книги / Очерки истории теории архитектуры нового и новейшего времени.-1
.pdfс условиями и условностями их планировочного, социального, климатиче ского и т. п. контекста, они не могут быть объяснены редукцией к этим усло виям. Нужно объяснять архитектуру через нее самое и, наоборот, можно объяснять характер поведения людей и групп, человеческие мотивации и т. д. через архитектурные характеристики окружения. Архитектура обла дает внутренними и самодостатогними основаниям ее анализа и объяснения. Эти основания формально до сих пор не определены.
В-четвертых, до сих пор не отрефлексирован собственный научный ин струментарий теории, истории, критики и прикладных исследований архи тектуры. Рискнем утверждать, что архитектурное знание не имеет сегодня четкого научного предмета. Инструментальная предметная система отно шений в архитектурном знании в настоящее время не определена. Ее истоки лежат в онтологии.
В-пя гых, налицо разделение профессии «архитектор» на несколько про фессий, лишь формально связанных между собой. Речь идет не просто о раз деле сфер проектирования, а о различии «способов видения» архитектуры: автор объемного сооружения имеет дело с формой, дизайнер — со средой, градостроитель — с прагматической темойрасположения (где драгоценное до сих пор архитектору понятие формы уходит глубоко в тень). Какая «тогка зрения» является базовой для понимания архитектуры в целом, для всех ее профессий? Нужна ли и возможнали она?
И наконец, проблема основ теории, заложенной еще Витрувием и Альбер ти. Сохраняют ли до сих пор актуальность антигные положения о сущности архи тектуры, сохраняют ли тот же смысл витрувианские категории, нужно ли их сме нить и гем? Это тема онтологического подхода к архитектуре — подхода не только «сверху», со стороны конкретных явлений архитектуры, но и «снизу», со стороны ее скрытого фундамента.
Витрувий (кн. I и 2) так описывает возникновение города. Первый шаг. Проводится плугом борозда, обозначающая контур будущего поселения. Выделено пространство, подобное всему миру, но частное, локальное, отде ленное от остального, замкнутое на себя. Тем самым противопоставлен миру субъект-Демиург и — тем же актом — выделено освоенное им про странство. Архитектура начинается с разделения внешнего — внутреннего, своего — чужого, открытого — замкнутого. Этот акт структурирует мир. Сакральный жест ограничения, замыкания пространства продолжается строительством стен — укреплением контура города. Категория границы получает дополнительный смысл. Внутреннее пространство отделено от внешнего, но и связано с ним. Мир един. Эта связь внешнего и внутреннего осуществляется там, где путь (вовнутрь или наружу) пересекает контур
города. Это место — ворота. Ворота (зев пещеры, проем, дверь, окно, калитка, телевизионный экран и т. п.) — истинная граница внешнего и внутреннего, а стены (ограда и т. п.) — контур. Город получил свои пределы, он определен. Определен своей границей, ограничен противопоставлением внешнего — внутреннего, своего — чужого, но ограниченное пространство остается по ка пустотой.
Заполнение этого пространства — второй шаг. Витрувий заполняет пус тоту равномерной гипподамовой сеткой жилья. Здесь еще нет выделенных точек, нет привилегированных сооружений. Это лишь локус, выделенная об ласть существования. Эта область изолирована от соседей, вширь, и открыта вверх и вниз, земле. Если граница структурирует мир оппозицией внешне го — внутреннего, то локус разделяет мир в противопоставлении его верха и низа. Верх — небеса, сфера богов, низ — подземная сфера, преисподняя, между ними (и это есть место жизни) локус, «между небом и землей». Заме тим, что и оппозиция внешнего — внутреннего, и оппозиция верхнего — нижнего структурируют не только город — выделенное место, но мир в це лом. При этом город, противопоставленный природе, это и дом, противо поставленный городу, и святилище, противопоставленное сакральному оча гу. Мир, не имеющий таких оппозиций, вообще не структурирован.
Третий шаг, завершающий, согласно Витрувию, построение города, со стоит в дифференциации локуса — замкнутого границей исходно рав номерного городского пространства. Практически это осуществляется строительством общественных зданий. В структуру города вводится институциональность. Город обретает содеротние. Здесь на однообразной тер ритории возникает тема выделенного места и одновременно возникает тема вертикали как приема выделения этого места. Вертикаль (не обязательно столб или обелиск) — это знак места. Вертикаль завершает становление ар- хитектуры-как-архитектуры. Вертикаль связывают со становлением ордер ной системы, с появлением стоечно-балочной конструкции. Создание вер тикали эго жест, впервые противопоставленный природному окружению. Это сознательный креативный акт, доступный именно человеку и уподоб ляющий его Демиургу. Здесь человек впервые вступает в лоно культуры п. Возникает оппозиция знака — означаемого. Место должно быть открыто, изобретено, подтверждено догадкой, а череда означающих его вертикалей организует ритмические повторы, втягивающие человека в воспроизведе ние культурной нормы. Норма и есть повторение пробежки по выделенным вертикалями-знаками местам. Тогда место играет роль культурного образца, а ценность есть сам этот ритуал. Кроме того, категория вертикали это сим вол мужского начала, а место — начала женского. Особую роль обретает мо-
мент встречи вертикали и оппонирующего ей места. Эта оппозиция снима ется универсалией центра.
Итак, закладка города, согласно Витрувию, это проведение его границы, создание обитаемого локуса и выделение центра. Три эти универсалии обес печивают определенность, существование и содержание города и вообще архитектуры. Одновременно это практические шаги реального строитель ства города. Заметим, что существование, определенность и содержание претендуют на имя универсальных базовых свойств мира. Архитектура на глядно реализует их своим строением.
Еще один пример выводит на те же результаты. Это древнейшая, по-ви- димому, детская игра, именуемая «прятки». Эта игра косвенно обучает по ниманию строения пространства и общественного поведения в нем. Она обучает проведению границы своего — чужого (дальше нельзя забегать), овладению выделенной территорией — локусом (только здесь, в равномер ности территории, можно прятаться) и выделению всеобще значимого мес та, центра (который и называется «город»).
Следующий пример может быть почерпнут в реконструкции истори ческого порядка древнейших идеограмм. Эти изображения, по-видимому, имели глубокий смысл символического овладения миром. Древнейшая идеограмма представляет собой круг, границу внешнего — внутреннего («своего»), или просто мир, отделенный от небытия. Более сложная идео грамма — круг, разделенный горизонтальной хордой. Здесь явно видна оппозиция верха— низа (неба и преисподней, богов и подземных сил, откры того и тайного и т. д.) и между ними — твердь, земля, локус существования людей. Наконец, исторически третья идеограмма вводит вертикаль, обра щенную вверх и опирающуюся на земную твердь. Интерпретации ее мно жественны и очевидны.
Здесь реализованы все три характеристики строения: граница, локус, центр, и пары оппозиций на них: внешнее и внутреннее, верх и низ, место и вер тикаль.
Древний человек говорил о мире и о себе в нем, но оказывается (предпо лагается здесь) — и о сущностях архитектуры тоже.
Далее мы обратимся к абстракциям математики — отношениям, которые формально исчерпывают все вообще свойства математических взаимодей ствий. Это отношения транзитивности, симметригности и рефлексивности.
Т р а н з и т и в н о с т ь (Т). Отношение транзитивно, если сохраняется его самотождественность, транслируемость, самовоспроизводимость. Оно не транзитивно при несамотождественной трансляции, в изменении. Онто логическая транзитивность развертывается в противопоставлении Т + и Т-,
самотождественного — несамотождественного, покоя — движения, пребыва ния — становления, постоянного — переменного, единого — многого и т. п. Сама синкретичность Т — это момент превращения пребывания в станов ление, «зазор» между покоем — движением, между постоянным — перемен ным, категория метаморфозы. Метаморфоза является медиатором указанных оппозиций, а элементы этих оппозиций дают ясное и отчетливое знание о способах существования мира. Бытие в знании существует как транзитив ное или нетранзитивное, а бытие вне знания существует как метаморфоза.
Именно с позиций деятельности сохраняется или изменяется самотождественность «ставших» в знании форм. С позиций деятельности ключевая и смутная категория существования (метаморфоза) эксплицируется знанием транзитивного — нетранзитивного. Каждое такое знание частично, но от четливо.
Впарадигме транзитивного существования самотождествениым и пото му вечным объектом является идея, а субъектом познания и носителем идеи — слово или логос. Познавательная операция соединения логоса — идеи в от ображении самотождественного (транзитивного) может быть обозначена как безусловная огевидность. Идея дана в логосе как самоочевидная, неусомневаемая наглядность — та инстанция, перед которой останавливается геометр
впоследнем «смотри» своего доказательства. Характерно, что вся парадигма транзитивного существования принадлежит сфере сознания (противопо ставленного действительности нетранзитивного существования), но и в пре делах транзитивного воспроизведена исходная оппозиция знания — бытия: логос как субъект и сознание мира противопоставлен идее как действитель ности мира. Идея — это знание, запечатленное в логосе.
Впарадигме нетранзитивного существования объект изменяем. Он про тивостоит вечной идее как бренная вещь. Субъект и носитель знания о ве щи — это мнение. Мир существует как вещь, отраженная в мнении. Позна вательным отношением на паре вещь — мнение выступает опыт, деяние, акт. Данная парадигма противопоставлена первой как сфере «бытия» и дей ствительности, а внутри нее категория вещи принадлежит действитель ности, а категория мнения — познанию мира. Уместно сравнить обе па радигмы:
Идея — Вещь Логос — Мнение
Очевидность — Акт Первая парадигма ( Т + ) — это парадигма априорного врожденного
знания, вторая (Т-) — апостериорного опытного знания. Здесь нетленная идея противостоит бренной вещи, организованный логос — переменчивому
и хаотичному мнению, очевидное усмотрение — эмпирической проверке,
вцелом — «знание-воспоминание» (Платон) — «бытовому» знанию, знанию из опыта.
Итак, парадигмы врожденного и опытного знания это парадигмы суще ствования, которые разворачиваются на базе онтологической категории ме таморфозы.
С и м м е т р и ч н о с т ь (С). Отношение симметрично, если его элементы могут меняться местами, и несимметрично в противном случае. Симмет ричность — это свойство означающих. В частности, «быть моделью» — сим метричное отношение («земля означает чрево» и «чрево означает землю»). Несимметричное отношение — свойство означаемых («рисунок изображает землю», но неверно: «земля изображает рисунок»). Онтологическая симмет ричность — это исходное единство означающего-означаемого, коннотатаденотата, копии-оригинала, олицетворения-изображения. Медиатор пары С +, С----это категория метафоры. Метафора С фиксирует содержание бы тия. Содержание метафорично: оно состоит в непрестанных переходах и на слоениях, в порождении и смене мест, сходств и различий, контрастов и ню ансов, в ^функционировании созначностей и взаимоотражений.
Онтологизирующий «от имени бытия» субъект содержания — это куль тура. С позиций культуры смутная категория метафоры эксплицируется знанием означающего-означаемого, модели-символа, причем, если воспроиз водить оппозицию знания — бытия, мир означающих принадлежит «зна нию» (сознанию), а мир означаемых — «бытию» (действительности). Рас смотрим, какие парадигмы отвечают симметричному и несимметричному содержанию.
Объектом симметричного содержания означающих является гносеологи ческая категория формы, а субъектом и локусом знания — знагение. Содержа ние формы дано в ее значении, а операция означения формы — это открове ние (догадка, наитие, инсайт, открытие).
Объект несимметричного содержания означаемых — институт, субъект и знание такого содержания — традиция, а операция, связывающая их,— нор ма (правило). Традиция — это «сознание» института, институциональное знание, претворяемое через культурную норму. Если форма и значение мо гут меняться местами (форма как денотат значения или наоборот), то инсти тут и традиция — нет (институт — денотат традиции, традиция — знак института). Сопоставим обе парадигмы:
форма — Институт Значение — Традиция
Откровение — Норма
Парадигма симметричного содержания (С+) формирует озаряющее знание (открытие значения формы или открытие формы значения); парадигма не симметричного содержания (С-) формирует доверяющее знание (авторитетное знание, обычай). Эти содержательные гносеологические проекции базиру ются на онтологической категории метафоры.
Р еф лекси вн о с ть (Р). Знание рефлексивно (Р + ) или нет (Р-) в зависи мости от того, обращено ли оно на познающего субъекта. Рефлексивное отношение предполагает самоогстраненность субъекта, его сугубо внеш нюю причастность объекту и исчерпанность данным отношением. Здесь всегда А =А .
В нерефлексивном отношении субъект, как и объект, не исчерпан своей формальной данностью и наличной связью. Здесь А не равно А и всегда со держит некий остаток (как человек не исчерпан никаким его описанием). В случае рефлексивности налицо внешняя, отстраненная позиция субъекта. Это дискретный мир, простертый перед субъектом, позволяющий опреде лить контур мира и взглянуть на него «со стороны». Во втором случае, при нерефлексивном знании, мир континуален, позиция субъекта внутренняя, вживленная и определенность объекта дана не контуром, а центром, объект виден «через себя».
Оппозиция рефлексивного — нерефлексивного созначна другим парам: внешнее — внутреннее, дискретное — непрерывное, отсутствие — наличие привилегированного начала координат и т. п. Свертка этих оппозиций, вы водящая субъект за грань познавательных отношений,— это онтологическая категория границы. Граница — момент взаимоперехода внешнего — внут реннего, рубеж между континуальным — дискретным, определенность бытия. Бытие определяется через границу. При этом внешняя позиция субъекта порождает границу-контур, а внутренняя — границу-центр (это наглядно представлено А. Тарковским в «Сталкере»: изнутри Зоны ее границей яв ляется центр, Комната, место кульминации и выхода вовне). Определен ность бытия распадается (и проясняется) противопоставлением внешне го — внутреннего, рефлексивного — нерефлексивного.
С «позиций бытия», онтологизирующим началом определенности являет ся индивидуальное сознание, личность, Я. Рассмотрим соответствующие парадигмы знания. Знание о рефлексивной определенности раскрывается в гносеологических категориях объект — предмет — метод. Отстраненное объек тивное знание дано в предмете на основе метода. Здесь предмет — это субъект познания. На такую парадигму претендует рациональное есте ственно-научное знание. Абстракция этой парадигмы дает внешнюю опре деленность (разграниченность и ранжируемость) мира.
Знание о нерефлексивной определенности базируется на парадигме сре да— образ — способность. Среда определяется в образе способностью субъек та. Противостоящему внешнему объекту здесь оппонирует внутренняя среда, «объективному» предмету — «субъективный» образ, методу — способ
ность запечатления среды в образе: |
|
Объект — |
Среда |
Предмет — |
Образ |
Метод — |
Способность |
Парадигма рефлексивной определенности дает позитивное знание, пара дигма нерефлексивной определенности — интуитивное знание (основанное на сочувствии, сопереживании, способности включения в среду). И вновь воспроизводится противостояние знания — бытия: объект и среда это сфе ра «бытия» (действительность как форма знания); предмет и образ — сфера «знания» (сознание как форма знания); метод и способность — гносеологи ческие категории знаниево-бытийной связи внутри парадигм. Выше отме чено, что бытийное отношение ТСР — существование, содержание, опре деленность, то есть связка категорий метаморфозы, метафоры, границы, разворачивается в знании, частично теряющем исходную целостность бы тия, но обретающем такой ценой отчетливость и ясность. Каждое свойство бытия предстает в оппонирующих парадигмах знания. Соответствующие формы знания (имена парадигм) можно интерпретировать следующим
образом: |
|
|
Свойства бытия |
формы знания |
|
Существование (Т) |
Врожденное (Т+) |
Опытное (Т-) |
Содержание (С) |
Озаряющее (С+) |
Доверяющее (С-) |
Определенность (Р) |
Позитивное (Р+) |
Интуитивное (Р-) |
Можно добавить, что доверие к этой схеме парадигм знания опирается лишь на безусловную их очевидность, то есть на категорию идеи и транзи тивности. Эти парадигмы нельзя ни «объяснить», ни «доказать» ссылкой на опыт или апелляцией к их базису. Они сами — базис любой формы знания, в том числе — знания самих парадигм. В этом смысле все суждения о пара дигматике тавтологичны. Итак, парадигмы существуют самоочевидно, весь букет парадигм развертывается изнутри, из идеи их существования (Т), и никаких внешних оснований не требует.
«Очевидно» (в парадигме врожденного знания), что обособленность каждой такой формы знания — иллюзия, порожденная парадигматизацией. На самом деле каждая такая форма знания — лишь акцентированный
н проясненный момент в неустранимой троичности любого реального отношения. Так, позитивное (условно: естественно-научное) знание внеш ней определенности опирается и на существование того, о чем речь, и на содержательную догадку, и на опыт (на разные комбинации парадигм), но эти свойства в данный момент имплицитны.
Мы начали рассмотрение оснований архитектуры непосредственно с ее универсалий — базовых понятий локуса, границы и центра, развернутых
воппозициях верха и низа (локус), края и пути (граница, ворота), вертикали
иместа (центр). За ними стоят вещи, объекты и среды, институции и фор мы. Они фактически визуализованы архитектурными универсалиями. Можно полагать, что архитектура выступала основой кристаллизации он тологического знания вообще. Далее, за этими общими онтологическими понятиями стоят их фундаментальные свойства, описанные выше,— свой ства транзитивности, симметричности и рефлексивности. Можно увидеть, как естественно интерпретируются архитектурные сущности на этом уни версальном языке.
Наконец, рискнем обратиться к настоящим основаниям. Исходная пози ция рассмотрения кажется очень далекой от архитектуры. А именно, теперь нужно начинать с общей картины мира, поскольку мы хотим утвердить ар хитектуру как особую его форму. Мир архитектурен, ибо он некоторым об разом устроен. Как он устроен?
Априорная догадка о природе бытия, восходящая еще к Пармениду, со стоит, в частности, в том, что оно едино и самодостаточно, что оно очевидно, но не явлено само по себе, напрямую, а выступает за ширмой вещей и явле ний, что вся его сложность покоится на немногих простых исходных сущно стях, что оно вечно и не допускает небытия. Таков объект рассмотрения, а метод состоит, как сказано выше, в догадках и креативных построениях, реа лизующих такие догадки и отвечающих этим свойствам бытия с полной оче видностью.
Нет внешних, независимых от бытия оснований его существования. По рождающее — в составе порождаемого. Причина в нем самом. Каждый сле дующий, более конкретный уровень повторяет исходный. Короче говоря, бытию можно приписать фрактальную структуру.
Мы связываем архитектуру с ключевой для нее темой пространства и хо тим увидеть пространство в составе равномощных ему сущностей бытия.
Пространство было декларировано Кантом следующим образом: про странство есть априорная способность созерцания. Чтобы существовать, нужно быть встроенным в мир, иметь к тому априорную способность, отвечающую строению мира. Пространство — это то, что позволяет нам быть в контакте
с миром, это способность к такому контакту. Налицо свойство Природы, от крытое Человеку как Пространство. Или: налицо способность Человека со зерцать Природу, и эта способность названа Пространством. Эго почти тавтология: инструмент контакта прилажен к объекту контакта, и наоборот. Здесь мы полагаем, что эта способность не исчерпывает всех отношений мира, а лишь адресуется контакту Человека с Природой.
Для декларирования всех иных базовых отношений мира мы будем ис пользовать модель: Человек — Природа — Демиург — Культура.
Эти категории вступают в сложные взаимодействия, подменяя друг дру га и выводя на поверхность понятия и свойства специфически архитектур ные. Так, Человек направляет свое сознание Природе, свою деятельность — Демиургическому началу, свое погружение — Культуре. Демиург адресует
волю к действию — Человеку, замысел — Культуре, воплощение — Природе. Природа направляет свое время — Человеку, свое пространство — Демиургу, свои метаморфозы — Культуре. Культура приспосабливается к Демиургу, сохра нят Человека и подавляет природные превращения. Такая четырехместная система категорий и отношений, постепенно развиваясь, отливается в тер нарные модели, приводящие к универсалиям и архитектурной типологии. С этого момента начинается теория архитектуры.
Архитектор в свете этого исходно выглядит так: он осознает Природу, погружен в Культуру и в качестве Демиурга замышляет и воплощает про странство.
Примечания
1 Габричевский А. Г. Морфология искусства. М., 2002. С. 396. 2 Эко у. Отсутствующая структура. СПб., 1998. С. 203.
3Лебедева Г. С. Новейший комментарий к трактату Витрувия «Десять книг об архитектуре». М., 2002.
4Там же. С. 40.
5РаппапортА. Теория архитектуры в профессиональном мышлении// Ис кусствознание, М., 2003. Вып. 1/3. С. 479.
6Можно сомневаться в предмете архитектурного знания, но объект его, как мы полагаем, все же существует. Транзитивен не предмет теории архитектуры, а ее объект. Теории меняются, а объект остается. Категории архитектуры при частны именно ее объекту.
7В работе И. А. Добрицыной «Нелинейная парадигма в архитектуре 90-х го дов XX века» (2002) детально прослежена специфика нелинейных объектов (арх. Дженкс, Эйзенман, Кулхаас и др.). Интерпретация таких объектов, не смотря на прямые ссылки на теорию катастроф, концепцию Хаоса и т. д., целиком укладывается в традиционные представления архитектурной формы.
Согласно теоретикам «нелинейного» движения и суждениям самих авторовархитекторов, экстравагантные примеры нелинейной архитектуры демонстри руют общие законы самоорганизации формы. Здесь оказываются значимы стабильность и скачки, порядок, организация единства, фрактальная струк тура, целостность и т. п.
Если оправдывать историческую необходимость нелинейной архитек туры, то эта необходимость именно в том, чтобы в очередной раз очистить данное историческим опытом пространство формотворчества и вновь вернуть архитектуру к неизменным ценностям формы. Согласно И. Пригожииу, это есть способ, который может внезапно прояснить неясное значение, если сдви нуть его далеко от состояния равновесия. Такую сдвижку и осуществляет нелинейная архитектура. Но возможно и другое объяснение нелинейной ар хитектуры: категория формы уходит ныне из состава доминантных, и поэто му форма может быть «любой». На поверхность выходят иные — тоже архитек турные — парадигмы. Но практически в сознании критиков форма пока еще остается доминантой.
кЭнциклопедия «Архитектура и градостроительство». М., 2001. С. 463-465.
9Мастера архитектуры об архитектуре. М., 1972.
10Строп 1Г1 научный предмет с однозначным пониманием своих элементов суще ствует лишь в математике, и именно потому, что все математические сущно сти абсолютно абстрактны. Науки с реальными референтами понятий, в том числе наука архитектуры, такой строгостью похвастаться не могут. Их по нятия могут быть неоднозначно истолкованы. Дополнительная проблема ар хитектурной науки в том, что ее (пусть нечеткий) предмет ныне поддержи вается и воспроизводится лишь соглашением теоретиков. И это при том, что архитектурная теория входит в состав старейших дисциплин. Современные теории добавили к Витрувию часть понятий, например «пространство», но по
сути не расширили его предмет и не уточнили язык.
11Тема границы внешнего — внутреннего, своего — чужого и тема выделенно го пространства обитания вполне могут быть отнесены и к жизненной прак тике медведя, змеи или птицы. Устройство их жизненного пространства тоже архитектурно, но третий элемент картины мира там, по-видимому, все же от сутствует. Человек — это животное, созданное созданием вертикали и тради ции, институциональности, культуры. Впрочем, автор в этом не уверен.