтому мы ограничимся применением предложенного принципа к наиболее спорным случаям.
Воспроизведем один из таких случаев, приведенных К. С. Юдельсоном. Обосновывая иск к Крохиной об изъятии козы, Мяндин заявил, что в 1941 году, уезжая в связи с эвакуацией из Петрозаводска, он передал козу на хранение мужу ответчицы. Ответчица утверждала, что коза была не оставлена истцом на хранение, а продана. Иск был удовлетворен по тем мотивам, что ответчица не доказала наличие договора купли-продажи.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР, куда в конечном итоге поступило дело на рассмотрение, выдвинула тезис: в соответствии со ст. 118 ГПК РСФСР 1923 г. истец должен доказать основание своего иска, т. е. в данном случае передачу козы по договору хранения. Пока истец этого не сделал, ответчица не обязана доказывать приобретение козы в собственность. А поскольку никаких иных доказательств по делу, за исключением объяснений сторон, суду не удалось получить, то, очевидно, иск Мяндина подлежал отклонению.
Но сразу же возникает вопрос — а как должно решаться дело, если бы Мяндин изменил основание своего иска и предъявил требование о виндикации козы? Основанием такого иска было бы право собственности на спорное имущество, что не отрицалось ответчицей. Следовательно, в этом случае уже ответчица была бы обязана доказать, что право собственности истца прекратилось вследствие продажи козы?! А поскольку такими доказательствами ответчица не располагала, то иск, Мяндина подлежал бы удовлетворению?!
Таким образом, то или иное разрешение дела зависело бы не от каких-либо объективных обстоятельств, а от поведения истца, от того, каким образом он обосновал бы свой иск, с чем, конечно, согласиться нельзя.
Нетрудно также проследить, что ни один из ранее рассмотренных критериев распределения обязанностей
1 Вопрос о распределении обязанностей по доказыванию по отдельным категориям дел рассматривает Т. А. Л и л у а ш в и л и \ (указ, соч.,)- Л. П. Смышляев (указ. соч.).
9* 131
по доказыванию также не мог бы дать убедительного разрешения вопроса.
Применение защищаемого критерия «вины» к данному случаю не вызывает особых затруднений и не ставит решение вопроса в зависимость от субъективного фактора — поведения истца.
Покупатель при купле-продаже имущества за наличный расчет по закону, как правило, не обязан обеспечивать себя доказательствами заключенного договора. Установление подобной обязанности поставило бы под сомнение права подавляющего большинства собственников. Поэтому если спорная коза была в действительности продана мужу Крохиной, то он не обязан был иметь и сохранять доказательства договора купли-продажи, отсюда и ответчица Крохина не обязана была представлять таковые суду, совершенно независимо от того, был бы иск Мяндина основан на договоре хранения или, как виндикационный, на праве собственности.
С другой стороны, если коза оставлялась истцом на хранение (а не продавалась), то договор хранения был в интересах Мяндина, а не хранителя. Поэтому Мяндин обязан был обеспечить себ:Я доказательствами договора хранения, а поскольку таких доказательств у него но оказалось, иск его подлежал отклонению. Следовательно, по существу дело было решено правильно, лишь неудачно мотивировано.
Судебная практика испытывает затруднения в решении вопроса о доказывании факта внесения квартирной платы по жилищным делам. Кто должен доказывать этот факт: квартиросъемщик (уплату) или наймодатель (неуплату)?
По иску Сорокина к Пономаревой о выселении (одним из оснований иска была ссылка на неплатеж квартирной платы) судебные инстанции, рассматривавшие дело, пришли к выводу, что ответчица обязана была доказать факт платежа квартирной платы. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР, ссылаясь на то, что истец обязан доказать основание своих требований, признала, что, наоборот, Сорокин обязан был доказать неплатеж квартирной платы '.
1 См. «Судебная практика...», 1950, № 4, стр. 31—32. 132
Но, спрашивается, как должен был бы решиться вошрос о доказывании данного факта, если бы Сорокин предъявил иск не о выселении по мотивам неплатежа квартирной платы, а лишь о ее взыскании?! Основанием такого иска будет договор жилищного найма. Следовательно, при таком иске факт неплатежа истец уже не обязан был бы доказывать. И если ответчица не представит доказательств в подтверждение уплаты, иск такой будет подлежать удовлетворению; факт невнесения квартирной платы станет преюдициально установленным, и Сорокин сможет после этого уже обращаться и с иском о выселении Пономаревой из занимаемой ею квартиры!!?
И совершенно оказался бы неразрешимым вопрос об обязанности доказывания факта внесения (неуплаты) квартирной платы, если был бы предъявлен иск одновременно по двум основаниям: с требованием о взыскании квартирной платы и о выселении. При отсутствии доказательств уплаты (неуплаты) суд обязан был бы вынести взаимоисключающие решения: по иску о взыскании квартирной платы констатировать ее неплатеж; по иску о выселении, наоборот, уплату?!
Далее. В конце Великой Отечественной войны и некоторое время после ее окончания судам приходилось разрешать иски реэвакуированных о вселении на прежнюю площадь. Такие иски обосновывались ссылкой на исправное выполнение обязанностей квартиросъемщика, в том числе на квартирную плату во время отсутствия. } этом случае, очевидно, обязанность доказывания упла-
(оанование иска) уже лежала на квартиросъемщике.
.оборот, если бы домоуправление предъявило иск о .вторжении договора жилищного найма по мотивам .неплатежа квартирной платы (основание иска), то истец должен был бы доказать неуплату?!
Таким образом, получается, что установление факта знесения квартирной платы зависит не от объективных признаков, а от содержания требования истца и основа-
: иска или от того, будет ли квартиросъемщик высту-
ь в роли истца или ответчика. Такое решение вопроса
: ложно признать соответствующим принципу объек-
м"[ истины. Обязанность доказывания, как и любая
."утая обязанность, должна покоиться на объективных
133
основаниях, а не на обстоятельствах, носящих субъективный или случайный характер1.
Иначе должен решаться вопрос на основе защищаемого нами принципа. И это решение опять-таки не будет зависеть от формулировки основания иска или от того, какая из сторон станет выступать в роли истца, а какая -в роли ответчика. Оно будет зависеть от сложившегося порядка взаимоотношений сторон по расчетам за квартирную плату и от вытекающих отсюда обязанностей по доказыванию.
Если платежи оформлялись получением расписок квартиросъемщиком, то последний будет обязан доказывать факт платежа. Если же расчеты сторон происходили без письменного оформления, обязанность доказывания неуплаты лежит на наймодателе.
Большие трудности иногда возникают при решении вопроса о распределении обязанностей по доказыванию в имущественных спорах супругов. В соответствии со ст. 10 КЗОБСО (ст. 21 КЗОБСО БССР) имущество, принадлежавшее супругам до брака, считается их раздельным имуществом, приобретенное в браке — общим. Но на ком лежит обязанность доказывания времени приобретения имущества?
>/Г-н Д., вернувшись с курорта в Минск, обнаружил, что его жена уехала к матери в Иркутск и туда же отправила контейнером все их совместно нажитое имущество. Д. обратился в суд с иском о разделе имущества, утверждая, что оно было нажито в браке. Ответчица, возражая против иска, заявила, что спорное имущество было приобретено ею до брака. Кто обязан доказать время приобретения имущества: истец, поскольку указанный факт служит основанием его иска, или ответчица, обосновывающая противоположным по значению фактом свои возражения?
В приводившемся ранее примере иска Б. к Н. об Изъятии спального гарнитура каждая из сторон утверждала, что спорное имущество является раздельным, так как было приобретено в день свадьбы исключительно на
1 Т. М. Яблочков (указ, соч., стр. 79) справедливо замечает, что «спор одной стороны, как таковой, никогда не может сам родить opus probandi другой стороны, который сам по себе на этой стороне не леж!ал».
134
личные средства. Но истцом пришлось ъ. Б., так как при ее отъезде <из Минска в Тбилиси ответчик не дал ей взять с собой гарнитур.
Если решать вопрос об обязанности доказывания согласно традиционному правилу: первым начинает доказывание истец, то судьба дела (при недостаточности доказательств) будет зависеть от того, кому из супругов удалось удержать в своем владении имущество, а поэтому стать в положение ответчика. Такое решение вопроса нельзя признать правильным, ибо оно будет лишь толкать на самоуправство и фактически брать под защиту лицо, самоуправно завладевшее имуществом.
Защищаемый нами принцип распределения обязанностей по доказыванию в спорах супругов об имуществе, нам кажется, помогает правильно решить вопрос, притом опять независимо от того, которой из сторон придется выступать истцом, а которой ответчиком. Если одна из сторон утверждает, что спорное имущество принадлежало ей до брака, то, очевидно, эта сторона и обязана иметь и хранить доказательства принадлежности ей имущества. В противном случае имущество должно быть признано общим. Поэтому и в деле .по иску Б. к Н. каждая из сторон обязана была представить доказательства факта, что спорное имущество приобретено исключительно на личные средства. Но поскольку ни одна из сторон достаточных доказательств в подтверждение своих утверждений не представила (обе стороны виноваты в отсутствии доказательств), то спорное имущество следовало бы признать общим, если бы в данном случае дело не закончилось заключением мирового соглашения.
Возможен ли при рассмотрении дела переход обязанности доказывания от одной стороны к другой? Ошибочность мнения А. Я. Вышинского о переходе обязанности доказывания от обвинителя к подсудимому сейчас можно считать общепризнанной'. На наш взгляд, нет никаких оснований выделять вопрос о переходе обязанности доказывания наряду с вопросом о рас-
М. С. С т р о г о в и ч. Курс.., стр. 188.
135
делении обязанностей по доказыванию и для советского гражданского процесса '.
Как уже отмечалось, обязанности сторон, как истца, так и ответчика, по доказыванию порождаются возникновением процесса и в момент его возникновения, а поэтому и не могут переходить от одной стороны к другой во время процесса. Порядок же осуществления обязанностей по доказыванию в соответствии со ст. 167 ГПК (ст. 160 ГПК БССР) определяет суд на основе принципа объективной истины и процессуальной экономии. В силу этого и правило «истец начинает доказывание первым» для советского гражданского процесса не может означать ничего иного, как — первым дает объяснения истец (ст. 166 ГПК, ст. 159 ГПК БССР). Вопрос же о том, которая из сторон не смогла осуществить своей обязанности по доказыванию, решается в результате всего судебного разбирательства по совокупности исследованных доказательств, а не по принципу — кто обязан был доказывать первым.
1 А. Ники ш, рассматривая вопрос о переходе бремени доказывания, указывает, что такой переход осуществляется при помощи законных презумпций, а также исходя из сущности дела или правосознания (указ, соч., стр. 323—324).