Глава 2. Эпоха барокко

В истории России XVII столетие зовется "бунташным". Началось

оно со "Смутного времени" и великого разорения страны, закончи-

лось стрелецкими мятежами и кровавой расправой Петра над против-

никами его реформ. Вместе с тем последний допетровский век был

одарен великолепным закатным светом угасавшей древнерусской куль-

туры, постепенно трансформировавшейся из традиционной средневе-

ковой в новоевропейскую. Особую роль при этом сыграл стиль барокко.

Бывший в Европе католической реакцией на ренессансные и реформа-

ционные веяния, в России он сыграл совершенно иную роль, став

постмедиевистским, переходным к секуляризованной культуре Ново-

го времени [16, с. 165-214].

Барокко было не только стилем художественного творчества, но

также стилем мышления, объяснения бытия, интерпретации происхо-

дивших событий и выражения идейных установок. Вместо монумен-

тального, обращенного к вечности, берегущего традиции отношения к

миру барочное сознание увлечено экспрессивным его переживанием,

возрастанием субъективного начала, пристрастием к декоративности,

изощренности форм, игре света и тени, созданию иллюзорного про-

странства, обмирщению культуры. В эволюции отечественного барок-

ко выделяют три этапа: первоначальный XVII в., иногда называемый

"нарышкинским", сдержанный петровский и пышный елизаветинский.

Если петровское барокко начала XVIII в. отразило суровый дух

становления новой России, ориентировалось на культуру балтийских

стран и лучше всего воплощено в ансамбле Петропавловской крепо-

сти; если елизаветинское тяготело к утонченной моде роскошных ев-

ропейских резиденций вроде Версаля и прекрасно манифестировано в

творениях Растрелли, особенно в Зимнем и Царскосельском дворцах,

то допетровское барокко отличает творческий синтез традиционных

русских образцов с умелым и тактичным использованием западных. С

середины XVII в. происходила плавная, постепенная европеизация

436

российского общества и органичное усвоение современных достиже-

ний Запада. Петр 1 не начал, а лишь ускорил, насильственно интенси-

фицировал, нетерпеливо подталкивал те процессы, которым осторож-

но давал дорогу его отец "тишайший" царь Алексей Михайлович, сим-

патизировавший западной культуре в польском ее варианте.

Смутное время

Проследим вкратце ход отечественной мысли. Тяжкие испытания

"Смутного времени" вызвали обостренную историософскую оценку

кризиса "Третьего Рима", едва не утратившего независимое существо-

вание. В созданном до освобождения Москвы <Плаче о пленении и о

конечном разорении Московского государства>, напоминающем <Сло-

во о погибели Русской земли>, происшедшая катастрофа рассматри-

вается как наказание за грехи неправедных правителей и всего народа

русского. В <Ином сказании> самозванец Лжедимитрий сравнивается

со "зломудренным" Арием, недобрая память о котором как изощрен-

ном философе-антитринитарии сохранилась с 1 Вселенского собора.

Он выступает карающим мечом по отношению к политическому ин-

тригану Годунову, хитростью захватившему престол, но сам падает

жертвой собственных преступных замыслов.

Наиболее глубоким произведением эпохи "Смуты" является <Вре-

менник> дьяка Ивана Тимофеева, где описывается ход событий от

царствования Ивана Грозного до воцарения Михаила Романова. В

нем даются яркие, порой нелицеприятные описания правителей, обна-

жается безнравственность борьбы за власть, проводится идея о леги-

тимности и моральном основании избрания нового царя, о важности

общенационального согласия. Происшедшие трагические события обо-

стрили и углубили политическое самосознание россиян. Они показали

пагубность тирании, необходимость законности в управлении стра-

ной, важности Земских соборов и других представительных учрежде-

ний [8, с. 213-214].

Новым элементом культуры становится существовавшая ранее лишь

в устной форме народная демократическая литература, в том числе

сатирическая, пародировавшая судопроизводство (<Повесть о Ерше

Ершовиче>), спаивание народа (<Служба кабаку>), нищету низов

(<Азбука о голом и небогатом человеке>). Записываются духовные

стихи о пустынножительстве, о терзаниях души, чающей спасения в

жестоком и немилосердном мире (<Прими мя, пустыни, яко мати чадо

свое>). Весьма интересна в натурфилософском отношении <Голуби-

ная книга>, распевавшаяся "каликами перехожими", где содержатся

космогонические идеи о сотворении мира и человека, символическая

интерпретация стихий, зашифрованные философемы апокрифического

происхождения.

К XVII в. в древнерусской среде накопилось значительное количе-

ство апокрифов (от греческого "апокрифос" - скрытный, потаенный),

в которых истолковывались наиболее волнующие сознание средневеко-

вого человека коренные вопросы: сотворение Адама и Евы, описание

рая и ада, устройство мироздания, загадки мировой истории, обычаи

и нравы народов. Существовали специальные индексы почитаемой и

осуждаемой литературы, которые дают ценные сведения о полноте

книжного репертуара, что видно на примере обширного списка книг,

приведенного в <Кирилловой книге>, изданной Московским Печат-

ным двором в 1644 г. В апокрифах о сотворении Адама в опосредо-

ванной форме содержалось изложение натурфилософского учения о

стихиях, или элементах.

Ценнейшим источником философской и общекультурной терминоло-

гии являются <Азбуковники> - лексикографические справочники

энциклопедического состава, возникшие на основе словарей-ономасти-

конов, словарей символики и словарей, объясняющих термины из грече-

ского, латинского, древнееврейского, немецкого, польского и других

древних и новых языков. Приведем некоторые примеры: "Софист -

мудрец", "Епикур - во Афинах 6е некий философ", "Имство - ка-

чество пребывательно", "Материя - естество", "Диалектика - двое-

словесного стязания книга", "Парение ума - обношение повсюду",

"Етимология - истиннословие", "Вселенная - весь свет", "Мета-

морфозис - преображение", "Акростихида - краестрочие" (Рук.//

РГБ. Ф. 299, № 445; Рук.//РГБ. Ф. 228, № 197). В обширных

приложениях нередко встречаются сведения о мудрецах древности,

дефиниции философии, истолкование символики икон, образа Сессии

Премудрости Божией, масса всевозможной информации просветитель-

ского, необыденного характера.

Существует несколько редакций <Азбуковников>, каждый список

из них уникален, имеет глоссы, маргиналии, вставки, дополнения.

Однако как философский источник они слабо изучены, что лишний

раз свидетельствует о недостаточном знании подлинных памятников

русской средневековой мысли, в то время как филологи (А. Карпов,

М. Алексеев, Л. Ковтун) издавна исследуют эти уникальные тексты,

свидетельствующие об уровне мышления, терминологии отвлеченной

лексики, связях отечественной лингвистики с зарубежной еще п до-

петровский период [14].

В XVII в. появляются первые трактаты по эстетике. Среди них

<Послание Иосифа Владимирова к Симону Ушакову>, где знамен-

щик Печатного двора и иконописец Оружейной палаты отстаивает

принцип "живоподобия", индивидуализации образа и выступает про-

тив "мрачных и неподоболепных образов святых". Барочное видение

в живописи аргументирует Симон Ушаков (1626-1686), крупнейший

мастер и теоретик искусства, иконописец, гравер, портретист, руково-

дивший царской мастерской. В целом древнерусская эстетика, воспри-

нявшая византийские каноны и претерпевшая длительную эволюцию,

способствовала развитию национального "мышления в образах" и "умо-

зрения в красках", дала мощный импульс визуальным, невербальным

методам богословствования и философствования, отражающим восточ-

но-православную традицию (В. В. Бычков).

Не всем нравились новые веяния в культуре. Против тенденции

приближения к натуре, аллегоризации, чрезмерной декоративности,

десакрализации выступили ревнители древлего благочестия. Протопоп

Аввакум (1620-1682) иронически писал о манере письма Ушакова,

который Спаса Еммануила изобразил с одутловатым лицом, перстами

надутыми, "яко немчина брюхата" учиненного, "лишо сабли той при

бедре не писано". Старообрядцы стояли за сохранение высокой духов-

ности, бережное отношение к традициям, против цезарепапистского

подчинения церкви государству. Как покажут последующие события,

они выступили в качестве главного хранителя древнерусского наследия,

испытавшего большие утраты от пренебрежительного к нему отношения.

Протопоп предстает в своих сочинениях как противник внешней образо-

ванности, стремящийся к "премудрости внутренней", страдалец и муче-

ник за свои убеждения, автор исповедального жизнеописания, нового

жанра в отечественной литературе. Вопреки распространенному заблу-

ждению старообрядцев отличают не только позитивный консерватизм,

но и предприимчивость, социальный динамизм, умение сочетать привер-

женность традициям с адаптацией к современным достижениям, чему

их научил выстраданный многовековой опыт [8, с. 237-241].

Церковные реформы патриарха Никона (1605-1681), в миру Ни-

киты Минова, сына простого крестьянина мордовской деревни Ниже-

городского уезда, честолюбивого и небесталанного церковного деяте-

ля, осуществленные резко, волюнтаристским путем, вызвали первый

великий раскол единого прежде древнерусского общества, имевший

далеко идущие негативные последствия. Второй раскол осуществил

Петр 1, отделив европеизированную элиту от остальной части населения;

третий произошел в советское время, когда многовековое единство

сакральной и светской сторон жизни было деформировано.

Стремление стать "русским папой", унифицировать православный

культ путем сближения его с греческим, западнорусским, создать все-

ленский центр "Новый Иерусалим" под Москвой было весьма амбици-

озным и потерпело поражение как целостная программа, хотя новации в

религиозную и общественную жизнь были внесены, ансамбль же Ново-

Иерусалимского монастыря привлекает своей грандиозностью поныне.

Грекофилы и латинофилы

Противоборствующие тенденции в развитии российского общества

связываются в XVII в. не только с противостоянием сторонников и

противников церковных реформ, но также с полемикой грекофилов и

латинофилов. К первым относят Епифания Славинецкого (ок. 1600-

1675), "во философии и богословии изящного дидаскала", переводчика,

гимнографа, богослова, инока Ефимия и пиита Кариона Истомина,

автора декламаций о пользе наук, училищ и мудрости философской.

Все они придерживались ориентации на византийскую православную

культуру (А.М. Панченко).

Главой латинского направления, за которым стоял мощный потенци-

ал динамично развивавшейся Европы, выступил Симеон Полоцкий

(1629-1680), в миру Самуил Ситнианович-Петровский. Талантливый

писатель, основатель русской силлабической поэзии и драматургии,

воспитатель царских детей, крупнейший представитель культуры

барокко и вместе с тем изощренный придворный, враг старообрядцев

и грекофилов, тайный униат, он оставил колоссальное наследие, был

необычайно плодовит, издал несколько книг, в том числе <Обед

душевный> и <Вечерю душевную>. Подражая польскому поэту Яну

Кохановскому, осуществил стихотворное переложение псалмов. Его

<Псалтырь рифмотворная>, которую М.В. Ломоносов относил к "вра-

там учености", положила начало многочисленным поэтическим вариа-

циям на самое популярное гимнографическое творение прошлого,

продолжающимся до сегодняшнего дня. Немало философских тем,

сюжетов, имен, идей можно обнаружить в творчестве ученого монаха

(о Платоновой академии, о смысле философии, о смеющемся Демок-

рите и плачущем Гераклите, о tabula rasa, о барочной символике и

т.д.), выраженных пестро, ярко, затейливо, порою претенциозно и

неудобопонимаемо для русского читателя.

Двойственным было отношение к Симеону Полоцкому в россий-

ской среде. Латинофилы его почитали, высоко ценя европейскую об-

разованность полонизированного белоруса, грекофилы обличали. Вид-

нейший их представитель Евфимий Чудовский написал об <Обеде

душевном> иронические строки: "Новосоставленная книга сия <Обед>

подвлагает снедь, полну душетлительных бед". Негативно относились

к Полоцкому старообрядцы за его "латинские новомышления". В це-

лом же нельзя не признать значительного воздействия на отечествен-

ную культуру и философскую мысль эпохи предпетровского барокко,

которые оказал просвещенный монах из Полоцка.

Преемником главы латинству ющих стал его ученик, подъячий Тай-

ного приказа, принявший монашество и ставший впоследствии настояте-

лем Заиконоспасского монастыря Сильвестр Медведев (1641-1691).

От учителя к нему перешла богатая библиотека, еще более дополненная

и известная как собрание Полоцкого-Медведева, в которой числилось

по описи 1689 г. свыше 350 книг; из них было много на латинском,

греческом, польском языках, в том числе <Политика> Аристотеля,

<Диалектика> Меланхтона, <Толкование древних философов> и др.

К концу XVII в. в России существовало немало переводов с запад-

ных языков книг философского содержания, осуществленных чаще

всего через польско-украинско-белорусское посредничество. Польская

образованность стала своеобразным ретранслятором западной культуры

в допетровское время. Известны переводы с польского <Экономики

Аристотелевой> Себастиана Петрици, <Проблематы> Анджея Глябера,

<Об исправлении Речи Посполитой> Анджея Моджевского, <Апофег-

маты> Беньяша Будного, <Селенографии> Яна Гевелиуса, где

излагались идеи Николая Коперника. Имели хождение с более раннего

периода апокрифические тексты вроде <Secretum secretorum> (<Аристо-

телевых врат>), <Сказания об Аристотеле> (краткая версия из Диогена

Лаэртского), натурфилософского <Луцидариуса> (восходящего к од-

ному из сочинений Гонория Отенского).

Возвращаясь к Медведеву, заметим, что он составил <Епитафион>

в память своего учителя, <Привилей>, уставную грамоту для будущей

Славяно-греко-латинской академии и <Созерцание краткое> (<Записки

о стрелецком бунте> - знаменитой "Хованщине"), где имеется раз-

дел <Философов глаголы>, излагающий мысли Ликурга, Тиберия и

других мудрецов. Будучи выразителем идеологии служилого сословия,

Медведев уподоблял государство живому организму, требующему

равновесия и опоры на средние классы. Со ссылкой на Стагирита

отечественный его последователь писал: "Аристотель же, философ,

советовал в гражданстве, чтобы начальство и власти правление людям

мелким давали" [8, с. 249].

В письме к боярину Ромодановскому Сильвестр Медведев рассмат-

ривает учение схоластов о причинности, выделяя "четыре вины фило-

софские": творящую (Бог сотворил человека), сущностную (природа

человека), образующую (разумная душа), конечную (целевая). К ним

добавляются христианские добродетели ("правда, целомудрие, муд-

рость, мужество") и высокое предназначение человека, созданного по

образу и подобию Божиему, о чем он никогда не должен забывать.

Допетровская Россия не была изолирована от Европы, как это иног-

да неверно полагают, однако восприятие западных идей шло более

мягким, эволюционным путем. Москву XVII в. образно называли "све-

точем славянства" и "новосияющими Афинами", куда устремились не

только украинские и белорусские деятели культуры. Видную роль в

развитии философской мысли сыграл прибывший в столицу-"Трстий

Рим" молдаванин Николай Милеску Спафарий (1636-1708). Пере-

водчик с латинского и греческого, путешественник, побывавший в Ки-

тае, историк, богослов и философ, он написал несколько трактатов, в

том числе по эстетике (О.А. Белоброва). В <Хрисмологионе> Спафарий

рассматривает развитие европейской цивилизации, в <Книге глаголемой

естествословной> систематизирует естественнонаучные и натурфило-

софские знания, в <Василиологионе> обращается к социальной тема-

тике, проблеме власти и управления обществом, в <Книге иерогли-

фийской> излагает символику барокко. Работавший на стыке латин-

ской, греческой, славянской и румынской культур, Спафарий оказал

немалое влияние на российскую образованность. Многие его трактаты

до сих пор неопубликованы и слабо изучены [5].

Интересно творчество поляка Андрея Белобоцкого, получившего

образование в Западной Европе и прибывшего в Москву, где он был

принят переводчиком Посольского приказа, своеобразного аналога ми-

нистерства иностранных дел, в котором концентрировались квалифици-

рованные кадры преимущественно западнического толка. Белобоцкий

осуществил ряд переводов, в том числе части произведения Фомы

Кемпийского <О последовании Христу> и <Краткой науки> Раймун-

да Луллия. Он пропагандировал учение средневекового испанского

логика и богослова Раймунда Луллия, написав несколько трактатов с

интерпретацией его идей, из которых наибольшее распространение

получила <Великая наука>, известная по нескольким спискам XVII-

XVIII вв. Обстоятельства его жизни, даты рождения и кончины неиз-

вестны, что относится и ко многим другим деятелям культуры и мыс-

лителям допетровского времени.

Классификация знания Юрия Крижанича

Самое значительное в теоретическом отношении воздействие ока-

зал на отечественную мысль хорват Юрий Крижанич (1617-1683).

После получения степени магистра философии в Граце и обучения в

коллегнуме св. Афанасия при Ватикане, он проехал ряд стран и при-

был в Москву, где стал пропагандировать идеи славянского единства

перед лицом турецкой и немецкой экспансии, необходимости широкого

европейского образования и превращения России в подобие западных

просвещенных монархий. Вскоре его сослали в Тобольск, где он провел

пятнадцать лет, написал основные труды: <Политику>, <Толкование

исторических пророчеств>, <Духовное завещание>, <De providentia

Dei> (О провидении Господнем) и др. По возвращении из ссылки в

Москву он уехал в Вильно, где вступил в члены иезуитского ордена.

Тогда же написал <Histoire de Sibiria> (Историю Сибири), вызвав на

Западе интерес к огромному неосвоенному краю, которым будет произ-

растать могущество России.

Крижанич оставил обширное рукописное наследие, еще не пол-

ностью изученное и опубликованное. Его фундаментальный труд <Бесе-

ды о правлении> найден в прошлом веке и лишь частично издан под

условным названием <Политика>. В нем содержится классификация

всех видов знания, восходящая к латинской схеме septem artes liberalcs

(семи свободных искусств), но дополненная и усовершенствованная.

Познание мира делится автором на теоретическое и практическое,

причем первое - на духовное и мирское. Мирское же - на филосо-

фию, математику и механику. Таким образом, философия в новоевро-

пейском духе в отличие от старой перипатетической схемы сеть нс

всеобъемлющий вид знания, но часть теоретического мирского осмыс-

ления бытия, что подчеркивало ее автономный статус (ЦГАДЛ. Ф. 1,

1799).

Сама же философия содержит три основных раздела: логику

("беседное учение"), физику ("природное учение"), этику ("нравное

учение"). В свою очередь логика делится: на грамматику ("говорное

умение"), понимаемую в широком смысле как учение о языке в целом;

риторику ("беседное умение") как науку красноречия; поэтику ("пе-

сенное умение") как эстетическое, версификационное и композицион-

ное учение; диалектику ("преговоральное умение") понимаемую не в

нынешнем онтологическом смысле, но в исконном аллинском как искус-

ство диалога, мастерство ведения спора. К физике Крижанич относит

"познание простых телесных вещей" и "врачевство". Этика понимается

как соединение идиоэтики ("осебуйное нравоучение"), экономики

("государства"), политики ("людоправное учение"). К старой ари-

стотелевской схеме добавлена как часть этики юриспруденция ("закопо-

ставное учение"). В целом получается довольно разветвленная система

знаний, соответствующая развитию науки XVII в.

Особое внимание Крижанич уделяет квинтэссенции человеческого

познания. В главе <О мудрости> он приводит различие между муд-

ростью, знанием и философией. Мудростью считается постижение

"наиболее важнейших и наивысших вещей" (Бога, природы, социума,

человека), знанием - "понимание причин вещей", философией -

"желание мудрости", при этом философ именуется "рачителем мудро-

сти". Философия предстает не как отделенный от других вид постиже-

ния бытия, но скорее как "тщательная и обдуманная рассудительность

или опытность в суждении о всех вещах". Познавая суть вещей, каждый

человек способен приближаться к философии, ибо она есть всюду, где

присутствует сущностное отношение к бытию.

Мыслитель немало говорит о "политической мудрости" и "полити-

ческой философии", оперируя обширным историческим и современ-

ным материалом. Применительно к России он считает необходимым

учитывать ее геополитический, природный, этнографический факто-

ры. Россия призвана возглавить, но не подавлять славянский мир,

которого ждет великое будущее. Монархия должна быть легитимной

и справедливой по отношению ко всем сословиям, обеспечивая им

процветание; также она должна заботиться о каждом гражданине в

духе теории "естественного права". Прекрасный лингвист, полиглот,

Крижанич попытался создать общую для славян речь, получившую

название "крижаника", на которой написан ряд сочинений, в том чис-

ле <Политика>.

Славяно-греко-латинская академия

В XVII в. остро встал вопрос о создании современной системы

образования. Возник ряд училищ, в том числе школа боярина Ртищева

при Андреевском монастыре, куда были приглашены ученые киевские

монахи. Главным же событием стало открытие в 1687 г. первого россий-

ского высшего учебного заведения Славяно-греко-латинской академии,

созданной по образцу Киево-Могилянской академии, основанной в

начале века видным украинским деятелем Петром Могилой. До основа-

ния Московского университета обе Академии представляли основную

кузницу подготовки богословов, философов, писателей, политиков вы-

сокого уровня [19]. Сами же они заимствовали методику подготовки у

католических университетов, прежде всего у Ягеллонского в Кракове,

основанного еще в XIV в. Следует заметить, что в XVI в. на Украине

некоторое время действовала Острожская академия, а в Вильно был

открыт иезуитский коллегиум, ставший основой будущего универси-

тета. Многие украинцы и белорусы как граждане Речи Посполитой

учились не только в упомянутых университетах и коллегиумах, но и в

других странах Европы, особенно Восточной и Центральной.

Хотя идея создания учебного заведения "наук гражданских и ду-

ховных" исходила от латинистов Симеона Полоцкого и Сильвестра

Медведева, она попала под руководство приехавших из Италии греков

братьев Иоанникия (1663-1717) и Софрония (1652-1730) Лихудов,

которые в полемических сочинениях <Акос>, <Показание истины>,

<Мечец духовный> полемизировали с латинским направлением. Одна-

ко сами они, обучаясь на Западе, многое переняли у католиков и, по

иронии судьбы, были через несколько лет изгнаны именно за "латин-

ство" по навету иерусалимского патриарха Досифея.

Изучение философии в Академии велось в третьем, старшем классе,

где предполагалось усвоение естественной (физики), нравственной

(этики), умозрительной (метафизики) мудрости. Братья успели соста-

вить сохранившиеся в рукописях учебники <Риторики>, <Логики>,

<Психологии>, <Физики>, построенные в духе поздней схоластики

на трудах Аристотеля и его комментаторов с привлечением сведений

из современной западной философии. Хотя они не успели прочесть

свои курсы полностью, их следует признать основателями профессио-

нального преподавания философии в России, создателями фонда учеб-

ной философской литературы.

После ухода Лихудов Академия пребывала в упадке до 1701 г.,

когда по указу Петра 1 было предписано "завесть в Академии учения

латинския". Под руководством учившегося у Лихудов нового ректора

Палладия Роговского и Стефана Яворского было возобновлено пре-

подавание философии. С Академией связаны имена М.В. Ломоносова,

В.К. Тредиаковского, Л.Ф. Магницкого, А.А. Барсова и многих других

видных деятелей культуры. В 1814 г. она была преобразована в Мос-

ковскую Духовную Академию и переведена в Сергиев Посад, где су-

ществует до нашего времени.

Вместе с преподаванием философии начинают складываться про-

фессиональные кадры. Первым русским доктором философии, полу-

чившим степень в Падуанском университете на исходе века в 1694 г.,

стал выпускник Славяно-греко-латинской академии Петр Постни-

ков, один из сподвижников Петра Великого, принимавший участие в

"великом посольстве" и ставший резидентом в Париже с 1703 по 1710 г.,

откуда он присылал различные сведения и литературу, в том числе

философскую.

В XVII в. завершается первый, основополагающий, самый дли-

тельный древнерусский период развития отечественной мысли. Он был

богат именами, идеями, концепциями, лишь частично затронутыми

выше. Самое же главное - в течение этого периода сложились тради-

ции отечественного философствования, заключающиеся в особом инте-

ресе к нравственно акцентированной историософской и антропологи-

ческой тематике, в тесной связи с искусством и литературой, в тяготении

к просветительской, подвижнической, исповедальной манере изложе-

ния, большей любви к сократовско-платоновской, нежели к аристоте-

левской линии. Когда на Западе писали "философ" без указания имени,

то чаще всего под этим разумели великого Стагирита. Когда же на

Руси упоминали философа, то подразумевали чаще всего первоучителя

славянского св. Константина-Кирилла, заложившего с братом Мефоди-

ем и учениками основы православного богословия и философии в регио-

не Slavia orthodoxa.

ЛИТЕРАТУРА

Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л.; Спб., 1987-1994.

Вып. 1-3.

Изборник: Сборник произведений литературы Древней Руси. М., 1969.

Памятники литературы Древней Руси. М., 1978-1993. Т. 1-12.

Буланин Д.М. Античные традиции в древенерусской литературе XI-

XVI вв. Мюнхен, 1991 (Slavistische Beitrage, Bd. 278).

Бычков В.В. Русская средневековая эстетика. XI-XVII века. М., 1992.

Вагнер Г.К. Искусство мыслить в камне. М., 1990.

Горский B.C. Философские идеи в культу ое Киевской Руси, XI -

начала XII в. Киев, 1988.

Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль X-XVII веков.

М., 1990.

Громов М.Н. Максим Грек. М., 1983.

Еремин И.П. Лекции и статьи по древней русской литературе. Л.,

1987.

Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси (XI-XVI

вв.). Л., 1987.

Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1-11.

История философии в СССР: В 5 т. М., 1968. Т. 1.

Ковтун Л.С. Русская лексикография эпохи средневековья. М.; Л.,

1963.

Кусков В.В. История древнерусской литературы, 5-е изд. М., 1989.

Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII веков. М., 1973.

Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы, 3-е изд. М., 1979.

Мещерский Н.Л. Источники и состав древней славяно-русской

переводной письменности IX-XIV веков. Л., 1978.

Ничик В.М. Из истории отечественной философии конца XVII -

начала XVIII веков. Киев, 1978.

Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. Л.,

1984.

Попович М.В. Мировоззрение древних славян. Киев, 1985.

Прохоров Г.М. Памятники переводной и русской литературы XIV-

XV веков. Л., 1987.

Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., 1987.

Тихо-правое Н.С. Памятники отреченной русской литературы. СПб.,

1863. Т. 1.; М., 1863. Т. 2.

Труды отдела древнерусской литературы Л.; Спб., 1934-1994. Т. 1-

45-

Федотов Г.П. Святые Древней Руси (X-XVII ст.) Нью-Йорк, 1959.

Человек и история в средневековой мысли русского, украинского и

белорусского народов. Киев, 1987.

Amman A. Darstellung und Deutung dcr Sophia im vorpetrischen Rus-

sland//0rientalia Christiana periodica. Roma, 1938. Vol. IV.

BUlington J.H. The Icon and the Axe: An Interpetive History of Russian

Culture. N.-Y., 1967.

Goerdt W. Russische Philosophic: Zugange und Durchblicke. Freiburg;

Munchen, 1984.

Maloney G. Russian Hesyhasm. The Spirituality of Nil Sorsky. P., 1973.

Meyendorff 1. Bysantine Hesyhasm: Historical, Theological and Social

Problems. L., 1974.

Podskalsky G. Christentum und theologische Literatur in der Kiever

Rus' (988-1237). Munchen, 1982.

Weicher E. Die Dialektik des Johannes von damaskus in Kirchenslavisher

Oberzetzung. Wiesbaden, 1969.